Третий человек, еще подросток, наблюдал. И как только щипцы вернулись в костер, подбежал к загону и открыл его сзади. Мужчина, сидевший на заборе, расслабил уздечку и пнул верблюда в грудь. Тот попятился и, почувствовав свободу, резво выскочил из загона, успев измазать в своем же дерьме все копыта, и убежал в открытые ворота, туда, где, прижавшись друг к другу, стояли три клейменых верблюда.
Кудим замешкался и не успел уйти со двора; шустрый мальчишка, видимо, обнаруживший его, подбежал к мужчине с щипцами и, шепнув ему на ухо, показал рукой на угол дома, за которым затаились верблюд и чужой человек. Оба спрятались. Верблюд прижался к стене, а Кудим растерялся.
– Кто там прячется? – грозный голос словно приковал ювелира к стене.
Из-за угла дома вышел хозяин с раскаленными щипцами в руках. Клеймо пламенело на концах бронзового орудия и, зачарованно глядя на него, Кудим испугался не меньше, чем верблюд. Мимолетно перед глазами пролетело детство. Вспомнились слезы, тоска по матери, по друзьям и братьям, по отцу, безысходность раба снова затуманила разум, и Кудим обмяк. Он сполз по стене на глазах у хозяина дома.
Тот стоял в недоумении, когда во двор влетел Дамкум. С криком "Не смей!", он кинулся на ничего не понимающего мужчину и сбил его с ног.
– Не смей клеймить моего друга! – кричал Дамкум, колотя мучителя верблюдов по голове.
Подоспевшие на помощь жители этого маленького поселка оттащили обезумевшего человека от своего родственника и держали до тех пор, пока он не повис на их руках от бессилия.
Хозяин дома – худощавый, русоволосый мужчина с крупными чертами лица и выразительными, слегка навыкате, карими глазами, потер голову и присел перед Дамкумом.
– Кто ты? Зачем пришел? Почему дерешься?
Певец заплакал.
Люди переглянулись. Хозяин пожал плечами.
– Солнце помутило им разум?.. От жажды их мозг спекся?..
Размышления отца прервал тот же шустрый мальчишка.
– Смотрите, смотрите, лошади!
Все разом повернулись. Две лошади, стоя бок о бок, ждали новых хозяев за забором.
– Лошади кочевников, – мужчина с щипцами снова посмотрел на незваных гостей, – эти не кочевники… позовите отца! – приказал он, и мужчина помоложе побежал в соседний дом.
Дамкума посадили рядом с другом. Он уже успокоился, поняв, что клеймить их пока не будут, разве что, если отец этого демона прикажет. Но седовласый старик в длинной просторной рубахе и с деревянным посохом выше его на целую голову приказал отнести путников в дом, напоить и уложить спать. Коней поймали и, привязав в стойле с верблюдами, дали охапку травы.
* * *
…Ласковый голос звали и звал: "Эрум, Эрум, сынок…" Кудим очнулся ото сна. Лежа с закрытыми глазами, он прислушался. С улицы доносился звонкий смех и песня. Дамкум?.. Кудим напрягся, силясь вспомнить, что с ними случилось. Крик верблюда, щипцы… "Где я?" Глубоко вздохнув, ювелир почувствовал, как нос пощекотал запах сухой глины и навоза, приносимый вечерним ветерком. Открыв глаза, Кудим обвел взглядом сумрачное помещение. Он лежал на циновке, постеленной на земляном полу в небольшой комнате. Свет в нее попадал только из приоткрытой двери. Тени прыгали по глиняным стенам, соревнуясь с отблесками костра. Этого хватило, чтобы разглядеть нишу в стене напротив входа, в которой на невысоком постаменте стоял сосуд без ручки, но с длинным носиком, и какие-то фигурки среди пучков сушеных трав. Рядом, высотой от потолка до пола находилась печь – слишком большая для такой комнаты. В ней Кудим различил две камеры. Под одной лежали несколько глиняных кирпичей, под второй – дрова. Кудим понял, что хозяева чтили огонь, как и солнце, и не оскверняли его пищей. Да и готовили в этой печи только жертвенное мясо…
Запах жареного мяса, доносившийся снаружи, отвлек гостя от раздумий. В желудке заурчало. Кудим поднялся, оправил рубаху, пригладил волосы и вышел. Ночную тьму разгонял свет костра. Вокруг него сидели мужчины, женщины и дети. Их было так много, что Кудим растерялся, не зная, к кому обратиться. Увидев его, все замолкли и с интересом разглядывали красивого странника.
– Друг мой, иди сюда, тебе непременно надо попробовать мясо этого барашка! – раздался веселый голос Дамкума, поднявшего руку с зажатой в ней полуобглоданной косточкой.
– Прошу тебя, гость, садись здесь, – молодая женщина проводила Кудима к месту, где, окруженный взрослыми мужчинами, сидел седовласый старец.
Кудим поблагодарил всех и, с особым почтением поклонившись старцу, присел к огню, вокруг которого стояли чаши с молоком, блюда с жареным мясом, тонкие лепешки лежали на небольших циновках.
– Кудим, я рассказал почтенным людям о наших злоключениях, – промокнув губы тыльной стороной ладони, сообщил Дамкум, – сказал, что мы идем в Маргуш, где могут жить твои родители.
Кудим недобро глянул на певца. Тот подавился последним куском мяса, который оказался жилистым и никак не прожевывался. Ювелир уже пожалел о том, что был откровенен с чужим человеком, хоть и ставшим другом за время пути. Его болтливость могла привести к беде. Никогда еще открытость помыслов не приносила добра. Кудим проверил это своей жизнью.
– Когда-то и я со своей семьей проделал долгий путь, чтобы пустить корни здесь, на этом благодатном месте, – поддержал разговор старик.
Кудим забыл о своем гневе и обратился в слух.
– Мы долго шли. То одни, то с другими семьями. Кто-то оставался на облюбованных землях, кто-то уходил в сторону. Но прошло время, и многие попали сюда. Ты сам видел, как прекрасны берега нашей реки, особенно когда подходишь к ней после тяжкого пути по пустыне…
Старик умолк, вспоминая свой путь. Женщины, воспользовавшись паузой в беседе, подняли своих детей и увели по домам. Мужчины, одними взглядами спросив разрешение у старика, тоже откланялись и ушли вслед за своими семьями. У костра остались только Кудим, Дамкум, старец и его старший сын – тоже уже в почтенном возрасте, о чем говорили седые пряди в его волосах и мудрый взгляд из-под густых, нависающих над глазами бровей. Дамкум, понявший свой проступок, ретировался, прихватив с собой кусок лепешки, и отправился спать на место Кудима.
– Отдохнул ли ты, сынок? – спросил старец, когда все разошлись.
– Спасибо, отец, я благодарен вам за еду и ночлег.
– Гостеприимство – это закон в нашей семье. Не так часто к нам заглядывают путники. Мы живем в стороне от торговых путей, разве что кочевники приходят за зерном. Как-то шел караван, но по другому берегу Мургаба. Мои сыновья кое-что выменяли у них, перебравшись на лодке.
– А в Маргуш вы ходите?
– Ходим. И они приходят, но редко. Поначалу все пугали, хотели, чтобы мы подчинились царю, дань платили, посылали своих сыновей на работы. Но я отказался. Самим руки нужны были. И дома строили, и верблюдов ловили, поле пахать опять же кому-то надо, овец пасти.
Кудим удивился смелости хозяина. Отказать царским посланникам!
– И царь так просто оставил вас покое? Не угрожал расправой?
– Нет, не угрожал. Пугал, мол, если кочевники на нас нападут, он защищать не будет. А как он может защитить, если нам до него два дня пути? Да и с кочевниками мы мирно живем. И защититься, если что, и сами можем. У меня десять сынов, внуки подросли, правнуки народились. Я сам тут – царь! – старик улыбнулся беззубым ртом, потрогал пластину на груди с нацарапанными на ней защитными знаками в виде козлов и символического дерева между ними.
Кудим все ждал, что старик осудит его за убийство кочевников, но тот молчал. Тогда ювелир решился спросить о своем, раз уж друг рассказал о цели путешествия.
– Отец, не встречался ли вам здесь белый верблюд?
Старец закивал в ответ.
– Был у одного вождя такой. Своенравный вождь был, гордый и тоже, как я, особняком жить стал, раньше всех пришел к реке, свое племя через пески привел, говорят, верблюд его вел.
При слове "был" сердце Кудима зачастило.
– А что с ним стало?
– С верблюдом? – переспросил старец и тут же ответил: – Похоронили с почестями! Жаль, в его потомстве не родилось такого же белого. Говорят, – старец понизил голос и склонился к Кудиму, – прокляла того верблюда старая жрица, ведунья, провидица, жена вождя. Насолил он ей чем-то. Ту жрицу во всем Маргуше почитают! Даже Верховный жрец ее побаивается! А уж остальные… Только одна жрица из свиты царя с ней близка…
– Жрица?..
– Да, молодая жрица. Сын мой видел ее на празднике в честь Иштар, – старик кивнул в сторону молчавшего старшего сына. Тот подтвердил:
– Видел. Царь вел ее из святилища, где они, уподобляясь богам, любят друг друга. Видно, усердно она ему служит, – усмехнулся, – после того ритуала земля хорошо родит.
Кудим понимающе поджал губы. Но молодая жрица сейчас его меньше всего интересовала. Куда больше разволновали странника слова о вожде и о его жене-провидице. Старик на прямой вопрос ответил:
– Вождь умер вслед за своим верблюдом. А жрица жива. Племя их возглавляет ее старший сын. Мать он бережет. Воины ее охраняют. Никого из чужих близко не подпускают. Старая жрица почти слепа, но людей насквозь видит! Только та наложница царя к ней своевольно ходит, поговаривают, она из их рода. Но… люди многое говорят.
Старец заметил, что взор гостя стал отрешенным. И есть он перестал, и спрашивать. Опершись на плечо сына, старик поднялся.
– Что ж, время позднее. Скоро звезда Иштар взойдет, а за ней и брат ее Шамаш свой лик покажет. А нам спать пора. Ты, если хочешь, посиди у огня, подумай.
– О чем? – сорвалось с губ Кудима.
– Хочу я обменять ваших лошадей на своего верблюда. Остался у нас еще неклейменый, тот, что с тобой из-за угла подглядывал, – старик и его сын улыбнулись, вспоминая рассказ мальчишки, как он увидел чужака рядом с верблюдом.
Кудим растерялся. Как оставить гостеприимным хозяевам таких лошадей? А как кочевники своих опознают, решат, что это сыновья хозяина их соплеменников убили? Старик словно прочитал мысли странника.
– За кочевников не думай. Скажем, коней поймали, а что там с их хозяевами случилось, не знаем. Не станут кочевники с нами враждовать, ни к чему им это, да и нрав своих они тоже знают. Сами задираются, так что…А кони нам в хозяйстве нужны, на верблюде не везде поедешь. Тебе вот лучше в Маргуш на верблюде въехать. Уважают они тех, кто на верблюде. Так вот… – старик крякнул, огладил длинную жидкую бородку и ушел.
Кудим присел к догорающему костру, бросил в него толстую палку. Сонм мыслей разом закружился в его голове. Верблюд, вождь, жрица-провидица… Как бы к ней попасть?.. Такая служительница богов могла увидеть его прошлое, узнать о его родителях, о его матери. А может быть, она и есть его мать?.. От волнения в горле пересохло. Кудим приник к горлышку кувшина с молоком. Холодное, оно остудило не только внутренности, но и голову.
Просидев до зари, ювелир поднялся вместе с первой проснувшейся птицей и разбудил Дамкума.
– Вставай, болтун, в дорогу пора!
Когда новый день вступил в свои права, друзья тепло распрощались с хозяевами и, ведя в поводу молодого верблюда, благодаря им избежавшего мучительного клеймения, отправились в Маргуш.
Глава 10. Все ближе к мечте
Город предстал перед двумя странниками парящим в жарком мареве прогретого воздуха. Сильные протоки Мургаба обнимали его с трех сторон, оставляя "руки" не сомкнутыми с севера, где как раз располагались главные ворота. Молодые сады, окруженные травянистой зеленью лугов, курчавыми темно-зелеными языками спускались к двум рукавам реки, словно вытекая из-под крепостных стен. Путешественники увидели Маргуш с его юго-западной стороны. Солнце стояло высоко. Его лучи отражались от огромного озера, расположенного в черте города, и слепили глаза. Прикрыв их ладонями, Кудим и Дамкум вглядывались вдаль и рассматривали песчаного цвета прямоугольные дома города с плоскими крышами. Несмотря на жару, над некоторыми из них поднимался дымок, что сразу напомнило о еде. Дамкум сглотнул, вспоминая вчерашний сытный ужин, и недобро покосился на своего спутника, про себя укоряя его за ранний подъем и скорый отъезд из гостеприимного дома владельцев верблюжьего стада.
Верблюд, которого им всучили вместо хороших коней, вызывал у певца раздражение. Он неохотно ложился, скорее делая одолжение, чем выполняя приказ. Дамкум тренировал его всю дорогу, то заставляя лечь, чтобы влезть на горбатую спину, то, чтобы слезть с ощетинившегося позвонками верблюжьего хребта.
– Хоть бы кошму дали потолще, – ворчал он, нарочито неуклюже плетясь рядом с верблюдом, – сколько колючки мы видели по пути, а? И почему этот верблюд такой худой, они его специально не кормили? – спрашивал он ювелира, который и не думал отвечать.
На ворчание Дамкума он обращал внимание не более, чем на жужжание мух. А увидев город, и вовсе забыл о нем. Кудим смотрел на дворец, окруженный высокими стенами с зубчатыми башнями, которые возвышались над всей цитаделью, отчего дворец казался окаймленным двумя ажурными узорами, как рубашка с вышитым подолом. Легкость "рисунку" придавали сквозные треугольные отверстия, расположенные на равных расстояниях по всей линии стен. Сам дворец показался странникам только своими крышами и двумя высокими – выше, чем защитные, – башнями, расположенными с ближайшей к наблюдателям стороны.
– Что это может быть? – пожал плечами Кудим.
– Где? – Дамкум подошел ближе и встал сбоку от друга.
– А там, две башни, видишь?
– Там не две башни, друг мой, Кудим, там много башен, и на каждой стоят лучники, – назидательно ответил Дамкум, – и я даже отсюда вижу, что они уже следят за нами.
Как ни злился ювелир на болтливого спутника, а все же улыбнулся.
– Зачем им за нами следить? Нас всего двое, такой отряд никакой опасности не представляет.
Но Дамкум не поверил вдруг развеселившемуся другу. Всю дорогу молчал! Даже его песни не слушал, а увидев город, вдруг повеселел. А надо быть настороже! Уж он-то, Дамкум, знает, как могут встречать в таких городах! И допрос устроят, кто, да зачем, и мешки проверят. Вот если бы они были не одни, а с богатым караваном…
– Я не о сторожевых башнях, – пояснил Кудим, пока друг про себя перемывал ему косточки, – вон те, две, одна за другой, видишь?
Дамкум пригляделся. Даже подался вперед. Действительно, две башни призмами торчат во дворце, и на сторожевые не похожи. Но недаром певец исходил землю от края до края! Видел он такие, интересовался, и потому со знанием дела ответил:
– Это башни жрецов. Они звезды с них наблюдают, свои хитрые вычисления делают, а потом людям говорят, когда река разольется, когда сеять, когда урожай собирать. Жрецы, брат мой Кудим, они все знают! Они с богами разговаривают! То-то же! – указательный палец певца взлетел вверх, подтверждая значимость сказанных слов.
Кудим почесал бороду, удивляясь, и совсем невтерпеж стало стоять вдали. Хотелось мастеру побыстрее войти в загадочный город, который, если кто и видел, кроме них, так немногие. Но река разделяла странников и столицу Маргуша.
На другом берегу ювелир приметил лодку в камышах и человека рядом. Если покричать, услышит, переправит их, но как быть с горбатым спутником?.. Кудим не знал, может ли верблюд плавать, как лошадь.
Дамкум заметил блуждающий взгляд друга от верблюда к реке и догадался, о чем думает Кудим.
– Поплывет?..
– Не знаю, – ювелир пожал плечами, – снял с верблюда поклажу и повел горбача к воде.
Берег с этой стороны Мургаба оказался глинистым и низким. Верблюд спокойно подошел к реке, растопырился, опустил морду и потянул воду сложенными в трубочку губами. Кудим же вошел в реку. У берега глубина была по колено, но дальше дно, хоть и плавно, но уходило все глубже. Дамкум, не умея плавать и боясь воды, подбежал к верблюду сбоку и взялся за уздечку. Кудим потянул за повод. Верблюд неохотно оторвался от воды и, не двигаясь с места, уставился огромными глазищами на хозяина. Он даже похлопал веками, за пышными ресницами которых угадывался удивленный взгляд. Кудим потянул сильнее. Верблюд уперся передними ногами и не думая идти. Дамкум от всей души хлопнул рыжее чудовище по худому боку. Верблюд осел на задние ноги. Передние заскользили по мокрой глине и, испугавшись не на шутку, верблюд заорал, да так пронзительно, что лодочник на другом берегу оставил свою работу и вытянулся во весь рост, пытаясь разглядеть, что происходит. Кудим еще потянул, верблюд заорал еще громче. Дамкум коленкой пнул горбуна в бок.
– Вот ведь, гад какой, доходяга ведь, а с места не сдвинешь! А ну вставай, трус несчастный, нам туда надо, пойми ты своими верблюжьими мозгами! – расходился певец все больше и, браня на чем свет стоит ненавистного верблюда, пинал его что есть сил.
Кудим вылез из воды.
– Оставь его, ему вода, что нам небо – не взлететь.
– И что делать?
– Можно здесь оставить, не пропадет, – Кудим оглянулся. Вдаль уходили поля. Кое-где виднелись склоненные спины работников.
– Нельзя его оставлять! Он – все наше имущество! Кто мы без верблюда? – с вызовом задал вопрос Дамкум, и сам же ответил с презрением: – Бродяги! А с верблюдом? О! С верблюдом мы можем быть богатыми путешественниками, если не купцами.
Кудим неожиданно расхохотался. Дамкум уставился на него почти такими же глазами, какими только что смотрел верблюд.
– Ты почему смеешься? – в словах певца послышалась обида.
– Не сердись, друг Дамкум, – Кудим с теплом похлопал друга по плечу, – у купцов на верблюдах товар, а у нас только мой мешок с инструментами да камнями и с твоим бубном.
Ювелир повернулся к лодочнику и крикнул, сложив ладони трубкой:
– Есть ли где переправа?
Лодочник махнул на север, туда, куда текла река.
– Там река сужается и мельче она, но в глине увязнете, сырая еще. А если идти дотемна, придете к пескам, там племя Белого Верблюда живет. За их крепостью и обойдете.
– Хорошо устроились, – себе под нос проворчал Дамкум, – ни с какой стороны к ним не подступишься, только в обход.
Кудим кивнул, соглашаясь ли с другом или благодаря лодочника, взял верблюда за повод и повел вдоль реки. Но его внимание привлекла процессия на другом берегу: несколько полуобнаженных мужчин несли паланкин, со всех сторон закрытый белой тканью. Впереди и сзади паланкина ехали всадники. Процессия приближалась к стенам города, и разглядеть ее лучше Кудим не мог, но покачивающиеся занавеси приковали его внимание тайной. "Кто внутри, интересно?" – подумал он, и сердце в его груди екнуло.
– Отсюда не разглядишь… – приложив ладонь ко лбу, задумчиво произнес Дамкум, – придем в город, порасспрашиваю, кто это у них на чужих плечах катается…
Кудим не ответил, а прибавил шагу. Все же его больше волновала столица Маргуша, чем таинственные носилки.