Мы уже видели, что дон Фернандо бежал первым, вторым ушел дон Руис, проклиная сына, жалуясь на короля, взывая к Богу, и, наконец, король, как всегда спокойный, но как никогда мрачный, ибо его тревожила мысль о том, что в дни его владычества сын совершил неслыханное доселе преступление - дал пощечину отцу, - король удалился медленной и размеренной походкой во дворец, в Альгамбру, куда он и держал путь после посещения тюрьмы, где побывал вместе с верховным судьей.
И только те действующие лица, кого особенно касалась недавняя сцена, стояли, словно окаменев, среди толпы, и люди смотрели на них и сочувственно и удивленно, - то были Мерседес, опиравшаяся, когда теряла сознание, на плечо доньи Флор, и дон Иньиго, будто громом пораженный словами короля: "Не смейте являться ко мне до тех пор, пока виновный не будет взят под стражу".
Итак, ему предстояло взять под стражу человека, вызывавшего в нем такое теплое чувство, человека, о чьем помиловании он так настойчиво и безуспешно хлопотал, а ведь тогда того обвиняли лишь в преступлениях, свершенных против людей, сейчас же ему грозит еще более тяжкая кара за святотатство - преступление, свершенное против Господа Бога, и теперь он сам, дон Иньиго, пожалуй, готов стать мятежником, сообщником неслыханного преступления, поправшего нравственные устои человеческого общества, готов никогда больше не являться к королю.
Да, может быть, в глубине души он уже и склонялся ко второму решению, ибо, отложив на более поздний час выполнение приказа об аресте дона Фернандо, он торопливо пошел к дому, чтобы дать кое-какие распоряжения: надо было оказать помощь донье Мерседес - ей стало дурно.
Следовало бы сейчас же проводить ее домой, но странное дело: едва только дон Иньиго, сильный и крепкий, словно юноша, подошел к матери дона Фернандо, собираясь перенести ее на руках, донья Мерседес, заслышав его шаги, вздрогнула и, открыв глаза, крикнула, словно страшась чего-то:
- Нет, нет, только не вы, не вы!
И дон Иньиго, услышав ее слова, опустил голову и поспешил за кормилицей дона Фернандо и стариком-слугой, который был оруженосцем дона Руиса во время войны с маврами; между тем донья Флор в полном недоумении тихо повторяла:
- Отчего же моему отцу не помочь вам, сеньора?
Но Мерседес снова закрыла глаза, а спустя некоторое время, собрав все силы, превозмогая слабость, она с помощью доньи Флор пошла, с трудом ступая, к дому и почти дошла до него, когда двое слуг выбежали из дверей и поддержали ее…
Донья Флор уже собиралась войти в дом вместе с Мерседес, но на пороге ее остановил отец.
- В последний раз вы входите в этот дом, - сказал дон Иньиго, обращаясь к дочери, - проститесь с доньей Мерседес и возвращайтесь сюда.
- Проститься? В последний раз в этот дом? Что это значит, отец?
- Я не могу жить в доме матери, если должен предать смерти ее сына.
- Смерти? Дона Фернандо? - крикнула молодая девушка, бледнея. - Неужели король осуждает его на смерть?
- Существовало бы наказание более тяжкое, чем смертная казнь, дон Фернандо был бы к нему приговорен.
- Отец! Разве вы не можете пойти к дону Руису, своему другу, и уговорить его?..
- Нет, не могу.
- Неужели донья Мерседес не может пойти к своему супругу и упросить его взять жалобу назад?
Дон Иньиго покачал головой.
- Нет, не может.
- Боже мой, Боже мой, - твердила донья Флор, - я буду взывать к сердцу матери, и, право же, сердце ее найдет способ спасти сына!
С этими словами она вбежала в дом.
Донья Мерседес сидела в том самом зале, где совсем недавно она стояла рядом с сыном, прижимая руку к радостно бьющемуся сердцу; и вновь рука ее была прижата к сердцу, только теперь оно разрывалось от горя.
- Мама, мама, - воскликнула донья Флор, - неужели же нельзя спасти дона Фернандо?
- Твой отец подал тебе хоть какую-нибудь надежду, дитя мое?
- Нет.
- Верь своему отцу, бедная девочка.
И она разрыдалась.
- Но, по-моему, сеньора, - настаивала донья Флор, - после стольких лет супружества вы можете попросить дона Руиса об этой милости?..
- Он откажет мне.
- Но ведь отец всегда остается отцом, сеньора.
- Да, отец… - промолвила Мерседес.
И она закрыла лицо руками.
- И все же попытайтесь, сеньора, умоляю вас.
Мерседес раздумывала недолго.
- Пожалуй, верно, ведь это не только мое право, это мой долг, - проговорила она и обратилась к оруженосцу: - Висенте, где ваш господин?
- Он заперся у себя в комнате, сеньора.
- Вот видите, - сказала Мерседес, словно хватаясь за этот предлог.
- Попросите его ласковым голосом открыть дверь, сеньора, и он откроет, - повторяла донья Флор.
Мерседес попробовала подняться, но снова упала в кресло.
- У меня нет сил, вы же видите, - жалобно произнесла она.
- Я вам помогу, сеньора, - предложила девушка и, обняв ее, подняла с силой, неожиданной для такого хрупкого создания.
Мерседес вздохнула и пошла вместе с доньей Флор.
Минут через пять безутешные мать и любящая девушка постучали в дверь дона Руису.
- Кто там? - произнес он угрюмо.
- Я, - отвечала донья Мерседес едва слышно.
- Кто это?
- Его мать!
Из комнаты донесся стон, потом шум шагов - кто-то приближался, медленно, тяжело ступая, и вот дверь отворилась.
Появился дон Руис, взгляд его блуждал, борода и волосы были всклокочены.
Казалось, за полчаса он постарел на десять лет.
- Вы тут? - спросил он; заметив донью Флор, он продолжал: - Да вы не одна. Я бы удивился, если бы вы отважились прийти одна.
- Ради спасения сына я бы на все отважилась, - отвечала Мерседес.
- Входите же, но одна.
- Дон Руис, - тихо попросила донья Флор, - не позволите ли вы дочери вашего друга присоединить свою просьбу к просьбе матери?
- Если донья Мерседес согласна в вашем присутствии говорить со мной и что-то сообщить мне, тогда входите.
- О нет, нет, я войду одна или уйду прочь! - крикнула Мерседес.
- Что ж, идите без меня, сеньора, - согласилась донья Флор, подчиняясь воле несчастной матери и отступая перед доном Руисом, повелительным жестом остановившим ее.
Дверь закрылась за Мерседес.
Донья Флор застыла на месте, пораженная всем, что видела; перед ней словно начинала раскрываться какая-то тайная драма, но действие, которое перед ней развертывалось, было ей непонятно.
Могло показаться, будто она подслушивает, но она ничего не слышала: все заглушало биение ее сердца.
И однако ей чудился то умоляющий, робкий голос Мерседес, то мрачный, угрожающий голос дона Руиса.
Вдруг она услышала странный шум; похоже было, что на пол упало что-то тяжелое.
Она подумала, что это могла упасть донья Мерседес, потеряв сознание.
Донья Флор бросилась к двери и распахнула ее; действительно, донья Мерседес лежала, вытянувшись во весь рост, на полу.
Девушка подбежала, попыталась приподнять несчастную, но дон Руис зна́ком остановил донью Флор. Было ясно, что Мерседес упала, подкошенная волнением, которого не смогла перенести.
Дон Руис стоял в десяти шагах от Мерседес, и если бы она упала по его вине, он бы не успел отойти на такое расстояние.
С выражением, не лишенным нежности, он посмотрел на нее, затем поднял, перенес из комнаты в прихожую и положил на кушетку.
- Бедная женщина, бедная мать, - пробормотал он.
Потом он вернулся в комнату и снова заперся, не сказав ни слова молодой девушке, будто ее и не было.
Немного погодя Мерседес открыла глаза, собралась с мыслями, пытаясь понять, что с ней, где она находится, припоминая, как она очутилась здесь, затем встала, качая головой.
- Я так и знала, так и знала! - шептала она.
Мерседес вернулась к себе в комнату в сопровождении молодой девушки и упала в кресло.
В эту минуту дон Иньиго крикнул из-за двери - переступить порог он не решился:
- Дочь моя, пора, нам нельзя здесь оставаться.
- Да, да, - поспешно сказала Мерседес, - ступайте!
Девушка опустилась на колени.
- Сеньора, благословите меня, я постараюсь добиться того, чего не удалось добиться вам.
Мерседес протянула руки к донье Флор, коснулась губами ее лба и произнесла слабым голосом:
- Да благословит тебя Бог, как благословляю я.
Девушка поднялась, вышла неверной походкой и, опираясь на руку отца, вместе с ним покинула дом.
Но, сделав несколько шагов по улице, она остановилась и спросила:
- Куда мы идем, отец?
- В покои, которые король велел отвести для нас в Альгамбре и которым я предпочел гостеприимство в доме дона Руиса.
- Что ж, отец, пусть будет по-вашему, но позвольте мне по дороге зайти в монастырь Пресвятой Девы.
- Пожалуй, зайди, - отвечал дон Иньиго, - это наша последняя надежда.
Пять минут спустя они подошли к монастырю, послушница впустила донью Флор, а дон Иньиго прислонился к стене и стал ее ждать.
XXVIII
ВЕПРЬ В СХВАТКЕ С ПСАМИ
Дон Иньиго простоял так несколько минут и вдруг заметил, что к городским воротам сбегаются люди.
Сначала он следил за толпой рассеянным взглядом человека, занятого более важными раздумьями; затем он внимательнее пригляделся к шумной ватаге и спросил, что означает вся эта суматоха.
И тут он узнал, что некий идальго, о поимке которого был оглашен указ, не сдался страже, а убежал и скрылся в башне Вела, где яростно защищается от нападающих.
Первое, что должно было прийти в голову дону Иньиго (и оно действительно пришло), была мысль о том, что этот идальго - дон Фернандо. Не теряя ни минуты, верховный судья бросился к башне.
Чем выше поднималась толпа к Альгамбре, тем она становилась все многолюднее и шумнее. Наконец дон Иньиго вышел на площадь Лос-Альхибес.
Там-то и происходило главное: точно взбаламученное, разбушевавшееся море, народ осаждал башню Вела.
Порою люди расступались и пропускали раненого, зажимавшего рану рукою, а то выносили и убитого.
Верховный судья навел справки, и вот что он узнал.
Беглеца с криками преследовали пять-шесть молодых дворян; изнемогая, он укрылся в башне и стал ждать преследователей.
И тут завязалась ожесточенная борьба не на жизнь, а на смерть. Быть может, он справился бы с пятью-шестью противниками, но на крики преследователей, звон шпаг, угрозы осаждающих поспешили солдаты дворцовой стражи и, узнав, что это и есть тот идальго, кого повелел арестовать сам король, присоединились к нападающим.
Дон Фернандо - ибо это был он - встал на узкой винтовой лестнице, что вела на плоскую крышу (там ему было легко обороняться); он бился, продвигаясь со ступени на ступень, и на каждую падал еще один раненый.
Сражение длилось уже с час, когда подошел дон Иньиго; он был встревожен, хотя еще рассчитывал, что это не Фернандо, а кто-то другой, однако скоро понял, что обманулся в своей надежде.
Не успел он войти в башню, как среди шума раздался зычный голос:
- А ну, трусы, вперед! Я один против всех вас! Я знаю, что расстанусь с жизнью. Но плата за нее велика, а убил я еще мало!
Конечно, это был он!
Предоставить событиям идти своим ходом - значило обречь дона Фернандо на верную смерть, как сказал он сам.
Конец был близок и неизбежен. Но если бы дону Иньиго удалось арестовать его, то осталась бы последняя надежда на помилование, надежда, поддерживаемая в осужденном любовью матери и милосердием короля.
Итак, дон Иньиго решил прежде всего прекратить побоище.
- Остановитесь! - крикнул он, обращаясь к преследователям. - Я дон Иньиго, верховный судья Андалусии, и пришел от имени короля дона Карлоса.
Но не так-то легко было усмирить ярость двадцати воинов, не сумевших одолеть одного.
- Смерть ему! Смерть! - повторяли несколько человек, и тут же раздался отчаянный вопль и послышался шум - по ступеням катилось тело убитого: шпага Фернандо поразила новую жертву.
- Слышите меня? - еще громче закричал дон Иньиго. - Повторяю: я верховный судья и пришел сюда от имени короля!
- Ну нет! - возразил один из нападающих. - Пусть уж король предоставит нам самим творить суд, и наш суд будет правым.
- Сеньоры, сеньоры! Опомнитесь! - взывал дон Иньиго, хотевший одного - отвести опасность от беглеца.
- Да что вам в конце концов от нас нужно? - спросили нападающие.
- Чтобы мне дали возможность подняться в башню!
- Для чего?
- Чтобы отобрать у мятежника шпагу.
- Пусть будет по-вашему! Любопытное будет зрелище! Давайте пропустим его.
- Ну, что же? Вы колеблетесь, отступаете? Эх вы, мерзавцы, трусы! - бушевал дон Фернандо.
И снова раздался вопль, - значит, его шпага снова вонзилась в живую человеческую плоть.
И снова толпа пришла в волнение, снова раздался лязг клинков.
- Не убивайте его! Не убивайте! - кричал дон Иньиго в отчаянии. - Мне надобно взять его живым.
- Живым? - прогремел голос дона Фернандо, - кто это сказал, что возьмет меня живым?
- Я сказал, - ответил верховный судья с нижней ступени лестницы.
- Вы?.. Кто вы? - настаивал дон Фернандо.
- Дон Иньиго.
Дон Фернандо почувствовал, как дрожь пробежала по его телу, и он прошептал:
- О, я узнал твой голос, прежде чем ты произнес свое имя.
Затем он негромко спросил:
- Что вам нужно? Поднимитесь, только один.
- Кабальеро, пропустите меня! - приказал дон Иньиго. Голос верховного судьи звучал так повелительно, что все посторонились, прижимаясь к стене на узкой лестнице.
Дон Иньиго медленно поднимался все выше, и на каждой ступени стонал раненый или лежал убитый.
Перешагнув через десяток трупов, он наконец добрался до площадки второго этажа, где его ждал дон Фернандо.
Левую руку он обмотал обрывками плаща, сделав что-то вроде щита, одежда его была разорвана в лохмотья; он был дважды или трижды ранен, из ран сочилась кровь.
- Итак, - обратился он к дону Иньиго, - что вы от меня хотите? Одно ваше слово устрашило меня больше, чем вся эта свора вместе со своим оружием.
- Я хочу, - сказал верховный судья, - чтобы вы отдали мне шпагу.
- Отдать шпагу? - повторил дон Фернандо и расхохотался.
- И еще я хочу, чтобы вы прекратили сопротивление и признали себя моим пленником.
- А кому вы обещали сотворить это чудо?
- Королю.
- Так вот, возвращайтесь к королю и скажите ему, что он дал вам непосильную задачу.
- На что же ты надеешься? Чего ты хочешь, несчастный безумец?
- Умереть, убивая.
- Тогда убивай! - проговорил дон Иньиго, приближаясь к Фернандо.
Молодой человек сделал угрожающий жест, но тотчас опустил шпагу.
- Послушайте, - проговорил он, - не вмешивайтесь вы в это дело: предоставьте все мне и тем, кто его затеял. Вы ничего не добьетесь, клянусь вам, но, право, даю честное слово дворянина, я буду в отчаянии, если с вами случится беда.
Дон Иньиго сделал шаг вперед.
- Вашу шпагу! - приказал он.
- Я уже сказал, бесполезно этого добиваться, и вы сами видели, как опасно даже желание отнять ее у меня.
- Вашу шпагу! - настаивал дон Иньиго, делая еще шаг вперед.
- Тогда выньте свою! - воскликнул дон Фернандо.
- Да хранит меня Бог! Угрожать вам! Я хочу убедить вас. Прошу вас, шпагу!
- Никогда!
- Умоляю, дон Фернандо!
- Ваше влияние на меня просто непостижимо! Но нет! Шпаги я не отдам.
Дон Иньиго протянул руку.
- Шпагу!
Наступило молчание. Верховный судья надеялся, что ему придет на помощь необъяснимая и властная симпатия, которую при первой же встрече почувствовал к нему дон Фернандо. А тот негромко сказал:
- О, подумать только, что родной отец не мог заставить меня вложить шпагу в ножны; подумать только, что двадцать человек не могли вырвать ее из моих рук; подумать только, что сейчас, когда я чувствую прилив сил, готов перебить целый полк, как разъяренный раненый бык, вам, безоружному, стоило произнести слово - и я подчинился.
- Дайте же, - повторил дон Иньиго.
- Но знайте, что я сдаюсь только вам, что вы один внушаете мне не только страх, но и уважение, и только к вашим ногам, а не к ногам короля я кладу свою шпагу, окровавленную от эфеса до кончика клинка.
И он смиренно положил шпагу к ногам дона Иньиго.
Верховный судья поднял ее.
- Вот и хорошо! - сказал он. - И пусть Небо мне будет свидетелем, дон Фернандо, что я сейчас с радостью обменялся бы с тобою ролями, хоть ты - обвиняемый, а я - судья; оказавшись на твоем месте, я бы меньше страдал от опасности, чем страдаю теперь от тревоги за тебя.
- Как вы намерены поступить со мной? - спросил дон Фернандо, хмуря брови.
- Даешь мне слово, что не убежишь, а пойдешь в тюрьму и будешь ждать там милости короля?
- Хорошо. Даю слово.
- Следуй за мной.
Подойдя к лестнице, дон Иньиго крикнул:
- Дорогу! И пусть никто не оскорбляет пленника, отныне он под охраной моей чести.
Все расступились; верховный судья, а за ним дон Фернандо сошли по лестнице, залитой кровью.
Выходя из дверей, молодой человек окинул всех презрительным взглядом, и тут, вопреки повелению дона Иньиго, раздались угрожающие выкрики, послышались проклятия; дон Фернандо, смертельно побледнев, бросился к шпаге, выпавшей из рук одного из убитых.
Но дон Иньиго сделал предостерегающий жест и произнес:
- Вы дали честное слово!
Пленник с поклоном ответил:
- Можете на него рассчитывать.
И один из них пошел по дороге к городу - в тюрьму, а другой пересек площадь Лос-Альхибес и направился ко дворцу Альгамбра - к дону Карлосу.
Король ждал, в мрачном молчании прохаживаясь по залу Двух сестер, когда ему доложили о приходе верховного судьи.
Он остановился, поднял голову и устремил взгляд на дверь.
Появился дон Иньиго.
- Да позволит мне ваше высочество поцеловать его руку, - сказал верховный судья.
- Вы явились - значит, виновный взят под стражу?
- Да, государь.
- Где же он?
- Должно быть, уже в тюрьме.
- Вы отправили его под надежной охраной?
- Надежней я не мог бы найти - под охраной его честного слова, государь.
- Вы уверены в его слове?
- Ваше высочество, не забывайте, что нет цепей крепче слова дворянина.
- Что ж, хорошо, - ответил дон Карлос. - Вечером будете сопровождать меня в тюрьму. Я выслушал жалобы отца, остается услышать, что скажет в свое оправдание сын.
Дон Иньиго поклонился.