- Эй, приятель! Куда тебя понесло? Не ходи туда!
Пардальян не обратил на эти слова никакого внимания, вошел в коридор, аккуратно прикрыл за собой дверь и громко спросил:
- Есть тут кто?
Ответом ему была тишина. Пардальян осторожно двинулся дальше: просторный зал, обставленный тяжелой, добротной мебелью; никаких ковров или безделушек - только огромное распятие на стене.
- Тут, наверное, живет какой-нибудь каноник из Собора Парижской Богоматери, - решил шевалье. - Может, он и не выдаст меня ищейкам Газа - все-таки священнослужитель. Впрочем, будто среди священников нет предателей… Думаю, хозяин сейчас вернется, вышел ненадолго, оставив дверь открытой…
Но приглядевшись повнимательней, шевалье обнаружил, что вся мебель была покрыта толстым слоем пыли. Кое-какие вещи валялись на полу, и в воздухе явственно пахло плесенью.
- Да кто же здесь обитает? - недоумевал Пардальян.
В сердце его закралась тревога. Этот дом почему-то пугал и одновременно притягивал его. Шевалье забыл, что за ним гонятся, забыл, что заперт в Ситэ, забыл, что смерть следует по пятам…
В конце концов он встряхнул головой, стараясь стряхнуть с себя это неожиданное оцепенение, толкнул какую-то дверь и прошел в соседнюю комнату. Здесь было светло, свет проникал через круглое окошко, расположенное высоко, под самым потолком.
- Ох! - облегченно вздохнул шевалье. - В той комнате все ставни закрыты, я чуть не задохнулся! Там, наверное, у каноника была молельня, а здесь, похоже, кабинет…
Но тут взгляд его упал на странную коллекцию, украшавшую "кабинет каноника". Если в большой комнате все стены были голыми, за исключением той, на которой висело распятие, то здесь, напротив, стены были густо увешаны какими-то странными предметами. Пардальян присмотрелся и вздрогнул - он увидел множество пыточных инструментов. Здесь находились и широкие обоюдоострые ножи, какими пользуются мясники, и странные железные болванки, ощетинившиеся гвоздями, и какие-то клещи и кусачки, и прочные веревки с узлами, и многое другое. Все эти отвратительные приспособления также покрывал слой пыли.
На столе в центре комнаты валялись какие-то бумаги. Пардальян подошел поближе и взглянул на документы. Он взял один пергамент, скрепленный печатью парижского прево, и пробежал его глазами: это было постановление о казни. И только тут шевалье понял, что попал в дом парижского палача. Хозяину дома передавали распоряжения прево и суда, а все экспонаты страшной коллекции служили для него рабочими инструментами…
Ужас объял шевалье. Его подчинила себе одна-единственная мысль: бежать, быстрее бежать из этого зловещего жилища.
А между тем к дому приближалась беснующаяся толпа. Пардальян, желающий поскорее вернуться на улицу, вдохнуть свежий осенний воздух и увидеть солнце, не слышал никакого шума, ибо думал только о бегстве. Он бросился в коридор, но тут же остановился - кто-то изо всех сил барабанил в запертую дверь и орал:
- Монсеньор, он здесь! Поймал, поймал!
Пардальян узнал голос Моревера.
- Окружить дом! - властно приказал другой человек, и шевалье понял, что в Ситэ появился сам Гиз.
К счастью, дверь была тяжелая, прочная, обитая железом. Пардальян решил, что несколько минут у него в запасе есть. Он бегом вернулся в комнату, открыл окно и в щель между закрытыми ставнями попытался разглядеть, что происходит на улице.
Он увидел Гиза и его свиту, сидящих на конях. Человек двадцать солдат возились у двери и собирались таранить ее огромным бревном. Руководил ими довольный Моревер.
Рядом с Гизом были Бюсси-Леклерк и Менвиль. А позади толпились зеваки, желавшие посмотреть, как будут расправляться с загнанной в ловушку жертвой.
Остальные отряды Гиза все еще продолжали обыскивать Ситэ. Изредка слышались аркебузные выстрелы, крики возмущенных горожан, женский визг. К герцогу то и дело приводили каких-то оборванных, избитых людей.
- Монсеньор, вот это уж точно шевалье де Пардальян, нашли спрятавшимся под кроватью!..
Гиз раздраженно морщился, несчастного отпускали, предварительно наградив его тумаками, чтобы надолго запомнил встречу с его светлостью. Но герцог не стал отдавать приказ о прекращении обысков: его солдатам давно не платили, пускай поживятся за счет горожан. Итак, в результате охоты на шевалье де Пардальяна оказались ограблены десятки домов в Ситэ, избиты мирные буржуа, а несколько человек погибло…
Шевалье вернулся в коридор и услышал, как таран с грохотом обрушился на дверь.
- Я пропал! - прошептал Жан. - И подумать только, что этот проклятый Моревер…
Пардальян даже задохнулся от возмущения и сжал кулаки. Он рванулся в боковую комнату, похоже, служившую кухней в те времена, когда этот дом занимал мэтр Клод. Кухня выходила в крохотный двор, со всех сторон окруженный высокой каменной оградой. Но шевалье заметил прислоненную к одной из стен лестницу. Он выбрался через кухонное окошко во двор и, поднявшись по лестнице, выглянул за стену. Перед ним были грязный тупичок, какие-то постройки и два узких, просто-таки щелевидных прохода: один тянулся в сторону улицы Каландр, а другой вел мимо паперти Собора Парижской Богоматери куда-то к Сене.
Однако в тупичке уже сновали десятка полтора солдат. Пардальян торопливо вернулся в дом и взял топор побольше, а потом снова влез на стену.
В эту минуту радостный вопль, донесшийся с улицы Каландр, оповестил шевалье о том, что дверь взломана. Солдаты Гиза ворвались в дом, но Моревера среди них не было… Пардальян слышал крики, звон клинков, грохот переворачиваемой мебели.
- Лови его! Держи! - подзадоривала солдат толпа.
- Смерть! Смерть еретику!
- Да здравствует Гиз!
Пардальян забрался на гребень стены и с воплем "Разойдись! Убью!" спрыгнул вниз. Он ловко приземлился на обе ноги и, прежде чем ошарашенные солдаты успели что-нибудь сообразить, занес топор и ударил одного и сразу же - другого… Словно загнанный зверь, налетел шевалье на людей Гиза. Не давая им опомниться, он развернулся и с размаху метнул свой топор. Еще трое солдат упали окровавленные…
- Сюда! Сюда! - заорали остальные, призывая на помощь.
В тупичок ринулись люди с улицы Каландр; несколько человек спрыгнули со стены… Солдаты толкали друг друга, не соображая, кого следует ловить и в кого стрелять.
- Уходит!.. Держи его!.. Держи!
- Бей его! Смерть проклятому гугеноту!
Шевалье вытащил шпагу и, пользуясь всеобщим замешательством, разбросал солдат и ворвался в тот проход, что вел к Собору Парижской Богоматери. Преследователи ринулись за ним. Но в узкую щель не могли протиснуться более двух человек зараз. Пардальян понял, что это обстоятельство ему на руку, но вот что будет, когда он окажется возле собора?..
Куда бежать? Куда?! Ситэ окружен, набережные охраняются. Любой ценой проскочить к реке и броситься в воду? Так ведь выудят и оттуда!..
Сейчас он выбежит к собору, где улицы пошире и где своре Гиза легче будет наброситься на него и растерзать. Пускай убивают, лишь бы не попасться живым в руки Гиза и Моревера! Отчаяние охватило шевалье. Он окинул улочку взглядом, словно навеки прощаясь с окружающим миром, и увидел, что оказался перед мрачным домом с железными воротами - перед дворцом Фаусты!
Внезапно Пардальян расхохотался, как безумный, кинулся к кабачку "Железный пресс", взлетел по лестнице на второй этаж, отшвырнув по дороге пару-тройку не очень трезвых посетителей, и понесся по коридору… вперед, только вперед… лучше смерть, чем пытки, приготовленные Моревером!..
Преследователи ввалились в нижний зал заведения Руссотты и Пакетты. Они устремились наверх, шевалье чувствовал, что его вот-вот коснутся пики тех, кто бежал впереди. Его загнали в последнюю комнату, он отступал, отступал, пока не оказался прижатым к подоконнику открытого окна…
Пардальян вскочил на подоконник… и шагнул в пустоту!
Вслед ему загремели аркебузные выстрелы, потом вся улюлюкающая толпа с грохотом скатилась по лестнице и выбежала из "Железного пресса" на берег Сены. Там же появился и бледный запыхавшийся Моревер с кинжалом в руке. Он озирался, не понимая, что произошло. К Мореверу присоединился рассерженный герцог де Гиз.
- Где этот бандит? Почему до сих пор не пойман?! - кричал он.
- Монсеньор, - доложил офицер, - господин де Пардальян бросился в Сену. К тому же он ранен.
- Спускайте лодки, следите за рекой, если вынырнет - стреляйте!
И, повернувшись к Мореверу, Гиз добавил:
- На этот раз не ушел!
Моревер не ответил. Он только скептически улыбнулся и одним из первых кинулся в лодку вместе с тремя солдатами, вооруженными аркебузами. Через несколько минут после того, как шевалье бросился в Сену, с десяток лодок уже бороздили реку, а на берегу замерла в ожидании огромная толпа. Человек триста готовы были открыть огонь, как только голова Пардальяна покажется над водой.
Прошел час… но шевалье так и не вынырнул. Он, без сомнения, утонул, а тело отнесло вниз по течению или, быть может, затянуло на дно. Тем не менее, поиски продолжались до самого вечера… впрочем, безрезультатно.
Глава XX
ФАУСТЕ ДОСТАТОЧНО КОРОНЫ
Когда Пардальян выпрыгнул из окна кабачка, он и не думал, что окажется в Сене. В первую секунду он попытался бороться с течением, решив выплыть к острову Сен-Луи и выбраться там на берег. Но падение в воду оглушило и ослепило его, мокрая одежда мешала двигаться, ему уже не хватало воздуха, и он инстинктивно стремился на поверхность - под пули преследователей. Он беспорядочно бил по воде руками и ногами, но волны относили его неведомо куда, он задыхался и вскоре прекратил борьбу, отдавшись на волю водной стихии.
Вдруг Пардальян почувствовал, что наткнулся на столб, и вздрогнул, как человек, который в последнюю предсмертную минуту вдруг обнаружил путь к спасению. Он успел слабеющими руками зацепиться за этот столб - видимо, какую-то опору, вбитую в речное дно - и нечеловеческим усилием подтянулся вверх и полез по столбу; наконец его голова оказалась над водой. Он раскрыл глаза, рассчитывая увидеть берег, солдат, стену трактира и окно, откуда выпрыгнул. Но ничего этого он не увидел! Из воды поднимались другие столбы и сваи, образуя подобие строительных лесов, а наверху был деревянный потолок…
Пардальян понял, что случилось невероятное. Беспорядочно борясь с течением, он наткнулся на подводную ловушку Фаусты. Над ним темнел пол комнаты смерти, в котором был люк для сбрасывания трупов. Он огляделся и увидел в воде металлическую сеть - ту самую железную вершу, где недавно едва не погиб!
Пардальян опять полез по столбу вверх, уселся на перекладине, образованной пересечением балок, и только тут окончательно осознал, что спасен! Или почти спасен…
С берега его увидеть не могли, но он слышал крики преследователей. Конечно, вернуться на середину реки он не мог. Он подождал, пока все стихнет, усмехнулся и прошептал:
- Похоже, я опять выпутался… хотел бы я видеть физиономию герцога де Гиза, а также выражение лица госпожи Фаусты! Надолго запомню я ее благодарность!
Вспомнив о принцессе, Пардальян вновь помрачнел. Гиз несомненно оставит солдат и в самом Ситэ, и на берегу реки. Кто знает, может, преследователям придет в голову мысль поискать и здесь, под полом дворца Фаусты? Надо что-то делать… и Пардальян стал решительно карабкаться по сваям, подбираясь поближе к железной сети…
Он обнаружил, что проем, через который в реку уплывали трупы, открыт. Не раздумывая, Пардальян нырнул внутрь металлической верши. По переплетениям железных прутьев он забрался наверх и приподнял крышку люка. Затем, подтянувшись на руках, он оказался в той самой комнате, что служила во дворце Фаусты местом казней.
Первым делом Пардальян осторожно закрыл люк. Потом огляделся и прислушался - в доме было темно и тихо. Он снял промокший камзол, выжал его и постарался по возможности привести в порядок остальную одежду.
Прошло несколько часов. Костюм шевалье почти высох, он оделся и почувствовал, что умирает с голоду. Утром он позавтракал в гостинице "У ворожеи", но с тех пор во рту у него не было ни крошки.
Наступила ночь. Но в таинственном дворце так и не прозвучало ни звука, ни шороха. Пардальян решил, что в доме не осталось никого из слуг. Видимо, нынче днем они бежали, предав свою госпожу.
Шевалье знал, что у него есть два пути. Первый - спуститься обратно в реку и под покровом темноты добраться до берега. Второй - просто-напросто выйти из дворца Фаусты через дверь. Если он на кого-нибудь наткнется, то силой заставит проводить его к выходу…
Он подождал еще два или три часа. Голод стал просто невыносимым. В мечтах ему рисовался стол в гостинице "У ворожеи", заставленный дичью и паштетами, огонь в очаге, разожженный милой Югеттой, бутылка доброго вина… При этой мысли шевалье счастливо улыбнулся.
Гиз, Фауста, Моревер, погоня и прочие неприятности немедленно вылетели у него из головы. Ему грезился только обильный обед… Впрочем, мы никогда и не скрывали от читателя, что шевалье де Пардальян отличался отменным аппетитом.
Он на цыпочках пересек жуткую комнату, открыл дверь и осторожно вышел в коридор.
- Сейчас встречу кого-нибудь, приставлю клинок к горлу и скажу: "Друг мой, я тут у вас заблудился. Будь любезен, проводи меня к выходу и получи вот этот экю, а если откажешься - проткну насквозь!" Конечно, любой выберет экю…
Он шагал довольно долго в полной темноте, пока не заметил впереди слабый свет. Он подошел поближе и понял, что свет просачивается между тяжелыми бархатными портьерами, закрывавшими вход в просторный зал, освещенный несколькими светильниками.
Шевалье тотчас же узнал это помещение… Огромный зал с колоннами, украшенный статуями и золотыми канделябрами… тронный зал Фаусты!
"Тронный зал… а королевы что-то не видно… " - иронически подумал Пардальян.
Как ни странно, ему стало немного жаль женщину, приказавшую убить его… и это в благодарность за то, что шевалье де Пардальян спас ей жизнь! Жан был уверен, что облава в Ситэ - дело рук Фаусты. Кто же еще мог предупредить Гиза?
Пардальян собирался уже покинуть тронный зал и поискать выход, но вдруг застыл на месте… Ему показалось, что он слышит шум шагов. Шевалье юркнул за портьеру и увидел, как в зал вошла - точнее, величественно вплыла - фигура в белом одеянии, напоминавшая призрак.
- Фауста! - прошептал Пардальян.
Действительно, в тронном зале появилась хозяйка дворца - по обыкновению спокойная и бесстрастная. За ней шел мужчина, с ног до головы закутанный в плащ с капюшоном. Когда незнакомец откинул капюшон, Пардальян вздрогнул:
- Герцог де Гиз!
Фауста расположилась в кресле и указала Гизу на соседний стул.
"Вот она, - подумал шевалье, - вот женщина, что не раз пыталась уничтожить меня… например, сегодня! А с ней мужчина, пустивший по моим следам свору ищеек… весь Ситэ перевернул, чтобы найти одного человека! Сейчас их никто не защитит, здесь они в моей власти… Они меня не ждут, так что мне ничего не стоит всадить кинжал и в Фаусту, и в Гиза… оба и вскрикнуть не успеют… Отомстить им - мое право!"
И рука Пардальяна потянулась к кинжалу, но внезапно шевалье заколебался:
- Конечно, право я имею… но это трусость и подлость! Нет, не так я должен мстить! Гиз умрет - я дал себе клятву! Но пусть знает - Пардальян не из тех, кто украдкой всаживает нож в спину. Подожду… а пока - послушаю!
И шевалье весь обратился в слух, забыв, как рискованно для него оставаться во дворце Фаусты.
Через несколько минут после того, как Фауста распрощалась на пороге своего дома с шевалье де Пардальяном, к ней явился слуга, посланный с запиской к герцогу де Гизу. Он доложил, что герцог принял надлежащие меры и все мосты перекрыты, так что Пардальян заперт на острове Ситэ.
Фауста обрадованно вздохнула, ей сразу стало легче, ненадолго она забыла и горечь поражения, и досаду унижений. Но едва гордая итальянка закрылась у себя в кабинете, где никто не мог увидеть и услышать ее, как обида и злоба вновь охватили душу Фаусты. Лицо красавицы исказилось, черные глаза лихорадочно заблестели, страшные проклятья слетели с ее губ.
Не раздеваясь, она кинулась на постель и зубами впилась в кружево подушки; ее нервные длинные пальцы теребили и мяли покрывало. Она боролась с приступом отчаяния, она едва сдерживалась, чтобы не рычать, словно попавшая в ловушку пантера. Она бормотала что-то неразборчивое, упоминая то Сикста, то Ровенни, то Виолетту, то Пардальяна.
Мраморная статуя превратилась в живую, несчастную женщину. Фауста прекрасно, умела скрывать свои чувства, но сейчас она не выдержала. Какое унижение!.. Крах ее надежд и чаяний… Провалился великий замысел, а ведь все, все было готово… Она запугала, подкупила, уговорила половину князей церкви, она сосредоточила в своих руках абсолютную власть! Вот-вот на голову Фаусты возложили бы тиару, перед ней склонились бы короли и принцы… Фауста предусмотрела все, все до мелочи… кроме одного - предательства своих верных соратников и слуг. Она без счета тратила миллионы Борджиа - те сокровища, что унаследовала от своей прабабки Лукреции. Она проявила настоящую гениальность дипломата, истинную силу души и железную волю, а ее заманили в ловушку, унизили, обесславили!
Сикст V настолько презирает Фаусту, что даже не подумал о том, чтобы довести дело до конца и уничтожить противника! Ее попросту отодвинули, отбросили в сторону, словно она какая-то ненужная вещь!..
И люди, обязанные ей и славой, и богатством, предали ее, едва появился этот жалкий старик, хитростью занявший престол наместника святого Петра! Кардиналы упали перед ним на колени и льстиво затянули папский гимн…
Она осталась одна, вернее - почти одна. Несколько слуг во дворце да две преданные женщины - вот и вся ее нынешняя армия, с которой она может, если осмелится, завоевывать заветную тиару!
Несколько часов металась Фауста на постели, то плача, то бормоча проклятия. Наконец она обессилела и не могла уже ни рыдать, ни проклинать. Но выплакав свое отчаяние, Фауста успокоилась. Мысли ее вновь обрели ясность - так после урагана небо очищается от туч, и снова вспыхивают яркие звезды. Гордая итальянка попыталась понять, почему же предательство оказалось для нее неожиданностью.
Ей вспомнились всякие мелочи, на которые она вовремя не обратила внимания. Последние несколько месяцев Ровенни вел себя как-то странно.
Фауста попыталась вызвать в памяти некоторые слова к поступки кардинала и постепенно пришла к выводу, что Ровенни, подкупленный папой, давно уже перешел на его сторону. А потом кардинал позаботился о том, чтобы по одному перетащить в стан врага и остальных соратников Фаусты.