- О, простите, ваша светлость, да, это правда! - воскликнул Кристиан. - Ваши уста, уста благородного принца и честного дворянина, не могут солгать… Ваша светлость, я верю вам и благодарю вас. Так Инженю чиста? Силы Небесные! Но я умру от радости, ваша светлость!
- Так, значит, вы ее любовник, дорогой мой?
- Я любовник? О ваша светлость, если обожать женщину, благоговеть перед ней, боготворить ее взгляд, голос, упоительную прелесть каждого жеста, если жаждать целовать следы ее ног и умирать от сердечного трепета, когда вас касается ее платье, - если того, кто испытывает все это, можно называть любовником, ваша светлость… О да, согласен с вами, я любовник Инженю!
- Вы, дорогой мой Кристиан, поистине, возвращаете мне вторую молодость этой вашей историей, - улыбнулся принц, неожиданно впав в фамильярно-юношеский тон.
Тогда Кристиан, тоже обрадовавшись и став от радости доверчивым, принялся рассказывать принцу о всех своих приключениях: сначала о той приятной, но вместе с тем и печальной жизни рядом с Инженю, когда он, поселившись на той же лестничной площадке, выдавал себя за рабочего-резчика; потом он поведал о нравоучениях папаши Ретифа, о своем изгнании из того дома, о полученном ранении, о страданиях во время бесконечно тянувшейся болезни, когда ему невозможно было послать Инженю весточку о себе; далее он сообщил, почему свой первый выход из дома матери он совершил на улицу Бернардинцев и как его послали оттуда на улицу Предместья Сент-Антуан; наконец, он перешел к тому, что видел и слышал вплоть до рокового мгновения, когда он, доведенный до крайности жесточайшими муками ревности, преградил дорогу принцу.
Кристиан закончил свой рассказ; настал черед графа д'Артуа.
- Хорошо, дорогой мой Кристиан, теперь, когда я знаю о ваших похождениях, - начал принц, - будет справедливо, если я расскажу вам о своих. Итак, слушайте о том, чего вы не знаете. Как я вам сказал, встретив эту восхитительную девушку, я пришел в восторг: она поразила меня как образец той красоты, что мы встречаем в простолюдинках, которых Богу следовало бы сделать герцогинями или королевами. Оже, мой… фактотум, обещал мне заполучить ее.
- Ах! Вот в чем дело!
- Что поделаешь, я согласился, и в этом моя вина! Похоже, этот негодяй хотел ее похитить, как вандал; но Оже и его товарища, которого он взял в напарники, изрядно побили; я, как вы сами понимаете, оставался в стороне и даже не знал, что произошло. Поэтому затея провалилась; я немедленно выгнал Оже, который оказался таким болваном, что в драке опорочил ливрею моего дома.
- И вы поступили благородно, ваша светлость! - воскликнул Кристиан.
- Да, но не торопитесь, это еще не конец.
- Я слушаю, ваша светлость.
- И вот мой плут задумывает на свой лад отомстить за обиду! Догадайтесь, в чем заключалась его месть? Негодяй обратился к вере или, вернее, из уважения к религии прикинулся верующим; своими разглагольствованиями он прельстил какого-то добряка-кюре по имени Боном. Короче, он получает от него рекомендации, хлопочет изо всех сил, становится каменщиком, маляром, не знаю кем еще! Он зарабатывает тридцать су в день, обхаживает папашу Ретифа, кружит голову его дочери и загадочным образом на ней женится. Я, быть может, еще немного и подумывал об Инженю, хотя совершенно забыл о нем, но он решил подъехать ко мне с помощью замужней женщины. Вам полезно знать, что я, выгоняя Оже, сравнил его - разумеется, чтобы дать ему почувствовать их превосходство над ним, - с Лебелем, Башелье и со множеством прославленных фронтенов, чью компанию он опозорил. Вчера утром я получил письмо; вот оно:
"Ваша светлость,
Инженю уже не живет на пятом этаже в доме по улице Бернардинцев; теперь она проживает в доме торговца обоями Ревельона на улице Предместья Сент-Антуан, на четвертом этаже. Кроме того, в ее положении кое-что изменилось: она уже не девушка, а замужняя женщина; она больше не подчиняется отцу, а свободно распоряжается собой.
Приезжайте в фиакре от полуночи до часу ночи на улицу Предместья Сент-Антуан и ждите напротив указанного дома. Ваше высочество найдет на месте человека, который откроет ему дверь и объяснит расположение комнат в доме".
- Как, ваша светлость! Он посмел написать это? - негодующе вскричал Кристиан.
- Но вот же письмо, черт возьми! - ответил принц.
- Какое счастье, что ваше высочество его сохранили!
- Чума его забери! Я оставил письмо при себе, поскольку думал, что это западня!
- Да, понимаю… Значит, ваше высочество, вы пришли на встречу?
- И он тоже… Он дал мне ключ, объяснил, как войти в дом, и, право же, мой дорогой Кристиан, этот негодяй погубил бы вашу любовницу, не будь ночника, осветившего меня так некстати.
- Подлец!
- Верно ведь?
- Но, ваша светлость, теперь виновный известен…
- О, с этим мерзавцем я разберусь сам, - рассмеялся принц, - я знаю, как его наказать.
- Но простит ли ваша светлость меня?
- Все уже прощено: вы славный молодой человек, Кристиан. Теперь посмотрим, что нам сделать с этим Оже.
- Ах, ваша светлость, надо преподать ему хороший урок.
- Согласен. Но будем осторожны, честь женщин страшно страдает, когда мужчины преподают друг другу уроки, а я придерживаюсь принципа, что лучше иметь ткань без дырок, пусть и не столь дорогую, чем самую роскошную, но заштопанную.
- Вы правы, ваша светлость; кстати, я совсем с ума сошел и забыл, что имя вашего высочества нельзя подвергать опасности, что заставить вас опуститься до этого дела означало бы очень дурно отблагодарить вас за ваше благородство и вашу доброту.
- Не стоит благодарности! - воскликнул принц, который, благодаря принятым им мерам предосторожности, уверился, что из этого дела он выйдет безукоризненно чистым. - Ради вашего удовлетворения я бы многим рискнул, но подумайте сами: с этой девушкой вы любезничали в темноте, когда папаши Ретифа дома не было; вас прогнали из дома Инженю, несмотря на то, что признали в вас дворянина, хотя вы прикидывались рабочим; далее - свадьба Оже, мое появление в спальне новобрачной, потом ваш приход… Наконец, согласитесь, разве для всех тех, кто, в отличие от нас, не проникал в комнату на пятом этаже по улице Бернардинцев и в комнату на четвертом по улице Предместья Сент-Антуан, желая приобщить невесту к свету любви, это не выглядит несколько непристойно, слегка запутанно, чуть-чуть в духе "Женитьбы Фигаро"? Общество, как вы понимаете, мой дорогой Кристиан, не ведает сострадания, ведь этой несчастной девушке множество раз угрожали, но каждый раз она спасалась; эта невинность, которую хотели осквернить в святилище супружеской жизни двое мужчин - один из них граф д'Артуа, другой - его паж, - разве это все не делает Инженю несколько похожей на невесту короля Гарбии? Кристиан побледнел.
- Ах! Вы безумно в нее влюблены! - воскликнул граф. Кристиан вздохнул и устремил глаза вверх.
- Ну хорошо, и что же вы намерены делать? - спросил граф.
- Ваша светлость, все очень просто, - решительно сказал Кристиан. - Я ее похищу!
- Ай-ай-ай, мой дорогой друг!
- Помилуйте, ваша светлость, разве теперь больше не похищают девушек?
- Конечно, черт возьми! Но будьте осторожны с Инженю: она замужняя женщина. Оже, если вы похитите его жену, поднимет страшный шум; огласка, которой мы стремимся избежать, с его помощью падет на нас. И благородную роль, что нам предстоит сыграть, вместо нас исполнит он.
- Но, ваша светлость…
- Ах, вы еще не знаете, что представляет собой этот Оже! Это, поверьте мне, очень опасный негодяй; конечно, я охотно упрятал бы его в каменный мешок, но тогда он из негодяя превратится в узника, заслуживающего сочувствия. Послушайте же меня, мой дорогой Кристиан, и бойтесь, как чумы, обратить на господина Оже внимание общества.
- Но что же делать, ваша светлость?
- Надо ждать, дорогой мой; Оже долго бездействовать не сможет; кстати, если бы он и сумел что-то предпринять, решительные поступки не в его характере; совсем скоро он должен превратиться в законченного преступника, верьте моему опыту. Мои слова вызывают у вас улыбку, ибо вам известно, что мне всего лет на семь - восемь больше, чем вам; но принцы рождаются на десять лет старше остальных людей, - следовательно, я старше вас вдвое.
- Значит, ваша светлость, вы мне советуете ждать? -Да.
- Но ожидание - это смерть. Инженю во власти этого негодяя, он ее муж.
- Правильно! Поэтому сейчас мы все здраво обсудим, и вы неоспоримо уверитесь, что мои доводы убедительнее ваших. Вы хотите все здраво обсудить?
- Клянусь вам, ваша светлость, что большего я и не прошу.
- Хорошо, садитесь.
- Я не смею, ваша светлость…
- У вас больная нога.
- Ваша светлость, я вынужден повиноваться, - сказал Кристиан и присел на стул.
Граф д'Артуа придвинул к нему свое кресло, как это делают в Комеди Франсез, когда собираются исполнить спокойную сцену.
- А теперь вы слушаете меня? - спросил принц.
- Слушаю, ваша светлость, - ответил Кристиан.
XLVIII. ГЛАВА, В КОТОРОЙ ГРАФ Д'АРТУА И КРИСТИАН ПРЕДАЮТСЯ ЗДРАВЫМ РАССУЖДЕНИЯМ
- Итак, вы, мой дорогой Кристиан, утверждаете, что Инженю находится во власти этого человека? - продолжал принц.
- Да.
- И что он обладает ею?
- Я этого очень боюсь.
- Но возникает вопрос!
- Извольте, мой принц.
- Любит ли она вас?
- Не знаю, ваша светлость.
- Как не знаете?
- Не любит, поскольку согласилась выйти замуж, но…
- Хорошо! Вы верите, что она вас любит?
- О Боже, ваша светлость! Вы понимаете, ваше высочество, когда я вижу этого негодяя, осквернившего себя преступлениями, написанными у него на лице, и смотрю в зеркало на себя, то, признаться, мне кажется вероятным, что Инженю предпочитает меня своему мужу.
- Дорогой мой, вы должны в этом увериться - это первейшая необходимость… Инженю никогда не будет принадлежать этому человеку, если она вас любит.
- О ваша светлость!
- Я понимаю, черт возьми, что вам этого мало.
- Да.
- Она должна принадлежать вам, не так ли?
- О да, ваша светлость!
- Однако это дело, дорогой мой, касается только вас и Инженю, и тут я бессилен что-либо вам посоветовать.
- Но разве ваше высочество не могли бы употребить все свое влияние, чтобы аннулировать этот брак? - осторожно осведомился молодой человек.
- Я думал об этом, черт побери! Но под каким предлогом? Посудите сами. Сейчас общество на стороне добродетельных браков; Инженю из народа, Оже тоже; негодяй - вам это известно - разыгрывает из себя перебежчика из наших рядов, беглеца от наших развращенных нравов. Брак с плебейкой усилил его позиции в глазах общественного мнения; если мы посягнем на этот брак к добьемся его разрыва, то я уже сейчас вижу, как все газетные писаки обмакивают свои перья в желчь! Будем осторожны!
- Главное, ваша светлость, в том, будет ли этот человек жить с Инженю или нет?
- Я вам уже сказал, мой милый, ступайте прямо к ней и все выясните! Вы обязаны объясниться с этим ребенком! Удачно выберите время вашей встречи, это важно; постарайтесь не приходить в жилище супругов, чтобы не дать повода мужу легко убить вас под предлогом ревности. Теперь больше не колесуют преступников, их почти перестали вешать, и мой брат говорит, что следует вообще отменить смертную казнь; крепкий малый Оже прикончит вас к великому удовольствию патриотов, которые истолкуют вашу смерть как отмщение за поруганную добродетель. Берегитесь, мой милый, берегитесь!
- Я уже говорил, ваша светлость, что мне не остается другого выхода, кроме похищения.
- Да, но вы уедете, а я останусь. Поэтому гроза обрушится на меня… В конце концов, если это вам принесет пользу, оставьте меня под водосточной трубой и ни о чем не волнуйтесь.
- Помилуйте, ваша светлость! Вы ведь понимаете, не правда ли, что я скорее умру от горя, чем причиню вам хотя бы тень огорчения!
- Благодарю!.. Поистине, вы оказываете мне огромную услугу; в последнее время меня весьма недолюбливают, и, полагаю, мне будет очень выгодно не служить козлом отпущения, а найти себе замену на эту роль. Не вмешиваясь в это дело, я смогу гораздо больше быть вам полезен как союзник, чем соучастник. Можете рассчитывать на меня и днем и ночью; дождитесь благоприятной возможности и, когда она представится, приходите ко мне, чтобы я помог вам ею воспользоваться. Ах, черт возьми, в жизни женщины всякое бывает!
- Ваша светлость, мне пришла в голову еще одна мысль! Если я оскорблю Оже или позволю ему оскорбить себя, то смогу вызвать этого мерзавца на дуэль и убить!
- Ерунда! - поморщился граф. - Ваша мысль, позвольте сказать об этом откровенно, представляется мне заурядной. Во-первых, как вы, благородный дворянин, можете бросить вызов лакею? Во-вторых, примет ли этот лакей ваш вызов? Предположим, он его примет, но это опять-таки вызовет скандал; к тому же негодяй уже принял меры предосторожности, ведь я его насквозь вижу. Готов с вами держать пари, как сказал бы герцог Орлеанский, что метр Оже сейчас в присутствии нотариуса страхует собственную жизнь и под видом завещания кладет на хранение какой-нибудь гнусный пасквиль, который в случае его смерти будет представлять для нас большую опасность.
- Увы, ваша светлость, я вынужден признать, что и на этот раз вы правы.
- Значит, вы больше не можете предложить мне никаких идей?
- Нет, ваша светлость.
- Подумайте хорошенько!
- Я ничего не нахожу.
- Итак, вы уже не видите абсолютно никакого выхода?
- Не вижу.
- Что ж, в таком случае попытаюсь попробовать, не окажусь ли я удачливее вас.
- О ваша светлость!
- У меня всего одна идея.
- Какое это имеет значение, если она хороша!
- Надеюсь, вы останетесь довольны.
- Благодарю вас!
- Черт возьми, я обязан сделать это для вас!.. Я без злого умысла едва не отнял у вас эту малышку и теперь намерен вернуть ее вам, вот и все.
- Ах, ваша светлость, добьетесь вы успеха или нет, я все равно клянусь, что буду вечно вам признателен!
- Полноте! Разве вы и без этого не преданы мне?
- Телом и душой, мой принц.
- Когда-нибудь вы прольете ради меня свою кровь, быть может, даже пожертвуете жизнью! Так вот, в тот день вам придется заплатить мне слишком дорогую цену, а пока удовольствуемся задатком!
Кристиан, не говоря ни слова, жестами и мысленно дал клятву верности графу, что и изобразилось на его честном лице.
- Да, я уверен в вас! - с улыбкой воскликнул граф д'Артуа. - Ну, теперь выслушайте меня.
Кристиан стал слушать с удвоенным вниманием.
- Вы чертовски мучились, придумывая похищение, развод, убийство, дуэль - называйте это как угодно, - чтобы добиться чего? Того, чтобы эта малышка принадлежала вам, и только вам.
- Да, вы правы, ваша светлость.
- Хотя вы старались изо всех сил лишь потому, что пытались найти добродетельный способ отнять эту женщину у мужа.
- Да, я действительно искал самый добродетельный способ; это, наверное, смешно, но тем не менее правда.
- Хорошо, судите сами… Сначала вы толковали мне о похищении. Но в этом случае вы отнимаете у дочери отца, а у отца - дочь. Я уже не говорю о скандале - этот вопрос нами решен. Да, вы мне сказали, что папаша Ретиф будет жить вместе с вами; полагаю, что, если бы он так поступил, с его стороны это было бы не особенно добродетельно. Вы мне возразите, что подобная мораль излагается в его книгах, и он будет вправе считать для себя возможным делать то, о чем пишет; но, скажем откровенно, - у меня тут есть несколько его томиков, которые я не держу на видном месте, - эту мораль папаши Ретифа не назовешь безупречной. Я прочел почти все, что он написал: это не так остроумно, как у Кребийона-сына, зато еще более непристойно; вы понимаете, что я не хочу ругать литературу нашего тестя. Я говорю "нашего тестя", ибо, как вы сами знаете, Кристиан, я чуть было не женился на его дочери.
Неиссякаемая веселость молодого принца, благодаря которой он легко покорял все сердца, наконец-то вырвалась на волю.
Собеседники слишком долго оставались серьезными.
- Я продолжаю, - сказал граф д'Артуа. - Вы признали, что ваш первый способ, то есть похищение, аморален?
- Увы, да!
- Перейдем к разводу. Развод, или разрыв отношений, состоит из кляуз, крючкотворства адвокатов и невнятной судебной писанины, известной под названием мемуаров. Вы напечатаете мемуар, в котором, стремясь оправдать Инженю, обольете грязью ее мужа; муж опубликует мемуар, в котором, оправдывая себя, обольет грязью вас; жена тоже выпустит мемуар, в котором она сама вымажет себя грязью, и этого достаточно, чтобы ее не пожелал ни один порядочный мужчина. Да, это неизбежно!.. Ведь от всего, во что вгрызаются зубами четыре адвоката, Кристиан, остаются лишь обглоданные кости. Ответьте мне, разве морален этот законный способ, который в конце концов, это несомненно, вымажет грязью всех и, может быть, лишь укрепит права господина Оже на его супругу?
Кристиан опустил голову.
- Рассмотрим третий способ, каковым является дуэль, - продолжал принц. - Так вот, по моему мнению, он самый неразумный из всех. Вы вызываете этого человека на дуэль, не так ли? И делаете это, будучи уверенным в том, что убьете его!
Кристиан пытался что-то возразить, но принц жестом потребовал молчания и продолжал разглагольствовать: