Глава 11
- Неподходящий день для крикета, а, Шарп? - шуткой приветствовал Шарпа подполковник Форд, хотя шутки сейчас были вряд ли уместны. Полковник с майором Вином пригнулись возле живой изгороди, прячась от ветра за тремя сломанными зонтами.
Шарп счел это приветствие как знак того, что его простили за вчерашнюю узурпацию власти над батальоном. Шарп приказал батальону убегать к деревьям, а Форд в это время лишь раздумывал что делать, но вроде бы Форд не имел желания выяснять отношения. Вин, сидевший на корточках возле корней деревьев живой изгороди, недружелюбно взглянул на стрелка.
- Я хочу навестить мою старую роту. Если вы не против, Форд? - Говядина и хлеб, которые Шарпу предал Ребек, все еще лежали в сумке Шарпа. Ему не нужно было разрешение Форда, чтобы прийти к лагерю личных волонтеров Принца Уэльского, но спросить такого разрешения было бы любезным жестом, тем более после того как Ребек прочел Шарпу лекцию о пользе такта и дипломатичности. Лейтенанта Доггета Шарп услал в Ватерлоо, где расположились на постой генералы, но сам Шарп не желал встречаться с Принцем. Он предпочел ему компанию своего бывшего батальона.
Шарп и Харпер отыскали своих бывших сослуживцев, сидящих на корточках возле маленьких костров, разожженных из мокрой соломы и веток от живой изгороди. Майор д`Аламбор собирал письма тех, кто умел писать и кто хотел передать своим семьям весточку.
Снова пошел дождь. Люди проголодались и замерзли, хотя ветераны войны в Испании и говорили, что в сравнении с той кампанией эта - просто рай. Новобранцы же, не желая прослыть нюнями перед ветеранами, молчали и не жаловались.
Ветераны роты освободили место поближе к костру для Шарпа и Харпера, и Шарп заметил, что ветераны собрались возле одного костра, а новобранцы возле другого. Но даже ветераны нервничали в эту дождливую ночь. Шарп подтвердил слухи, что пруссаков побили, но обещал, что армия маршала Блюхера отступает по дорогам параллельно с британцами, и что маршал обещал с первыми лучами солнца выступить на помощь Веллингтону.
- А где сейчас пруссаки, сэр? - спросил его сержант Хакфилд.
- Там, - Шарп ткнул пальцем налево. Позиция личных волонтеров Принца Уэльского была на правом фланге британцев, почти по центру между вязом и дорогой, ведущей вниз к Угумону.
- А далеко они от нас, сэр? - продолжал расспросы Хакфилд.
Шарп пожал плечами.
- Не очень. - Собственно, он и сам не знал, ни где лагерь пруссаков, ни даже то, действительно ли маршал Блюхер собирается пойти на помощь, но Шарп понимал, что должен дать этим людям надежду. Новобранцы придвинулись поближе к ветеранам, чтобы послушать разговор. - Самое главное, - громко произнес Шарп, - что пруссаки подойдут утром и будут сражаться.
- Если дождь не прекратится, то нам потребуются не пруссаки, а чертов флот. - Рядовой Клейтон посмотрел на небо. Дождь хлестал по киверам дрожащих людей и стекал в канавы и туда, где стояли офицерские лошади.
- Этот дождь уничтожит весь урожай, - сказал Чарли Веллер, потом сорвал ржаной колос и покачал головой. - Все сгниет за неделю.
- Зато в следующем году урожай будет отличным. Кукуруза хорошо растет на мертвых телах, - ухмыльнулся Хэгмэн, самый старый солдат роты. - Мы уже видели это в Испании, верно, мистер Шарп? Мы видели, как овес вырастает выше лошадиного роста там, где были битвы. Корни питаются соками трупов.
- Они даже не закапывают их. Помните то место в Испании? Все эти черепа вокруг? - Клейтон наморщил лоб, припоминая название места, через которое их батальон проходил через несколько недель после сражения.
- Салли-Манкер, - подсказал Харпер.
- Да, точно! Там черепов валялось больше, чем васильков! - Клейтон специально сказал это громко, чтобы впечатлить новобранцев, жадно прислушивающихся к разговору, и не снизил голос даже когда близко к их биваку подошел голландско-бельгийский батальон пехоты. - Надеюсь, завтра эти ублюдки будут стоять в шеренге не рядом с нами, - враждебно сказал он.
Раздались одобрительные возгласы. И офицеры и рядовые батальона личных волонтеров Принца Уэльского могли между собой делиться на опытных ветеранов и зеленых новобранцев, но объединялись в нелюбви к чужакам, если только эти чужаки не доказали, что они такие же стойкие, изобретательные и умелые, как и красномундирники. Для них их батальон был всем, их семьей. Если ими руководили правильно, то они сражались яростно и умело, а если нет - то могли рассыпаться как проржавевший мушкет. Эта мысль заставила Шарпа взглянуть на полковника Форда.
Клейтон все еще с отвращением смотрел в сторону голландско-бельгийского батальона.
- Держу пари, что уж эти то спать лягут сытыми. Сволочи воевать не умеют, но вот пожрать мастаки, выглядят упитанными. А у нас тут ни крошки жратвы.
Дэнел Хэгмен рассмеялся.
- Помните ту ветчину, что мы продали португальцам? Это же были вы, мистер Шарп?
- Нет, не я, - сказал Шарп.
Ветераны начали весело подтрунивать.
- Это были вы! - Клейтон, умный и нахальный мошенник показал пальцем на Шарпа, затем рассказал ту историю для новобранцев. - Мы стояли рядом с португальскими парнями, а они уже подъели все до крошки и страшно голодали, а мистер Шарп разрубил несколько французов на куски, подкоптил над костром и продал их португальцам, выдав за ветчину.
Новобранцы нервно сглотнули и взглянули на офицера, который, казалось, смутился от рассказа.
- Ну, португальцы вроде не жаловались, - сказал Харпер.
- Вы правда сделали это? - очень тихо спросил Шарпа д`Аламбор.
- Господи, конечно нет. Это был другой стрелок. Португальцы тогда сожрали даже своих собак, вот кто-то и решил сотворить с ними такую шутку, - Шарп был удивлен, что эту историю теперь приписывают ему, но знал, как люди любят придумывать, фантазировать и обвешивать любую историю всякими подвигами, поэтому было бесполезно пытаться отрицать что-либо.
- Неплохо бы иметь этих португальцев рядом с собой завтра. - Дэниел Хэгмен зажег свою трубку прутиком из костра. - Они тогда отлично дрались, - это заявление тоже заслужило одобрительные слова ветеранов.
- Завтра ведь все будет нормально, мистер Шарп? - спросил Чарли Веллер с явным беспокойством в голосе.
- Все будет отлично, парни. Запомните одно. Сперва убивайте их офицеров, цельтесь в живот людям и лошадям, - он говорил это для новобранцев, которые никогда не сражались, им не помешает знать что-нибудь, что придаст им уверенности в сражении.
Веллер потрогал банку с водой, она была все еще едва теплой. Он подбросил еще хвороста в костер. Шарп надеялся, что парень останется в живых. Веллер не был похож на других. Это был сельский парень, вступивший в армию из чувства патриотизма и жажды приключений. Эти мотивы помогли ему стать хорошим солдатом, хотя и не лучше тех, которые польстились на королевский шиллинг или попавших в армию по менее благородным мотивам. Клейтон был вором, и, скорее всего, его бы повесили, если бы он не надел красный мундир, но его хитрость и скрытность сделали его отличным стрелком. Большинство людей вокруг костра были пьяницами и преступниками. Это были отбросы Британии, но в бою они были упрямы, как мулы. По мнению Шарпа они были отличными бойцами, и он бы не предпочел им никаких других. Выглядели парни отнюдь не воинственно: маленького роста, покрытые шрамами, беззубые и грязные, но завтра они покажут Императору, как могут драться британцы, хотя сейчас их больше всего волновал вопрос, когда же прибудет положенная порция рома.
- Квартирмейстер обещал, что к полуночи они доберутся, - сказал роте капитан д`Аламбор.
- Сволочи обозные, - сказал Клейтон. - Наверняка уже дрыхнут.
Шарп с Харпером провели в роте еще с полчаса, рассуждая о шансах захватить у французов передвижной бордель. Все британские солдаты были убеждены, что французы ходят в поход с подобными борделями; его еще никогда не удавалось захватить, однако он прочно занимал место в солдатских верованиях как некий достойный военный трофей.
- Они неплохо держатся, - сказал Шарп д`Аламбору. Офицеры пошли к гребню холма, а Харпер отправился за лошадьми.
- Да, неплохо, - подтвердил д`Аламбор. Он все еще был одет в бальную одежду, уже всю перепачканную и изодранную. Его штатный мундир куда-то запропастился вместе с остальным багажом. С одного бального башмака слетела пряжка, и башмак держался на ноге с помощью веревки, обмотанной вокруг стопы. - Они хорошие ребята, - с теплотой сказал он.
- А ты как, Дэлли?
Питер д`Аламбор печально улыбнулся.
- Никак не могу избавиться от зловещего предчувствия. Это смешно и глупо, я знаю, но не могу.
- У меня было такое перед Тулузой, - признался Шарп, - Паршиво было, но я ведь жив.
Д`Аламбор, который бы не признался в своем страхе ни перед кем, кроме самых близких друзей, помолчал минуту.
- Я смотрю на пшеницу возле дороги и размышляю. Вы замечали, что где бы не прошли наши телеги снабжения, то зерно везде опадает? Оно растет целый сезон, а затем просто погибает. По-моему, это очень похоже на жизнь солдата. Мы проходим, оставляем после себя след, а потом умираем.
Шарп уставился на своего друга.
- Боже мой, да ты совсем плох!
- Тяжелое наследие предков-гугенотов, я полагаю. Меня мучает, что я попусту трачу жизнь. Я говорю себе, что я тут, чтобы наказать французов, но правда в том, что только шанс получить майорский чин держит меня в армии. Мне нужны деньги, понимаешь, но это низменный мотив. Это ведь плохо, идти в армию из-за денег, верно? И поэтому мне суждено остаться здесь, удобрять бельгийскую рожь.
Шарп покачал головой.
- Я тоже здесь только из-за денег, приятель. - Они дошли до гребня холма и могли видеть вереницу французских костров за перевалом. - Так что ты будешь жить, Дэлли.
- Ну я так и говорю себе, а затем снова убеждаюсь в обратном. - д`Аламбор помолчал, затем сказал: - За пару пенсов я бы ускакал и спрятался. Я думаю об этом весь день.
- Такое бывает со всеми, - Шарп помнил свой собственный страх перед сражением в Тулузе. - Страх исчезнет, как только начнется битва, Дэлли. Ты ведь знаешь это.
- Я не один такой, - д`Аламбор не обратил внимание на слова Шарпа. - Сержант Хаксфилд вдруг начал читать Библию. Если бы я не знал его, я бы заподозрил, что он заделался методистом. Он сказал мне, что "отмечен смертью" и умрет в этой кампании, хотя он не беспокоится об этом, ибо его душа вместе с Богом. Майор Вин заявил то же самое. - д`Аламбор неприязненно взглянул в сторону живой изгороди, где прятались от дождя полковник Форд и майор Вин. - Они спрашивали меня, не думал ли я о том, чтобы провести завтра утром церковную службу. Я сказал им, что это дурацкая идея, но не сомневаюсь, что они отыщут какого-нибудь дурака-капеллана, который проведет им службу. Вы заметили, какими мы становимся набожными? Мы не были такими в Испании, и вдруг праведные добродетели завладели старшими офицерами. Утром я тоже помолюсь, но не собираюсь делать это при всех. - Он попытался очистить грязь со своих туфель пучком травы, но бросил это безнадежное занятие. - Извините, Шарп. Мне не следовало загружать вас этим.
- Да бросьте вы, все нормально.
- До вчерашнего дня все было нормально. - продолжил д`Аламбор, - но те всадники лишили меня мужества. Я трясся от страха как младенец, когда они атаковали нас. Ну и из-за полковника тоже. Я совсем потерял веру в Форда. А еще из-за Анны, я чувствую, что не заслуживаю, а когда человек слишком счастливый и удачливый, то его ждет расплата за это.
- Любовь делает нас уязвимыми, - признал Шарп.
- Разве это правильно? - сказал д`Аламбор, - ведь мы делаем доброе дело и это должно придавать нам уверенности.
- Добро дело?
- Мы бьем французов, - объяснил д`Аламбор.
Шарп улыбнулся.
- Несомненно, они говорят то же самое о нас.
Д`Аламбор помолчал минуту, затем вдруг с пылом в голосе сказал:
- Я не имею ввиду Люсиль, разумеется, но французы - это отвратительный народ, Шарп. Я не забыл, что они сделали с моей семьей и нашими собратьями по вере. А их революция? Все эти погибшие невинные бедняги. И Бонапарт не лучше. Он нападает, затем ворует все из завоеванных стран и при этом постоянно твердит о добродетели, законности и славе французской цивилизации. Их добродетели фальшивые, закон применяется только для собственного обогащения, а их цивилизация - это кровь.
Шарп никогда не ожидал услышать от своего элегантного апатичного друга такой враждебности.
- Большинство французов не такие, Питер.
Д`Аламбор, казалось, смущен тем, что выдал свои чувства.
- Прощу прощения. Вы, должно быть, считаете меня слишком резким. Мне нравится Люсиль, вы знаете это. Разумеется, французы не злые, но их правительство…, - он запнулся, видимо не желая высказаться о французах еще хуже.
Шарп улыбнулся.
- Там, где мы с Люсиль жили, говорили, что Франция благословлена Богом и проклята Парижем. Они считают Париж злым местом, населенным отвратительными и жадными людьми.
- Прямо как Лондон, - д`Аламбор тоже улыбнулся, - Вы же не скажете Люсиль о том, что я сказал сейчас про французов? Мне бы не хотелось обижать ее.
- Естественно, не скажу.
- Может, вы окажете мне одну услугу?
- С удовольствием.
Д`Аламбор достал из кармана влажное измятое письмо.
- Если меня завтра убьют, передайте это Анне. И скажите ей, что я не страдал, что я умер мгновенно. Никаких хирургов, ампутаций, никаких ран, всего лишь пуля в сердце, какой бы на самом деле ни оказалась моя смерть.
- Мне не придется передавать ей это письмо, но я сохраню его, и вы сделаете это сами, - Шарп запихнул письмо в карман, затем повернулся на раздавшиеся справа мушкетные выстрелы, рядом с поместьем Угумон.
Группа французов убегала от сада, откуда раздались мушкетные выстрелы британцев. Шарп увидел красномундирников, идущих вперед между деревьев к югу от фермы. Должно быть, французы послали целый батальон, чтобы разведать, есть ли на ферме гарнизон или же противник отправил солдат лишь на заготовку дров, однако голубые мундиры наткнулись на плотный огонь. С фермы к лесу бежали еще британцы.
- Что меня раздражает, - д`Аламбор даже не обратил внимания на перестрелку, - это то, что я не знаю, как я умру.
Шарп презрительно мотнул головой, как бы отгоняя страхи друга.
- К исходу лета, друг мой, мы с тобой будем сидеть в парижском кабаке и пить вино. И возможно даже не будем вспоминать этот день в Бельгии! А ты отправишься домой, женишься на Анне и будешь счастлив.
Д`Аламбор рассмеялся.
- А вы, Шарп, что будет с вами? Вы вернетесь в Нормандию?
- Да.
- А местные жители как отнесутся, что вы воевали против Франции?
- Не знаю. - Эта мысль часто посещала и Шарпа, и Люсиль. - Но я бы хотел вернуться, - продолжил Шарп. - Там я счастлив. Я хотел сделать в этом году немного кальвадоса. В поместье когда то его немало заготавливали, но уже лет двадцать или больше не делали. Местный доктор мне помогает. Он хороший человек. - Шарп вдруг припомнил встречу с лордом Джоном и его расписку, которая, если была не просто писулькой, позволит столько много сделать в поместье Люсиль. - Я сегодня встретил этого гада, Розендейла. Заставил его написать расписку. Полагаю, что вы не против.
- Ну конечно нет, - сказал д`Аламбор.
- Странно, но мне он начал нравиться. Не знаю, почему, но мне его жалко.
- Возлюби врага своего, - с издевкой процитировал д`Аламбор. - Благословите проклинающих вас, ненавидящим вас делайте добро. Я ведь говорил вам, что мы стали более набожными, даже вы.
- Однако завтра мы будем убивать французов, - улыбнулся Шарп и протянул д`Аламбору руку. - С тобой все будет в порядке, Питер. И завтра вечером мы вместе посмеемся над сегодняшними страхами.
Они пожали друг другу руки.
Французы отступили из сада, и огонь затих. На западе мелькнула молния, прокатился раскат грома, и снова начался сильный дождь.
Две армии собрались и ждали наступления утра.