- Да уж месяца два. Впрочем, она живет очень уединенно, и, думаю, никто в продолжение этих двух месяцев не может похвастать, что видел ее: она выходит очень редко и при этом закрывается вуалью. Маленькая горничная - честное слово, прехорошенькая! - приходит ко мне каждое утро и заказывает еду на весь день. Кушанье относят к ним, его принимают в передней, платят щедро и тотчас запирают Дверь перед носом у моего посыльного. Сегодня, например, там пир, и для нее я приготавливал куропаток и перепелок, которых ощипывал, как вы изволили видеть.
- А кого угощает она ужином?
- Какую-нибудь из тех двух теней, о которых я вам говорил.
- А видали вы их?
- Да, но мимоходом, вечером после заката солнца или утром до рассвета.
- Однако ж я уверен, что вы заметили их, дорогой господин Бискарро, потому что из ваших слов видно, что вы тонкий наблюдатель. Скажите, заметили вы что-нибудь особенное в этих двух тенях?
- Одна принадлежит человеку лет шестидесяти или шестидесяти пяти; мне кажется, что это тень первого мужа, потому что она приходит, уверенная в законности своих прав. Другая - тень молодого человека лет двадцати шести или двадцати восьми. Она, надобно признаться, довольно робка и похожа на страждущую душу. Поэтому я готов поклясться, что это тень второго мужа.
- А в котором часу приказано вам прислать сегодня ужин?
- В восемь.
- Теперь половина восьмого, - сказал юноша, вынимая из кармана часы, на которые он смотрел уже несколько раз, - и вам никак нельзя терять времени.
- О! Ужин непременно поспеет, не беспокойтесь. Я пришел только поговорить с вами о вашем ужине и доложить вам, что я начал готовить его снова. Хотелось бы только, чтобы ваш товарищ, который опаздывает, приехал через час.
- Послушайте, любезный хозяин, - сказал юноша с видом человека, для которого такая вещь, как еда, является чем-то второстепенным, - не заботьтесь об ужине. Мой гость приедет, потому что мне нужно переговорить с ним. Если ужин не будет готов, мы переговорим перед ужином; если же, напротив, он будет готов, мы потолкуем после.
- Ах, сударь, - отвечал трактирщик, - воистину вы самый сговорчивый дворянин, и, если вам угодно положиться на меня, вы будете совершенно довольны.
При этом Бискарро очень низко поклонился - на что юноша ответил легким кивком головы - и вышел.
"Теперь, - подумал юноша, опять становясь к окну, - я все понимаю. Дама ждет гостя, который должен приехать из Либурна, а вооруженные люди хотят встретить его прежде, чем он успеет постучаться в дверь".
В эту минуту, как бы для оправдания догадливости нашего проницательного наблюдателя, слева от гостиницы раздался конский топот. Глаза юноши с быстротой молнии обратились на рощу, к сидевшим в засаде серым плащам. Хотя сумерки мешали видеть хорошо, однако ж ему показалось, что один из этих людей осторожно отводил ветви деревьев, а другие приподнимались и смотрели из-за скал. И те и другие, по-видимому, готовились к нападению. В то же время трехкратный отрывистый звук, похожий на щелчок взводимого курка, три раза послышался юноше и заставил его вздрогнуть. Он быстро повернулся в сторону Либурна, пытаясь разглядеть того, кому грозил этот убийственный звук.
Красивый и изящный молодой человек на прекрасной лошади рысью подъезжал к селению. Всадник ехал беспечно, подбоченясь, с гордо поднятой головой. На правое плечо его был накинут короткий плащ, подбитый белым атласом. Издали всадник казался полным изящества, радости и гордости. Когда же он приблизился, нашему юноше бросилось в глаза поэтичное лицо с ярким румянцем, огненными глазами, черными мягкими усами и с полуоткрытым в привычной улыбке ртом, в котором виднелись прекрасные белые зубы. В общем, победоносные кругообразные взмахи хлыста, легкое насвистывание, подобное тому, что вошло в привычку у щеголей тогдашнего времени и было введено в моду Гастоном Орлеанским, окончательно делали вновь прибывшего совершенным кавалером; он отвечал законам красоты тогдашнего французского двора, начавшего задавать тон всем дворам Европы.
Шагах в пятидесяти сзади ехал тем же аллюром разодетый и важный лакей, который, казалось, занимал между слугами такое же почетное место, как и его господин между дворянами.
Красивый юноша, стоявший у окна гостиницы, не мог, без сомнения, по молодости лет хладнокровно смотреть на приготовления людей в серых плащах. Он невольно вздрогнул, подумав, что оба франта, подъезжавшие к гостинице с такою беспечностью и самоуверенностью, будут, вероятно, расстреляны, когда доедут до устроенной на них засады.
В душе юноши началась сильная борьба между свойственной его возрасту застенчивостью и любовью к ближнему. Наконец великодушное чувство одержало победу, и, когда всадник проезжал мимо гостиницы, не удостоив ее даже взглядом, юноша, поддавшись внезапному порыву, выглянул в окно и крикнул прекрасному путешественнику:
- Эй, сударь! Остановитесь! Я должен сообщить вам нечто важное.
Услышав голос и эти слова, всадник поднял голову, увидел юношу в окне и остановил лошадь так мастерски, как это сделал бы только отличный наездник.
- Не останавливайте лошадь, сударь, - продолжал юноша, - напротив, подъезжайте ко мне как к старому знакомому и как можно спокойнее.
С минуту путник колебался, но, рассмотрев окликнувшего и распознав в нем хорошо воспитанного и красивого дворянина, он снял шляпу и подъехал к нему с приветливой улыбкой.
- Что вам угодно, сударь? - спросил он. - Готов служить вам.
- Подъезжайте еще ближе, сударь, - отвечал из окна юноша, - то, о чем я должен сообщить вам, нельзя говорить громко. Наденьте шляпу: пусть думают, что мы давно знакомы и что вы приехали в гостиницу для свидания со мной, - это необходимо.
- Но, сударь, - возразил путешественник, - я ничего не понимаю.
- Вы сейчас все поймете, только теперь наденьте шляпу. Хорошо!.. Подъезжайте еще ближе, подайте мне руку… Очень рад видеть вас!.. Теперь извольте остановиться в гостинице, или вы погибли.
- Что такое? Право, вы пугаете меня, - сказал путешественник с улыбкой.
- Слушайте: вы едете в этот домик, где блестит огонек?
Всадник вздрогнул.
- На пути к этому домику, там, в роще, за поворотом дороги, сидят в засаде четыре человека и ждут вас.
- Ого! - пробормотал путешественник, глядя во все глаза на побледневшего юношу. - И вы уверены в этом?
- Я видел, как они приезжали один за другим, как сходили с лошадей, как прятались: иные за деревья, другие за скалы. Наконец, в ту самую минуту, когда вы появились на дороге, я слышал, как они зарядили мушкеты.
- Хорошо! - сказал путешественник, начинавший беспокоиться.
- Да, сударь, все это сущая правда, - продолжал юноша в серой шляпе, - если б было посветлее, вы, может быть, могли бы увидеть и узнать их.
- О! Мне даже не нужно видеть их, - отвечал всадник, - я очень хорошо знаю, что это за люди. Но вам, сударь, вам кто сказал, что я еду в этот домик, что это меня стерегут на дороге?
- Я угадал…
- Вы очаровательный Эдип. Благодарю от всей души. Так меня хотят убить? А сколько их?
- Четверо, в том числе и их начальник.
- Начальник постарше всех, не так ли?
- Да, сколько я мог видеть отсюда.
- Сутуловат?
- Да, немножко; с белым пером, в шитом камзоле и темном плаще; повелительные, хотя и редкие жесты.
- Точно так: это герцог д’Эпернон.
- Герцог д’Эпернон?! - воскликнул дворянин.
- Ах! Вот я и начал раскрывать вам мои тайны! - сказал всадник с улыбкой. - Это случается только со мной, но все равно: вы оказали мне такую важную услугу, что я не могу таиться от вас. А товарищи его как одеты?
- В серые плащи.
- Именно так: это его слуги.
- Они вооружены.
- В мою честь. Покорно благодарю. Теперь знаете ли, что вы должны бы сделать?
- Не знаю, но готов выслушать, - отвечал юноша, - и если могу быть вам полезным, то готов сделать все, что вам угодно.
- У вас есть оружие?
- Да… шпага.
- Есть и лакей?
- Разумеется, но он уехал; я послал его встречать гостя, которого жду.
- Ну, вы должны помочь мне…
- В чем?
- Помочь мне напасть на этих мерзавцев и заставить их и их начальника просить пощады.
- Вы сума сошли, сударь! - закричал юноша таким голосом, что было ясно: он нисколько не расположен принимать участие в таком деле.
- Ах, извините меня, - сказал путешественник, - я совсем забыл, что это дело не касается вас.
Потом он повернулся к своему лакею, который, видя, что его господин останавливается, сделал то же, соблюдая дистанцию, и сказал:
- Касторен! Сюда!
И в то же время он потрогал седельные кобуры, как бы желая убедиться, что его пистолеты целы.
- Ах, сударь! - вскричал молодой дворянин, протягивая руки, очевидно, с намерением остановить его, - ради Неба, не рискуйте жизнью из-за такого приключения. Лучше войти в гостиницу, чтобы вас не заметили люди, которые вас поджидают. Вспомните, что дело идет о чести женщины.
- Вы правы, - сказал всадник, - хотя в этом случае дело идет, собственно, не о чести, а о денежных выгодах. Касторен, друг мой, - прибавил он, оборачиваясь к лакею, - пока мы не поедем далее.
- Помилуйте! - вскричал лакей, удивленный поведением хозяина. - Что вы изволите говорить?
- Говорю, что мадемуазель Франсинетта сегодня вечером лишится удовольствия видеть тебя, потому что мы проведем ночь здесь, в гостинице "Золотого тельца". Ступай, закажи ужин и вели приготовить мне постель.
Всадник заметил, что Касторен намерен возражать, и потому к последним своим словам прибавил движение головою, означающее, что они не подлежат обсуждению. Касторен исчез в воротах, повесив голову и не посмев сказать даже слова.
Путешественник следил за Кастореном глазами, потом немного подумал, решился, сошел с лошади, вошел в ворота вслед за своим лакеем, отдал ему поводья лошади и тотчас направился в комнату юноши. Тот, услышав, что дверь отворяется, невольно вздрогнул от страха, смешанного с удивлением, но гость не мог заметить этого движения в темноте.
- Итак, - сказал путешественник, весело подходя к юноше и сердечно пожимая руку, которую тот не спешил подать ему, - я обязан вам жизнью.
- О сударь, вы слишком преувеличиваете цену моей услуги, - отвечал юноша, отступая на шаг.
- К чему такая скромность? На самом деле вы спасли мне жизнь. Я знаю герцога: он чертовски жесток. Что же касается вас, то вы образец догадливости, феникс христианского милосердия. Но вы, такой милый, такой любезный, неужели вы не послали известия туда?
- Куда?
- Туда, куда я ехал, черт возьми, туда, где меня ждут?
- Нет, - отвечал юноша, - признаться, я об этом не подумал. А если б и подумал, так не знал бы, каким образом это сделать. Я сам здесь только часа два и не знаю в гостинице никого.
- Черт возьми! - прошептал путешественник с заметным беспокойством. - Бедная Нанон! Дай Бог, чтобы с ней ничего не случилось!..
- Какая Нанон?.. Нанон де Лартиг? - вскричал юноша с изумлением.
- Ба! Вы, верно, колдун? - спросил путешественник. - Вы видите вооруженных людей в засаде и тотчас догадываетесь, кого они ждут. Я говорю вам имя, а вы тотчас угадываете фамилию. Объясните мне все это поскорее, или я донесу на вас, и бордоский парламент приговорит вас к костру.
- Ну, на этот раз не много нужно было ума, чтобы догадаться, в чем дело. Ведь вы уже сказали, что герцог д’Эпернон - ваш соперник. Потом вы назвали имя. Стало быть, это та самая Нанон де Лартиг, прелестная, богатая, умная; в нее, говорят, до безумия влюблен герцог д’Эпернон, и она управляет его провинцией, за что ее ненавидят, как и самого герцога, во всей Гиени… И вы ехали к этой женщине? - прибавил юноша с упреком.
- Да, признаюсь… Коль уж я назвал ее имя, тут не отопрешься. К тому же о Нанон злословят, не зная ее. Она очаровательная девица, верна своим обещаниям, пока они доставляют ей удовольствие, предана тому, кого любит, пока любит его. Я должен был ужинать с нею сегодня вечером, но герцог спутал все планы. Хотите, я завтра представлю вас ей? Черт возьми! Ведь когда-нибудь уедет же герцог в Ажен.
- Благодарю, - сухо отвечал юноша. - Я знаю мадемуазель де Лартиг только по имени и не желаю знать ее иначе.
- Напрасно, черт возьми, напрасно! Нанон - прелестная женщина, и вам во всех отношениях не мешает быть знакомым с нею.
Юноша нахмурил брови.
- Ах, извините, - сказал удивленный путешественник. - Я думал, что в ваши лета…
- Разумеется, в мои лета обыкновенно принимают подобные предложения, - отвечал юноша, заметив, что его строгая нравственность производит дурное впечатление, - и я охотно принял бы его, если б не должен был уехать отсюда в эту же ночь.
- О! Вы не уедете, пока я не узнаю, кто так великодушно спас мне жизнь!
Юноша с минуту не решался, потом отвечал:
- Я виконт де Кано.
- Ага! - сказал его собеседник. - Я много слышал об очаровательной виконтессе де Канб. У нее много владений около Бордо, и она очень дружна с принцессой.
- Она моя родственница, - живо отвечал юноша.
- Так, честное слово, поздравляю вас, виконт, говорят, она удивительно хороша. Надеюсь, что при случае вы представите меня ей. Я барон де Каноль, капитан полка де Навайля, и теперь пользуюсь отпуском, который дал мне герцог д’Эпернон по просьбе мадемуазель де Лартиг.
- Барон де Каноль! - воскликнул виконт, с явным любопытством разглядывая человека, прославившегося в то время своими галантными похождениями.
- Так вы знаете меня?
- Только по слухам, - отвечал виконт.
- И по дурным, конечно, не так ли? Что делать? Каждый покоряется своему характеру. Я люблю бурную жизнь.
- Вы имеете полное право жить как вам угодно, сударь. Однако ж позвольте мне сделать одно замечание.
- Какое?
- Вы сильно скомпрометировали женщину. Герцог выместит на ней свою неудачу.
- Черт возьми! Неужели?
- Разумеется. Хотя мадемуазель де Лартиг несколько… ветрена… однако ж она все-таки женщина. Вы вовлекли ее в беду, и вы должны позаботиться о ее безопасности.
- Вы правы, совершенно правы, мой юный Нестор. Занявшись нашим милым разговором, я совершенно забыл о моих обязанностях. Нас предали, и герцог, вероятно, знает все. Если б можно было предупредить Нанон… она так ловка… и, верно, выпросила бы мне прощение у герцога. Ну, молодой человек, знаете ли вы войну?
- Нет еще, - отвечал виконт с улыбкой, - но думаю, что узнаю ее там, куда еду.
- Хорошо, вот вам первый урок. Когда сила бесполезна, надобно употреблять хитрость. Помогите же мне схитрить.
- Я не желаю ничего лучшего. Но скажите, каким образом?
- В гостинице двое ворот.
- Как так? Я не знаю.
- А я знаю: одни выходят на большую дорогу, другие ведут в поле. Я выйду через ворота в поле, обойду кругом и постучусь у домика Нанон, в нем тоже двое ворот.
- Хорошо, а если вас захватят в этом домике? - вскричал виконт. - Нечего сказать! Славный вы тактик!
- Как захватят?
- Да, разумеется. Герцог, соскучившись ждать вас на дороге, отправится в домик.
- Но я только войду и тотчас выйду.
- Если войдете… так уж не выйдете.
- Решительно, молодой человек, - сказал Каноль, - вы колдун.
- Вас захватят и, может быть, убьют на ее глазах.
- Ба! - отвечал Каноль, - ведь у нее есть шкафы!..
- О! - прошептал виконт.
Это "о!" звучало так красноречиво, содержало столько скрытых упреков, столько чистой стыдливости, столько непритворной деликатности, что Каноль тотчас остановился и в темноте пристально принялся рассматривать юношу, облокотившегося на подоконник.
Виконт почувствовал на себе этот взгляд и весело продолжал:
- Впрочем, вы правы, барон, ступайте! Только осторожно, чтобы вас не схватили.
- Нет, не я, а вы правы, идти не стоит, - отвечал Каноль. - Но как предупредить ее?
- Я думаю, письмом…
- А кто доставит его?
- Кажется, с вами ехал лакей. В подобных случаях лакеи рискуют лишь несколькими палочными ударами, а дворянин - жизнью.
- Право, я схожу с ума, - сказал Каноль. - Касторен превосходно исполнит поручение; я подозреваю даже, что у плута есть там интрижка.
- Вы видите, все может устроиться, - прибавил виконт.
- Да. Есть у вас бумага, чернила, перо?
- У меня нет, а все есть внизу.
- Извините, - сказал Каноль, - сам не знаю, что со мной сделалось сегодня: я беспрестанно делаю глупости. Ну, да мне все равно. Благодарю за добрые советы, виконт, я сейчас же исполню их.
И Каноль, не спуская глаз с юноши, которого уже несколько минут рассматривал очень пристально, вышел и спустился по лестнице. Между тем виконт в смущении и беспокойстве шептал про себя:
"Как он смотрит!.. Неужели он узнал меня?"
Каноль сошел вниз и чрезвычайно печально посмотрел на перепелок, куропаток и прочие кушанья, которые метр Бискарро укладывал в корзину. Не он, а кто-нибудь другой съест все эти прекрасные вещи, хотя они предназначены именно для него. Затем барон спросил, где комната, приготовленная Кастореном, велел принести бумаги, перьев и чернил и написал Нанон следующее письмо:
"Несравненная моя!
Если природа одарила прелестные Ваши глаза способностью видеть во тьме, Вы можете заметить шагах в ста от Ваших ворот, в роще, герцога д’Эпернона. Он поджидает меня, хочет меня убить и потом жестоко разделаться с Вами. Я вовсе не хочу ни лишаться жизни сам, ни лишать спокойствия Вас. В этом отношении не беспокойтесь. Я воспользуюсь отпуском, который Вы мне выпросили, желая доставить мне возможность видеться с Вами. Куда я поеду, сам не знаю, даже не знаю, поеду ли я куда-нибудь. Что бы ни было, призовите изгнанника, когда буря пройдет. В "Золотом тельце" Зам скажут, по какой дороге я поехал. Надеюсь, Вы будете мне благодарны за такую жертву. Ваши выгоды для меня дороже моих удовольствий. Говорю "моих удовольствий", потому что мне было бы очень приятно поколотить герцога д’Эпернона и его челядь.
Верьте, моя бесценная, что я всегда и везде Ваш преданнейший и самый верный друг".
Каноль поставил свое имя под этим посланием, написанным с гасконским фанфаронством: он знал, какое впечатление она произведет на гасконку Нанон; потом, позвав лакея, сказал ему:
- Скажите откровенно, метр Касторен, далеко ли вы зашли с мадемуазель Франсинеттой?
- Помилуйте, сударь, - отвечал лакей, удивленный вопросом. - Не знаю, должен ли я…
- Успокойся, волокита, я не имею никаких видов на нее, и ты не удостоишься чести быть моим соперником. Вопрос мой только справка.
- А! Это совсем другое дело. Мадемуазель Франсинетта так умна, что сумела оценить мои достоинства.
- Так ты в дружбе с ней, господин бездельник, не так ли? Похвально! В таком случае, возьми эту записку, обойди лугом…
- Я знаю дорогу, сударь, - отвечал Касторен самодовольно.
- Хорошо. Постучись в задние ворота. Ты, вероятно, знаешь и эти ворота?
- Знаю.
- Еще лучше. Стало быть, ступай через луг, постучись в ворота и отдай это письмо мадемуазель Франсинетте.