Щеки силнее горели: он ниже склонялся главою,
Ноги руками раздвинул - плавно подались они…
Губы мужские, дрожа от любви,
отыскали вслепую то место -
Малый тот жемчуг,
слепой бугорок
неистовой женской природы -
И влажный от жажды язык
Драгоценный, соленый тот жемчуг нащупал -
И ласкою масленой, винной вдоволь его напоил…
Волны томленья пошли по широкой реке женского тела.
Все потемнело в глазах.
А мужчина ей руки на грудь положил,
Не отрывая горячечных уст от горящего лона, -
И оказались темные ягоды меж крутящихся пальцев его,
И невозможно снести все это было - женщине смертной!
И застонала она.
И взял он руками ее
За полушарья планет,
Катящихся мимо единой жемчужной звезды,
И язык его в темный Космос ее вдруг, крутяся, вошел -
предвестием будущей воли,
И застонала сильнее она,
И ногами его голову сжала.
Встал он над нею.
И тут увидала она - хоть глаза ее сомкнуты были! -
его золотую свечу,
Медом текущую,
Молоком неудержным,
Лучезарным сияньем мужским!
И взяла свечу она в руки,
И ею водила по пьяным от счастья губам,
по щекам и по скулам,
Он же за плечи держал любимую, так напрягаясь,
Чтоб раньше времени
Ярый воск ей по щекам не потек…
И сказала она, задыхаясь:
"Ложись. Я тебя поцелую -
Так, как хочу, и столько, сколько хочу - и ты этого хочешь…"
И так золотую мужскую свечу она нежным ртом разжигала,
Что смертный не вынес бы этого! -
он же лежал, разгораясь,
И когда уже прибой мучений достиг берегов,
И почуяли оба,
Что умереть от любви - то не сказка, то быль! -
Он повернулся внезапно - и оказался над нею,
И не сразу, не сразу
Золотая свеча его
В смоляной ее Космос вошла:
Он свечу подносил - зажигал темноту - и вытаскивал снова,
И опять, и опять, -
До тех пор, пока так не взмолилась она:
"Не могу!.. Умираю…" -
и луч в самую темень ударил!
И застыли на миг возлюбленные!
Обвила она его крепко ногами,
Он - все глубже входил в океаны ее, в подземелья,
Все глубже, все крепче,
все нежней, все сильней,
все больнее -
и все нестерпимей…
И сильнее сжималось вкруг горящей свечи
тугое кольцо
ее темного лона,
И он целовал ее рот -
так безумный в жару
пьет лекарство из кружки больничной,
Так старуха пред смертью целует икону,
Так целуют друг друга люди - перед навечной разлукой!
И катились по мокрым щекам ее светлые слезы!
И кровати под ними уж не было -
они над Землею летели,
Крепко сплетшись - теперь не разнимет
никогда и никто их, -
И вздымался над нею он, плача, и вновь,
и опять опускался,
И вздымалась навстречу она,
и зубы в царской улыбке блестели,
И катился, как яхонты, пот по ложбинам -
меж грудей, меж лопаток!
А свет, зажженный свечой золотою, все рос, все мощнел,
И когда уже стал совсем нестерпимым, -
Разорвался ярким шаром внутри! И оба они закричали,
Закричали, смеясь и плача от счастья,
От посмертного, дикого счастья,
что - умерли вместе…
* * *
Не речь, не стон, - уже забили рот
Навязшими, дрянными словесами…
Забыл язык любви немой народ.
Мы как-нибудь. Мы выдохнем. Мы сами.Мы вышепчем, мы выкряхтим - устал
Мир от газет, от слэнгов да от фени…Отверсто слово, яркое, как сталь,
Восставшее из "слушаний" и "прений"…Любовные романсы - черт те что!.. -
Березки, слезки, ах… - покинул милый… -
На кухне на пол он бросал пальто.
Из рук, как зверя, я его кормила.Соседок через стену легкий храп
Висел, как дым, мешался с воем вьюги…
Его веснушек непочатый крап…
Его - канатно жилистые - руки…Наш чай… Комочки сахара на дне
Не тают… Пьем и губы обжигаем…
И я в тебе. И ты уже во мне.
И мы летим. И Время настигаем.И в общежитской кухне, на полу,
На холоду, близ чахлой батареи
Летим, летим, собой пронзая мглу,
Собой друг друга - меж смертями - грея.
ПИСЬМО ЗАБЫТОЕ
"Целую тебя, девочка моя!
Я уж тут всю бурятскую почту проклял - от тебя нет и нет ничего. Поздравляю тебя с праздником! Будь всегда самою собой! И просто - будь!
Говорю это еще и потому, что и я устал от потерь.
Я не вылезаю из своего медвежьего угла. Машина иногда уходит в Бараты, за тем или этим, шофера-салаги про почту забывают.
Завтра от нас уезжает машина в Иркутск, и уж с ней я отправлю это письмо - оно дойдет. Горы здесь - в сравнении с Саянами - легкие. Я бы очень хотел показать тебе Забайкалье и обнять тебя под его жестковатым Солнцем.
Милая моя, уже, наверное, два часа ночи. Завтра много работы. Еду на буровую. Я сижу, как Пушкин, со свечой… Вокруг вагончика. Ветер, дикий холод, зеленый снег, наверху - колючие звезды… Как мало в жизни тепла. Как мало в жизни счастья. И жизнь сама маленькая. Если бы у меня был дух, исполняющий желания. Целую и обнимаю. Моя.
Твой.
Я тут стих тебе написал.
СТИХ
Положи меня, как печать,
На свое золотое сердце.
Мне любить тебя и звучать
Под рукою - до самой смерти.А на смуглой твоей руке,
На узлах ее сухожилий
Я останусь и вдалеке -
Как кольцо твое:…жили-были…"
ИСПОВЕДЬ
Ты не бойся, мой желанный… Я про все тебе скажу.
Молоком топленым, теплым напою. И уложу
На скрипучую, большую, на широкую кровать.
Сама лягу рядом. Буду говорить - и целовать.Расскажу я все, мой сладкий, ничего не утаю:
Как упрятывала наспех в чемоданы - жизнь мою,
Как стояла у Байкала на сквозном тугом ветру,
Как укрыться не желала ни в заимку, ни в нору.Как почтамты дико пахнут шоколадным сургучом…
Как кричащий рот мой - потным закрывал мужик плечом…
Как на Пасху, чрез милицию, мы в Церковь прорвались -
Хохоча, близ аналоя - Адам с Евой! - обнялись…Как о брошенном ребенке слезы точатся ручьем…
Как в толпе бензинной, вьюжной серафимами - вдвоем
Мы парили… Как считала я монеты: позвонить
За пять тысяч километров - чтобы не порвалась нить!..Как однажды - в тридцати-скольки-там-градусный?.. - мороз
Он, с автобуса, румяный, глухарей едва донес -
Ох, тяжелые!.. А перья!.. А разделывать-щипать!..
А - над всей стряпнею - голос: "Ну, так ты хозяйка, мать…"Что же, Время, ты содвинуло синеющие льды?!
Слушай, суженый-сужденный! Далеко ли до беды:
Ну как завтра мы простимся - не успею досказать,
Не успею жар кольчуги поцелуйной - довязать!..О, я так его любила!..
…А тебя - люблю сильней…
О, я так его забыла!
…А тебя забыть - страшней
Пытки нету: лучше сразу
Головою - да в Байкал,
В синий зрак земного глаза,
Чтоб не помнил. Не искал.
САНДАЛОВЫЕ ПАЛОЧКИ
…Сине-черная тьма.
Ангара подо льдом изумрудным.
Заполошный мороз - режет воздух острее ножа.
Бельма окон горят.
Чрез буран пробираюсь я трудно.
Это город сибирский,
где трудно живу я, дрожа.Закупила на рынке я мед
у коричневой старой бурятки.
Он - на дне моей сумки.
То - к чаю восточному снедь.
Отработала нынче в оркестре…
Пецы мои - в полном порядке…
Дай им Бог на премьере,
Как Карузам каким-нибудь, спеть!..Я спешу на свиданье.
Такова наша девья планида:
обрядиться в белье кружевное, краснея: обновка никак!.. -
и, купив черемши и батон,
позабыв слезы все и обиды,
поскорее - к нему!
И - автобусный жжется пятак…Вот и дом этот… Дом!
Как же дивно тебя я весь помню -
эта ченткость страшна,
эта резкость - виденью сродни:
срубовой, чернобревенный,
как кабан иль медведь, преогромный,
дом, где тихо уснули - навек -
мои благословенные дни…Дверь отъехала. Лестница
хрипло поет под мужскими шагами.
"Ах, девчонка-чалдонка!..
Весь рынок сюда ты зачем воловла?.."
Обжигает меня, раздевая, рабочими,
в шрамах драк стародавних, руками.
Черемша, и лимоны, и хлебы, и мед -
на неубранном поле стола.Разрезаю лимон.
"Погляди, погляди!.. А лимон-то заплакал!.."
Вот берем черемшу прямо пальцами -
а ее только вместе и есть!.. -
дух чесночный силен…
Воск подсвечник - подарок мой - напрочь закапал.
И култук - мощный ветер с Байкала -
рвет на крыше звенящую жесть.И разобрано жесткой рукой
полупоходное, полубольничное ложе.
"Скоро друг с буровой возвратится -
и райскому саду конец!"
А напротив - озеро зеркала стынет.
"Глянь, как мы с тобою похожи".
Да, похожи, похожи!
Как брат и сестра,
о, как дочь и отец…Умолчу… Прокричу:
так - любовники целого мира похожи!
Не чертами - огнем.
Что черты эти ест изнутри!
Жизнь потом покалечит нас,
всяко помнет, покорежит,
но теперь в это зеркало жадно, роскошно смотри!Сжал мужик - как в маршруте отлом лазурита -
худое девичье запястье,
Приподнял рубашонку, в подвздошье целуя меня…
А буран волком выл за окном,
предвещая борьбу и несчастье,
и тонул черный дом
во серебряном лоне огня.
* * *
…Не трактат я любовный пишу - ну, а может, его лишь!
Вся-то лирика - это любовь, как ни гни, ни крути…
А в любви - только смелость. Там нет: "приневолишь",
"позволишь"…
Там я сплю у возлюбленного головой на груди.Мы голодные…
Мед - это пища старинных влюбленных.
Я сижу на железной кровати,
по-восточному ноги скрестив.
Ты целуешь мне грудь.
Ты рукою пронзаешь мне лоно.
Ты как будто с гравюры Дорэ - архангел могучий! - красив.О, метель!.. - а ладонь раскаленная по животу мне - ожогом…
О, буран!.. - а язык твой - вдоль шеи, вдоль щек полетел -
на ветру лепесток…
Вот мы голые, вечные. Смерть - это просто немного
Отдохнуть, - ведь наш сдвоенный путь так безмерно далек!..Что для радости нужно двоим?.. Рассказать эту сказку
мне - под силу теперь…
Тихо, тихо, не надо пока
целовать… Забываем мы, бабы, земную древнейшую ласку,
когда тлеем лампадой
под куполом рук мужика!Эта ласка - потайная.
Ноги обнимут, как руки,
напряженное тело,
все выгнуто, раскалено.
И - губами коснуться
святилища мужеской муки.
Чтоб земля поплыла,
стало перед глазами - темно…Целовать без конца
первобытную, Божию силу,
отпускать на секунду и - снова, и - снова, опять,
пока баба Безносая, та, что с косой,
вразмах нас с тобой не скосила,
золотую стрелу - заревыми губами вбирать!Все сияет: горит перламутрово-знобкая кожа,
грудь мужская вздувается парусом, искрится пот!
Что ж такого испили мы,
что стал ты мне жизни дороже,
что за люй-ча бурятский, китайский, -
да он нам уснуть не дает!.."Дай мне руку". - "Держись". - "О, какой же ты жадный,
однако". -
"Да и ты". - "Я люблю тебя". -
"О как тебя я люблю".
* * *
…Далеко - за железной дорогою -
лает, как плачет, собака.
На груди у любимого
сладко, бессмертная, сплю.
* * *
"Ты не спишь?.." - "Задремала…" - "Пусти: одеяло накину -
попрохладнело в доме…
Пойду чай с "верблюжьим хвостом" заварю…"
И, пока громыхаешь на кухне,
молитву я за Отца и за Сына,
задыхаясь, неграмотно, по-прабабкиному, сотворю.Ух, веселый вошел!
"Вот и чай!.. Ты понюхай - вот запах!.."
Чую, пахнет не только,
не только "верблюжьим хвостом" -
этой травкой дикарской, что сходна с пушистою лапой
белки, соболя…
Еще чем-то пахнет - стою я на том!Что ж, секрет ты раскрыла, охотница!
Слушай же байку -
да не байку, а быль!
Мы, геологи, сроду не врем…
Был маршрут у меня.
Приоделся, напялил фуфайку -
и вперед, прямо в горы,
под мелким противным дождем.Шел да шел.
И зашел я в бурятское, значит, селенье.
Место знатное - рядом там Иволгинский буддийский дацан…
У бурята в дому поселился. Из облепихи варенье
он накладывал к чаю, старик, мне!..
А я был двадцатилетний пацан.У него на комоде стояла
статуэточка медная Будды -
вся от старости позеленела,
что там твоя Ангара…
А старик Будде что-то шептал, весь горел от осенней простуды,
И какой-то светильник все жег перед ним до утра."Чем живешь ты, старик? - так спросил я его. - Чем промышляешь?
Где же внуки твои?.. Ведь потребна деньга на еду…"
Улыбнулся, ужасно раскосый.
"Ты, мальсика, не помысляешь,
Я колдун. Я любая беда отведу"."Что за чудо!" Прошиб меня пот. Но, смеясь молодецки,
крикнул в ухо ему: "Колдунов-то теперь уже нет!.."
Обернул он планету лица.
И во щелках-глазах вспыхнул детский,
очарованный, древний и бешеный свет."Смейся, мальсика, смейся!.. Я палки волсебные делай…
Зажигаешь - и запаха нюхаешь та,
Сьто душа усьпокоя и радось дай телу,
и - болезня долой, и гори красота!Есь такая дусистая дерева - слюшай…
На Китая растет… На Бурятия тож…
Палка сделашь - и запаха лечисся души,
если каждый день нюхаешь - дольга живешь!..Есь для каждая слючай особая палка…
Для рожденья младенца - вот эта зажги…
Вот - когда хоронить… Сьтоба не было жалко…
Сьтоб спокойная стала друзья и враги…Есь на сватьба - когда многа огонь и веселья!..
Вон они, блисько печка, - все палка мои!.."
Я сглотнул: "Эй, старик, ну, а нет… для постели,
для любви, понимаешь ли ты?.. - для любви?.."Все лицо расплылось лучезарной лягушкой.
"Все есь, мальсика! Только та палка сильна:
перенюхаешь - еле, как нерпа, ползешь до подушка,
посмеесся, обидисся молодая жена!..""Нет жены у меня. Но, старик, тебя сильно прошу я,
я тебе отплачу,
я тебе хорошо заплачу:
для любви, для любви дай лучину твою,
дай - такую большую,
чтобы жег я всю жизнь ее… - эх!.. - да когда захочу…"Усмехнулся печально бурят.
Захромал к белой печке.
Дернул ящик комода.
Раздался сандаловый дух.
И вложил он мне в руки
волшебную тонкую свечку,
чтоб горел мой огонь,
чтобы он никогда не потух.
* * *
Никогда?!
Боже мой!
Во весь рост поднимаюсь с постели.
"Сколько раз зажигал ты?.."
"Один. Лишь с тобою."
"Со мной?.."
И, обнявшись, как звери, сцепившись, мы вновь полетели -
две метели - два флага - под синей бурятской Луной!Под раскосой Луной,
что по мазутному небу катилась,
что смеялась над нами, над смертными -
все мы умрем! -
надо мною, что в доме холодном над спящим любимым
крестилась,
только счастья моля
пред живым золотым алтарем!А в стакане граненом
духмяная палочка тлела.
Сизый дым шел, усами вияся, во тьму.
И ложилась я тяжестью всею,
пьянея от слез,
на любимое тело,
понимая, что завтра -
лишь воздух пустой
обниму.
ВОСТОЧНЫЕ КАРТИНЫ ХУДОЖНИЦЫ, ЖИВУЩЕЙ В КВАРТИРЕ №… НАД ПОДВАЛОМ
Красавица лежит
В сугробах простыней.
На пышном теле - бездна бликов и огней.
Да это я!.. - Ах нет, это Даная…
Рыдает ангел, руки сжав, над ней…
* * *
Причесывайся, рыжая натурщица.
Свободная рубаха
Похожа на тюремный балахон.
Глаза прищурены:
Огонь волос слепит их.
Ты заработалась, замерзла. Отдохни.
* * *
Мой друг рассказывал:
Пришел в трущобы, к проститутке.
Она разделась.
В свете абажурной лампы
Сверкнули беззащитные ключицы.
В соседней комнате ребенок запищал.
За окнами слепая Волга стыла.
Он вывалил из кошелька деньгу,
Послал подальше власть и государство.
Дверь хлопнула, как крышка сундука.
* * *
…Ох, смеясь, я девчоночку эту пишу!..
Рассказать ее случай из жизни - прошу…
"Родила я в пятнадцать годков… Ой, что в школе
Было - ужас!… Не думайте, я не брешу…"
* * *
Голая девушка
Сидит вполоборота.
Худой рукой поддерживает грудь.
Лопатки ходят знобкими тенями.
Весь перламутр и позолота
Ушли на глину круглых плеч.
Глаза синей, крупнее слив.
Струятся волосы ручьями
По шее снеговой!
…Такой и я бываю
После целой ночи
С любимым.
* * *
Ты - нагая - по черному небу летишь!
Груди - Луны! И вся - медным Солнцем горишь!
Вот он, Космос, который - во мраке постели,
Где - от боли великой в подушку кричишь…
* * *
Ты тихо пальцы на бедро мне положил.
Дрожь меня пронзила.
Ты понял - и пальцы поменял на губы.
* * *
Люди, в любви соединяясь,
Прекрасны дикой красотой.
Ее писать - ну разве
Хвосты быков обмакивая в кровь,
На стенах
Пещер,
Где росписям потом молиться будут!
* * *
Разденемся. И лишь: люблю, люблю, -
Твердим, твердим, твердим, как во хмелю…
За это слово нам грехи простятся.
Весь Ад я этим словом
отмолю.
* * *
Мы все меняем - лики и года.
Мы все меняем - вьюги, поезда.
А сами думаем, что мы-то - неизменны!..
А глянешь в зеркало - ох, не гляди: беда…
* * *
О, как, смеясь, отец меня писал!
Как на холсте меня он рассказал!
Во всех стихах я так себя не выдам,
Как отразил он - в самом страшном из зеркал…
* * *
Вжимаюсь, плачу, глажу - и слепну я опять…
О тело человека, тебя нам не понять -
Зачем - насущней хлеба,
Зачем - потопней вод,
Зачем - святей молитвы любимый жадный рот?..
* * *
…Газета мятая. И ложка - серебром.
И дом мышиный, предназначенный на слом.
Стою, как гренадер! И золотое зеркало твое
Вбирает снежной бездной
Мое черное белье…
* * *
Мой пряный, мой сухой Пантикапей!..
Плесни-ка, море, мне в стакан, налей…
Я молодость мою запью тобою -
Любимым все сильнее и скупей.
* * *
Плоть яростная женская груба.
Откину прядь прилипшую со лба.
Прости, любимый. Нежности не знала.
О нежности твоей - моя мольба.
* * *