Выйдя во двор, Пардальян направился к конюшне. В ее дверях на охапке соломы сидели два человека и о чем-то тихо переговаривались. Это были Пикуик и Кроасс. Завидев шевалье, они торопливо вскочили. Пардальян, приютив их на одну ночь, совершенно о них забыл. Он считал, что приятели давно ушли.
- Какого черта вы здесь делаете? - спросил он.
- Мы, изволите видеть, стоим на часах, - сказал Пикуик.
- Это я вижу. Но почему здесь, а не в каком-нибудь другом месте?
Пикуик и Кроасс казались изумленными.
- Милостивый государь, - сказал Кроасс, кланяясь, - вы не изволили забыть, что оказали нам честь, пригласив отдохнуть в этом жилище?
Пардальян захохотал.
- И вы продолжаете отдыхать, чудаки? Похоже, что вы изрядно устали!
- Верно. Жизнь наша полна лишений. Нам приходится спать на полу, толкать повозку в гору, выступать на площадях, а плата за это - палка хозяина; мы едим песок и камни; утоляем жажду горящей паклей… Нас это несколько утомило, и по прибытии в Париж мы решили первым делом поискать хозяина, который бы предложил нам что-нибудь получше, особенно в смысле пропитания…
- Не столь неудобоваримое? - поинтересовался Пардальян.
- Мы переварим все, - сказал Пикуик, - желудки позволяют, благодарение Богу. Но хотелось бы получать пищу более аппетитную.
- Ваше желание понятно, - произнес шевалье. - Но скажите-ка, где вы спали с тех пор, как я привел вас в этот дом?
- Здесь, - ответил Кроасс, указывая на конюшню. - Благодаря распоряжению, которое вы дали той ночью одному достойному слуге.
- Я распорядился приютить вас только на одну ночь…
- Этот человек, - холодно продолжил Пикуик, - приносил нам утром и вечером весьма приличную еду.
- Значит, вы здесь обосновались надолго. Нашли землю обетованную?
- О, милостивый государь, - сказал Кроасс, - когда-нибудь мы уйдем. Мы хотим поискать хозяина менее грубого, чем Бельгодер.
- Бельгодер? - вздрогнув, переспросил Пардальян. - Балаганщик, что живет на улице Тиссандери на постоялом дворе "Надежда"?
- Он самый!.. Однажды мы воспользовались его отсутствием и попросту ушли, однако никакой работы не подвернулось, так что мы начали было подумывать вернуться к Бельгодеру, когда добрая наша звезда привела нас к "Boрожее"… Теперь, - продолжал Пикуик, - если милостивый государь соблаговолит выслушать, я изложу ему мысль, которая посетила меня, когда я спал на соломе в этой конюшне…
- Посмотрим, что за мысль, - сказал Пардальян.
- Мы ищем хозяина, милостивый государь, который не колотил бы нас с утра до вечера или, по крайней мере, после трепки не кормил бы камнями… Мы ищем хозяина, который ценил бы нашу храбрость…
- Вашу храбрость? Гм!..
- Наш ум, нашу ловкость, все наши лучшие качества, которые не могли проявиться, пока мы влачили столь жалкое существование. Почему бы вам не стать этим хозяином?
- Скажите, - спросил Пардальян, у которого были свои соображения, - раз вы жили с этим Бельгодером, вы должны были знать молодую девушку, которую звали… Как же ее звали?
- Милостивый государь хочет говорить о певице Виолетте?
- Да. Знаете ли вы, кто она, откуда и почему хозяин держал ее при себе?
- Мы не знаем. Когда Бельгодер пять лет назад взял нас в свою труппу, посулив интересную жизнь, путешествия, легкую работу и хорошую кормежку, Виолетта и Саизума уже жили у цыгана.
- Саизума? - спросил Пардальян.
- Да, гадалка… сумасшедшая.
- А эта Саизума тоже исчезла с Бельгодером?
- Я не знаю, милостивый государь, мы больше не возвращались в "Надежду"… Но милостивый государь не ответил на предложение, которое я имел честь ему сделать.
- А! Да… Вы ищете хозяина, и вы хотите, чтобы этим хозяином стал я?.. Что ж. Я отвечу вам завтра утром. Переночуйте здесь, а там посмотрим… Но скажите, эта Саизума… вы говорите, что она сумасшедшая?..
- По крайней мере, она таковой кажется. Впрочем, она говорит очень мало, только когда гадает по руке.
- Вы думаете, она что-то знает о маленькой певице?
- Кто может знать, что думает Саизума? Она живая тайна. Даже мы никогда не видели ее лица - она всегда носит маску. Знает ли она о Виолетте, испытывает к ней любовь или ненависть, мы не можем сказать. Одна Симона, которая звала Виолетту своей дочерью, могла бы рассказать вам о ней. Но Симона умерла…
Пардальян задумался. Кто такая эта таинственная цыганка? Вне всякого сомнения, сообщница Бельгодера… Вдруг ему пришло в голову, что, возможно, эта женщина все еще находится на постоялом дворе "Надежда". Он подумал о Карле Ангулемском и решил предпринять еще одну попытку отыскать след исчезнувшей Виолетты.
Он направился к "Надежде" и вошел туда в ту минуту, когда хозяин уже собирался закрывать дверь - час был поздний.
Войдя, шевалье увидел в зале человек двадцать. Он расположился за столом, рассчитывая расспросить хозяина. За другими столами сидели и пили вино какие-то проходимцы и продажные девки. Одна из них, заметив шевалье, севшего в дальнем углу, покинула свою компанию и подошла к Пардальяну. Она села перед ним, положила локти на стол и призывно улыбнулась.
Пардальян спокойно смотрел на нее и молчал. Тогда она решилась прибегнуть к старому, испытанному приему.
- Сударь, - сказала она, - не угостите ли вы даму вином?..
- Клянусь головой и брюхом, - крикнул в этот момент один из пьяниц, - ты вернешься к нам, Лоизон!
Шевалье вздрогнул и побледнел, услышав это имя.
- Тебя зовут Лоизон? - спросил он женщину.
- Лоиза, мой принц…
- Лоиза! - глухо повторил шевалье, одним глотком осушив стакан вина.
На мгновение он зажмурился. Потом резко тряхнул головой.
- Ах, так! - взревел пьяница, коренастый детина в красной шляпе, с глазами, налитыми кровью, - нужно, чтобы я пришел за тобой?
- Ладно, Ружо, - проворчала девица, - оставь меня в покое…
- Держи, девочка, - очень ласково сказал Пардальян, - возьми экю и пойди выпей со своим дружком Ружо…
Лоизон была ошеломлена. Она взяла экю, который ей протянул шевалье, и, желая хоть как-то отблагодарить Пардальяна, пробормотала:
- Я живу на этой улице, напротив кабачка…
Затем девица поднялась и подошла к Ружо, который, увидев экю, злобно покосился на шевалье.
Тот сделал знак хозяину кабачка подойти к нему. Хозяин поспешно приблизился к необычному клиенту, и шевалье уже собирался расспросить его о Саизуме, когда со всех сторон раздались крики:
- Где цыганка?
- Эй, чертов кабатчик, ты не покажешь нам красную ведьму?
- Предсказаний!
- Сию минуту, мои ангелы, - ответил хозяин, - я иду за женщиной в маске!.. Угомонитесь!
- Кто эта цыганка, которую требуют привести? - спросил Пардальян.
- Несчастная сумасшедшая, мой господин! Мне ее оставили в залог.
- В залог? Женщину?
- Представьте себе, несколько дней назад я поселил у себя на постоялом дворе труппу бродячих комедиантов. Каждый из них ел за четверых и пил за шестерых. Так что счет достиг размеров невероятных. Ну и вот, они вдруг исчезли… Теперь вы понимаете…
- Я понимаю, но представьте, не могу уразуметь, причем здесь цыганка, - сказал Пардальян.
- Так вот, фигляры забыли взять с собой гадалку. Чтобы возместить расходы, каждый вечер я заставляю эту женщину гадать - она отлично читает по руке. Это стоит два денье с человека и, по правде говоря…
- …вы прикарманиваете деньги. Это естественно. Однако вам пора идти за ней, ваши клиенты проявляют нетерпение.
Действительно, крики и ругательства становились все громче. Кабатчик ушел в заднюю комнату и вскоре вернулся в сопровождении цыганки. При их появлении внезапно наступила тишина. Завернувшись в свои пестрые одежды, с красной маской на лице, Саизума прошла мимо столов и остановилась посреди зала.
- Ну, цыганка, - сказал кабатчик, деланно хихикнув, - расскажи нам твою историю…
- Нет, нет! - крикнул Ружо. - Пусть она погадает нам!..
- Пусть она сделает и то, и другое! - сказал какой-то бродяга.
Саизума медленно подняла руку и коснулась ею волос.
- Вы все, кто слушает меня, - начала она, - господа и знатные дамы, собравшиеся в этом храме, почему вы так глядите на меня? Я говорю правду. Ложь на устах священника, а не на моих… Несчастная!.. Почему я люблю его?..
Она говорила тихо, отчетливо произнося каждое слово. Пардальян смотрел на нее с удивлением.
- Слушайте, - снова заговорила Саизума, сжимая лоб обеими руками. - Слушайте, раз вы хотите знать печальную историю. Кто рассказал мне эту историю? Я не знаю. Просто голос говорит мне, и я его слушаю. Что же говорит мне голос?
Она наклонила голову, словно прислушиваясь. Всех, кто был в зале, внезапно охватила дрожь.
- Вечер, - медленно произнесла цыганка. - Все спокойно в пышном дворце, и через широко открытое окно виден собор, на который смотрит девушка… Безрассудная! Там, в этой церкви, должно совершиться преступление. Почему девушка смотрит на немой и грозный фасад собора?.. Вот она нежно улыбается… Как она счастлива!.. Рядом с ней сидит тот, кого она любит; он протягивает к ней руки, и она с восхищением слушает то, что ей говорит знатный господин… А старый слепой отец спокойно отдыхает…
Саизума внезапно умолкла. Ее глаза смотрели куда-то вдаль.
- Старый слепой отец отдыхает, - повторила она, покачав головой. - Доверяя своей дочери, он спит… Она так думает. И так же думает ее возлюбленный. Они рядом, их губы сливаются в поцелуе, и вдруг дверь отворяется… Кто отворил дверь? Это отец… старый слепой отец входит с протянутыми руками и зовет дочь… Возлюбленный вскакивает… Дочь трепещет от страха… "Дочь моя, дитя мое… с кем ты разговаривала?" - "Ни с кем отец!.. Никого нет в комнате вашей дочери". А что возлюбленный?.. Ах! Как он ловок, как он затаился! Он отступил вглубь комнаты и, кажется, даже не дышит… У девушки нет сил, чтобы встать и подойти к слепому… Он сам подходит к ней на дрожащих ногах и нежно обнимает ее… "Какие ледяные у тебя руки, дитя мое!" - "Отец, это вечер… ветер… от собора падает тень!.." - "Как дрожит твой голос!" - "Отец, это от удивления, что я вижу вас". А глаза умирающей от страха девушки смотрят на замершего возлюбленного.
- Бедная малышка! - сказала бродяжка, которую звали Лоизон.
Саизума не слышала. Она продолжала свою печальную историю:
- Лицо отца мрачнеет; слепой обводит мертвым взглядом комнату, словно надеясь увидеть… Увидеть! О! Если бы он увидел!.. "Дочь моя, дитя мое, ты уверена, что здесь никого нет?" - "Уверена, отец!" - "Поклянись, дитя мое!.. Поклянись моими сединами… поклянись на священной Библии, только тогда я поверю, что ты одна!.. Я знаю твою благородную и чистую душу, ты не захочешь стать клятвопреступницей!" Девушка колеблется. Ей кажется, что она сейчас умрет… Поклясться! Сединами слепца!.. Ее взгляд ищет взгляда возлюбленного, и взгляд возлюбленного отвечает: клянись, клянись же!.. "Так что же, дочь моя?" Голос отца, голос слепого полон тревоги. И тогда под взглядом возлюбленного девушка говорит: "Отец, на священной Библии я клянусь, что здесь нет никого, кроме нас двоих…" Бедный отец улыбается. Он просит у дочери прощения. А она, клятвопреступница, знает, что теперь непременно случится несчастье.
- Бедная девочка! - повторила Лоизон.
Саизума замолчала.
- Еще! - потребовала другая бродяжка. - Что случилось потом?
Но, видимо, с Саизумой что-то произошло. Она заговорила изменившимся голосом:
- Заглядывая в себя, в тайники своей души, я научилась заглядывать в души других. Господа и знатные дамы, цыганка все знает, все видит, будущее для нее открыто. Кто хочет узнать свое будущее? Кто хочет, чтобы ему погадала знаменитая цыганка Саизума?..
Последним словам ее явно научил Бельгодер - она произнесла их, как заученный урок.
- Подходите, дамы и господа, - продолжала она.
- Мне, мне! - кричала какая-то женщина, протягивая руку.
- Ты проживешь долго, - сказала Саизума, - но ты никогда не будешь ни богатой, ни счастливой.
- Проклятие! - проворчала девица. - Госпожа цыганка, не могли бы вы добавить мне немного богатства в обмен на несколько лет жизни?
Лоизон тоже протянула руку, Саизума бросила на нее быстрый взгляд.
- Берегись того, кого ты любишь, - сказала она, - он причинит тебе зло.
Один за другим несколько человек просили цыганку предсказать будущее, и каждому она говорила всего одну фразу…
- Скоро, - сказала она какому-то бродяге, - ты будешь носить на шее пеньковый галстук.
Бродяга побледнел и пробормотал:
- Так умерли мой отец и братья. Я хорошо знаю, что скоро придет мой черед.
Ружо также протянул руку.
- Твоя кровь вот-вот прольется, - сказала Саизума. - Берегись шпаги более острой, чем твой кинжал.
- Ты врешь, ведьма! Или ошибаешься. Прочти получше.
- Я сказала! - ответила Саизума.
- И ты думаешь, что в Париже есть шпага острее, чем мой нож? - прорычал бродяга, ударив кулаком по столу так, что он зашатался.
- Говорю тебе, твоя кровь скоро прольется!
Ружо был пьян, и предсказание слишком сильно напугало его. Он вдруг побледнел и грубо выругался. Потом его лицо покраснело. Он поднялся, схватил цыганку за руку и заорал:
- Гадалка, слушай, если ты сейчас же не отведешь от меня беду, если ты не скажешь, что ты врешь, прольется твоя кровь, и ты больше никому не принесешь горя!
В кабаке поднялся страшный шум. Ружо здесь боялись. Никто не осмеливался перечить ему.
Пьяница был убежден, что цыганка накликала на него несчастье. Он яростно встряхнул ее. Саизума даже не пыталась защищаться.
- Скажи, что ты соврала! - ревел негодяй.
- Я все сказала! - повторила Саизума мрачно.
Ружо занес кулак.
Но в момент, когда он уже должен был обрушиться на голову цыганки, негодяй почувствовал на своем плече тяжелую руку. Он резко обернулся.
- А! - произнес он с ухмылкой. - Возлюбленный Лоиз!
Эти слова заставили Пардальяна побледнеть. Его рука, сжимавшая плечо Ружо, опустилась.
- Эй! Лоизон! - крикнул бродяга. - Вот твой возлюбленный, которого ты бросила ради цыганки!
Пардальян пожал плечами, взял Саизуму за руку и повел ее за собой. Ружо был так поражен этим, что несколько секунд не мог пошевелиться. Он был королем этого притона. Он властвовал здесь. Когда он приказывал, другие посетители должны были повиноваться. В зале воцарилась мертвая тишина; бродяги ждали, что произойдет. Они были готовы, если понадобится, кинуться на помощь своему предводителю. Они смотрели на Пардальяна с жалостью. Лоизон побледнела. Шевалье сел рядом с Саизумой. Он был спокоен и, казалось, не обращал внимания на происходящее.
- Сударыня, - сказал он, - не угодно ли вам будет погадать и мне?
- Сударыня! - глухо повторила, вздрогнув, Саизума. - Когда меня так называли?.. Давно, очень давно…
- Мне не нравится, что цыганка гадает вам, - прохрипел Ружо, выходя вперед.
Пардальян медленно поднял голову, смерил его взглядом и произнес:
- Хотите добрый совет, друг мой?
- Я не хочу советов. Я ничего не хочу от вас. Что вы здесь делаете? Дворяне не имеют права входить в этот кабачок без моего разрешения. Немедленно убирайтесь.
Спокойный тон Ружо заставил бродяг насторожиться - им было хорошо известно, что означает это спокойствие.
- А если я не уйду? - с улыбкой спросил Пардальян.
- Тогда я вышвырну вас вон! - прорычал негодяй.
Он замахнулся, и Лоизон громко вскрикнула. Но ударить Ружо не успел, ибо Пардальян вскочил и кулаком нанес противнику стремительный удар в грудь. Негодяй зашатался, изрыгая проклятия, и падая, ударился о стол, с которого посыпались глиняные кувшины и оловянные кружки. Мгновенно вскочив, Ружо завопил:
- Вперед, бродяги! Смерть дворянину!
- Смерть! Смерть! - закричали негодяи.
В темноте блеснули ножи. Столы были быстро отодвинуты к стенам, и бандиты во главе с Ружо двинулись на Пардальяна. Они уже были готовы броситься на него, когда он вдруг обхватил Ружо руками, повалил на стол, взял за горло, вытащил свой кинжал и приставил к груди мерзавца…
- Еще один шаг, - холодно сказал шевалье, - и этот человек умрет!
Ружо, оторопевший от ужаса и обезумевший от бессильной злобы, извивался, как ящерица.
- Вперед! - хрипел он.
Пардальян выполнил свою угрозу - нож вонзился в грудь Ружо. Потекла кровь.
- Я же сказала! - пробормотала Саизума.
Ружо, делая отчаянные попытки освободиться, повторял:
- Вперед!.. Дьявол!.. Я умираю!
На этот раз пять или шесть бродяг решились двинуться на грозного противника.
- Ну, вперед, волки! - воскликнул Пардальян.
Все видели, как он схватил Ружо, почти потерявшего сознание, и прижал к стене… Потом шевалье поднял его над головой, подержал несколько секунд, а когда негодяи подступили поближе, метнул его в них. Четверо бродяг были сбиты с ног. Ружо лежал на полу без признаков жизни.
Негодяи в страхе заметались по залу. Пардальян стоял и с улыбкой смотрел на них. Эта презрительная и вызывающая улыбка напугала их больше всего. Они поняли, что сопротивление бесполезно. Некоторые бросили ножи.
- Это сам дьявол! - прохрипел один.
- Он сговорился с нечистой силой! - завопил другой.
- Да здравствует храбрый дворянин! - вдруг закричали все разом.
Все было кончено!.. Пардальян победил. Он спокойно сидел и ждал, когда вновь воцарится тишина. Бандиты издали смотрели на него с почтением и страхом.
- Сударыня, - мягко обратился Пардальян к Саизуме, - могу ли я что-нибудь сделать для вас?
- Да, - сказала цыганка, - уведите меня отсюда.
Пардальян поднялся, поискал глазами хозяина и велел:
- Откройте дверь.
Не успел хозяин пошевелиться, как дверь была распахнута настежь. Пардальян не мог удержаться от смеха. Он взял Саизуму за руку, и они прошли через зал. Никто не решился приблизиться к ним. На полу хрипел окровавленный, с почерневшим лицом Ружо. Лоизон, опустившись на колени, обмывала его раны холодной водой и плакала. Шевалье наклонился, осмотрел раненого и сказал:
- Не плачьте, дитя мое, он придет в себя… Быть может, вам нужна помощь?
Девица подняла на него глаза и тихо ответила:
- Мне ничего не нужно.
Шевалье вложил ей в руку золотой экю и пошел к двери. На пороге он обернулся, достал из кармана пригоршню медных и серебряных монет и бросил их, воскликнув:
- В другой раз, вояки, хорошенько подумайте, прежде чем лезть в драку, а сегодня вечером шевалье де Пардальян прощает вас.
Он вышел с Саизумой, а в зале началась свалка из-за брошенных монет.
Была глубокая ночь. Затихший город спал. Узкие улочки вокруг ратуши были пустынны. Пардальян вместе с Саизумой дошел до Монмартрской улицы - он решил следовать за цыганкой туда, куда она направится.
Саизума, казалось, забыла о нем. Наконец они достигли Монмартрских ворот.