В эпоху просвещенного абсолютизма Господь Бог даровал России и Австрии похожих правителей, сумевших найти взаимопонимание, достичь личной дружбы. Иосифа Второго современники именовали "император-революционер", а Екатерину Великую - "философ на троне". Их переписка была регулярной, пространной, они находились в курсе всех дел в обеих странах, обменивались советами по государственному устройству, а иногда критиковали друг друга.
"Если в чем его оправдать нельзя, то это в сем деле: сколько тут перемен было! - писала царица Потемкину. - То он от них все отнимал, то возвращал; то паки (то есть "снова" - А. Б.) отнимал и паки возвращал… О союзнике моем я много жалею, и странно, как имея ума и знания довольно, он не нашел ни единого верного человека, который бы ему говорил, чтоб пустяками не раздражать подданных…"
Старший сын великой императрицы Марии-Терезии, словно бы предчувствуя краткость своего жизненного пути, желал проводить реформы быстро, радикально, оперативно. Зато Екатерина Алексеевна действовала без спешки, исподволь, хитро и осторожно. Она находила русское общество не вполне готовым к восприятию и осуществлению идей западноевропейского Просвещения.
"Пустяки", о которых государыня упомянула в письме к тайному своему супругу, заключались в следующем.
За десять лет правления Иосиф Второй издал шесть тысяч декретов и одиннадцать тысяч новых законов, предназначенных для регулирования всех сторон жизни его подданных. Он отменил жестокие наказания и смертную казнь за большую часть преступлений, ввел принцип полного равенства всех перед законом, отменил цензуру печати и провозгласил политику религиозной терпимости. В 1781 году начал освобождение крепостных крестьян. Ввел обязательное начальное образование для всех мальчиков и девочек. Закрыл свыше семисот монастырей, считая их обитателей бездельниками, не приносящими никакой пользы государству.
Особой любовью императора пользовалось крестьянство. Он был сторонником теории физиократов, утверждавших, что единственным реальным богатством является земля, потому люди, ее обрабатывающие, есть становой хребет любой нации, любого государства, и о них должно заботиться прежде всего. По распоряжению монарха была растиражирована картинка, где он на глазах у удивленной свиты придворных идет в поле за плугом (факт, имевший место во время его путешествия по Моравии - А. Б.).
Наиболее яростное сопротивление эти идеи встретили у венгерского дворянства. Оно не желало расставаться с вековыми привилегиями, и все попытки государя законодательно ограничить эксплуатацию крепостных встречало в штыки. "Царство разума", за которое так ратовал правитель, почему-то не понравилось ни благородному сословию, ни клерикалам, ни чиновникам, ни разночинной интеллигенции.
Как раз на венгерское дворянство Иосиф Второй и жаловался Анастасии при встрече 17 января 1790 года на вилле "Ишл". Несколько дней назад ему пришлось отменить почти все свои нововведения в этой части Священной Римской империи из-за волны бурных протестов. А ведь он мечтал о справедливости: пусть дворяне наравне с другими сословиями платят налоги, а барщина для крепостных не превышает двух дней в неделю, пусть местное самоуправление подчинится правилам центральной власти, а изучение немецкого языка станет обязательным.
Аржанова ничего не имела против знаний в области политики и экономики. Но ее занимали более простые вопросы. Готовится ли австрийская армия к летней кампании 1790 года? Где она планирует наносить удары по туркам? Возможно ли тесное взаимодействие с российскими боевыми частями? Император отвечал утвердительно и говорил, что сам отправится в поход со своими солдатами. В последнем Флора сомневалась. Новая встреча с правителем Придунайской монархии встревожила ее не на шутку. Самочувствие Иосифа Второго явно ухудшилось, хотя он бодрился, шутил и говорил ей комплименты.
Например, он предлагал курской дворянке поступить на службу в австрийскую армию и стать его личным переводчиком тюрко-татарского языка. Ласково глядя на русскую красавицу, монарх обещал ей высокое жалованье и большие привилегии: проживание в походном шатре Его Величества и питание на императорской кухне. Анастасия, смеясь, отвечала, что пока ничем не заслужила подобной чести.
Она бы оценила вторую аудиенцию сугубо положительно. Встреча продлилась на пятнадцать минут дольше, имело место угощение чашечкой кофе по-венски, разговор временами приобретал доверительный характер. Однако покоя Флоре не давало предсказание белого мага. Гончаров дал Иосифу Второму всего два месяца жизни на нашей грешной земле. Десятого января она не поверила ему, точнее, не хотела поверить. Но сегодня подумала, что колдун, наверное, прав.
На прощание император - небывалое дело! - протянул ей руку. Анастасия подала ему свою, и правитель огромной империи, склонившись, прижал к губам ее пальцы. Бесчувственными, точно мраморными, были его губы. Могильный холод проник в сердце Аржановой и сжал его, как клещами. Она с трудом перевела дух и постаралась улыбнуться Иосифу Второму безмятежно и кокетливо. Он сказал, что они, конечно, увидятся через неделю, 24 января, здесь же, но раньше на час. Император приглашает госпожу фон Рейнеке на обед.
Трудно вести себя непринужденно на придворном обеде и в полной мере оценить талант повара. Курскую дворянку злили два рослых лакея, стоявших справа и слева за спинкой стула. Они предупреждали каждое ее движение и руками в белых перчатках наливали вино в бокал, накладывали в тарелку салат, по своему усмотрению меняли блюда, не спрашивая, закончила ли насыщение ими их подопечная.
Иосиф Второй сидел не на стуле, а в кресле, придвинутом к столу. Так ему было легче. Он ел очень мало, часто откидывался на спинку кресла и вытирал лоб, на котором выступала испарина. Видя, что император говорит, прилагая немалые усилия, Анастасия старалась заполнить паузы и развеселить его какими-нибудь рассказами. Забавных историй у нее в запасе имелось множество, и она излагала их одну за другой, забыв о еде, приготовленной на императорской кухне…
Двадцать пятого января курской дворянке уже пришлось обедать дома, в обществе Якоба-Георга. Весьма сурово надворный советник сообщал "дорогой Лоре" факты из нынешней жизни имперской столицы. Известно ли ей, что при венском дворе взахлеб обсуждают новую фаворитку императора? Понимает ли она, что ее визиты на виллу "Ишл" отслеживают шпионы по крайней мере трех государств: Франции, Пруссии и Великобритании? Готова ли Флора дать полный отчет о своих разговорах с Иосифом Вторым послу Российской империи князю Голицыну?
Аржанова рассердилась.
- Вот что, милый друг! - сказала она, бросив салфетку на стол. - Это вам не секретная экспедиция Иностранной коллегии, где вы успешно трудились доселе. Это - секретная канцелярия Ее Величества, учреждение совершенно особого рода.
- Согласен, - сказал "Немец".
- Господин Голицын тут ни при чем. У меня - свое задание. Я его выполняю, как умею.
- Но ситуация может измениться.
- Конечно. Обрушатся все их политические расчеты потому, что я сейчас собеседую с умирающим.
- Откуда вы знаете? - надворный советник бросил на нее пристальный взгляд.
- Знаю! - Флора печально вздохнула. - Мне бесконечно жаль этого человека, умного, честного, доброго, преданного своему Отечеству. Я бы хотела продлить его жизнь.
- По-видимому, сие невозможно, - хмуро заметил Якоб-Георг.
- Да, милый друг, - Аржанова пригубила хрустальную рюмку с тягучим горько-сладким чешским ликером "Бехеровка", к которому подавали ломтик апельсина, густо обсыпанный корицей.
- Ваши дальнейшие действия?
- По-прежнему ездить на виллу "Ишл". Новое свидание назначено на второе февраля… Но посоветуйте князю Голицыну срочно искать подходы к наследнику престола. Им является младший брат императора, Леопольд.
- Невероятно трудная задача, - надворный советник тоже сделал глоток из хрустальной рюмки с ликером. - Леопольд придерживается совсем других взглядов на европейскую политику и роль Габсбургской монархии в ней. Он никогда не одобрял ни реформ брата, ни его сближения с Россией.
- Очень жаль, - ответила Анастасия. - Тогда работа пойдет насмарку. Из операции "Золотая цепь" выпадет звено, которое заменить, честно говоря, нечем…
Действительный тайный советник князь Дмитрий Михайлович Голицын собрал всех сотрудников российского посольства на экстренное совещание утром 21 февраля 1790 года. Он сообщил им, что вчера вечером во дворце Хофбург в возрасте сорока девяти лет от роду скончался император Священной Римской империи Иосиф Второй. Прощание с государем и прочие траурные мероприятия в Вене, на коих дипломатам присутствовать обязательно, намечены на следующую неделю.
Глава девятая
Канцелярист Кропачек
Придворный художник красиво изобразил на картине дружеское рукопожатие двух августейших братьев, Иосифа и Леопольда. Внешне они были похожи, несмотря на разницу в возрасте, достигавшую шести лет. Иосифа с детства воспитывали как наследника престола огромной империи. Леопольду предназначалась более скромная роль: управлять какой-нибудь из провинций этой империи.
Характеры у братьев отличались разительно, и никакой дружбы между ними быть не могло, только - тайное соперничество под сенью австрийской "короны Рудольфа". Иосиф - импульсивный, деятельный, уверенный в себе, решительный. Леопольд - осторожный, вдумчивый, мягкий в общении с людьми, любезно-предупредительный.
Иосиф в 24 года, после смерти отца, стал соправителем матери, императрицы Марии-Терезии, приобрел большой административный опыт, прославился как великий реформатор. Однако оба его брака остались бездетными, жены умерли совсем молодыми. Третий раз жениться он не захотел. Последнее обстоятельство и привело его младшего брата к трону, что явилось неожиданностью для габсбургского семейства.
Леопольд рано женился на испанской принцессе Марии-Людовике, в браке с которой у него родилось 16 детей. Он прослыл добродетельным супругом и заботливым отцом. Управляя герцогством Тосканским, он тоже проводил преобразования, но медленно, с оглядкой на дворянское сословие и католическое духовенство, коих права и привилегии старался не ущемлять.
Приехав на похороны старшего брата из тихой и провинциальной Тосканы в имперскую столицу, Вену, Леопольд сразу попал в водоворот политических событий. Он должен был быстро принимать решения, ибо династия Габсбургов переживала далеко не лучшие времена. В австрийских Нидерландах (совр. Бельгия - А. Б.) и Венгрии вспыхнули мятежи, и Леопольд тут же уступил, отменив нововведения покойного императора. Но глухое брожение в обществе не утихало, и требовалось искать поддержки извне, дабы успокоить подданных.
Тяжелым бременем на казну ложилась неудачная война с турками, совершенно непопулярная у населения. Она велась в союзе с Российской империей, однако Леопольд Второй, в отличие от брата, с царицей Екатериной Алексеевной не встречался, ее идеи по разделу Османской империи не поддерживал, никаких обещаний "северной Семирамиде" не давал. Он полагал, что брат, поступая так, пребывал в плену устаревших представлений. Это в конце XVII столетия стотысячные дикие орды мусульман угрожали южноевропейским государствам порабощением. Теперь их сила истощилась. Если б не шустрые французы, кто бы строил варварам военные корабли, отливал пушки, переоснащал крепости, учил янычар применению в бою линейной тактики?..
В просторном кабинете покойного императора в Хофбурге, чьи окна выходили на площадь с фонтаном, Леопольд разбирал его бумаги, перечитывал незаконченные проекты декретов и указов. В них проявлялся неукротимый нрав Иосифа. Недаром он пугал жителей империи и настораживал правителей сопредельных стран - Пруссии, Саксонии, Польши.
Особенно, конечно, беспокоили пруссаки. Их железные батальоны, воспитанные Фридрихом Вторым, прошедшие горнило Семилетней войны, казались новому властителю Священной Римской империи куда более серьезной угрозой для его страны, чем кочевники, давно осевшие на берегах Босфора, Мраморного и Эгейского морей. К тому же они были заняты противоборством с русскими, от которых терпели одно поражение за другим.
Камер-лакей открыл дверь и громко доложил:
- Государственный канцлер князь Кауниц граф фон Ритберг.
- Пусть войдет, - сказал Леопольд.
- Почтеннейше приветствую ваше величество! - престарелый дипломат отвесил низкий поклон.
Большие заслуги перед Габсбургами имел князь Кауниц. Он верой и правдой служил как императрице Марии-Терезии, так и ее сыну Иосифу и пользовался полным их доверием. Но в глазах бывшего герцога Тосканского неисправимый щеголь и "пятиметр" воплощал эпоху уже минувшую, был соавтором внешней и внутренней политики, которая привела государство к нынешнему кризису. Новый император не собирался изгонять прежних сотрудников из министерств и ведомств. Он лишь хотел, чтобы они правильно восприняли сигнал, идущий с высоты бюрократической пирамиды: приоритеты изменились!
Кауниц, щелкнув замком на кожаной папке, извлек на свет довольно толстую пачку исписанных листов. Это был первый его доклад для Леопольда Второго, подготовленный в некоторой спешке, но с той долей изворотливости, каковая помогала канцлеру тридцать лет занимать свой высокий пост. Он полагал, что разгадал намерения правителя.
- Я много размышлял над теперешним положением империи, - с печалью в голосе начал Венцель-Антон-Доминик. - Никто не должен заблуждаться, оценивая его. Это было бы преступлением перед благонамеренными гражданами… Вашему величеству следует незамедлительно обнародовать принципы справедливой, нерасточительной, умеренной, не вынашивающей опасных замыслов и дружественной к соседям монархии…
- Очень рад, князь, что именно вы говорите мне это, - поощрительно улыбнулся старику Леопольд.
- Обращение к иностранным дворам, написанное в новом стиле, будет готово в кратчайший срок, - отрапортовал канцлер.
- Вы просто читаете мои мысли, любезный Кауниц. Вчера я набросал проект такого дружественного послания. Оно адресовано королю Пруссии.
- Кому-кому, ваше величество?! - канцлер не смог сдержать возглас удивления. Уж очень круто поворачивал дело молчаливый и прежде индифферентный Леопольд.
- Фридриху-Вильгельму Второму.
- Но пруссаки - наши заклятые враги.
- Пора забыть давние распри. Потому я пишу первым, первым делаю шаг навстречу.
- Право, не знаю, как отнесутся к этому в Берлине, - неуверенно протянул Кауниц.
Однако новый император не обратил внимания на его фразу. У Леопольда все было приготовлено заранее. Он взял со стола пакет и передал его князю Кауницу графу фон Ритбергу со словами:
- Конечно, надо привести мое письмо в строгое соответствие с правилами дипломатической переписки. Тут я полностью полагаюсь на вас, князь. Поручите работу самому опытному и надежному чиновнику. Но курьер должен выехать в Берлин дня через три, не позже…
В Министерстве иностранных дел после смерти Иосифа Второго вошло в моду ругать покойного императора. Неприятностями по службе теперь это не грозило, и молодые сотрудники изощрялись в остротах на сей счет. Канцелярист Януш Кропачек никогда их не поддерживал. Он помнил указ Иосифа о веротерпимости, изданный в 1781 году. Согласно данному указу на государственную службу в Австрии впервые стали принимать не только католиков, но и протестантов. Кропачек, чех по национальности, протестант по вероисповеданию, закончивший юридический факультет Геттингенского университета с отличием, подал документы, прошел собеседование, и его зачислили в штат МИДа.
Надо ли говорить, что господин Кропачек превосходно знал римское право, латынь, французский и немецкий языки, словно разговаривал на них с детства. Но, конечно, это было не так. Родился он тридцать пять лет назад в Богемии, в маленьком городке Ческе-Будейовице, где его отец-чех владел пивным заводиком, мать - получешка-полунемка - занималась воспитанием семерых детей. Денег хватило на образование только старшего сына, и он уехал в старинный протестантский университет в Геттингене.
Князь Кауниц высоко ценил юридические и лингвистические познания Януша Кропачека, невероятное умение придать любому, даже явно неудобочитаемому, тексту литературно-отточенный вид, а потом переписать великолепным каллиграфическим почерком и без единой ошибки. Престарелому моднику не нравилась лишь привычка канцеляриста бриться раз в три дня, отчего физиономия его порой напоминала неухоженный огород. Так же равнодушно относился Кропачек к одежде, и рукава его кафтана, сильно потертые на локтях, лоснились, как свиная кожа, выставленная на продажу в базарный день.
Недоброжелатели нашептывали канцлеру про подозрительно мрачный и замкнутый характер канцеляриста. Венцель-Антон-Доминик отвечал им, что чиновнику Министерства иностранных дел больше пристала сдержанность и молчаливость, нежели развязность и общительность. При таком отношении начальства сын пивовара давно сделал бы головокружительную карьеру, если б родился в Штирии, Тироле или Каринтии, как природный австриец, но он, увы, был чех…
Получив от канцлера пакет с проектом письма прусскому королю, Януш Кропачек вернулся к себе и внимательно его перечитал. Император Леопольд излагал мысли путано, сумбурно, многословно. По стилю это скорее походило на записку богатого землевладельца своему управляющему насчет продажи урожая, но никак не на дипломатическую депешу, направленную первым лицом одного государства первому лицу другого государства.
Проворчав себе под нос какое-то ругательство, канцелярист достал чистый лист бумаги, обмакнул гусиное перо в чернильницу и приступил к работе. Править текст по оригиналу, исполненному рукой самодержца, категорически запрещалось, сначала его следовало скопировать и уже по копии вносить изменения. Этим Кропачек не спеша занимался минут тридцать. Затем часы ударили два раза, обозначая время обеда. В конторку, снабженную замком, Януш спрятал письмо Леопольда Второго и дважды повернул ключ. Но копию, аккуратно свернув в тонкую трубочку, засунул во внутренний карман камзола. После чего снял с вешалки черную фетровую треуголку и серый суконный плащ, оделся и покинул свои кабинетик.
В начале апреля 1790 года погода в Вене держалась неустойчивая. Снег растаял, но случались холодные дни, когда с горных хребтов, окружающих город, в долину сползал густой туман и медленно таял, оставляя на мостовых следы, похожие на изморозь. Стараясь не поскользнуться, канцелярист перешел через оживленную улицу и очутился у дверей трактира "Menschen guten Willes".
Толстый хозяин трактира Иоханнес, за стойкой перетиравший полотенцем пивные кружки, приветливо кивнул постоянному посетителю. Они немного поговорили о том, что весна нынче довольно холодная. Далее Иоханнес посоветовал Кропачеку заказать сегодня из их "чешского меню" суп панадель по-домашнему и кнедлики с печенкой. Суп приготовили только-только, а кнедлики, сделанные утром, сварят, как обычно, за четверть часа. Канцелярист кивнул и сел за стол у окна.