Хильда улыбнулась мне, пожелав удачи, И я вдруг проникся решимостью во что бы то ни стало найти дорогу. Глядя на нее, спокойную, со спящим на руках ребенком, а главное – уверовавшую в меня, я ощутил, что ее будущее, будущее ее отца и мое находится в моих руках.
Мы спускались вдоль лавы, отыскивая нужную нам дорогу для объезда, как вдруг Хэкет остановился. Я увидел человека, идущего к нам. Пиджака на нем не было, рубашка и брюки были прожжены и разорваны.
– Вы говорите по-итальянски? – спросил меня Хэкет. – Спросите его, не может ли он указать нам дорогу.
Я шагнул вперед.
– Как можно выбраться отсюда? – спросил я.
Человек остановился. Он стоял секунду, глядя на меня, потом бросился к нам. Что-то в его фигуре и в лице, обильно покрытом пылью, показалось мне удивительно знакомым.
– Это ты, Фаррел? – спросил он по-английски.
– Да, но… – И вдруг я узнал его. – Рис? Он кивнул:
– Где Максвелл? – Он часто и тяжело дышал, а взгляд был какой-то дикий.
– Там, на дороге. Он ранен. Есть возможность пробиться? – снова спросил я.
Он отбросил со лба волосы.
– Нет, мы отрезаны. Полностью, – ответил он.
Глава 7
Разговор с Рисом снова лишил меня светлой надежды на будущее. Я сразу вспомнил Милан, владевший мною тогда страх и встречу с Элис.
– Как ты здесь очутился? – спросил я. Он пропустил мой вопрос мимо ушей.
– Кто это? – спросил он, глядя на Хэкета.
– Мистер Хэкет из Америки. – Я повернулся к своему спутнику: – Мистер Рис, друг Максвелла.
– Приятно познакомиться, – сказал Хэкет.
Было довольно смешно, находясь в лавовой ловушке, вот так неспешно беседовать.
– Ты уверен, что действительно невозможно выбраться?
Его голубые глаза холодно посмотрели на меня.
– Почему ты. черт возьми, переспрашиваешь? Я бреду вдоль этого потока часа полтора. Я забрался на один из этих домов и осмотрелся вокруг. И обнаружил, что теперь уже не выбраться отсюда. Максвелл тяжело ранен? Поток лавы достигает ширины в сотни ярдов, и в нем нет ни малейшего просвета.
– И еще один поток движется со стороны Санто-Франциско, – сказал Хэкет. – Если мы не выберемся отсюда до вечера, лава накроет нас.
– Прекрасная перспектива. – Рис повернулся к Хэкету, полностью игнорируя меня. – Так Макс тяжело ранен?
– У него сломана нога. Думаю, нам нужно вернуться и устроить военный совет.
Рис кивнул, и они пошли обратно. Я послед овал за ними.
– Как вы сюда попали? – спросил Хэкет.
– Вчера вечером я прибыл в Неаполь. Мне там передали записку от Мака. Он назначил мне встречу здесь на вилле. Я взял такси и поехал. Было четыре тридцать утра. Везувий буйствовал вовсю. Мы ехали, пока не полетели камни, а потом шофер отказался ехать дальше, и я пошел пешком. Вилла была пуста, если не считать мертвого итальянца. Я дошел до окрестностей Санто-Франциско, потом пошел обратно.
– Не повезло.
Мы вернулись к повозке. Все с надеждой взирали на нас. Думаю, Хильда и Джина все поняли по выражению наших лиц. Джина взялась за вожжи, развернула повозку и крикнула, чтобы мы садились.
– Куда поедем? – спросил ее Хэкет.
– На виллу, там все же удобнее, и к тому же… – Она не договорила, но по ее глазам я понял, что она имеет в виду наркотики.
Думаю. Хэкет тоже понял.
– Ладно, прыгайте, Рис.
Хильда поглядела на Риса и спросила:
– Почему вы не ушли отсюда, пока еще была такая возможность?
Он рассказал ей, что произошло. Ее лицо осунулось и побледнело.
– Извините, это моя вина. Это я сказала Максвеллу, чтобы он оставил вам записку. Я так беспокоилась за отца, что думала, может быть, вы из Милана привезете какие-нибудь новости.
– Не расстраивайтесь. Это не ваша вина. – И уже обращаясь ко мне: – Это ты во всем виноват, Фаррел.
И вдруг я снова ощутил жуткую усталость. У меня не было сил спорить с ним, объяснять ему, что до сегодняшней ночи я не имел ни малейшего представления о том, что происходило. Я стоял, тупо глядя на него, не находя сил выдержать его полный гнева и презрения взгляд.
Хильда ответила за меня:
– Это неправда.
– Это правда. Если бы он так не струсил, если бы он сделал то, о чем мы его просили в Милане…
– Он сделал все, что мог сделать человек. Он…
– Это ваше мнение. – Он пожал плечами, посмотрел на меня и засмеялся. – Все как прежде, ты заманил в ловушку нас обоих.
– Кого ты имеешь в виду? – спросил я.
– Вальтера Ширера и меня. Я посмотрел на него.
– Пожалуйста, перестаньте. Вы все. Я хочу вернуться на виллу. – Джина нетерпеливо помахивала кончиками вожжей.
– Погодите, – крикнул Рис. – Должен подойти еще один из наших.
– Кто? – спросила Джина.
– Вальтер Ширер, я же говорил.
– Вальтер Ширер? – Ее глаза расширились от ярости,
– Вы имеете в виду хозяина этой виллы? – Голос Хэкета был полон злобы.
– Да.
Я засмеялся. Это было чертовски смешно.
– Какого черта ты смеешься? – заорал Рис. Он недоуменно оглядел присутствующих. – В чем дело?
Кто-то окликнул его. Рис обернулся:
– Ага, вот и он. Нашел, где можно выбраться отсюда, Ширер?
– Нет.
Он перебежал через дорогу, взгляд у него был дикий.
– А ты нашел?
Рис покачал головой.
– Тогда, может быть, эти крестьяне знают?
Он вдруг замолчал, и челюсть у него отвисла. Мне кажется, в этот момент он узнал Джину. Он посмотрел ни нее, потом перевел взгляд на Хэкета, потом на меня. Мы стояли молча и, не скрою, с удовольствием наблюдали, как постепенно он понял, что к чему, и его обуял животный страх.
Он вдруг подхватился и побежал.
– Ширер, Ширер, вернись, что случилось? – кричал Рис, но тот бежал без оглядки и вскоре исчез из виду.
Рис повернулся к нам:
– В чем дело?
– Спросите у Дика, он вам скажет, – сказала Хильда. Рис повернулся ко мне.
– Ну, – сказал он, подходя ко мне, – что это за штучки, черт возьми?
– Это не Ширер.
– Кто же это тогда?
– Доктор Сансевино.
– Сансевино? С виллы "Д'Эсте"? – Он вдруг рассмеялся. – Что за ерунду ты городишь! – Он схватил меня за плечо и потряс. – Сансевино застрелился. Я бежал с Ширером. Или. может быть, нет?
– Ты бежал с Сансевино.
– Это ложь!
– Это правда. Спроси этих людей.
– Но я был на вилле. Я знаю Ширера. Мы вспоминали наш побег. Никто, кроме Ширера, не мог…
– Ты бежал с Сансевино. Он повернулся к Хэкету:
– Может быть, вы объясните мне, что за ерунду несет этот человек? Это Ширер, не так ли?
Голос у него дрогнул, когда он увидел выражение лица Хэкета.
– Я не знаю, кто этот парень, и мне на это наплевать, но я знаю точно, что, если этот ублюдок попадет ко мне в руки, я убью его.
На дне повозки шевельнулся Максвелл. Слегка приподнявшись, он заговорил:
– Алек, это ты? Дик прав. Этот человек – Сансевино. Задержи его. Там,.. – Он хотел еще что-то сказать, но не мог. .
– Что он хотел сказать? – спросил Хэкет.
– Не знаю, – ответила Хильда. – Он без сознания. Надо добраться до виллы.
– Да. – Хэкет велел всем садиться в повозку. – Надо поскорее его привезти. А заодно и выпить.
Мы забрались в повозку, и Джина взмахнула вожжами. Рис сидел с обескураженным видом. Я понимал, что с ним происходит. Он вспоминал ту ночь, когда они бежали. Ширер ушел первым, а он – спустя полчаса, как они встретились и пошли дальше вместе. Он вспоминал мельчайшие подробности, но теперь они представлялись ему в новом свете, и только сейчас он понял, что человек, с которым он бежал, убил его друга.
– Забудь об этом, – сказал я. – Сейчас и без того есть о чем беспокоиться.
Он посмотрел на меня. Думаю, что в этот момент он меня ненавидел. Он ничего не ответил, а просто сидел и смотрел на меня, потом отвернулся и стал смотреть на лаву.
Никто не проронил ни слова, пока мы ехали к вилле. Тишину нарушал только плач ребенка на руках у Хильды. Он плакал не переставая всю дорогу до виллы.
Мы перенесли Максвелла на кушетку около двери. Тело Роберто по-прежнему лежало здесь. Пока Тучека и Лемлина препровождали наверх и укладывали в постель, Хильда принесла воды и теперь обмывала лицо Максвелла.
– Давайте я это сделаю, – сказал я, – а вы посмотрите, что с вашим отцом.
Она покачала головой:
– С моим отцом все в порядке. После наркотиков он в небольшом трансе.
– Для него будет лучше, если он и останется в таком состоянии. Это было бы лучше для любого из нас, – сказала Джина.
Она посмотрела на Максвелла. Лицо его, вымытое Хильдой, было мертвенно-бледным, а искусанная губа – просто кровавым месивом.
– Морфий нужен? – спросила Джина.
– Морфий? – переспросила Хильда.
– Да, да, морфий. Я знаю, где он. Хильда посмотрела на Мака и сказала:
– Думаю, что он потребуется позже, когда Максвелл придет в себя.
Джина вышла.
– Что будем делать дальше? – спросил Рис.
– Я полагаю, умоемся, – ответил Хэкет. – Мы почувствуем себя намного лучше, когда смоем с себя эту грязь.
– Но что-то мы нес-таки сможем сделать? Наверное, здесь должен быть телефон.
– Ну и что же из этого? Вы же не вызовете сюда такси.
– Но я позвонил бы в Помильано. А вдруг самолет сможет здесь сесть. Здесь есть ровная, довольно длинная дорога, ведущая к вилле.
– Это шанс, – пробормотал Хэкет. – Но вряд ли пилот пойдет на такой риск.
– Попробовать-то можно.
Мы прошли за ним в холл. Телефон был на полочке у стены, и мы видели, как Рис подошел к нему и снял трубку. На какой-то миг в нас вспыхнула надежда. Потом он перестал стучать по рычагу, и надежда угасла. В конце концов он бросил трубку:
– Наверное, это воздушка.
– Даже если бы был кабельный телефон, он тоже вышел бы из строя. При такой температуре плавятся все провода. Ну, я пошел мыться, – сказал Хэкет.
Через открытую дверь я увидел Джину и Джорджа, одиноко стоящего около крыльца. О нем все забыли. Я вышел и погладил мула по бархатной спине. Как хорошо, думал я, не ведать, что тебя ждет впереди. Я отвел его в конюшню на случай, если вдруг начнут сыпаться камни, и поставил перед ним корзину с аспарагусом, затем вернулся в лом, чтобы выпить.
Хильда сидела с Максвеллом. Кто-то убрал тело Роберто.
– Как он? – спросил я.
– Он на мгновение пришел в сознание и пытался мне что-то сказать, но тут же снова впал в забытье.
Лицо Максвелла было совершенно белым, я заметил капающую на пол кровь.
– Вы можете остановить кровотечение? Она покачала головой:
– Нога в сплошных ранах до самого бедра. Я подошел к столу и налил ей коньяку:
– Выпейте. Вам это поможет.
Она взяла бокал;
– Спасибо. Я ужасно боюсь, что что-то не так сделала. Мне никогда не приходилось иметь дело с переломами костей. Ему адски больно.
– Но вы ведь не виноваты, – сказал я и налил себе.
Мне казалось, что в данной ситуации лучше всего было бы напиться до потери сознания. И не заметишь, как тебя накроет лава. Мы можем накачать его наркотиком, и он не будет чувствовать боли. Я выпил свой коньяк и налил еще. Потом налил снова Хильде. Она пыталась остановить меня, но я сказал:
– Не валяйте дурака. Пейте. Тогда вы не будете так остро воспринимать происходящее…
– А может, все-таки есть шанс… – Она не закончила фразу и посмотрела на меня своими большими серыми глазами.
Я покачал головой:
– Лава, конечно, может остановиться, но не думаю, что это произойдет.
– Если бы только здесь был доктор…
– Доктор?
– Да. Я не стала бы так волноваться, если бы ногой Максвелла занялся настоящий доктор.
Я допил второй бокал и почувствовал себя лучше.
– Вам нужен доктор? Вы действительно перестанете волноваться, если появится доктор?
– Да, но…
– Ладно, я достану вам доктора. – Я налил еще один бокал, выпил и направился к двери. – Я привезу вам лучшего хирурга Италии.
– Не понимаю, куда вы собрались, Дик?
– Я собираюсь найти доктора Сансевино.
– Пожалуйста, не надо.
– Вам нужен доктор или нет? Она колебалась.
– Он чертовски хороший хирург, уж я-то знаю.
– Пожалуйста, Дик, не поддавайтесь отчаянию. Я не хотела… – Потом она поняла, что я жду ответа. – Да, приведите его, если сможете.
Я нашел Джорджа, взгромоздился на него, и мы потрусили по дороге. Я давно ничего не ел, и у меня кружилась голова.
Мы выехали на дорогу, ведущую в Санто-Франциско. Вся деревня, за исключением нескольких домов на самой окраине, исчезла. На месте деревни не было ничего.
Я хотел вернуться, мне необходимо было выпить для поддержания сил. Но, взглянув в сторону Авина, я заметил одинокую фигуру, бредущую мне навстречу. Это был Сансевино. Я достал из кармана Джинин пистолет. Но он был ни к чему. Сансевино был так напуган, что обрадовался нашей встрече. Мне кажется, он в любом случае пришел бы на виллу. Он просто не мог оставаться наедине с собой. Мне вспомнилось, как чувствовал себя я в полном одиночестве на крыше.
Я посадил его впереди себя на мула, и мы отправились на виллу. Когда мы свернули на подъездную дорожку, ведущую к вилле, он сказал:
– А что, если я смог бы указать вам, как отсюда выбраться?
– Что вы имеете в виду?
– Я собираюсь предложить вам сделку. Если вы все ладите слово джентльмена, что никогда и никому не расскажете о том, что здесь произошло, я расскажу вам, как отсюда выбраться.
– Я не вступаю в сделки с негодяями вроде вас. Если вы знаете, как выбраться, вы скажете, если хотите спасти свою шкуру.
Он пожал плечами:
– Попозже, когда лава подойдет вплотную, мы, возможно, договоримся.
Сейчас он говорил без всякого американского акцента. Он больше не подделывался под Ширера, Это был итальянец, говорящий по-английски.
– Максвелл тяжело ранен?
– Вашими стараниями – да. У него сломана нога. Мы подъехали к вилле, и я слез с мула. Пистолет я держал наготове и, если что, собирался им воспользоваться. Сансевино, видимо, понял это и сразу пошел в дом.
– Где он? – спросил Сансевино.
– В комнате слева.
Хильда все еще сидела на кушетке, Хэкет и Рис выглядели после мытья лучше.
– Вот вам доктор, – сказал я Хильде.
Хэкет направился к Сансевино, но Рис опередил его и, схватив за плечи, заорал:
– Что случилось с Ширером? Ты убил его? Ты, проклятый…
– Оставь его, – сказал я.
Я видел, что Рис готов был расправиться с Сансевино, и стукнул его рукояткой пистолета по пальцам.
– Оставь его, черт возьми, ты что, не понимаешь? Этот человек – доктор.
Рис уставился на меня, в его глазах были и удивление и гнев одновременно. Я быстро оттеснил его от Сансевино, говоря:
– Вот ваш пациент, доктор. Приведите его ногу в порядок. Коли что-нибудь будет не так, я вас пристрелю.
Он посмотрел на меня:
– Ну что вы, мистер Фаррел. Я знаю свои профессиональные обязанности.
– Я говорю серьезно. Он пожал плечами:
– Я сделаю то, что сочту нужным. Я уже сказал вам об этом. Однако я не думаю, что вы верите мне. Могу я помыться? – И когда я пошел за ним, добавил: – Не беспокойтесь, я не убегу.
Когда мы возвращались, я услышал звуки рояля. Джина играла, пальцы ее легко порхали над клавишами, а на лице застыло мечтательное выражение. Увидев Сансевино, она перестала играть.
– А, так ты все-таки нашла, да? – спросил он. – Теперь тебе лучше?
– Я чувствую себя изумительно, Вальтер. Изумительно. – Она посмотрела на черное небо за окном. Ее пальцы снова запорхали по клавишам. – И мне на все наплевать.
Сансевино подошел к кушетке, сбросил с Максвелла одеяло и начал разрезать штанину на поврежденной ноге.
– Приготовь мне воды, пожалуйста, теплой волы. Еще мне нужны простыни для перевязки и несколько деревянных дощечек. Перила от лестницы прекрасно подойдут. Джина! Давай морфий и подкожное.
Невероятно! Сейчас этот человек совершенно не имел ничего общего с тем, который пытался убить нас в Санто-Франциско. Это был доктор, решающий хирургическую проблему. Он отогнул разрезанную штанину и какое-то время смотрел на открытую рану, где в одном месте проглядывала кость. Он покачал головой:
– Очень плохо.
Потом подошел к столику в углу комнаты, достал из кармана ключи, открыл нижний ящик и вынул оттуда набор хирургических инструментов.
– Велите мисс Тучек вскипятить воду.
Я заколебался. Рис и Хэкет ушли отдирать перила. В комнате осталась только Джина.
– Пожалуйста, поторопитесь. Идите, я не убью его. Какой в этом смысл?
Я пошел на кухню, Хильда дала мне миску с теплой водой, велев отнести ее доктору, а сама стала кипятить воду для стерилизации инструментов. Вернувшись, я увидел стоящих рядом с доктором Риса и Хэкета. Вскоре Хильда принесла кипяток. Сансевино простерилизовал инструменты и приступил к операции. Он был ловок и быстр. Я зачарованно следил, как длинные чуткие пальцы делали свою работу. Это доставляло мне ужасное, почти мазохистское наслаждение, как будто его пальцы прикасались к моей собственной ноге, только на этот раз я совершенно не испытывал боли,
Постепенно кровавое месиво обрело форму ноги. Потом он вдруг наклонился, оттянул нижнюю часть ноги и вправил кость на место. Максвелл пронзительно вскрикнул. Сансевино выпрямился, отер полотенцем пот со лба и сказал:
– Ну вот и все.
Потом наложил шину, перевязал ногу и вымыл руки в тазу.
– С ним все будет в порядке, – сказал он, вытирая руки. – Будьте так добры, мистер Хэкет, налейте мне выпить.
Хэкет налил ему коньяку. Ко мне возвратилась способность воспринимать окружающее, и я услышал, что Джина опять играет. Сансевино с шумом прихлебывал из стакана:
– Как видите, я не утратил профессиональных навыков. – Он улыбнулся мне. Это не было игрой. Он испытывал удовлетворение от прекрасно проделанной работы. – Когда мы вернемся в Неаполь, надо обязательно наложить гипс. Несколько месяцев – и от перелома не останется следа. – Он помолчал, медленно обводя нас взглядом: – Надеюсь, никто из вас не собирается здесь умирать?
– К чему вы клоните? – спросил Хэкет.
– Я тоже не собираюсь умирать. У меня есть предложение.
Рис шагнул в его сторону:
– Если вы думаете…
Хэкет положил ему руку на плечо:
– Подождите. Послушаем, что он собирается нам сказать.
– Я могу устроить так, что мы все отсюда выберемся. Но естественно, я хочу получить кое-что взамен.
– Что именно? – спросил Хэкет.
– Свободу, и только.
– Только! – воскликнул Рис. – А что стало с Петковым и Вемеричем? И с другими?
– Они живы. Даю слово, я никого не убивал зря.
– Вы не должны были убивать Ширера.
– Что толку говорить об этом. Немцы заставляли меня делать за них всю грязную работу. Я знал, что они проиграют войну, и знал, что меня ждет. Арест и смертный приговор. Речь шла о моей жизни или смерти…
– Когда ты убил Роберто, вопрос о твоей жизни и смерти не стоял. – Джина перестала играть и подошла к нам.
Сансевино посмотрел на нее.