- Что случилось? - спросил Арсен. - Что-нибудь новое о Златке?
- Нет, все мои старания проникнуть к ней закончились неудачей, - тихо ответил Сафар-бей. - Похоже, мы не скоро увидим её…
- Почему?
- Завтра мы оставляем Эйюб…
Арсен схватил Сафар-бея за руку. Понял, что речь идёт о войне.
- Рассказывай!
- Сегодня я присутствовал при разговоре Кара-Мустафы с визирями и пашами… Зять султана, паша будский Ибрагим, в чьём подчинении пашалыки в Сербии и Восточной Венгрии, сообщил, что австрийский эрцгерцог Леопольд беспрерывно шлёт гонцов в Польшу к Яну Собескому, пытаясь заручиться поддержкой поляков. Но польские магнаты разделились на две партии - французскую и австрийскую. Последняя горой стоит за то, чтобы выступить на стороне Австрии в войне против Турции. Австрийскую партию поддерживает папа римский… А французская, во главе с королевой Марией-Казимирой, дочерью французского маркиза, против союза с Австрией. Говорят, в сейме споры доходят порою до рукопашных стычек и кровопролития.
- Это, конечно, на руку туркам, черт их забери! - выругался Арсен. - Пока магнаты в Варшаве будут таскать друг друга за чубы, Кара-Мустафа разгромит Австрию.
- Именно на это и рассчитывает великий визирь. И ещё - на поддержку графа Имре Текели, который возглавил венгров в их борьбе за освобождение Венгрии от австрийского владычества. Если Текели пойдёт на союз с турками, он, безусловно, сделает большую ошибку, бросив свою страну из одного рабства в другое, более страшное! Кара-Мустафа сразу же воспользуется поддержкой угорцев - нападёт на Австрию до того, как она найдёт себе союзников. Он так и сказал: "Мы разобьём их поодиночке: сначала Австрию, потом - Ляхистан, и тогда пол-Европы окажется в моих объятиях!"
Сафар-бей почувствовал, как пальцы Арсена впились в его предплечье.
- Ненко, мы обязаны что-то делать! - горячо зашептал казак. - Если турки разгромят Австрию и Польшу, они повёрнут на север, нападут на Киев… Нужно скорее сообщить в Москву, гетману в Батурин, а также королю польскому в Варшаву.
- Кто же это сделает?
Арсен помедлил с ответом.
- Придётся ехать мне… Больше некому.
- А Златка?
Казак тяжело вздохнул.
- Эх, удалось бы вырвать её из рук визиря! С какой радостью я умчался бы с ней на Украину!..
- Так, может, попросить воеводу Младена послать своих гонцов? - спросил после долгой паузы Сафар-бей.
- Нет! - решительно возразил Арсен. - Слишком важная эта весть, нельзя перепоручать её другому.
- Как же быть?
Арсен задумался. "Действительно - как поступить? Оставить Златку здесь, когда после долгих поисков появилась наконец надежда её освободить?! Но сколько ещё дней, недель, месяцев придётся ждать удобного случая для этого? И что произойдёт за это время? Не опустятся ли сабли османов на Австрию и Польшу, а затем на Киев и Москву прежде, чем он сможет оповестить о страшной опасности? Нет, Арсен, найди силы перебороть себя, пожертвовать самым дорогим ради отчизны!"
Сафар-бей тоже молчал, чувствуя, какая буря бушует в душе друга.
Наконец Арсен нарушил молчание:
- Поеду я! Так нужно, Ненко. А потом возвращусь… Если сумеешь один вызволить Златку, отправь её к отцу на Стару Планину… А если нет - ждите меня! Вернусь - освобожу или погибну!
Сафар-бей пожал Арсену руку.
- Ну, в дорогу! Да поможет тебе аллах!
- Так сразу?
- Завтра может быть поздно… Поедешь чаушем к молдавскому властителю. Бумаги я тебе приготовлю. Деньги - тоже. Правда, того, что дают чаушам, едва ли хватит на твой путь. Но я добавлю…
- Где ты их достанешь?
Сафар-бей похлопал Арсена по плечу, тихонько засмеялся.
- А добавлю я тебе от щедрот вельмож и пашей, приходящих к визирю. Желая задобрить меня, редко кто не приносит бакшиш. Не возьмёшь - вызовешь подозрение. Так уж тут заведено. Вот и приходится пользоваться своей "прибыльной должностью".
2
Под звуки тулумбасов и флейт, под торжественную пальбу из пушек султан Магомет выступил из Стамбула в поход на неверных. Путь его пролегал в страну Золотого Яблока.
Роскошная карета султана, окружённая охраной, ехала во главе огромного войска. Впереди неё мчались на быстрых конях блестящие айабаши, криками "Гальвет вар! Гальвет вар!" разгоняя зевак, толпившихся на дороге и глазевших на падишаха всего мира. За нею двигались кареты с одалисками султана, отобранными самой валиде-султан и казнадар-устой из числа красавиц гарема.
Возлюбленные султана и их рабыни с любопытством поглядывали из окошек на живописные пейзажи, но больше - на разодетых молодых чорбаджиев, гарцевавших на резвых конях.
3а гаремом тянулись вереницей возы со всяческим добром для султанского двора - одеждой, посудой, кухнями, едой.
Потом шли войска. Пешие янычары, конные отряды спахиев.
Позади сдерживали горячих коней акынджи, которые в походах всегда мчались впереди войска, беспощадно грабя, сжигая и уничтожая все на своём пути. А сейчас, пака шли по турецкой земле, Кара-Мустафа специально оставил акынджи в арьергарде, чтобы охладить их разбойничье рвение.
Сам великий визирь тоже взял с собой в поход немало шатров, одежды, дорогого оружия, денег, золотой и серебряной посуды, а также людей - одалисок, евнухов, чаушей, капуджи, астролога и лекаря Пьетро. В отдельной карете, под присмотром Фатимы и в сопровождении Джалиля, сидевшего рядом с кучером, ехала Златка.
От Стамбула до Адрианополя шесть дней пути. И все эти дни Златка провела у окошка, надеясь увидеть Арсена или Ненко. Но ни того, ни другого так и не было.
В Адрианополе, большом красивом городе, расположенном при слиянии рек Туджи и Арды с Марицей, султан приказал остановиться: последние два дня лил холодный осенний дождь, и дороги совсем раскисли.
Весь султанский двор разместился в просторном чудесном дворце, окружённом великолепными садами. Не менее пышный и просторный дворец достался великому визирю и членам дивана, которые устроились с большим комфортом.
И не зря. В Адрианополе и его окрестностях войскам пришлось провести всю зиму. Это была не трудная, но однообразная жизнь. Дожди шли каждый день. Султан злился, из-за непогоды ему ни разу не удалось выбраться на охоту, а для него неделя без охоты казалась хуже каторги.
Однако такое вынужденное стояние на месте позволило дождаться многих новых отрядов со всех сторон неоглядной империи.
Как доносили гонцы, из далёкого Крыма шла татарская орда во главе с ханом Мюрад-Гиреем. К ней присоединились ногайцы. Они двигались на Белград. Туда же должны были прибыть и другие тысячи и тысячи воинов. Таким образом, собиралось громадное войско, какого ещё ни разу не было под рукой султана Магомета.
3
Мунеджим-паша, личный астролог султана, откинул тёплое одеяло, вскочил с кровати и, всунув ноги в отороченные мехом суконные туфли, засеменил к двери. Кто-то настойчиво стучал.
Астролог держал перед собой свечку. Его карие глаза испуганно смотрели на дверь, за которой ждала неизвестность, и на высоком лбу собрались морщины.
Кто бы это мог быть? Он никого не ждал.
- Кто?
- Мунеджим-паша, открой! - послышался снаружи знакомый голос.
Звякнул засов. В дверях стоял великий визирь Кара-Мустафа.
Это не удивило астролога. Такое бывало и раньше. Кто же не хочет узнать будущее? А всем известно, что никто не предвещал будущего так точно, как Мунеджим-паша. Поэтому он и носит звание паши и личного астролога падишаха!
Удивительным было другое: Кара-Мустафа выбрал для посещения ночную пору и явился не в своём ярком наряде визиря, а в одежде простого янычара. К чему такой маскарад?
Но Мунеджим-паша был искушённый царедворец и быстро овладел собой.
- О! - воскликнул он. - Как я рад видеть у себя славного защитника трона падишаха!
- Тс-с-с! Не кричи, паша! - зашипел на него Кара-Мустафа, торопливо закрывая дверь. - А то своим голосом разбудишь весь город!
У астролога действительно был громоподобный голос с трагически-зловещими нотками, которым он успешно пользовался во время пророчеств.
- Молчу, молчу… Прошу сюда, мой повелитель! - И астролог распахнул дверь в соседнюю комнату.
Это была обычная для того времени рабочая комната астролога и алхимика. Все здесь было знакомо Кара-Мустафе. На длинных столах стояли стеклянные банки, наполненные порошками, кусками разноцветных минёралов, жидкостями. У окна в тигле малиновым цветом светилось что-то расплавленное. Пахло гарью и ещё чем-то неведомым и не совсем приятным для визиря, привыкшего к тонким изысканным ароматам. Посредине, на деревянной подставке, висела карта звёздного неба с искусными рисунками знаков зодиака, испещрённая изломанными линиями. Крутая лестница вела на чердак, откуда, как знал Кара-Мустафа, Мунеджим-паша наблюдал расположение и ход светил. Повсюду в беспорядке лежали и стояли какие-то приспособления и инструменты, вызывавшие в душе великого визиря уважение к их владельцу и даже суеверный страх.
Астролог пододвинул Кара-Мустафе кресло. Спросил:
- Что заставило великого визиря осчастливить меня своим посещением?
Кара-Мустафа решительно отстранил от себя кресло и долго всматривался в оливковое непроницаемое лицо придворного астролога, словно колебался - говорить или нет? Потом взял его за руку выше локтя и произнёс тихо, но жёстко:
- Мунеджим-паша, ты должен оказать мне и всей нашей империи большую услугу…
- Я слушаю, эфенди, - кротко ответил астролог, склоняя в поклоне голову.
- Однако то, что ты услышишь, могут знать лишь аллах и мы двое! - Кара-Мустафа поднял указательный палец. - Ты понял?
- Понял.
- Даже сам падишах не должен знать! И прежде всего - он! Ибо делается все это в его интересах…
- Да, мой повелитель, - ещё ниже опустил голову Мунеджим-паша, холодея от мысли, что сейчас узнает о тайне, за которую может поплатиться жизнью.
Кара-Мустафа наклонился чуть ли не к самому его уху и едва слышно прошептал:
- Слушай внимательно! Высшие интересы державы османов, величие и слава падишаха требуют полной победы в этой войне, которую мы начинаем на берегах Дуная…
- Я это знаю, - тоже шёпотом ответил паша.
- Во главе нашего войска стал сам падишах… Его верные подданные встревожены тем, что ему будет угрожать опасность, ибо, как известно, на войне гибнут не только рядовые воины, но и полководцы… Мы все живём милостями падишаха, его светлым умом и его славой, а потому глубоко заинтересованы, чтобы он не подвергал свою драгоценную жизнь смертельной опасности, которая может подстеречь его в походе…
- Да, я вполне согласен с этими мудрыми словами, эфенди. Что же делать?
- Для падишаха лучше и безопасней возвратиться в Стамбул, где он будет забавляться с прелестными одалисками, устраивать милые его сердцу охоты, веселиться в мобейне, глядя, как шуты танцуют джурджуну… Все это, конечно, приятнее, чем держать ногу в стремени боевого коня!
- Безусловно, мой повелитель.
- Кроме того, зеленое знамя пророка - слишком большая тяжесть для наместника аллаха на земле. - Голос Кара-Мустафы оставался тихим, но суровым. - Зачем отягощать его земными заботами, когда есть миллионы верных подданных, которые с радостью возьмут эти тяготы на себя!
Проницательный Мунеджим-паша давно догадался, к чему клонит великий визирь. Конечно же, Кара-Мустафе хочется отправить султана в Стамбул, а самому - стать сердаром, заполучить лавры победителя. Однако хитрый царедворец ни словом не обмолвился о своей догадке. Он ждал не намёков, а прямого приказа.
- Да, мой повелитель.
- Значит, ты меня понял? - спросил Кара-Мустафа резко, потому что его начинало раздражать это льстивое, но уклончивое поддакивание.
Астролог поморщился.
- Не совсем, эфенди… Мне не ясно, что должен делать я.
- Ты должен уговорить падишаха вернуться в Стамбул!
- О! Но я всего лишь маленький человек, астролог!
- Не прибедняйся! От тебя многое зависит… Падишах сделает так, как укажут звезды!
- Звезды уже сказали, что падишах прославится на дорогах войны… Ещё в Стамбуле я составил его гороскоп.
- Ничего нет постоянного в этом мире.
- Так, мой повелитель! Разве что золото всегда остаётся золотом!..
Это был достаточно прозрачный намёк на согласие. И за него нужно было платить. Кара-Мустафа облегчённо вздохнул, поскольку он больше, чем Мунеджим-паша, рисковал своим положением, а то и головой. Он молча достал из кармана объёмистый, туго набитый кошелёк и бросил на стол. Послышался глухой звон металла.
Мунеджим-паша цепким жадным взглядом впился в этот кошелёк, в котором, он не сомневался, было чистое золото. У него вдруг пересохли губы, и он облизнул их. Это было настоящее богатство! Значит, Кара-Мустафа настолько заинтересован в том, чтобы спровадить падишаха в Стамбул, что не пожалел целого состояния!
- Звезды тоже меняют своё расположение на небе, - многозначительно произнёс Кара-Мустафа. - Вчера они говорили одно, сегодня - другое, а завтра предскажут что-либо иное… Не так ли, паша?
- Безусловно, мой щедрый повелитель, - низко поклонился астролог, - падишах приказал наблюдать за звёздами и составить ещё один гороскоп, и я не уверен, что на этот раз звезды предскажут победу османскому войску, если во главе останется сам повелитель правоверных.
Кара-Мустафа улыбнулся одними глазами.
- Ты все правильно понял, паша… Желаю тебе счастливой звезды, которая продлила бы твои годы!
В последних словах заключалась скрытая угроза, и астролог, чтобы засвидетельствовать свою преданность, кинулся великому визирю в ноги и поцеловал его простой запылённый сапог янычара.
ВАРШАВА
1
Был серый холодный день. Ранние морозы заковали реки и озера в ледяные панцири - переезжай, где хочешь! Дороги бугрились замёрзшими кочками - по ним не разгонишься. Поэтому Арсен ехал не всегда так быстро, как хотелось. Где по дороге, а где - напрямик.
Деньги Сафар-бея очень пригодились. Через Болгарию и Валахию промчался за двенадцать дней. Лошадей не жалел: на базарах покупал свежих, выносливых и скакал дальше. А на разорённом Правобережье базары не собирались, потому и пришлось ехать помедленней, сохраняя силы вороного, купленного ещё в Бендерах.
В Немирове произошла встреча, едва не стоившая ему жизни. Арсен словно чувствовал, что в город этот, с которым связано так много горького, заезжать не стоит. Но будто бес нашёптывал на ухо: "Заезжай! Заезжай! Может, встретишь кого-нибудь из знакомых и узнаешь, что изменилось здесь после падения Юрася Хмельницкого".
И действительно - встретил! Лукавый одержал верх в его душе. Вместо того чтобы направить вороного в объезд, на белоцерковский шлях, Арсен потянул повод влево и поскакал прямо к Шполовцам.
Проезжая мимо двора бабушки Секлеты, остановился. Жива ли она? Посмотрел на заросший лебедою огород, на разбитое маленькое оконце, на распахнутые настежь двери, жалобно поскрипывающие от порывов ветра… Печально покачал головой: нет бабуси Секлеты. Пережила мужа, пережила сынов и дочек, внуков и правнуков, а затем угасла сама, как одинокая искра на пепелище. Развеялся по белу свету, вымер некогда многочисленный её род, и кто знает, нашлась ли добрая душа проводить старушку в последний путь?..
Арсен глубоко вздохнул. Будет ли конец несчастьям, со всех сторон терзавшим эту землю? Настанет ли долгожданный день, когда на подворьях защебечут весёлые детские голоса, из труб на крышах заструятся в небо седые дымки, а в хатах вкусно запахнет свежеиспечённым хлебом?
Он плотно сжал обветренные губы, почувствовав, как на глаза набежал туман.
"Что это ты, Арсен? Разрюмился, как старый Метелица! Ведь тебе до старости - ого-го! Или, может, обмякла душа от бесчисленных злоключений и забот?"
Он вытер кулаком непрошеную влагу. Тронул ногами коня. И тут заметил, что по улице к нему приближается отряд всадников.
Скакать в поле - неразумно. Не скроешься. Да, собственно, чего бежать, если он - чауш самого великого визиря?
- Эй, хлопец, кто ты такой? - крикнул издали передний человек в кожухе и надвинутой на глаза шапке-бирке. - Откуда и куда направляешься?
- Пусть тебя это не волнует, уважаемый… Где был, там уже нет. Куда еду, там не ждут! - ответил Арсен.
- О-о-о, какой ты, вижу, мудрый, парень! И ты смеешь так отвечать сотнику правителя? Храбрец, оказывается! Потому и хочется мне поближе познакомиться с тобой! - с издёвкой сказал тот же всадник, приближаясь, и вдруг воскликнул: - Ба-ба-ба! Кого я вижу! Никак сам Арсен Звенигора пожаловал, лопни мои глаза, если ошибаюсь! Вот так встреча! Не ожидал!
Арсен узнал Свирида Многогрешного и невольно вздрогнул: эта встреча не сулила ему ничего хорошего.
Тем временем остальные - судя по одежде, валахи - окружили Арсена, и он оказался лицом к лицу со своим давним врагом.
Многогрешный сбил шапку на затылок, открыл морщинистый лоб, к которому прилипли редкие пряди седеющих волос. На лице его расплылась злорадная улыбка.
- Вот когда пташка поймалась! - воскликнул он, потирая руки. - Долгонько ты, голубчик, не показывался здесь! Заждался я тебя! Но теперь потешусь, запорожская сволочь! Теперь ты у меня и запляшешь, и запоёшь, и заплачешь, как обую тебя в красные сапожки! Ха-ха-ха!..
Смех Многогрешного был скрипучим, зловещим. Арсен не ответил.
- Чего молчишь? Онемел от страха?
- А я тебя вовсе не боюсь, дядька Свирид…
- Как это ты меня не боишься? Кажись, друзьями с тобой мы никогда не были…
- Но и врагами тоже, - слукавил Арсен, не желая углублять спор, грозивший опасными последствиями.
- Не были, говоришь? - Многогрешный от удивления даже глаза вытаращил. - Должно, от страха ты памяти лишился! Ну что ж, я напомню… Хлопцы, - обратился он к своим спутникам, - стащите-ка с него сапоги да угостите палками по пяткам! Пусть потанцует босиком.
Валахи быстро соскочили с коней и кинулись к Арсену. Ещё мгновение - и он будет лежать на земле, а эти сорвиголовы отдубасят его по голым ногам.
- Стойте! - закричал Арсен, выхватывая из-за пазухи бумагу, предусмотрительно заготовленную для него Сафар-беем. - Именем великого визиря приказываю вам - стойте!
Слова о великом визире подействовали магически. Валахи мгновенно остановились, растерянно переглянулись.
Многогрешный неистово заверещал:
- Что же вы!.. Хватайте его!.. - И начал вытягивать из ножен саблю.
Арсен протянул бумагу.
- Кто из вас понимает по-турецки?