- О, это бы ничего не значило, если бы поручение, как уверял герцог, действительно имело целью великую услугу Франции. Поручение избавило бы посланного от бед. Такая важная служба влечет за собой помилование, и прощение за прошлые грехи есть всегда главное при каждом изменении политики. Итак, поверьте мне, дорогая сестра, не вы можете диктовать мне условия, а я вам.
- И чего же вы хотите?
- Во-первых, как я вам уже говорил, главная статья всякого трактата - амнистия.
- А еще?
- Уплата по счетам.
- Так я вам еще должна?
- Вы должны мне сто пистолей, которые я просил у вас и в которых вы изволили отказать мне так бесчеловечно.
- Вот вам двести.
- Бесподобно! Теперь я узнаю вас, Нанон.
- Но с условием.
- Каким?
- Вы исправите зло, которое совершили.
- Совершенно справедливо. Что же я должен сделать?
- Сейчас же садитесь на коня, отправляйтесь по парижской дороге и скачите без отдыха, пока не догоните господина де Каноля.
- И тогда я расстанусь с баронским титулом?
- Вы возвратите его хозяину.
- А что сказать ему?
- Отдайте ему вот этот приказ и убедитесь, что он поехал в Париж.
- И это все?
- Конечно.
- Он должен знать, кто я?
- Напротив, очень нужно, чтобы он этого не знал.
- Ах, Нанон, неужели вы стыдитесь вашего брата?
Нанон не ответила. Она задумалась.
- Но, - сказала она через несколько минут, - каким образом я могу убедиться, что вы исполните мое поручение в точности? Если бы вы считали что-нибудь святым, так я попросила бы клятвы.
- Сделайте лучше.
- Что же?
- Обещайте мне сто пистолей после того, как я исполню ваше поручение.
Нанон пожала плечами.
- Согласна, - сказала она.
- Посмотрите, - отвечал Ковиньяк. - Я не требую с вас никакой клятвы, довольствуясь одним вашим словом. Итак, вы отдадите сто пистолей тому, кто доставит вам расписку Каноля, разумеется, от моего имени?
- Хорошо, но вы говорите о третьем лице: а вы, случайно, не думаете сами вернуться?
- Как знать? Важные дела призывают меня в окрестности Парижа.
Нанон не могла скрыть проявления радости, которое вырвалось у нее невольно.
- А вот это не совсем любезно, - сказал Ковиньяк, засмеявшись. - Но мне все равно, дорогая сестра. Итак, вы не держите на меня никакого зла?
- Никакого. Но скорее на коня!
- Немедленно. Только позвольте стакан вина на дорогу.
Ковиньяк вылил в свой стакан остатки шамбертена, выпил, чрезвычайно почтительно поклонился сестре, вышел, вскочил на лошадь и через минуту исчез в облаке пыли.
X
Луна выходила из-за горизонта, когда виконт в сопровождении верного Помпея выехал из гостиницы метра Бискарро и пустился вскачь по дороге в Париж.
Около четверти часа виконт предавался своим мыслям. За это время они проехали почти полтора льё. Наконец юноша повернулся к слуге, который следовал шагах в трех сзади своего господина.
- Помпей, - сказал он, - не попала ли к тебе как-нибудь моя перчатка с правой руки?
- Кажется, нет, господин виконт.
- Что ты делаешь там с багажом?
- Смотрю, крепко ли он привязан, и затягиваю ремни, чтобы золото не звенело. Звон золота не доводит до добра, сударь, и приводит к неприятным знакомствам, особенно ночью.
- Ты прекрасно делаешь, Помпей, - сказал виконт, - я радуюсь, видя твое старание и осторожность.
- Это естественные качества старого солдата, господин виконт, и они очень хорошо сочетаются с храбростью. Однако отвага не должна быть безрассудной, поэтому я, признаюсь, очень жалею, что господин Ришон не мог проводить нас: ведь трудно уберечь двадцать тысяч ливров, особенно в наше бурное время.
- Ты говоришь очень благоразумно, Помпей, - отвечал виконт, - и я совершенно с тобой согласен.
- Осмелюсь даже прибавить, - продолжал Помпей, видя, что виконт поощряет его трусость, - осмелюсь прибавить, что неблагоразумно поступать так, как мы. Позвольте мне подъехать к вам и осмотреть мой мушкетон.
- Ну, Помпей?..
- Замок в порядке, и, кто осмелится остановить нас, тому будет плохо. Ого, что там такое?
- Где?
- Да перед нами, шагах в ста, тут, направо…
- Что-то белое.
- Ого, - сказал Помпей, - что-то белое! Верно, перевязь! Мне очень хочется свернуть налево, за забор; если пользоваться военным термином, это называется - занять укрепленную позицию. Укрепимся там, господин виконт?
- Если это перевязи, Помпей, то их носят только королевские солдаты, а они не грабят проезжих.
- Извините, господин виконт, вы очень ошибаетесь: везде рассказывают о мерзавцах, которые прикрываются мундиром его величества и совершают множество преступлений. Недавно в Бордо четвертовали двух шеволежеров, которые… Мне кажется, я узнаю их мундир…
- Помилуй, у шеволежеров мундир синий, а мы видим что-то белое.
- Точно так, но часто они надевают белые блузы сверх мундира; так сделали и разбойники, четвертованные в Бордо… Вот эти что-то сильно размахивают руками и грозят… Такая уж у них тактика, господин виконт: они становятся на большой дороге и издали, с карабином в руках, принуждают несчастного путешественника бросить им кошелек.
- Но, добрый мой Помпей, - возразил виконт, который сохранял еще присутствие духа, хотя порядочно испугался, - если они грозят издалека карабином, так и ты погрози им.
- Да, но они не видят меня, - отвечал Помпей, - стало быть, моя угроза бесполезна.
- Но если они тебя не видят, так не могут и грозить тебе, так мне кажется.
- Вы ровно ничего не понимаете в военном деле, - сказал Помпей с заметной досадой. - Вот здесь будет со мной то же самое, что случилось при Корби.
- Надеюсь, что нет. Помпей, ведь, кажется, при Корби тебя ранили?
- Точно так, и ранили очень опасно. Я был там с бесстрашным господином де Канбом. Мы поехали ночью на разведку, чтобы осмотреть поле, где намеревались дать сражение, и издали увидели перевязи. Я просил его не проявлять бесполезную отвагу, а он отказался и поехал прямо на них. С досады я повернулся спиной. В эту минуту проклятая пуля… Ах, виконт, прошу вас, будем благоразумны!
- Пожалуй, Помпей, будем благоразумны, я вполне с тобой согласен. Однако ж мне кажется, что перевязи вовсе не двигаются.
- Они чуют добычу. Подождем.
По счастью, путешественники ждали недолго. Через минуту луна вышла из-за черной тучи и ярко осветила шагах в пятидесяти от двух путников две или три рубашки, которые сушились с растянутыми на заборе рукавами.
Это-то и были перевязи, напоминавшие Помпею о его роковой разведке при Корби.
Виконт громко захохотал и пустил лошадь в галоп. Помпей поскакал за ним, приговаривая:
- Какое счастье, что я не исполнил первый мой замысел: я хотел выстрелить в ту сторону, и был бы похож на Дон Кихота. Видите, господин виконт, как полезны благоразумие и знание войны!
После сильного волнения человек всегда успокаивается на некоторое время. Проскакав мимо рубашек, путешественники наши проехали довольно спокойно два льё. Погода была бесподобная; широкая и черная тень падала от леса на одну сторону дороги.
- Решительно я не люблю лунного света, - сказал Помпей. - Когда человек виден издалека, его легко застать врасплох. Я много раз слышал от старых солдат, что если два человека ищут один другого, то луна покровительствует только одному. Мы находимся на самом свету, господин виконт, это неблагоразумно.
- Так поедем в тени.
- Да, но если люди, которые подстерегают нас, спрятались на опушке леса, то мы сами бросимся к ним в пасть… Во время похода никогда не подходят к лесу, не разведав его.
- По несчастью, у нас нет передового отряда. Ведь так называют тех, кто осматривает дорогу, мой храбрый Помпей?
- Точно так, точно так, - шептал старый слуга. - Ах, черт побери этого Ришона, зачем он не поехал с нами? Мы послали бы его вместо авангарда, а сами составили бы главные силы.
- Ну как, Помпей, на что мы решились? Останемся в лунном свете? Или переберемся в тень?
- Переедем в тень, господин виконт, это, кажется мне, всего благоразумнее.
- Пожалуй.
- Вы боитесь, господин виконт?
- Нет, любезный Помпей, уверяю тебя, нет.
- И напрасно бы стали вы бояться, ведь я здесь и оберегаю вас; если б я был один, вы понимаете, так ничего бы не опасался. Старый солдат не боится ни Бога ни черта. Но вы такой товарищ, которого уберечь еще труднее, чем сокровище, которое я везу за седлом. Эта двойная ответственность пугает меня. Ага! Что там за черная тень? Ну ясно: она движется!
- Не спорю, - сказал виконт.
- Видите, что значит быть в тени: мы видим врага, а он нас не видит. Не кажется ли вам, что у этого злодея есть мушкет?
- Да. Но этот человек один, а нас двое.
- Господин виконт, кто ходит один, тот еще страшнее: одиночество свидетельствует о решительности. Знаменитый барон дез’Адре ходил всегда один… Ах, смотрите, он, кажется, целится в нас… Он сейчас выстрелит, наклонитесь!
- Да нет, Помпей, он только переложил мушкет с одного плеча на другое.
- Все равно наклонимся, встретим выстрел, припав к луке седла; так уж принято.
- Но ты видишь, что он не стреляет.
- А, он не стреляет, - сказал Помпей, приподнимая голову. - Хорошо! Он, верно, испугался, увидев наши решительные лица. Ага! Он боится, так позвольте мне переговорить с ним, а потом вы начнете говорить, только густым басом.
Тень приближалась.
Помпей громко закричал:
- Эй, дружище! Кто ты?
Тень остановилась в видимом испуге.
- Ну, теперь вы извольте кричать, - сказал Помпей.
- Зачем? - спросил виконт. - Разве ты не видишь, что бедняга и так дрожит?
- А, он боится! - вскричал Помпей и бросился вперед.
- Помилуйте, сжальтесь! - вскричал незнакомец, становясь на колени. - Сжальтесь! Я бедный странствующий торговец, вот уже более недели, как я не продал материи даже на носовой платок, и у меня нет ни единого денье.
Аршин, которым бедный торговец мерил ткань, показался Помпею мушкетом.
- Знай, друг мой, - величественно сказал Помпей, - что мы не грабители, а люди военные и путешествуем ночью, потому что ничего не боимся, продолжай путь спокойно, ты свободен.
- Вот, друг мой, - прибавил виконт самым ласковым голосом, - вот тебе полпистоля за то, что мы напугали тебя, и желаю счастливого пути!
Виконт белой маленькой рукой подал деньги бедняку, который ушел, благодаря Небо за такую счастливую встречу.
- Вы напрасно это сделали, господин виконт, да, вы совсем напрасно это сделали, - сказал Помпей спустя шагов двадцать.
- Да что такое?
- Зачем дали вы денег этому человеку? Ночью никогда не стоит показывать, что у вас есть деньги. Помните, этот трус прежде всего закричал, что у него нет ни денье.
- Правда, - сказал виконт с улыбкой. - Но ведь он трус, как ты говоришь, а мы, напротив того, как ты видишь, храбрые вояки и ничего не боимся.
- Между бояться и остерегаться, господин виконт, такое же огромное расстояние, как между страхом и осторожностью. Изволите видеть, повторяю, неблагоразумно показывать незнакомому человеку, встретившемуся на большой дороге, что у вас есть деньги.
- Но когда незнакомец один и без оружия?
- Он может принадлежать к вооруженной шайке, он может быть шпионом, посланным вперед, чтобы разузнать о местности… Он может вернуться с целой толпой, а что могут сделать два человека, как бы они ни были храбры, против толпы?
Виконт на этот раз признал упрек Помпея справедливым, а может, чтобы скорее избавиться от укоров, согласился с ним. В это время они приехали к речке Се, близ Сен-Жене.
Моста не было, и следовало переправляться вброд.
Помпей мастерски изложил виконту теорию переправы через реки, но теория не мост, и все-таки пришлось въехать в воду.
По счастью, река была неглубока, и это новое происшествие показало виконту, что препятствия, на которые смотришь издали, особенно ночью, кажутся не такими страшными, когда увидишь их вблизи.
Виконт начал совершенно успокаиваться, потому что дело подходило к рассвету, как вдруг наши путешественники остановились, проехав половину леса, окружающего Марсак. Они очень явственно услышали за собой топот нескольких лошадей.
В это время их собственные лошади подняли головы, и одна из них заржала.
- На этот раз, - сказал Помпей дрожащим голосом, схватывая лошадь своего спутника за узду, - на этот раз, господин виконт, вы, надеюсь, проявите хоть немного послушания и предоставите право распоряжаться опытному старому солдату. Я слышу топот конного отряда: нас преследуют. И видите ли, это, верно, шайка вашего мнимого торговца: я говорил вам это, вам, неосторожный! Теперь не нужно лишней отваги, спасем жизнь и деньги. Бегство часто единственный путь к победе. Гораций притворился, что бежит…
- Так скорей обратимся в бегство, - отвечал виконт, дрожа всем телом.
Помпей сильно пришпорил свою лошадь, превосходного руанского коня. Конь рванулся вперед с усердием, которое увлекло и берберийскую лошадь виконта; копыта их гремели по дороге и выбивали искры из камней.
Так скакали они с полчаса, но ничего не выиграли: беглецам казалось, что враги все приближаются.
Вдруг в темноте раздался голос; соединившись со свистом ветра, производимого бегом коней наших всадников, он казался зловещей угрозой духа ночи.
От этого голоса седые волосы Помпея стали дыбом.
- Они кричат "Стой!" - прошептал он. - Слышите, они кричат нам "Стой!"
- Ну что же, надо остановиться? - спросил виконт.
- Нельзя! - вскричал Помпей. - Поскачем вдвое скорее, если можно. Вперед! Вперед!
- Да, да, вперед, скорей, скорей! - кричал виконт, на этот раз испугавшийся так же сильно, как и его провожатый.
- Они приближаются, приближаются! - говорил Помпей тем временем. - Слышите?
- Увы, да!
- Их более тридцати! Слышите, они опять зовут нас. Ну, мы решительно погибли!
- Загоним лошадей, если нужно, - сказал виконт, едва переводя дыхание.
- Виконт! Виконт! - слышался голос. - Остановитесь! Остановитесь! Остановись, старый Помпей!
- Ах, они знают нас, они знают, что мы везем деньги госпоже принцессе, они знают, что мы участвуем в заговоре, - нас будут колесовать живых!
- Остановитесь! Остановитесь! - кричал голос.
- Они кричат, чтобы нас остановили! - продолжал Помпей. - У них впереди есть сообщники, мы окружены со всех сторон!
- А если мы бросимся в сторону, в поле, и они проскачут мимо нас?
- Превосходная мысль! - сказал Помпей… - В сторону!
Оба всадника поворотили лошадей влево. Лошадь виконта удачно перескочила через ров, но тяжелый конь Помпея остановился на краю рва, земля не выдержала его тяжести, и он рухнул вместе с всадником. Бедный слуга отчаянно закричал.
Виконт, уже отскакавший шагов пятьдесят, услышал стоны слуги и, хотя сам дрожал всем телом, повернул лошадь и поспешил на помощь товарищу.
- Пощады! - кричал Помпей. - Сдаюсь, я служу дому де Канб.
Громкий хохот отвечал на эти жалобные вопли; виконт, подъехавший в эту минуту к Помпею, увидел, что храбрец целует стремя победителя, который старался успокоить несчастного ласковым, насколько позволял ему хохот, голосом.
- Барон де Каноль! - воскликнул виконт.
- Ну, конечно, я. Нехорошо, виконт, заставлять так скакать людей, которые вас ищут.
- Господин барон де Каноль! - повторил Помпей, сомневаясь еще в своем счастье. - Господин барон де Каноль и господин Касторен!
- Разумеется, это мы, господин Помпей, - сказал Касторен, приподнимаясь на стременах и поглядывая через плечо своего господина, который от хохота наклонился к луке. - Да что вы делали во рву?
- Вот видите! - отвечал Помпей. - Лошадь моя упала в ту самую минуту, когда я, приняв в темноте вас за врагов, хотел приготовиться к отчаянной защите.
Встав и отряхнувшись, Помпей прибавил:
- Ведь это барон де Каноль, господин виконт!
- Как, вы здесь, барон? - спросил виконт с радостью, которая против воли выразилась в его голосе.
- Да, здесь собственной персоной, клянусь честью, - отвечал барон, не сводя глаз с виконта (это упорство объяснялось найденной в гостинице перчаткой). - Мне стало до смерти скучно в трактире: Ришон покинул меня, выиграв мои деньги. Я узнал, что вы поехали по парижской дороге. По счастью, у меня в Париже есть дела, и я поскакал догонять вас. Я никак не предполагал, что мне придется так измучиться. Черт возьми, виконт, вы удивительно ездите верхом!
Виконт улыбнулся и прошептал два-три слова.
- Касторен, - продолжал Каноль, - помоги господину Помпею сесть на лошадь. Ты видишь, он никак не может взобраться на нее, несмотря на всю свою ловкость.
Касторен сошел с лошади и подал руку Помпею, который наконец попал в седло.
- Ну, теперь продолжим наш путь, если вам угодно, - сказал виконт.
- Позвольте только одну минуту, господин виконт, - возразил Помпей с заметным смущением. - Мне кажется, у меня чего-то недостает.
- Да, и мне тоже кажется, - заметил виконт, - у тебя нет чемодана.
- Ах, Боже мой! - прошептал Помпей, притворяясь очень удивленным.
- Несчастный! - вскричал виконт. - неужели ты потерял…
- Он недалеко, сударь, - отвечал Помпей.
- Да вот не он ли? - спросил Касторен, с трудом поднимая чемодан.
- Да, да! - вскричал виконт.
- Да, да! - повторил Помпей.
- Но он не виноват, - сказал Каноль, желая приобрести дружбу старого слуги, - во время падения ремни оборвались и чемодан свалился.
- Ремни не оборвались, сударь, они отрезаны, - возразил Касторен. - Извольте посмотреть.
- Ага, господин Помпей! Что это значит? - спросил Каноль.
- Это значит, - сказал виконт строгим голосом, - что Помпей, опасаясь преследования воров, ловко отрезал ремни, чтобы избавиться от ответственности быть казначеем. Каким военным термином называется такая хитрость, Помпей?
Помпей оправдывался тем, что неосторожно вынул охотничий нож, но так как он не мог дать удовлетворительного объяснения, то вызвал сильное подозрение, что хотел пожертвовать чемоданом ради собственной своей безопасности.
Каноль показал себя не столь строгим судьей.
- Хорошо, хорошо, - сказал он, - подобные вещи часто случаются, но привяжите-ка чемодан. Эй, Касторен, помоги ему. Ты был совершенно прав, Помпей, когда боялся воров: чемодан у вас полновесный, и он был бы хорошей добычей.
- Не шутите, сударь, - сказал Помпей, вздрогнув, - всякая шутка ночью таит беду.
- Ты совершенно прав, Помпей, всегда прав; поэтому-то я хочу служить вам, тебе и виконту, эскортом: конвой из двух человек не покажется вам лишним.
- Разумеется, нет! - вскричал Помпей. - Чем больше людей, тем безопаснее.
- А вы, виконт, что думаете о моем предложении? - спросил Каноль, замечая, что виконт не так приветливо, как его слуга, принимает учтивое предложение барона.