- Я вижу, сударь, - отвечал виконт, - вашу обычную благожелательность и от души благодарю вас. Но мы едем не по одной дороге, и я боюсь, что обеспокою вас, если приму предложение.
- Как? - сказал смущенный Каноль, увидев, что спор, начатый в гостинице, грозит продолжиться и на большой дороге, - как, мы едем не по одной дороге? Ведь вы едете в…
- В Шантийи! - поспешно отвечал Помпей, задрожав при мысли, что ему, может быть, придется продолжать путь одному с виконтом.
Что же касается виконта, то он вздрогнул с досады, и если б было светло, то на лице его увидели бы краску гнева.
- Очень хорошо! - сказал Каноль, притворяясь, что не замечает гневных взглядов, которые виконт бросал на бедного Помпея. - Очень хорошо, ведь Шантийи тоже лежит на моем пути. Я еду в Париж, или, лучше сказать, - прибавил он с улыбкой, обращаясь к виконту, - мне нечего делать, и я сам не знаю, куда еду. Если вы едете в Париж, так и я поеду в Париж; если вы едете в Лион, так и я поеду в Лион; если вы едете в Марсель, так и я поеду в Марсель: мне очень давно хочется посмотреть Прованс. Если вы едете в Стене, где стоит армия его величества короля, поедем в Стене. Я родился на юге, но всегда особенно любил север.
- Сударь, - отвечал виконт с твердостью, которой, вероятно, был обязан своей досаде на Помпея, - позвольте говорить откровенно. Я путешествую один, по собственным делам величайшей важности, по причинам чрезвычайно серьезным, и простите меня: если вы будете настаивать на просьбе, я буду принужден, к величайшему сожалению, сказать вам, что вы стесняете меня.
Только воспоминание о перчатке, которую Каноль спрятал на груди между камзолом и сорочкой, могло удержать барона, горячего и вспыльчивого, как всякий гасконец, от взрыва гнева.
- Сударь, - возразил он серьезно, - мне никто никогда не говорил, что большая дорога принадлежит исключительно одному человеку, а не всем. Ее называют даже, если я не ошибаюсь, королевским путем в доказательство, что все подданные его величества имеют равное право ею пользоваться. Стало быть, я нахожусь на королевском пути вовсе без намерения мешать вам: я даже могу помочь вам, потому что вы молоды, слабы и почти без всякой защиты. Я не думал, что у меня вид человека, грабящего людей на дорогах. Но, поскольку вы так говорите, я прошу прощения за мое несносное лицо. Простите, что я обеспокоил вас, милостивый государь. Честь имею кланяться! Доброго пути!
Каноль, легким движением руки поворотив лошадь на другую сторону дороги, поклонился виконту. Касторен поехал за ним; Помпей всей душой желал быть с ними.
Каноль разыграл эту сцену с такой грациозной учтивостью, так ловко надел свою широкополую фетровую шляпу на красивый лоб, окаймленный черными блестящими волосами, что виконт был поражен его благородным поступком, а еще более - его красотою.
Каноль, как мы уже сказали, переехал на другую сторону дороги. Касторен последовал за ним. Помпей, оставшись на своей стороне наедине с виконтом, погруженным в глубокое раздумье, вздыхал так, что мог бы разжалобить камни на дороге. Наконец виконт, основательно поразмыслив, двинулся в ту же сторону и, подъехав к Канолю, который притворился, что не видит и не слышит его, сказал едва слышным голосом только два слова:
- Господин де Каноль!
Каноль вздрогнул и обернулся: радость разлилась по его жилам; ему казалось, что все гармонические звуки небесных сфер соединились в божественном концерте.
- Виконт! - сказал он в свою очередь.
- Послушайте, сударь, - начал виконт ласковым и нежным голосом, - я боюсь, что был очень неучтив с таким достойным дворянином, как вы, простите мою осторожность. Я воспитывался у родителей, которые из своей нежной любви ко мне все время опасались за меня; повторяю, простите меня, я вовсе не имел намерения оскорбить вас, а в доказательство искреннего нашего примирения позвольте мне ехать вместе с вами.
- Помилуйте, - вскричал Каноль, - не только позволяю, но даже прошу, прошу тысячу раз… Я незлопамятен, виконт, и в доказательство…
Он подал свою руку, в которую упала или скорее скользнула мягкая, легкая, убегающая ручка виконта, подобная очаровательной лапке воробья.
Остальную часть ночи путешественники провели в веселом разговоре. Барон беспрестанно говорил, виконт слушал и иногда улыбался.
Лакеи ехали позади; Помпей объяснял Касторену, почему сражение при Корби было проиграно, между тем как его можно было выиграть, если бы его, Помпея, не забыли позвать на военный совет, который собирался в тот день утром.
- Кстати, - сказал виконт Канолю, когда показались первые лучи солнца, - чем закончилось ваше дело с герцогом д’Эперноном?
- О, очень просто, - отвечал Каноль. - Судя по вашим словам, виконт, я был зачем-то нужен ему. Ну а мне не было до него никакого дела, Теперь ему или надоело меня ждать и он уехал, или все еще меня дожидается.
- А мадемуазель де Лартиг?.. - спросил виконт нерешительно.
- Мадемуазель де Лартиг не может одновременно быть дома с герцогом д’Эперноном и в гостинице "Золотого тельца" со мной. От женщин нельзя требовать невозможного.
- Это не ответ, барон. Я спрашиваю, как вы, до такой степени влюбленный в мадемуазель де Лартиг, могли расстаться с нею?
Каноль взглянул на виконта и, так как было уже светло, очень ясно увидел, что на лице молодого человека уже не было и тени досады.
На его вопрос барону очень захотелось ответить искренно, от души, но его удержало присутствие Помпея, Касторена и гордый взгляд виконта. Кроме того, Каноля все еще тревожило сомнение, он думал:
"А вдруг я ошибаюсь… если, несмотря на перчатку и маленькую ручку, это мужчина? В случае ошибки я, право, умру со стыда".
Поэтому он удержался и ответил на вопрос виконта одной из тех улыбок, которые объясняют все.
Молодые люди остановились в Барбезьё позавтракать и дать лошадям отдых. На этот раз Каноль сидел за столом вместе с виконтом и восхищался той ручкой, надушенная перчатка с которой привела его в такое сильное волнение. Кроме того, садясь за стол, виконт поневоле должен был снять шляпу, оставив без спасительного прикрытия свои волосы, такие блестящие, красивые и холеные, что любой человек - кроме влюбленного, ибо влюбленные слепы, - разом избавился бы от всех сомнений. Но Каноль ужасно боялся проснуться и оборвать свой очаровательный сон.
Он находил какую-то прелесть в переодевании виконта, допускавшем приятную близость, которая при окончательном разоблачении или откровенном признании была бы ему запрещена. Поэтому он не сказал виконту ни одного слова, которое могло бы показать, что инкогнито раскрыто.
После завтрака они опять пустились в дорогу и не сходили с лошадей до обеда. По временам усталость, которой виконт не мог уже сносить, вызывала на лице его синеватую бледность или заставляла дрожать всем телом. В таких случаях Каноль дружески спрашивал, что с ним. Тогда де Канб тотчас приободрялся, улыбался, казалось, переставал страдать, предлагал даже ехать скорее, но Каноль на это не соглашался под предлогом, что путь далек и необходимо беречь лошадей.
После обеда виконт едва мог встать с места. Каноль бросился и помог ему.
- Вам непременно нужно отдохнуть, молодой друг мой, - сказал он. - Если мы будем продолжать таким образом, то вы умрете на третьей станции. В эту ночь мы остановимся и передохнем. Я хочу, чтобы вы спали спокойно, лучшая комната в гостинице будет отдана вам, клянусь вам жизнью.
Виконт посмотрел на Помпея с таким смущением, что Каноль едва не расхохотался.
- Когда предпринимается такое долгое путешествие, как наше, - сказал Помпей, - то следовало бы орать по палатке на человека.
- Или по палатке на двоих, - отвечал Каноль с самым естественным видом, - этого было бы достаточно.
Виконт задрожал.
Удар поразил метко, и Каноль заметил это; мимоходом он успел подсмотреть знак, поданный виконтом Помпею, который подошел к своему господину. Виконт сказал ему несколько слов на ухо, и скоро Помпей под каким-то предлогом поскакал вперед и исчез.
Часа через полтора после этой проделки, объяснения которой Каноль не думал спрашивать, наши путешественники, въехав в большое селение, увидели Помпея на пороге приличной гостиницы.
- А, - сказал Каноль, - кажется, мы проведем ночь здесь, виконт?
- Да, если вам угодно, барон.
- Помилуйте! Я согласен на все, что вам угодно. Я уже сказал вам, я путешествую просто для удовольствия, а вы, напротив, как изволили говорить мне, едете по важным делам. Только я боюсь, что в этом дрянном домишке вам будет недостаточно удобно.
- О, - возразил виконт, - ночь скоро пройдет!
Когда они остановились, Помпей опередил Каноля и помог своему господину сойти с лошади; при этом Каноль подумал, что такая услужливость мужчины перед мужчиной может показаться смешной.
- Ну, скорей, где моя комната? - спросил виконт.
Потом, повернувшись к Канолю, прибавил:
- Вы совершенно правы, барон, я чрезвычайно устал.
- Вот ваша комната, сударь, - сказала хозяйка, указывая на довольно просторную комнату в нижнем этаже, выходившую окнами во двор; окна были с решетками, а над комнатой красовались чердаки.
- А где же вы поместите меня? - спросил Каноль.
Он с жадностью посмотрел на дверь в соседнюю комнату, которая отделялась от комнаты виконта только тоненькой перегородкой, весьма слабой преградой для такого сильного любопытства, которое испытывал барон Каноль.
- Ваша? - отвечала хозяйка. - Позвольте, я вас сейчас проведу туда.
И тотчас же, словно не замечая неудовольствия Каноля, она повела его в дальний конец внешней галереи, на которую выходило множество дверей. Комната барона находилась, таким образом, на другой стороне большого двора.
Виконт тем временем наблюдал за спутником, стоя на пороге своего помещения.
"Ну, теперь уж я не сомневаюсь в своем предположении, - подумал Каноль. - Меня одурачили, но если я покажу неудовольствие, все погибнет безвозвратно. Постараемся быть как можно учтивее".
И выйдя в конец галереи, которая шла вдоль дома как балкон, он сказал:
- Спокойной ночи, милый виконт, спите хорошенько; вы в самом деле нуждаетесь в отдыхе. Если угодно, я разбужу вас завтра? Не угодно? Так разбудите меня сами, когда встанете. Желаю вам доброй ночи.
- Спокойной ночи, барон! - отвечал виконт.
- Кстати, - продолжал Каноль, - не нужно ли вам чего-нибудь? Хотите, я пришлю вам Касторена, он поможет вам раздеться.
- Покорно благодарю, у меня есть Помпей; он спит в соседней комнате.
- Разумная предусмотрительность, я то же сделаю с Кастореном. Меры предосторожности, не так ли, Помпей? Чем осторожнее в гостинице, тем лучше… Спокойной ночи, виконт.
Виконт отвечал точно таким же пожеланием, и дверь затворилась.
- Хорошо, хорошо, виконт, - прошептал Каноль, - завтра придет моя очередь приготовлять квартиры, и я отомщу вам. Так, - продолжал он, - он задергивает занавески, вешает за ними какую-то простыню, чтобы не видно было даже его тени. Черт возьми! До чего же он стыдлив, этот маленький дворянин! Но все равно, до завтра!
Каноль, ворча, ушел в свою комнату, с досады лег спать и видел во сне, что Нанон нашла у него в кармане жемчужно-серую перчатку виконта.
XI
На другой день Каноль казался веселее, чем накануне; с другой стороны, и виконт де Канб открыто веселился. Даже Помпей смеялся, рассказывая о своих походах Касторену. Все утро прошло как нельзя лучше.
За завтраком Каноль извинился и попросил позволения расстаться на время с виконтом, сказав, что ему нужно написать длинное письмо одному из друзей, жившему в этих краях. В то же время барон объявил, что должен будет заехать к приятелю, дом которого находится в трех или четырех льё от Пуатье, почти на большой дороге.
Справившись у трактирщика, которому он назвал имя своего приятеля, Каноль услышал в ответ, что увидит этот дом немного не доезжая селения Жольне и узнает его по двум башенкам.
Поскольку Касторен должен был покинуть маленький отряд, чтобы отвезти письмо, а самому Канолю предстояло отклониться от маршрута, виконта просили сказать заранее, где он намерен ужинать. Виконт взял дорожную карту, которую вез Помпей, и предложил селение Жольне. Каноль не противился этому и был так коварен, что даже прибавил:
- Помпей, если тебя снова пошлют квартирмейстером, так постарайся, если можно, занять для меня комнату возле комнаты твоего господина, чтобы мы могли поговорить.
Хитрый слуга взглянул на виконта и улыбнулся, решив ни в коем случае не исполнять просьбы барона. А когда Касторен, получивший необходимые наставления, пришел за письмом, он получил приказание быть вечером в Жольне.
Ошибиться было нельзя: в Жольне была только одна гостиница "Великого Карла Мартелла".
Путешественники пустились в дорогу. Шагах в пятистах от Пуатье, где они обедали, Касторен поехал по проселочной дороге вправо. Потом еще два часа ехали дальше, и наконец по несомненным признакам Каноль узнал дом своего друга, показал его виконту, простился с ним, повторил Помпею приказание о своей комнате и поехал по проселочной дороге налево.
Виконт совершенно успокоился; о вчерашней вечерней сцене не было сказано ни слова, и весь день прошел без малейших на нее намеков. Стало быть, де Канб уже не боялся, что Каноль станет противиться его желаниям. А с той минуты как барон стал для него просто спутником, добрым, веселым и умным, виконт не хотел ничего лучшего, как доехать вместе с ним до Парижа. Поэтому он или не счел нужным принимать меры предосторожности, или не хотел разлучаться с Помпеем и оставаться на большой дороге один, но так или иначе он не послал его вперед.
В Жольне приехали ночью, дождь лил потоком. По счастью, в одной комнате топили. Виконт, желая тотчас переменить платье, занял ее и приказал Помпею занять другую комнату для барона.
- Ну, это дело сделано, - сказал эгоист Помпей, очень хотевший заснуть поскорее, - хозяйка гостиницы обещала им сама заняться.
- Хорошо. Где моя шкатулка?
- Вот она.
- Мои флаконы?
- Вот они.
- Спасибо, а где ты ляжешь, Помпей?
- В конце коридора.
- А если мне что-нибудь понадобится?
- Вот колокольчик. Хозяйка тотчас явится.
- Хорошо. Дверь запирается крепко?
- Сами изволите видеть.
- Нет задвижки!
- Зато есть замок.
- Хорошо. Я запрусь изнутри. В эту комнату нет другого входа?
- Кажется, нет.
Помпей взял свечку и осмотрел комнату.
- Посмотри, крепки ли ставни?
- Крепки, с крючками.
- Хорошо. Ступай, Помпей.
Слуга вышел, и виконт запер комнату.
Через час Касторен, который приехал в гостиницу и первым поместился в комнате возле Помпея (о чем тот совершенно не подозревал), вышел на цыпочках и отворил дверь Канолю.
Каноль с бьющимся сердцем проскользнул в гостиницу; оставив Касторена запирать дверь, он велел показать, где комната виконта, и стал подниматься по лестнице.
Виконт ложился в постель, когда услышал шаги в коридоре. Он, как мы уже заметили, боялся всего, поэтому, услышав шаги, вздрогнул и начал внимательно прислушиваться.
Шаги затихли перед дверью.
В следующую секунду кто-то постучал.
- Кто там? - спросил виконт таким испуганным голосом, что Каноль не узнал бы его, если бы не имел раньше случаев изучать его во всех модуляциях.
- Я, - отвечал Каноль.
- Как вы? - отвечал голос, в котором слышался явный страх.
- Да я, Каноль; представьте, виконт, что во всей гостинице нет ни одной свободной комнаты, все занято. Ваш глупый Помпей забыл обо мне. Во всем селении нет другой гостиницы, а в вашей комнате стоят две кровати…
Виконт с невыразимым ужасом взглянул на две кровати, стоявшие в его комнате рядом; их разделял только стол.
- Так вы понимаете? - продолжал Каноль. - Я пришел просить у вас ночлега, сделайте одолжение, отворите скорее, или я умру от холода.
Тут в комнате виконта послышалась какая-то суматоха, шорох платья и быстрые шаги.
- Хорошо, сейчас, барон, - говорил виконт все более испуганным голосом, - позвольте, сейчас, через минуту отопру!
- Я подожду, но сделайте милость, мой друг, отоприте поскорей, если не хотите, чтобы я замерз.
- Извините, но я ведь уже спал…
- Ну? А мне показалось, что у вас огонь…
- Нет, вы ошиблись.
Огонь тотчас погас.
Каноль об этом не пожалел.
- Я ищу, но никак не могу найти двери, - сказал виконт.
- Я в этом не сомневаюсь, - отвечал Каноль. - Так, должно быть, я слышу ваш голос на другом конце комнаты… Сюда, сюда.
- Постойте, я ищу колокольчик… Хочу позвать Помпея.
- Помпей на том конце коридора и не услышит вас. Я хотел разбудить его, но никак не мог. Он спит как убитый.
- Так я позову хозяйку.
- Ба! Хозяйка уступила свою постель какому-то путешественнику и отправилась спать на чердак. Стало быть, никто не придет, друг мой. Притом зачем же звать людей? Мне не нужно никого.
- Но как же быть?
- Вы отворите мне дверь, я поблагодарю вас, потом ощупью найду кровать, лягу спать, и все. Отворите же, прошу вас.
- Но, - возразил виконт в отчаянии, - верно, есть какие-нибудь другие комнаты, хоть бы даже без кроватей. Не может быть, чтобы не было другой комнаты… Позовем людей, поищем…
- Но, любезный виконт, пробило половину одиннадцатого. Вы поднимете на ноги всю гостиницу, подумают, что в доме пожар. После этой суматохи мы не уснем всю ночь, а это очень жалко, потому что я едва держусь на ногах.
Эти последние слова несколько успокоили виконта. Легкие шаги раздались у двери, и она отворилась.
Каноль вошел и запер дверь за собой.
Виконт же, отперев дверь, поспешил отпрянуть от нее.
Барон, войдя, оказался в комнате, почти темной: последние уголья в камине потухали. Теплый воздух был наполнен благоуханиями - свидетельством крайней заботливости о туалете.
- Покорно вас благодарю, виконт, - сказал Каноль, - признаюсь, здесь гораздо лучше, чем в коридоре.
- Вам хочется спать, барон? - спросил виконт.
- Разумеется. Укажите мне мою постель, ведь вы знаете комнату, или позвольте мне зажечь свечку.
- Нет, нет, не нужно! - вскричал виконт. - Ваша постель здесь, налево.
Конечно, левая сторона от виконта приходилась по правую сторону от барона. Поэтому он пошел направо, наткнулся на окно, возле которого находился небольшой стол, а на столе нащупал колокольчик, который виконт искал так старательно. На всякий случай Каноль положил колокольчик в карман.
- Да что же вы мне говорите, виконт? - сказал он. - Мы, верно, играем в жмурки? Так кричите, по крайней мере, "ку-ку"! Но какого дьявола ищете вы там впотьмах?
- Ищу колокольчик… позвать Помпея.
- Да на кой черт он вам?
- Я хочу… я хочу, чтобы он приготовил здесь постель.
- Кому?
- Себе.
- Ему постель! Да что вы такое говорите, виконт? Лакей будет спать в нашей комнате! Вы точно трусливая девочка!.. Фи! Ведь мы не дети, и сами можем защитить себя в случае нужды. Нет, дайте мне только руку и доведите меня до постели, которую я никак не могу найти… Или лучше всего… позвольте зажечь свечку.
- Нет! Нет! Нет! - вскричал виконт.