...Лишь по весне, когда приходят сроки
Ручьям звенеть и птицам прилетать,
Бывали дни - на ум не шли уроки
И покрывалась кляксами тетрадь.
Тогда девчонок дергали за косы,
Через окно глазели в школьный сад,
На педагогов ясные вопросы
Ответствовали скупо, невпопад,
Грубили бестолково и несмело
И у доски, кроша кусочек мела,
Как бы задача ни была легка,
Простаивали молча до звонка.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Прекрасна и туманна неизменно,
Лишая землю отдыха и сна,
Из волн залива
Анадиоменой
Выходит ленинградская весна.
В плаще туманов и жемчужной пене
Она идет, невинна и горда,
И укрощенно лижет ей колени
Строптивая балтийская вода.
В порту ревут охрипшие сирены,
Ползет Невой буксирный пароход,
Цветут улыбки, морем дышат стены,
И плесень на брандмауэрах цветет.
Весна!
В туманы розовые заткан
Высокий мир, и высота близка,
И вдруг, в порыве легком и внезапном,
Прихлынет к сердцу сладкая тоска.
И тосковать-то не о чем, - а все же
Нас тянет сила, сильная, как смерть,
Шататься по просторам бездорожий
И в омуты бездонные глядеть,
Завидовать растеньям, звездам, птицам,
И, отвергая тишь и благодать,
О неизбежном счастии томиться,
И верить в сны, и встреч нежданных ждать,
И жечь костры на берегу пологом,
И слушать, как во тьме поет вода,
И изменять проторенным дорогам
Для узких троп, идущих в никуда.И, хоть мы коренные горожане,
Нам становились улицы тесны.
За верфями, домами, гаражами
Встречали мы пришествие весны.
Мы шли на взморье, где, качая доски
И рваные мотая невода,
На берег, тиной пахнущий и плоский,
Накатывалась вольная вода.
О, как легко здесь думалось, дышалось,
Как в будущее верилось легко!
Душа, как всем ветрам открытый парус,
Раскидывала крылья широко.
С годами мы умнели, мы взрослели,
Но, словно в детстве, нам была земля -
Как палуба не верящего в мели,
Летящего за счастьем корабля...
_____________
Стоял июнь, на лето не похожий,
Он от ветров и от дождей продрог, -
Но наконец-то солнечный, погожий,
К тому ж воскресный выдался денек.
Мы встретились под деревянной аркой,
"Челиту" джаз наяривал вдали;
Мы все аллеи, все дорожки парка
С Тамарой в это утро обошли.
Киоски миновав и карусели,
Уже ничьих не слыша голосов,
Мы на скамью зеленую присели
У циферблата солнечных часов.
Здесь безраздельно тишина царила,
Облюбовав зеленое жилье,
И все как будто создано здесь было,
Чтоб утвердить владычество ее.
Лишь из-за парка, от речных излучин,
Где плеск волны, где шелест тростника,
Удары весел, легкий скрип уключин
Чуть доносились к нам издалека.
О чем мы говорили?
Разве надо
Припоминать счастливые слова?..
Припомнишь их - ни склада нет, ни лада, -
Знать, не от них кружилась голова.
Мы в будущее верили, как дети.
Какая с нами может быть беда!
Никто на свете и ничто на свете
Нас разлучить не в силах никогда.
А время шло.
К полудню было близко,
И маленькая черная стрела -
Тень времени - по каменному диску
К двенадцати уверенно ползла.
А мы смеялись, мы еще не знали,
Что миновало царство тишины,
Что пламенем объяты наши дали
И на разлуку мы обречены,
Что, разрывая узы всех объятий,
Всех клятв и уверений, в этот час
На роковом чернеет циферблате
Стрела войны, направленная в нас.
_____________
Забыть ли день, когда в складском бараке
Мне дали знаменитый котелок,
Пилотку и одежду цвета хаки,
Ремень и пару кирзовых сапог?
Полуботинки скинув без печали,
Я жесткие примерил сапоги.
О, многое они обозначали,
Трудны в них будут первые шаги!Я раньше жизнью шел как по паркету,
Но мирная окончилась судьба, -
Надевши обувь кованую эту,
Вмиг ощутил я, как земля груба.
Груба земля!
На ней траншей зигзаги,
Обветренные головы камней,
Леса, могилы, топи и овраги, -
В полуботинках не пройдешь по ней!
Крута земля! Когда свистят снаряды,
Готовя для тебя небытие,
В нее вцепиться судорожно надо,
Чтоб не свалиться замертво с нее.
Когда она, как раненая птица,
Крылами бьет - ее и жизнь любя,
Умей в ней так укрыться и зарыться,
Чтоб не зарыли к вечеру тебя.
Она твоих друзей в беде спасала -
Так будь на деле благодарен ей:
По наступленья первому сигналу
Ты оторваться от нее сумей.
Топчи ее, ходи по ней в атаки
И от врага ее обереги, -
Ты носишь гимнастерку цвета хаки,
Подкованные носишь сапоги!
_____________
А там уже состав товарный подан,
Уже назначен отправленья час,
Уже отстукан телеграфным кодом
И принят к исполнению приказ,
Уже орудья грузят на платформы,
И недоумевающих коней
Ездовые, ругаясь для проформы,
Ведут в вагоны.
Солнце все сильней
Солдатам спины жжет жарою колкой.
Скрипят ремни, рессоры и крюки,
И пахнут хлороформом и карболкой
Санроты полотняные тюки.
_____________
Мы шли на Запад, к битве. По дорогам,
Навстречу нам, к спасенью, на Восток,
Во всем многообразии убогом
Тек бесконечный беженцев поток.
Об отдыхе забыв и о ночлеге,
И день и ночь - с утра и до утра -
Шли пешеходы, двигались телеги,
Грузовики, фургоны, трактора.
А кони ржали зло и беспокойно,
Усталый бык хрипел, как человек,
И, головы понурив, как на бойню,
Брели коровы позади телег.
На нас глядели в сумеречном свете
Сквозь частокол мерцающих штыков
Усталые, неплачущие дети,
Приникшие к бортам грузовиков.
А женщины, лишившиеся крова,
С кругами пыли у бессонных глаз...
О, как они печально и сурово
Смотрели вдаль, как бы не видя нас!
_____________
У речки, на холма пологом склоне,
Мы оборонный заняли рубеж.
То было утром, где-то ржали кони,
Был летний воздух радостен и свеж.
И, отражен в воде и с небом сближен,
Не муча зноем, ветром не пыля,
Был мир в то утро чист и неподвижен,
Как будто впаян в призму хрусталя.
А мы окопы рыли, и лопаты
Вонзались в землю споро и легко,
И артогня тяжелые раскаты
Гремели где-то очень далеко.
Прохладны были земляные комья,
На травах спали капельки росы...
Чего-чего я только не припомнил
В те утренние тихие часы!
Недавнее теперь казалось давним, -
Для нас ли это на краю земли
Веселый дождь стучал по белым ставням,
Рассвет алел и яблони цвели...
Для нас ли это птицы в рощах пели,
Звенел ручей и день лукавый гас,
Когда аллей зеленые туннели
В счастливый сумрак уводили нас?
_____________
Все ближе бой. Тревожный рев моторов,
И дыма синеватая стена, -
И вот, на землю, как фитиль на порох,
Легла предгрозовая тишина.
Земля застыла в смутном ожиданье,
Все затаилось, замерло вокруг,
Лишь от реки, как тихое рыданье,
К нам доносился булькающий звук.
Там было все, как в небывалом детстве, -
Песок, стрекоз прозрачная слюда,
Но девочкой, забытою при бегстве,
Стучась о камни, плакала вода.
Из выцветшей, из поднебесной дали
Все приближался рокот роковой.
И мы кресты на крыльях увидали
И услыхали падающий вой.
Я ничего не расскажу подробно,
Я помню -
сжало обручем виски,
Мир зашатался, загремел и дрогнул,
И рухнул, распадаясь на куски.
И вновь восстал под пеленою пыли,
И бомбы выли, грохали и выли,
Казалось, вырвав веки нам, чтоб яркий
Вгрызался свет в зрачки усталых глаз,
К слепящим полюсам электросварки
Смерть наглухо приковывала нас.
Нас взрывами мотало и глушило,
Колючий холод бегал по спине,
И, словно буры адской бормашины,
Винты гудели в мутной вышине.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Потом бомбежка кончилась. За нею
Артиллерийский начался обстрел,
Он в непрерывном бешенстве гремел
Все яростней, все ближе, все сильнее.
Бежать бы, врыться в землю бы с размаха
Стать камнем, речки немутимым дном...
О, первый бой, когда в руках от страха
Винтовка так и ходит ходуном!
И черный столб земли, каменьев, дыма
Перед окопом встал неумолимо -
Как черный надмогильный кипарис -
И на мгновенье в воздухе повис.
Меня толкнуло дымом, гарью черной,
Осколок взвыл.
- Нагнись, скорей нагнись! -
Песка сухого брызнувшие зерна,
Как жесткой теркой, по лицу прошлись.
И мой сосед упал на дно траншеи,
А я на миг подумал: "Неужели
Вот это - смерть?"
Да, это смерть была!
На лбу его блеснули капли пота,
И горькая предсмертная зевота
Солдату скулы темные свела.
Но сам я стал солдатом в то мгновенье.
Дыханье сперло злобою в груди,
Тревоги, размышленья и сомненья -
Все в этот миг осталось позади.
В душе проснулась дремлющая ярость,
Спугнула страх и прогнала усталость.
_____________
С боями выходя из окруженья,
Мы отступали. Вот она - беда.
Мы шли через пустынные селенья,
Лесами обходили города.
Чтобы создать последнюю преграду
И выиграть великий этот бой,
Дорогами печали -
к Ленинграду
Мы шли, мосты взрывая за собой.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
На том холме, где сходятся дороги,
Ведущие на запад и на юг,
Построив нас по боевой тревоге,
Держал нам речь угрюмый политрук:
"Довольно мы шатались по болотам!
Пусть здесь придется, по любым подсчетам,
На каждого по нескольку смертей,
Но дальше нам назад дороги нету, -
Мы так должны вцепиться в землю эту,
Чтоб выступила кровь из-под ногтей!
Откуда ни пришли вы - все равно,
Отныне все вы - только ленинградцы.
Вы поглядите да поймите, братцы,
Чтó защищать нам ныне суждено!"Я не впервые видел стены эти,
Неву, сады и линии оград,
Но в то мгновенье в небывалом свете
Предстал передо мною Ленинград.
Он весь был в легкой предвечерней дымке,
Над шпилями алели облака,
На стенах, словно розовые льдинки,
Блестели стекла, целые пока.
С тех пор таким и снился мне ночами
Непобедимый город мой родной,
Во всем великолепье и печали
Возникший в то мгновенье предо мной!
_____________
Я в зимний день из госпиталя вышел.
Шатало, и мотало, и мело,
И хлопал толь на госпитальной крыше,
Как раненого ворона крыло.
Меня б, пожалуй, вовсе доконало,
Меня б метелью вовсе сбило с ног,
Но мне за пачку "Беломорканала"
Шофер попутный в кузов сесть помог.
Он высадил меня на повороте
(Ему направо). Он промолвил так:
"Сначала через кладбище пройдете,
А там уже до города пустяк".
Я шел сквозь вьюгу, напрягая силы,
Опять шатало и сбивало с ног,
И вдаль тянулись братские могилы,
Как насыпи неведомых дорог.
О, кладбища жестоких дней блокады
В морозной фосфорической пыли!..
Там смерть перехлестнула чрез ограды
Волнами свежевскопанной земли.
Там по тропе, шатаясь, точно пьяный,
К могиле плелся с заступом старик,
Там в стороне стоял у черной ямы
Большой, брезентом крытый грузовик.
Там под лопатой, как руда, звучала
Промерзшая болотная земля,
А вьюга выла злобно, одичало
И заметала трупов штабеля...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Был грозен и печален этот город,
Тонувший в полумраке и снегу.
В нем поселился голод. Но не голод
Им властвовал, а ненависть к врагу.
_____________
Я, спотыкаясь, брел по снежным грудам...
Сквозь сумрак проступая ледяной,
Как бы преображенный страшным чудом,
Развертывался город предо мной.
Я видел: вмерзли в лед автомобили;
Воронки видел - значит, здесь бомбили;
Я видел трупы под мостом на льду.
Я видел - и не верил.
Так в бреду
Бредешь сквозь дебри снов невыносимых,
И на уста наложена печать, -
И ты проснуться хочешь - и не в силах,
Ты крикнуть хочешь - и не закричать.
_____________
Забылись дни сердечных треволнений -
Теперь, казалось, только от свинца,
Лишь от войны стальных прикосновений
Мужские разбиваются сердца.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Поди спроси у кладбищ Ленинграда,
У Мги и у Синявинских болот,
В какую цену стала нам блокада,
Что стоил Ленинграду этот год?
Но мы, пройдя и голод, и метели,
Постигли свой торжественный удел:
Враги для черной гибели созрели,
И мы созрели для великих дел.
Все то, чему на мирных школьных партах
Учились мы немало лет подряд,
На нивах битв и на военных картах
Нам стало ближе и родней стократ.
Мы полюбили новою любовью,
Сильнее прежней, чище и нежней,
Родную землю, политую кровью,
Изрытую копытами коней.
Нас не свалил ни голод, ни усталость,
Но пред врагами все сгущалась мгла, -
Их зрелость в битвах обратилась в старость,
А наша юность - в зрелость перешла.
_____________
Мы двое суток шли вперед с боями.
Черны, кровавы снежные луга...
На третьи сутки вырос перед нами
Поселок Н. - опорный пункт врага.
И командир сказал нам:
"Трудновато
Шагать нам третьи сутки под огнем,
А все ж придется взять его, ребята!
Войдем в него - тогда и отдохнем".
Нет, нам не страх, а гнев теснил дыханье!
Мы с дальней цели не сводили глаз,
И смертоносных молний полыханье
В пути не останавливало нас.
Мы шли по следу огневого вала,
Пьяны высокой ярости вином,
А впереди гудело, громыхало,
Вилось вьюном, ходило ходуном.
Там было нашей силы средоточье,
Там воздух был от пламени багров,
Взлетали в небо проволоки клочья
И рушились накаты "бункеров".
Как близок путь - и как смертельно долог,
Как долог путь на огненном ветру!..
В опорный пункт, в знакомый мне поселок,
Мы все-таки вступили поутру.Пейзаж был так войной переиначен,
Что в прошлое поверил я с трудом.
Здесь мы с Тамарой встретились на даче,
Вот здесь был сад... Здесь, кажется, был дом.
О, знали б вы, какая это пытка
Былое вспоминать за шагом шаг! -
Здесь был забор...
Вот здесь была калитка...
Вот тут - скамья,
а там - висел гамак.
Закрой глаза, заткни скорее уши,
Уйди, беги отсюда поскорей!
Не знай, не помни, не гляди, не слушай,
Забудь, забудь о юности своей!
А день вставал над пеплом и над прахом,
Над тьмой лесов и кочками болот,
И только где-то в отдаленье бахал
Немецкий шестиствольный миномет.
Да за рекой, где серые бараки,
Где у холма такой пологий склон,
Готовился к последней контратаке
Усиленный немецкий батальон.
Но знали мы: как ни трудны дороги,
Мы всё возьмем - и долы, и холмы.
За все мы платим кровью, но в итоге
Все будет так, как порешили мы!
_____________
Враг был отбит. Мы с другом сели рядом
На ствол березы, скошенной снарядом.
Не о войне, что стала нашим бытом,
Не о дорогах этих лет и зим -
Мы больше об ином, полузабытом,
В тот зимний полдень толковали с ним.
Все это было далеко-далёко,
Совсем не в этом, в сказочном краю...
Без горечи, без грусти и упрека
Мы вспоминали девушку свою.
Плохого мы о ней не говорили, -
Благословляя прошлое свое,
Из фляги мы по очереди пили
Трофейный ром за здравие ее.
Пусть это будет так, а не иначе,
Пусть верный муж, пусть полной чашей дом, -
Мы ей желали счастья и удачи,
А мы - солдаты. Мы не пропадем.
Пусть нас она не помнит и не слышит,
Но в памяти останется она,
Как девочка из сказки для мальчишек,
Несбыточна, лукава и скромна.
Так мы сидели, два лихих солдата...
Война свела и помирила нас
На том же самом месте, где когда-то
Мы встретили Тамару в первый раз.
Все было здесь не так, не по-былому.
Воронки, бревна, трупы без числа.
Тропа к несуществующему дому
Вся проволокой ржавой заросла.
Еще дымились черные накаты,
Был горек запах крови и смолы,
И таял снег, уютный и мохнатый,
Ложась на орудийные стволы.
В снегу штыки мерцали и обоймы,
Патроны иностранных образцов,
И шли еще часы бесперебойно
На голубых запястьях мертвецов.
1945
"Я другом был, я был веселым малым..."
* * *
Я другом был, я был веселым малым,
Покладистым и искренним вполне,
Но если б вдруг совсем меня не стало -
Она бы не всплакнула обо мне.А был другой. Почти чужой, не близкий.
Он слов ее не принимал всерьез,
Он рвал ее бессвязные записки
И доводил насмешками до слез.Она о нем твердила мне со смехом:
"Вот уж в кого ничуть не влюблена!.."
Но если б умер он или уехал -
Не знаю, что бы делала она.Давно о ней я ничего не знаю,
Я без тоски и грусти вспоминаю
Лукавую подругу давних лет.
Кто был из нас счастливей? Неизвестно.
Все ошибались искренно и честно,
А в честных играх проигравших нет.
Сторож
От домика осталась печка,
Да черная труба над ней,
Да сиротливое крылечко
Из грубо тесанных камней.Двор зарастает дикой мятой,
А все же на крылечке том
Сидит, как прежде, пес лохматый
И стережет сгоревший дом.Днем он в лесу иль на болоте
Живет, охотясь кое-как,
Но к ночи здесь всегда найдете
Его, глядящего во мрак.Ведь он и сам, наверно, понял,
Что не дождется никого,
Но помнит теплые ладони
И голос, кликавший его.И по ночам - из бурелома,
Из тьмы лесной, из мглы сырой -
Шаг чей-то, легкий и знакомый,
Ему мерещится порой.
Мрамор
...Врагом сожжен и взорван этот город,
И возвращаться некому сюда,
В развалинах застрял январский холод,
В воронках дремлет ржавая вода.На клумбах не левкои, не нарциссы -
Железный хлам и кафель от печей,
И жирные непуганые крысы
Шныряют средь осклизлых кирпичей.Но кладбище не тронуто войною,
Оно шумит высокою травой,
И женщина за низенькой стеною,
Встав на могилу, видит город свой.