XLI. Игрока лишь могила исправит
Эта внезапная сонливость крайне раздражила Баньера. Ему очень хотелось сбыть с рук своего коня, пусть и с той же малой выгодой, с какой он уже пристроил мундир.
Торговец со своей стороны тоже, по-видимому, был сильно раздосадован.
- Ах! - воскликнул он. - Вот теперь господин маркиз заснул, не дав мне взять реванш.
- Какой реванш? - поинтересовался Баньер.
- О, ничего особенного, я говорю о еще одной партии в пикет, мы в него играем чуть не каждый вечер с тех пор, как отправились в это путешествие.
- Господин драгун не играет, - поспешила сказать Марион: она все больше и больше старалась понравиться Баньеру и, пользуясь сонливостью капитана, строила для этого молодому человеку глазки.
Эти слова - "Господин драгун не играет" - отдались в ушах Баньера эхом металлического звона рассыпанных золотых и сгребаемых груд серебра, стука падающих на стол костей, катящегося шарика рулетки.
- Разве что изредка, сударыня, - пролепетал драгун.
- Изредка не значит никогда, - проронил торговец. - К тому же игра игре рознь: играть для забавы не значит быть игроком.
- Без сомнения! - подхватил Баньер.
- Скажем, - продолжал торговец, понижая голос словно из опасения разбудить маркиза, - к примеру, ваша несчастная лошадь не стоит и пяти пистолей.
- Ну, знаете! - вырвалось у Баньера.
- Нет, она их не стоит. Что ж! Я сыграл бы с вами, поставив против нее… поставив…
Тут торговец огляделся, как будто искал, что бы ему такое поставить против лошади Баньера.
Маркиз перестал храпеть, открыл глаза и в тот миг, когда Баньер собрался было ответить, воскликнул:
- Кто здесь говорит об игре?! Опять этот чертов торговец! Ну и прыть! Этот дьявольский субъект - само воплощение игры.
Торговец, который и в самом деле казался азартным игроком, попробовал защищаться:
- Но, господин маркиз…
- Оставьте нас в покое, черт вас побери! Как?! Вот перед нами юноша, у которого, быть может, большая нужда в деньгах, и вы еще хотите его пощипать, отобрать последние жалкие гроши! О, это же просто позор! Тут и видно, что вы из простонародья, мой милый. Предоставьте этому драгуну отправиться своей дорогой, и если у него есть золотые монеты, пусть оставит их при себе. Золото на дороге не валяется, дорогой мой.
- Однако же, господин капитан… - упорствовал торговец.
- Замолчите! - грубо оборвал торговца маркиз. - То, что вы затеваете, отвратительно. Вы что же, думаете, что все, подобно вам, могут распоряжаться суммой в сто тысяч пистолей?
- О! Господин маркиз преувеличивает! - с поклоном отвечал человек в серо-голубых чулках.
- Ну уж нет, не преувеличиваю, вы их имеете, а в виде экю или тканей, не столь важно. Эта вечная игра мне не по душе. Так вы и меня, чего доброго, превратите в игрока, это меня-то, который, чтоб мне провалиться, ненавидит кости и не выносит карт.
Не обращая внимания на многозначительные взгляды, что бросала ему г-жа Марион, Баньер вступился перед разгневанным маркизом за добряка-торговца, у которого от такого сурового выговора физиономия совсем побагровела.
- Что вы, господин капитан, - сказал он, - уверяю вас: этот почтенный человек, с которым вы так резко обошлись, ни к чему меня не принуждал.
- Ах, если бы! Если бы! Но он хотел заставить вас играть, толковал о вашей лошади, этакий черт! Мне показалось, я слышал это собственными ушами.
Торговец собрался с духом и, похоже, взбунтовался против власти маркиза.
- Если я это и говорил, - произнес он с известной твердостью, которая показалась Баньеру благородной, - не станете же вы из-за этого обвинять меня в порочности? Разве вы сами, господин маркиз, никогда не играете?
- Да нет, черт подери, играю, и даже охотно, но я это делаю, чтобы проигрывать. Если я полагаю, что могу выиграть, я никогда, сударь, да будет вам известно, не сяду играть. Как вы ни богаты, думаю, вам не придет в голову сравнивать мое состояние с вашим. Если бы в продолжение года мне пришлось ежедневно играть и проигрывать по десять тысяч ливров в день, мои земли делла Торра не стали бы менее обширными.
"Что за деликатные люди!" - подумалось Баньеру.
- Знаю, мой Бог, знаю, - сказал торговец, - но коль скоро у меня нет повода нанести ущерб вашим землям…
- Э, - продолжал маркиз, - раз вы принимаете со мной подобный тон, я, черт побери, дам вам прекрасный повод. А, так тебе приспичило сыграть, негодник ты этакий! Тебе охота рискнуть своими экю, папаша? Ладно, идет: мечи-ка их на этот ковер, свои пресловутые экю, вытаскивай их на свет Божий, они у тебя чахнут, так им не терпится подышать свежим воздухом.
- Но, господин маркиз, - забормотал торговец, чье лицо выражало теперь живейшую обеспокоенность, - я совсем не такой неистовый игрок, как вам кажется. Я играю без страсти, право…
- И я тоже, клянусь кровью Христовой! - вскричал маркиз. - Посмотрите сами, разве я взбудоражен? Ну? Спокоен я или нет? Я спал, вот молодой человек - тому свидетель, вы меня разбудили, милейший, что ж, я желаю потерять сегодня вечером сто тысяч экю или разорить вас - вот как!
- Честно говоря, вы меня пугаете, господин маркиз.
- Ну-ну, не робейте, господин игрок!
- Но то, что вы мне предлагаете, - это уж не игра, это дуэль.
- Сколько у вас есть?
- При себе?
- При себе или в мошне.
- Однако, господин маркиз…
- Ну же!
- Что "ну же"?
- На стол, на стол, живо!
- Но, капитан…
- А! Так он отступает! Да, теперь мне все понятно: он хорохорится, когда противник вооружен тощим кошельком вроде того, что у нашего малыша-драгуна, но когда нужно устоять против кованого сундука делла Торра, наш папаша уходит в кусты! Ну да теперь поглядим, есть у нас отвага или мы струсим. Да! Итак, вперед - и луидоры, и большие экю, и банковские билеты, если ни экю, ни луидоров уже не останется; а тот, кто спасует, - презренное ничтожество!
- Ну что ж, если вы этого хотите, - вздохнул торговец.
- Еще бы я не хотел! Уж надо думать!
- Решительно?
- Решительно.
При этих словах торговец, обернувшись к Баньеру, проворчал:
- Дьявол, а не человек! Замашки у него королевские. Посочувствуйте мне, драгун: я, пожалуй, уже разорен.
И он со вздохом занял место у стола.
Через мгновение игра уже завязалась.
Маркиз раскинул на столе такую груду банковских билетов, что она могла бы привести в трепет человека, разбогатевшего на акциях Миссисипи.
Что касается торговца, то он долго рылся в карманах и вытягивал монеты по одной, и в результате скромно выложил на кон полтора десятка сверкающих луидоров вперемешку с дюжиной бледно серебрящихся экю.
При виде луидоров и банковских билетов Баньер почувствовал, как в глубине его души пробуждаются все инстинкты азартного игрока, а рука, сжимаясь в кармане, судорожно перебирает те пятьдесят или шестьдесят луидоров, что у него остались; потом, сжимая подбородок рукой, он облокотился на стол и, с пылающим взором и стиснутым ртом, стал пристально на него смотреть.
Между тем маркиза Марион, без остановки грызя сладости, оперлась наполовину на спинку кресла, наполовину же - на плечо Баньера.
Впрочем, было очевидно, что волнение Баньера ей не передавалось. Она, должно быть, привыкла к подобного рода зрелищам.
Завязалось яростное единоборство. Как выразился торговец, эта партия напоминала не столько игру, сколько битву.
Сначала маркизу везло и он приятнейшим образом подшучивал над противником.
Все луидоры торговца, кроме одного, последнего, уже свели знакомство с банковскими билетами маркиза.
Однако на этом последнем луидоре удача отвернулась от него, и торговец в свою очередь начал выигрывать, да так, с таким напором, что теперь уже гора банковских билетов маркиза таяла словно масло, и они мало-помалу перекочевывали на сторону торговца.
Баньер, однако же, пребывал в восхищении: никто бы не смог проигрывать изящнее и небрежнее, чем этот высокородный маркиз.
Тем временем Баньер, хоть и был здесь всего лишь свидетелем, чувствовал, что на лбу его выступают капли пота. Тому, кто воистину игрок, не обязательно играть самому, чтобы испытывать все эти страсти: ему достаточно видеть, как играют другие.
Суммы, переходящие из рук в руки в пачках банковских билетов, были, должно быть, огромны.
Бедный торговец, казалось, испытывал все возрастающее смущение. Он стыдился своего счастья.
То был настоящий припадок великодушия с одной стороны и честности - с другой.
У Баньера при этом зрелище даже слезы выступили на глазах. Он чувствовал, что сам неспособен так блистательно ни проигрывать, ни выигрывать.
- Ах, сударь! - не выдержал торговец. - Ах, господин маркиз, остановимся, умоляю вас. Вы сегодня не в ударе.
- Вот еще! - отвечал капитан. - Какие-нибудь пятьдесят тысяч ливров или вроде того, тоже мне затруднение! Ну, давайте же, вперед, продолжим!
- Госпожа маркиза! - воззвал торговец, молитвенно складывая ладони. - Попросите же господина капитана, чтобы он прекратил…
- Вздор! У моей жены в ларце, который я собираюсь преподнести ей на именины, будет двумя бриллиантами меньше, - сказал маркиз, - она и не подумает из-за этого дуться на своего мужа, не так ли, Марион?
Маркиза пожала плечами.
- Но ведь и впрямь какое поразительное везение, не правда ли, господин драгун? - сказал торговец.
- Поразительное, это верно, - отвечал Баньер, - я в жизни ничего подобного не видел: если так будет продолжаться, господин маркиз за один вечер утратит все свое состояние.
Баньер не успел договорить эту фразу, как комбинация тузов лишила маркиза еще двух тысяч ливров.
- Ох, это уж чересчур! - вскричал торговец. - На сей раз я отказываюсь играть, иначе я выиграю слишком много.
И он отшвырнул карты так, словно брезгал привалившим ему счастьем.
- Ну, приятель, - сказал маркиз, - еще разок, последний, на десять тысяч ливров!
- Ах, господин маркиз, подумайте.
- О чем?
- Подумайте о том, что вас преследуют неудачи, и эти десять тысяч - деньги потерянные.
- Вовсе нет; у меня есть одна идея.
- Какая?
- А такая, что я в этот раз отыграюсь. Торговец замотал головой.
- Ну, пожалуйста, последний раз, - взмолился Баньер, охваченный страстным интересом.
- Ладно, - вздохнул торговец, - так и быть, раз уж вы этого хотите. Но как нам разыграть эти десять тысяч?
- За одну партию, в самом лучшем виде.
- Идет.
Игра возобновилась.
У маркиза оказались шесть карт бубновой масти, однако торговец выложил семь червовой.
Он сгреб со стола десять тысяч ливров и, встав, заявил:
- Право же, господин маркиз, я сконфужен и надеюсь только на то, что вы не забудете, как сами заставили меня играть.
- Хорошо, хорошо, - улыбнулся маркиз. - Когда два человека садятся играть друг с другом, один из них неизбежно должен проиграть - либо тот, либо другой. И я не прошу у вас ничего, кроме того прекрасного платья из узорчатой ткани, что вы приберегали для принцессы де Бофремон; отдайте его моей жене!
- О сударыня, это платье ваше, и еще два в придачу, лишь бы только они пришлись вам по душе.
Баньер вытер платком вспотевший лоб.
- Никогда не видел ни такой игры, ни подобных партнеров! - заявил он.
- Однако же как это прискорбно! - вскричал маркиз, философически обращая взор к Небесам. - До чего слепа фортуна! Вот я только что дал миллионеру выиграть шестьдесят тысяч ливров, а ведь я вижу здесь перед собой бедного юношу, которого, быть может, третья часть этой суммы сделала бы счастливым.
- О! Двадцать тысяч! Да, двадцать тысяч ливров сделали бы меня счастливым, - пробормотал Баньер, думая о том, что из этого выигрыша пятнадцать тысяч он отдал бы, чтобы вновь обрести Олимпию, и было бы поистине печально, если бы и с этими деньгами он не возвратил ее.
- А между тем, - продолжал делла Торра, погружаясь в рассуждения все более и более глубокомысленные, - что требовалось бы для этого? Чтобы этот господин, - тут он указал на Баньера, - сел на место этого болвана-торговца, а болван-торговец занял бы место, где сидит этот господин.
- Черт возьми, господин маркиз! Чего вы хотите? Это же судьба, - произнес выигравший.,
- Нет, это вопрос удачи. На вашем месте драгун, может статься, и не выиграл бы…
- Тут вы ошибаетесь, - с полной убежденностью прервал его торговец.
- Вот еще! А почему? - полюбопытствовал Баньер.
- Потому, сударь, что удача как раз и зависит от места, - наставительно провозгласил обладатель серо-голубых чулок. - Сам игрок тут ни при чем.
- Вы так считаете? - обронил Баньер.
- Он прав, - вмешался капитан, - он, черт возьми, попал в самую точку!
- Стало быть, теперь и вы присоединяетесь к тому же мнению, - пробормотал Баньер.
- О, вполне! Я не какой-нибудь безрассудный упрямец.
- А присядьте-ка сюда на минуточку, господин драгун, - предложил торговец, подталкивая Баньера к этому пресловутому месту, - и попробуйте, ну!
- О нет, черт возьми! - сказал маркиз. - Довольно этих карт, у меня от них уже пальцы болят.
- Только без денег, только без денег, - настаивал торговец.
- Нет, так везенье не продлится: его притягивают деньги на сукне, а не то, что варится в голове игрока.
- Что ж! - решился Баньер. - Можно попробовать поставить несколько экю.
- Ну, ладно, поставьте любопытства ради один экю, - сказал маркиз.
- Это невозможно, - изрек Баньер самым аристократическим тоном.
- И почему же?
- Потому что у меня с собой только золотые.
- Будь по-вашему, - равнодушно обронил маркиз. - Рискните, стало быть, одним луидором, если уж вы так этого хотите.
И, небрежно присев к столу, он перемешал карты с видом человека, не привыкшего утруждать себя игрой с такими мелкими ставками.
Баньер снял колоду, маркиз раздал карты.
И наш герой взял те, что достались ему.
У него оказалось три туза, три короля, три дамы и шесть карт одной масти.
Двух дам и короля Баньер сбросил, так как ему выпало ходить вторым.
Он взял туза и две низшие карты той же масти.
Затем он раскрыл свои карты - у него был верный выигрыш.
Маркиз бросил ему луидор, корчась от смеха.
- Ох, до чего же любопытно! - сказал торговец. - Ну-ка, продолжайте. Сыграли снова, и Баньер опять выиграл.
Затеяли третью партию, Баньер выиграл вновь.
Тогда торговец предложил удвоить ставки, чтобы проверить, сколько Баньер способен выиграть при подобном везении.
А демон азарта уже обуял нашего героя и изо всех сил завывал в глубине его сердца: "Золота! Золота! Золота!"
Он согласился. И за полчаса его выигрыш составил двести луидоров в банковских билетах.
А потом удача отвернулась. Видимо, везение иссякло.
Баньер начал проигрывать, но пришел от этого в восторг. Его, как и торговца, приводила в смущение собственная удачливость.
Однако он все проигрывал и проигрывал столь бедственным образом, что от его восторга не осталось и следа.
Тем не менее он пока не потерял ничего, кроме предыдущих выигрышей; можно было счесть все предшествующее опытом и на том остановиться, не притрагиваясь к собственным луидорам.
Но Баньер был истинным игроком: у него не хватило выдержки.
И он запустил руку в свои луидоры.
Едва к ним прикоснулись, их запас стал быстро таять: луидоры уходили по два, по четыре, по шесть. У Баньера было шестьдесят луидоров: их утрата стала делом получаса.
Шестьдесят луидоров, иначе говоря, сумма, которой хватило бы, даже с лихвой, чтобы добраться до Парижа и отыскать Олимпию.
Когда все было кончено, маркиз холодно, без видимого удовольствия с учтивым поклоном сгреб луидоры Баньера и положил их к себе в карман.
Баньер хотел было взять пару луидоров взаймы, чтобы отвоевать свою удачу. Два луидора - это же такой пустяк для богача, подобного маркизу.
Но, к его величайшему изумлению, капитан покачал головой.
- Мой принцип, - заявил он, - принцип, от которого я не отступлю никогда, ибо он зиждется на требованиях морали и состоит в том, чтобы не поощрять молодежь, когда она становится на путь разорения. Поэтому, господин драгун, если угодно, мы на этом остановимся.
Несколько ошеломленный, Баньер, услышав о морали, был, однако, вынужден признать превосходство маркиза над собой, ведь этот маркиз только что, глазом не моргнув, проиграл шестьдесят тысяч ливров. Итак, он просто, как школяр, приуныл.
Тогда торговец, дружески наклонясь к нему, промолвил:
- Ну, молодой человек, у вас ведь еще осталась лошадь. Какого черта! Заставьте господина маркиза дать вам отыграться. Лошадь против десяти пистолей.
- А? Что? - обернулся делла Торра.
- Я сказал: лошадь против десяти пистолей! - повторил торговец, а потом тихонько шепнул Баньеру: - Черт возьми! Если и проиграете, потеря невелика.
На этот раз была очередь маркиза тасовать карты.
В этот последний раз у него оказалась точь-в-точь та же комбинация, что выпала Баньеру в самом начале игры.
Это было поразительно.
Такое постоянство в победах противника удивило нашего драгуна, и он, сам того не желая, начал мрачнеть.
У него даже не осталось, чем заплатить за постой и обед в гостинице.
Он сообщил об этом, смеясь. Хотя, сказать по правде, ему насилу удалось растянуть губы в усмешке.
Но маркиз, к немалому удивлению Баньера, вместо того чтобы поступить как подобало бы вельможе и предложить свои услуги, повернулся на каблуках и направился к выходу.
Что касается торговца, то он уже исчез.
Баньер был уничтожен. Мысль о том, что он сейчас утратил все средства догнать и вернуть Олимпию, исторгла из его груди тяжелый вздох, а из глаз - две крупные слезы.
Марион в это время направлялась к двери вслед за маркизом делла Торра.
Услышав вздох, она оглянулась и увидела две его крупные слезы.
По-видимому, она была тронута, ибо, подняв свой розовый пальчик к губам, глазами сделала Баньеру многообещающий знак.
Баньер понял, что это означало "Ждите!", а следовательно, "Надейтесь!" Он не слишком надеялся, но все же стал ждать.
Не прошло и двадцати минут, как Марион возникла в окне первого этажа, за стеклом, по которому она постучала кончиками своих розовых ноготков.
Баньер поспешно открыл окно.
- Сударь, - произнесла она, понизив голос, - вас обворовали.
И она торопливо убежала или, вернее, упорхнула, словно птичка, не дав Баньеру времени даже поцеловать эти красивые пальчики, так грациозно выбивавшие дробь на оконном стекле.