Западноевропейская поэзия XX века - Антология 5 стр.

ВИЛЬГЕЛЬМ САБО

Вильгельм Сабо (род. в 1901 г.). - Детство провел в семье крестьянина, у приемных родителей. Учился в Вене. С 1921 г. был учителем в деревнях и маленьких городках. В 1938 г. оккупационные власти запретили ему заниматься преподаванием, и до 1945 г. он находился па положении "свободного писателя" (хотя почти не печатался). С 1945 г. - директор школы в Нижней Австрии. Первый сборник стихотворений, "Во тьме деревень", выпустил в 1933 г. Известен также как переводчик (переводил, в частности, Сергея Есенина).

На русском языке публикуется впервые.

САРАНЧА В 1338 ГОДУ
Перевод В. Топорова

Восток мутился к вечеру, и нечисть,
В летучие полки вочеловечясь,
Над полем яростно клубилась -
Чума и язва моровая, -
Клубилась, небо закрывая,
Пока на хлеб не опустилась.

В восьмом часу и, может быть, в девятом
Был урожай еще богатым -
Но гадины голодные сновали,
Во ржи и в клевере сидели,
Перелетали дальше и гремели
Крылами, словно крышками роялей.

А в деревнях до неба голосили,
Не в силах избежать насилья,
И жгли костры на ближнем взгорье,
И шли на ощупь, как в густом тумане,
Шепча молитвы, причитанья
И просто - причитая в горе.

А саранча вгрызалась, и казалось,
Она в сердца мужицкие вгрызалась,
Вгрызалась дружно, челюсть в челюсть,
И на колосьях восседала чинно,
И было небо так невинно
Над хрустом, было пусто, просто прелесть.

И саранча снялась с хлебов с зарею,
Нажравшись, но блистая худобою,
Черна, неутомима, ненасытна -
Вперед на запад было поле,
Еще не онемевшее от боли, -
На запад было небо беззащитно.

ГУГО ГУППЕРТ

Гуго Гупперт (род. в 1902 г.). - Поэт, переводчик и публицист. Член Коммунистической партии Австрии. Учился в Вене и Париже, в 20-х годах принимал активное участие в рабочем движении. Подвергался полицейским преследованиям. В 1928 г. уехал в СССР, где жил вплоть до 1956 г. В СССР в 1940 г. выпустил первый сборник стихотворений. С конца 20-х годов много и плодотворно работает над переводами произведений русской и советской поэзии - ему принадлежит перевод пятитомного Собрания сочинений В. Маяковского, переводы из Пушкина, а также "Витязя в тигровой шкуре" Шота Руставели, за который в 1972 г. Гупперт удостоен Горьковской премии.

На русский язык переводится с середины 30-х годов.

БРИГАДА ДВАДЦАТЬ ПЕРВОГО ЯНВАРЯ
(Кузбасская баллада)
Перевод М. Ваксмахера

Вечером в бараке бригадир сказал,
Прижавшись к печке спиной:
"Завтра - день памяти Ленина,
Завтра у нас выходной".

Ночь была черна, как базальт.
Тверд мороз, как гранит.
А в бараке - сало и чай,
Лопаты и динамит.

Люди бурили, долбили, скребли,
Проклятый грунт был острей стекла.
Тоскуя по снегу, стыла земля.
Работа была, как грунт, тяжела.

Завтра - памяти Ленина день.
Передышка завтра, привал.
"Эй, бригадир, расскажи-ка нам,
Что ты в тот год повидал".

"Нас, красноармейцев, из Петрограда
Прислали в Москву, в почетный караул.
Выходим ночью из вагона - видим:
Мороз-то уже к сорока шагнул.

Дома на улицах заиндевели,
Словно изъедены ржавчиной седой…
А еще страшней, чем мороз, чем ветер,
Великая скорбь над Москвой…

Мне не забыть детей постаревших,
Взрослых, что плачут по-детски, навзрыд.
Улицы стонут, стонут площади,
Камень слезой застывшей облит.

Гроб Ильича Москва обнимает,
Кострами греет, как мать нежна.
Как сегодня, вижу: идут и идут
Народы и племена.

Скорбное солнце в морозной дымке
Кажется не солнцем - луной.
Руки жжет горячей огня
Винтовки металл ледяной.

Поплыл над домами плач сирен.
Паровозы - в клубах дыма и пара.
Ударили пушки. Люди несли
Ленина вокруг земного шара.

Весь мир на Красную площадь пришел,
С вождем прощался народ.
Видите - у меня на партийном билете
Двадцать четвертый год…"

Люди смотрели на партийный билет
Своего бригадира. И в полумраке
До полуночи о Ленине шел разговор
В рабочем бараке.

А двадцать первого января,
Утром, в морозный туман,
Бригада лопаты взяла
И пошла в котлован.

Был этот день торжеством труда.
Сорокаградусный злился мороз.
Копали, взрывали, бурили, скребли.
Котлован на глазах рос.

"Цемент привезут - послезавтра фундамент
Класть начинаем, - бригадир кричал, -
Чтоб через год дала металл
Домна имени Ильича!"

МАЯКОВСКИЙ В БАГДАДИ
Перевод В. Швыряева

Горечь мечтает стать сладостью.

Руставели

На севере лес. На юге пустыня.
А запад с востоком окружены
От соли и нефти зеленой и синей
Каймой черноморской тяжелой волны.

Неба касаются сосен верхушки.
На стареньких скрипках играют ветра.
Лесник поселился на самой опушке,
И этим довольна его детвора.

Из ясеня стол. Колыбель из каштана.
В передней сундук и восточный кувшин,
В котором когда-то пенился рьяно
Осенний подарок крестьянских годин.

Волна мятежа обвалом грозила,
Но слово, что в дар ему было дано,
Мужало, росло, набирало силу,
Как в темном подвале молодое вино.

Лесную свежесть впитало слово,
Напев пастуха, улетающий вдаль,
Усмешку лукавую басен Крылова
И сказок Андерсена печаль.

Разин и Мюнцер ему подарили
Упрямство, а старый разбойник Арсен
Горечь тех вин, что веками бродили
В душных кувшинах у каменных стен.

Он в детстве скакал на фанерной лошадке
И мог бы, как многие, преуспеть,
Копируя росчерки прописей гладких,
Но времени ветер учил его петь.

Еще до прихода войны и коммуны
Молчание рощ, и лесов, и болот
Уже разбудило в ребенке трибуна
Той бури, с которой пришел Пятый год.

Дуб у Риона в волны глядится.
В предутренней дымке пути не видать.
Но школьная юность - что вольная птица:
К синему небу так же стремится,
Как сладостью горечь мечтает стать.

РАПСОДИЯ: ХЛЕБ И РОЗЫ
(Из поэмы)
Перевод Ю. Хазанова

* * *

… Дрогнет ли рука, листая книгу
вплоть до эшафотов сорок пятого,
на той странице, где венки и флаги?
Пройдет ли ток
по мышцам и костям?
Что чувствовали мы? Что делали? Что думали?
Как мы сражались в те дни,
когда народы ленинской страны
погнали вспять жестокого врага?
Когда они проложили нам путь домой -
тебе и мне?
Когда они, послушные своему героическому прошлому,
выдержали испытание на разрыв, на стойкость?..

* * *

Мартовское утро в морозной мгле
(воздух еще бормочет и дрожит
от грома пушек),
колышется туманный рассвет
над тающими водами; передовые части
доверились наступающему дню
и зыбким понтонным мостам.

Я - сплошной силуэт,
блудный сын без лица,
но сердечная мышца
бурно нагнетает кровь,
но дыхание дымится;
я в полушубке и валенках,
с наганом в кобуре -
на сорок третьем году жизни -
через камыши и заросли ивняка
бреду, укрываясь от самолетов,
бреду, укрываясь от снайперов,
бреду по расползшейся глине,
взбираюсь на крутой склон: я
вступаю на землю Австрии.
И в обложке
моего воинского удостоверения -
как послание потомкам -
портрет Ленина.

ЭРНСТ ШЕНВИЗЕ

Эрнст Шенвизе (род. в 1905 г.) - Поэт, эссеист и радиодраматург. Учился в Венском университете. Первый сборник, "Радуга", был подготовлен в 1937 г. и тогда же, в рукописи, удостоен премии Венского университета. Изданию его помешала оккупация, на время которой Шенвизе уехал в Трансильванию, - сборник был выпущен лишь в 1947 г. Составитель антологий австрийской поэзии "Патмос" (1935) и "Австрийская лирика с 1945 года" (1960). С 1954 г. живет в Вене, профессор Венского университета.

На русский язык переводится впервые.

САПФИЧЕСКАЯ ОДА
Перевод Е. Витковского

Рук своих кольцо не сжимай, не надо, -
Сына не спасти, - но спроси у сердца
Своего, - и в нем ты вину отыщешь
Матери каждой.

Не была ль ты матерью прежде - в Спарте,
Не сама ль сынов ты на сечу слала
И встречала радостно - победивших
Или же мертвых.

Ты сама, о мать, помогла убийству!
Неужели вновь загрубело сердце,
Что убийцам в гордости ложной слало
Благословенье?

Только смерть кругом, если сердце мыслит
Лишь о смерти. Вот уже мир темнеет,
Больше не встает на защиту сына
Мать человека.

Я об этом думал - и вот, внезапно,
Мне в окно сова застучала клювом,
Прилетев на свет, - это голос мертвых
Был подтвержденьем.

Все сперва растет у тебя под сердцем,
Долгих девять месяцев вопрошая.
Ах, у бога тщетно тогда ты просишь
Вечного мира.

Будь спасенье целью твоей - ты сможешь
Сыновей спасти, что живут миражем,
Жаждут чистых тайн и встают упрямо
Перед могилой.

Сын твой, - о, найдет ли тебя он снова?
Только если ты позовешь и вспомнишь:
Живо то, что полнило грудь, что снова
Может гореть в ней.

Вот он, посмотри - он стоит, колеблясь,
Знай, с тобой в союзе он станет сильным
- Помни, мать: вкусишь на могиле сына
Горшие слезы.

Гордость и надменность в себе навеки
Растопчи, чтоб им не воскреснуть в сыне, -
Страшен час, в который в последний раз ты
Руки заломишь.

КРИСТИНА БУСТА
Перевод Е. Витковского

Кристина Буста (род. в 1915 г.). - Изучала в Венском университете немецкую и английскую литературу. Провела тяжелую молодость "военного поколения". Первый сборник стихотворений, "Год за годом", выпустила в 1950 г. Известна также как детская писательница. На русский язык переводится впервые.

В ПУСТЫНЕ

Хлебы разделены, розданы, кончилась влага,
нет ничего, кроме ночи, и дня, и песка,
в кущах скитальцы укрылись и скот вместе с ними,
ветром наполнено ухо того, кто идет.

Все же идет он и между барханами ищет
древней скрижали слова, - так идет он,
покуда не упадет, и уста не вкусят от малейшей
в мире звезды, и пока не упьются они

тщетною твердостью гор,
солью иссохшего в медленной страсти моря,
бегом, паденьем семян, журавлиным полетом,
тяжкой тропою людей, -

Как это много! Смирение в кровь проникает
с грохотом бури, - вскипают по жилам иссохшим
страны, народы, погасшие в небе светила -
и возгораются в крошечном сердце его.

Буря растет и становится больше пустыни,
и меж скитальцами некто впервые встает,
чтоб над барханами вечными поступью смерча
снова идти и творенье с начала начать…

1945

Полжизни смеялись павлины
в полуденных парках Шёнбрунна,
где, в развалинах роясь, мы искали
мерзкие трупы нашей вины,
где на новых дорогах
мы равняли мокрую землю
и отбросы войны.

Зацветала в фонтанах вода,
как ни стыдно нам было
в это тяжкое лето,
но точились медом и милостью
непостижимые липы,
заставляя колени склонить перед благоуханьем.

В зоопарке была Голгофа,
где за наши грехи
погибали голодные звери, -
от пайка больной антилопы
чужеземный солдат нам кусок отломил,
как от тела господня,

Вот так и прощали нас,
будто разбойников благоразумных,
клейменных позором, но преображенных
верней и внезапней, чем если бы нас
меч правосудья настиг.

ПАУЛЬ ЦЕЛАН

Пауль Целан (псевдоним; наст. имя - Пауль Лес Анчель; 1920–1970). - Родился в семье австрийских евреев в Черновицах. В молодости прошел через "лагеря принудительных работ" румынско-фашистского режима. Родители Целана погибли в Черновицком гетто. После войны уехал в Австрию, где в 1948 г, выпустил первый поэтический сборник - "Песок из урн". С 1950 г. жил в Париже. Покончил с собой, бросившись с моста в Сену. Наиболее значительные произведения созданы поэтом в конце 40-х годов, в том числе всемирно известная "Фуга смерти".

Переводил на немецкий язык произведения русских и французских поэтов (Блока, Есенина, Рембо, Валери и др.).

Стихи П. Целана неоднократно печатались в СССР в русских переводах, начиная с 1967 года.

ФУГА СМЕРТИ
Перевод А. Ларина

Черная влага истоков мы пьем ее на ночь
мы пьем ее в полдень и утром мы пьем ее ночью
мы пьем ее пьем
мы в небе могилу копаем там нет тесноты
В доме живет человек он змей приручает он пишет
он пишет в Германию письма волос твоих золото Гретхен
он пишет спускается вниз загораются звезды он псов созывает свистком
свистком созывает жидов копайте могилу в земле
кричит нам сыграйте спляшите

Черная влага истоков мы пьем тебя ночью
мы пьем тебя утром и в полдень мы пьем тебя на ночь
мы пьем тебя пьем
В доме живет человек он змей приручает он пишет
он пишет в Германию письма волос твоих золото Гретхен
Волос твоих пепел Рахиль мы в небе могилу копаем там нет тесноты
Он рявкает ройте поглубже лентяи живее сыграйте и спойте
он гладит рукой пистолет глаза у него голубые
поглубже лопату живее сыграйте веселенький марш

Черная влага истоков мы пьем тебя ночью
мы пьем тебя в полдень и утром мы пьем тебя на ночь
мы пьем тебя пьем
в доме живет человек волос твоих золото Гретхен,
волос твоих пепел Рахиль он змей приручает

Кричит понежнее про смерть а смерть это старый немецкий маэстро
кричит скрипачи попечальней и ввысь воспаряйте смелей
там в небе могилы готовы там нет тесноты
Черная влага истоков мы пьем тебя ночью
мы пьем тебя смерть это старый немецкий маэстро
мы пьем тебя на ночь и утром мы пьем тебя пьем
смерть это старый немецкий маэстро глаза голубее небес
он пулей тебя настигает без промаха бьет
в доме живет человек волос твоих золото Гретхен
он свору спускает на нас он дарит нам в небе могилу
он змей приручает мечтая а смерть это старый немецкий маэстро

волос твоих золото Гретхен
волос твоих пепел Рахиль

ПЕСНЬ В ПУСТЫНЕ
Перевод В. Топорова

Венок из листвы почерневшей сплетен был в окрестностях Акры.
Там гнал я коня вороного и смерти грозил я кинжалом.
И пепел я пил из разбитых кувшинов в окрестностях Акры.
В руины небес я скакал с безнадежно поникшим забралом.

Ведь умерли ангелы, бог стал незрячим в окрестностях Акры.
И нет утешенья в идущих нестройной толпой богомольцах.
Разрублен мечом ясный месяц - цветок из окрестностей Акры.
Цветут, как колючки, сухие суставы в заржавленных кольцах.

И я поклонился, смиренно и скорбно, окрестностям Акры.
Черна была долгая ночь, и нахлынули крови потоки.
И я стал смеющимся братом, железным архангелом Акры.
Но лишь это имя назвал - и упало мне пламя на щеки.

ТРАПЕЗА
Перевод В. Топорова

Мы выпили долгую ночь на высоких лесах искушенья,
Зубами вспахали порог и посеяли затемно гнев.
Еще нам осталась трава, чтобы спать, - но разбудит нас мельник:
Он ищет живое зерно неторопким своим жерновам.

В цианистом свете небес остальные соломинки - блеклей:
Чеканят иную мечту и не ходят с чужих козырей,
А мы, в темноте перепутав беспамятство, память и чудо, -
Мы длимся один только миг и, смеясь, презираем его.

Мы канули в воду зеркал в сундуках с фосфорическим светом -
На улице лопнут они на потребу слепым облакам.
Наденьте пальто и карабкайтесь следом за мною на скатерть!
Ведь спим только стоя среди недопитых бокалов!
Ведь сны посвящаем медлительным тем жерновам!

* * *