Р у м м е л ь. Для начала надо ее опустить. Вы ведь знаете, да, что здесь сейчас будет?
Л о н а. Вроде знаю. Дайте помогу. (Берется за шнуры.) Придется в честь зятя шторы опустить, а хотелось бы поднять.
Р у м м е л ь. Это вы сможете сделать позже. Когда сад заполонит бурлящая толпа, шторы взлетят вверх, и взорам всех предстанет застигнутая врасплох счастливая семья. Дом гражданина должен быть как стеклянная витрина.
Берник вроде бы хочет что-то сказать, но отворачивается и быстро уходит в кабинет.
Р у м м е л ь. Так, давайте напоследок обсудим все еще раз. Господин Крап, идите к нам, поможете нам практической информацией.
Мужчины уходят в кабинет консула. Лона задергивает гардины на всех окнах и собирается поступить так же со стеклянной дверью в сад, как вдруг сверху на террасу спрыгивает У л а ф. У него плед через плечо и узелок в руках.
Л о н а. Господи, как ты меня напугал!
У л а ф (пряча узелок) . Тише, тетя!
Л о н а. Ты всегда прыгаешь в окна? Далеко ли собрался?
У л а ф. Тсс, тише, молчи. Я хочу сбегать к дяде Юхану – просто добегу до пристани, попрощаюсь, и все. Спокойной ночи, тетя. (Проносится через сад и убегает.)
Л о н а. Нет, Улаф, останься! Улаф!
Ю х а н в дорожном костюме, с сумкой на плече входит, озираясь, в дверь справа.
Ю х а н. Лона!
Л о н а (оборачивается) . Ты опять? Как так?
Ю х а н. У меня еще несколько минут в запасе. Я должен увидеть ее еще раз. Мы не можем расстаться так.
М а р т а и Д и н а, обе в пальто, младшая с небольшим саквояжем в руке, выходят из дальней левой двери.
Д и н а. К нему! К нему!
М а р т а. Да, к нему, Дина! Ты должна!
Д и н а. Он здесь!
Ю х а н. Дина!
Д и н а. Возьмите меня с собой!
Ю х а н. Что?
Л о н а. Ты хочешь?..
Д и н а. Да, возьмите меня с собой! Тот другой написал мне, что вечером объявит всем…
Ю х а н. Дина – так вы не любите его?
Д и н а. Я никогда не любила этого человека. Я утоплюсь во фьорде, если стану его невестой. О, как унизительны для меня были вчера его напыщенные слова! Как он не упустил случай дать мне почувствовать мое ничтожество, напомнить, что поднимает меня из грязи. Я не желаю и дальше быть ничтожеством. Я хочу уехать. Могу я поехать с вами?
Ю х а н. Да! Да! Тысячу раз да!
Д и н а. Я не стану долго обременять вас. Помогите мне перебраться туда и направьте на первых порах, а там…
Ю х а н. Ура! Все устроится, Дина!
Л о н а (показывая на дверь кабинета консула) . Тсс! Тише, тише.
Ю х а н. Дина, я буду носить вас на руках!
Д и н а. Это вам не позволяется. Я хочу прочно стоять на своих ногах, и там за океаном у меня получится. Мне бы только уехать отсюда… О, эти дамы!.. Вы не поверите… Они тоже прислали мне сегодня письма. Ах, какое мне выпало счастье, ах, как благородно он поступил, мне надо ценить… Завтра, послезавтра, всегда они будут блюсти меня, проверять, достойна ли я его, хорошо ли стараюсь. Меня в страх вгоняет эта их благопристойность!
Ю х а н. Скажите, Дина, вы уезжаете только поэтому? Я ничего для вас не значу?
Д и н а. Ах, Юхан, вы для меня важнее всех на свете.
Ю х а н. О, Дина!
Д и н а. Они все говорят, я должна ненавидеть и презирать вас, это мой долг. А я не понимаю, при чем здесь долг, и никогда не пойму.
Л о н а. И не надо, девочка!
М а р т а. Не надо, а надо уехать с ним как его жена.
Ю х а н. Да, да!
Л о н а. Что-о-о? Дай я поцелую тебя, Марта! Вот этого я от тебя не ожидала.
М а р т а. Да уж, я думаю. Я и сама от себя такого не ждала. Но и мое терпение когда-то должно было лопнуть. Как же мы мучаемся здесь под игом правил и условностей! Отрекись от этого, Дина! Стань его женой. Сделай что-нибудь наперекор этим приличиям и запретам!
Ю х а н. Дина, что скажете?
Д и н а. Да, я хочу стать вашей женой.
Ю х а н. Дина!
Д и н а. Но прежде я хочу найти работу, состояться, как состоялись вы. Я не хочу, чтобы меня взяли, как вещь.
Л о н а. Да, так и будет!
Ю х а н. Хорошо. Я буду ждать и надеяться.
Л о н а. И непременно дождешься, мальчик! А теперь на корабль!
Ю х а н. Да, скорее на корабль! Ой, Лона, дорогая моя сестра, можно тебя на два слова. Послушай. (Отводит ее в глубь сцены и быстро что-то ей говорит.)
М а р т а. Дина, какая ты счастливица! Дай взгляну на тебя, еще разок поцелую – в последний раз.
Д и н а. Нет, не в последний – мы, конечно, увидимся еще, милая моя, любимая тетя.
М а р т а. Никогда! Пообещай мне это, Дина – никогда не возвращайся. (Берет ее за руки, вглядывается ей в лицо.) Ты плывешь к своему счастью, любимое мое дитя, за океан. О, сколько раз я уносилась туда мечтами из школьного класса! Там, должно быть, очень красиво – небеса просторнее, облака выше, дышишь свободой…
Д и н а. О, тетушка Марта, когда-нибудь и ты поедешь следом за нами.
М а р т а. Я? Никогда. Никогда. Тут у меня дело жизни, пусть маленькое, но мое. И я надеюсь, что теперь исполню свое предназначение.
Д и н а. Не знаю, как я расстанусь с тобой.
М а р т а. О, человек в состоянии расстаться со многим, Дина. (Целует ее.) Но тебе не придется пройти через это, милая ты моя. Обещай сделать его счастливым.
Д и н а. Я не хочу ничего обещать. Ненавижу обещания. Пусть все идет своим чередом.
М а р т а. Да, да, пусть. Просто оставайся такой же – настоящей и верной себе.
Д и н а. Постараюсь, тетя.
Л о н а (пряча в карман бумаги, которые ей отдал Юхан) . Вот и славно, мальчик мой дорогой. А теперь иди.
Ю х а н. Да, время вышло. Прощай, Лона, спасибо за твою любовь. Прощай, Марта, и тебе спасибо, за верную дружбу.
М а р т а. Прощай, Юхан! Прощай, Дина! Счастья вам на все времена!
Она и Лона теснят их к двери в глубине сцены. Юхан и Дина быстро проходят садом. Лона закрывает за ними дверь и задергивает гардины.
Л о н а. Теперь мы остались одни, Марта. Ты потеряла ее, а я его.
М а р т а. Ты – его?
Л о н а. О, я наполовину потеряла его еще там. Мальчик только и мечтал стать на собственные ноги. Поэтому я вбила ему в голову, что скучаю по дому.
М а р т а. Поэтому? Тогда мне понятно, почему ты приехала. Но он потребует тебя обратно, Лона.
Л о н а. Старую кузину? На что я ему теперь? Мужчины рвут по живому в своем стремлении к счастью.
М а р т а. Бывает.
Л о н а. Но мы будем держаться друг друга, Марта.
М а р т а. Разве я тебе гожусь?
Л о н а. Кто, если не ты? Мы обе – приемные матери, и обе лишились своих детей, так ведь? Остались одни.
М а р т а. Да, одни. Поэтому знай – я любила его превыше всего на свете.
Л о н а. Марта! (Хватает ее за плечо.) Правда?!
М а р т а. В этих словах вся моя жизнь. Я любила его и ждала. Каждое лето ждала, что он вернется. И вот он приехал – и не заметил меня.
Л о н а. Любила его! И сама же дала ему в руки счастье…
М а р т а. Я его любила, потому и дала ему в руки счастье. Да, я его любила. Вся моя жизнь с его отъезда была для него. Что давало мне основания надеяться, хочешь ты спросить? Я полагаю, основания у меня были. Но когда он приехал – оказалось, что он ничего не помнит и не вспоминал. Он не заметил меня.
Л о н а. Дина затмила тебя, Марта.
М а р т а. Хорошо, что затмила. Когда он уезжал, мы были с ним одного возраста, а когда я увидела его вновь – о, этот ужасный миг, – до меня дошло, что теперь я на десять лет старше. Пока он там расцветал на ярком ясном солнышке, с каждым глотком воздуха впитывая молодость и здоровье, я сидела здесь взаперти и пряла, пряла…
Л о н а. Нить его счастья, Марта.
М а р т а. Да, золотую нить. Никакой горечи! Лона, мы с тобой были ему добрыми сестрами, правда?
Л о н а (обнимает ее) . Марта!
Б е р н и к выходит из своего кабинета.
Б е р н и к (мужчинам в кабинете) . Да, да, делайте все по вашему разумению. Когда будет пора, я конечно… (Закрывает дверь.) О, вы здесь. Послушай, Марта, надо бы тебе приодеться. Скажи Бетти, чтобы и она тоже. Мне не нужны роскошные туалеты, естественно, что-нибудь домашнее, изящное и милое. И поспешите.
Л о н а. И не забудьте счастливое смущение на лицах, Марта; на глаза наденьте радостный блеск.
Б е р н и к. И Улаф пусть спустится вниз, я хочу, чтобы он был подле меня.
Л о н а. Улаф… Хм…
М а р т а. Я предупрежу Бетти. (Уходит в дальнюю левую дверь.)
Л о н а. Ну вот, теперь еще грядет час великих торжеств.
Б е р н и к (не находя себе места, ходит взад-вперед) . Нда… так вышло.
Л о н а. В такой миг человек должен быть горд и счастлив, полагаю.
Б е р н и к (глядя на нее) . Хм.
Л о н а. В твою честь весь город украсят иллюминацией, говорят.
Б е р н и к. Да, они хотят чего-то в этом роде.
Л о н а. Все трудовые союзы примут участие в шествии, над колонной будут реять их знамена. Твое имя воссияет огненными буквами. И ночью телеграф отстучит во все уголки страны, что "горожане устроили овации консулу Бернику, застигнутому в окружении счастливой семьи, и восславили его как одного из столпов общества".
Б е р н и к. Так будет. И за окном прогремит "ура!", и восторженные крики толпы заставят меня показаться в дверях, и я принужден буду благодарить и кланяться.
Л о н а. О, принужден…
Б е р н и к. Думаешь, я счастлив в этот час?
Л о н а. Нет, я не думаю, что ты по правде можешь чувствовать себя очень счастливым.
Б е р н и к. Лона, ты презираешь меня.
Л о н а. Пока нет.
Б е р н и к. И права такого у тебя нет. Права презирать меня. Лона, ты не в силах вообразить, как я одинок в этом тесном увечном обществе, как я год за годом отступал от своего стремления прожить жизнь, наполненную высоким смыслом. Чего я по большому счету добился, как бы великолепно все это ни смотрелось? Какие-то незавершенные обрывки, детские забавы. А ничего иного или большего здесь не потерпят. Решись я сделать шаг вперед, опередить установленные на сегодня взгляды и мнения, меня отстранят от власти. Хочешь знать, кто мы, называемые столпами общества, на самом деле? Мы орудия общества, ни больше ни меньше.
Л о н а. Почему ты понял это только сейчас?
Б е р н и к. Потому что я много думал в последние дни. С тех пор, как ты приехала, но особенно сейчас, вечером. Ах, Лона, почему я не узнал тебя лучше тогда, в былые дни.
Л о н а. А если б узнал?
Б е р н и к. То ни за что бы не упустил. А если бы у меня была ты, я не дошел бы до такой жизни.
Л о н а. А ты не думал, чем могла бы стать для тебя та, кого ты выбрал вместо меня?
Б е р н и к. Я и так знаю. Она не стала тем человеком, какой нужен мне.
Л о н а. Потому что ты всерьез, в главном, никогда не делил с ней жизнь; никогда не давал ей занять независимого, честного положения в отношениях с тобой; потому что ты позволил ей всю жизнь изнемогать от чувства вины за позор близких, потерявших репутацию твоими стараниями.
Б е р н и к. Ну да, а виной всему ложь и внутренняя пустота.
Л о н а. Так почему ты не покончишь с ложью и пустотой?
Б е р н и к. Сейчас? Теперь уж поздно.
Л о н а. Карстен, скажи мне, какая радость тебе от этого внешнего блеска и обмана?
Б е р н и к. Мне – никакой. Я должен погибнуть вместе со всем этим обанкротившимся обществом. Но нам на смену идет новое поколение. Мой сын, вот для кого я работаю, и вот для кого я хочу что-то сделать в жизни. Придет время, когда правда низойдет на общество, и при ней мой сын выстроит свою жизнь более счастливо, чем его отец.
Л о н а. Выстроит счастье на лжи? Подумай, что ты передаешь в наследство своему сыну?!
Б е р н и к (борется с отчаянием) . Я оставляю ему в тысячу раз худшее наследство, чем ты думаешь. Но когда-нибудь проклятие будет снято. И да… все же… (Взрывается.) Как вы могли так поступить со мной?! Но всё, сделанного не воротишь. Мне пора встречать шествие. Раздавить меня вам не удастся!
Справа вбегает встревоженный Х и л м а р Т ё н н е с е н с запиской в руках.
Т ё н н е с е н. Но это же… Бетти, Бетти!
Б е р н и к. Что еще? Они уже подходят?
Т ё н н е с е н. Нет, нет… но мне надо срочно поговорить с кем-нибудь… (Исчезает в дальней левой двери.)
Л о н а. Карстен, ты говоришь, мы приехали с одной мечтой – раздавить тебя. Дай я расскажу тебе, из материала какой пробы сделан этот человек, этот блудный сын, которого ваше общество высочайшей морали чуждается как чумного. Не стоит беспокоиться, он уже уехал.
Б е р н и к. Но он вернется.
Л о н а. Юхан не вернется никогда. Он уехал навек, и Дина с ним.
Б е р н и к. Он не вернется? И Дина уехала с ним?
Л о н а. Да, чтобы стать его женой. Влепили они пощечину вашему благопристойному обществу, как я когда-то.
Б е р н и к. Уехали… и она тоже… на "Индиан гёрл"!
Л о н а. Нет, такой бесценный груз он не мог доверить этой банде обормотов. Юхан с Диной отправились на "Пальме".
Б е р н и к. Ох! Так зачем же… напрасно… (Стремительно пересекает комнату, рывком распахивает дверь кабинета и кричит.) Крап, остановите "Индиан гёрл"! Он не поплывет сегодня.
К р а п (из комнаты) . "Индиан гёрл" уже в море, господин консул.
Б е р н и к (закрывает дверь и говорит через силу) . Поздно… и впустую…
Л о н а. Что случилось?
Б е р н и к. Нет, ничего. Отойди от меня…
Л о н а. Хм. Послушай, Карстен. Юхан просил передать, что он поручает мне позаботиться о его добром имени и репутации; когда-то он предоставил их в твое распоряжение, чтобы выручить тебя, а ты растоптал их, стоило ему уехать. Юхан сохранит молчание, но я вольна действовать по своему усмотрению. Видишь, у меня в руке два твоих письма.
Б е р н и к. Они у тебя! И теперь… ты хочешь… сегодня же вечером… наверно, во время чествования…
Л о н а. Я приехала сюда не разоблачать тебя, но встряхнуть, чтобы ты сам заговорил, по доброй воле. Из этого ничего не вышло. Ну так живи во лжи. Смотри – я рву твои письма. На, возьми обрывки. Теперь против тебя нет ни одной улики. Ты в полной безопасности, Карстен, ликуй – если можешь.
Б е р н и к (потрясенно) . Лона, что же ты не сделала этого раньше?! Теперь поздно, теперь вся моя жизнь пошла прахом… Я не смогу жить после этого дня.
Л о н а. А что случилось?
Б е р н и к. Не спрашивай… Но я должен жить. И я хочу жить – ради Улафа. Он все исправит и искупит…
Л о н а. Карстен!
Х и л м а р Т ё н н е с е н стремительно возвращается.
Т ё н н е с е н. Никого не нашел, Бетти и той нет!
Б е р н и к. Что стряслось?
Т ё н н е с е н. Тебе я боюсь сказать.
Б е р н и к. Это что такое? Ты обязан мне сказать.
Т ё н н е с е н. Ну хорошо. Улаф сбежал на "Индиан гёрл".
Б е р н и к (отшатывается) . Улаф? На "Индиан гёрл"? Нет! Нет!
Л о н а. Так вот оно что… Теперь я поняла… Он при мне выпрыгнул в окно…
Б е р н и к (в дверях своего кабинета, кричит в отчаянии) . Крап, остановить "Индиан гёрл" любой ценой!
К р а п (выходит из кабинета) . Никак невозможно, господин консул. Сами знаете, что…
Б е р н и к. Мы должны остановить судно. На борту Улаф!
К р а п. Как так?!
Р у м м е л ь (выходит из кабинета) . Улаф сбежал? Не может быть!
С а н с т а д (входит) . Его отправят на берег с лоцманом, господин консул.
Т ё н н е с е н. Нет, вот он пишет мне (показывает записку) , что спрячется в трюме и вылезет, только когда они выйдут в открытое море.
Б е р н и к. Больше я его не увижу!
Р у м м е л ь. Что за глупости. Хорошее крепкое судно, только из ремонта.
В и г е л а н н (тоже выйдя из кабинета) . У вас же и отремонтировано, господин консул!
Б е р н и к. Нет, больше я его не увижу. Потерял навеки. Лона, я понял вдруг, что никогда и не был ему настоящим отцом. (Прислушивается.) Что это?
Р у м м е л ь. Музыка. Подходит шествие со знаменами.
Б е р н и к. Я не могу. Я не хочу говорить речей и не в силах приветствовать народ…
Р у м м е л ь. Ты что это удумал? Деваться уже некуда.
С а н с т а д. Нельзя, господин консул. Подумайте, что поставлено на кон.
Б е р н и к. Да какая теперь разница? Для кого мне дальше работать?
Р у м м е л ь. И ты еще спрашиваешь? У тебя есть все мы и общество.
В и г е л а н н. Да, истинная правда.
С а н с т а д. И не забывайте, господин консул, что мы…
М а р т а входит из дальней левой двери. Музыка доносится приглушенно откуда-то с улицы.
М а р т а. Шествие уже на подходе, а Бетти нет дома. Не пойму, куда…
Б е р н и к. Дома нет! Вот видишь, Лона, никакой опоры, ни в горе, ни в радости.
Р у м м е л ь. Поднимите шторы! Крап, помогите мне. И вы тоже, господин Санстад. Вот досада, что семья как раз сейчас в разброде. Совершенно против сценария.
Поднимаются шторы на окнах и двери. Видно иллюминацию на улице. На доме напротив выведено огненными буквами "Да здравствует Карстен Берник, столп нашего общества!".
Б е р н и к (стыдливо пятится назад) . Уберите это! Не хочу видеть! Потушите!
Р у м м е л ь. При всем уважении должен спросить – у тебя голова в порядке?
М а р т а. Что с ним такое, Лона?
Л о н а. Тсс! (Тихо говорит ей что-то.)
Б е р н и к. Уберите эти огненные буквы! Зачем так насмехаться? Разве вы не видите – они тянут к нам свои огненные языки?!
Р у м м е л ь. Должен признаться…
Б е р н и к. Ах, вы не понимаете! Но я, я… это мертвецкая и погребальный костер!
К р а п. Хм.
Р у м м е л ь. Знаешь что, ты слишком сильно переживаешь.
С а н с т а д. Мальчишка сплавает через океан, и вы получите его назад.
В и г е л а н н. Надо полагаться на Всевышнего, господин консул.
Р у м м е л ь. Да и на корабль тоже, Берник. Такие не идут ко дну.
К р а п. Хм.
Р у м м е л ь. Будь это один из тех плавучих гробов… Ну какими не гнушаются там, в большом мире…
Б е р н и к. Мне кажется, я за эти минуты поседел.
Г о с п о ж а Б е р н и к, укутанная с головой в большую шаль, входит через садовую дверь.
Г о с п о ж а Б е р н и к. Карстен, ты знаешь?..
Б е р н и к. Знаю. Но ты, ты! Куда ты смотрела, как ты проглядела?!
Г о с п о ж а Б е р н и к. Послушай хотя бы!
Б е р н и к. Почему ты не следила за ним? Теперь я потерял его. Верни мне его, если сможешь!
Г о с п о ж а Б е р н и к. Я смогу, да. Он у меня!