Не без ехидства сообщив, что по указанию Величко Володя Храмзов должен помочь Алексею своей проверенной на серьезных делах опытностью, Илларионов потребовал отчета: чем Алексей занимался три дня?
- Кое-что сделал, - уклончиво ответил Алексей. Пока не прояснилась обстановка, он не хотел посвящать Илларионова в историю с Диной.
- Кое-что - мало! - заявил Илларионов и постучал чубуком трубки по столу. - Мне надо не "кое-что", а шпионский центр! Три дня сидим здесь, хватит баклуши бить! Вот какую я замыслил комбинацию. Возле церкви живет бывший учитель местной гимназии Дугин, эсер. Если меня не обманывает профессиональное чутье, - а я не припомню случая, чтобы оно меня обмануло, - этот тип с кем-то связан. Тебя здесь никто не знает. Определим к нему на квартиру. Будешь следить и держать меня в курсе происходящего в его доме.
- И все? - спросил Алексей.
- Пока все.
- А Володя? Его тоже на квартиру? Ведь он помогать мне должен.
- Для Храмзова временно найдется другое дело. В дальнейшем, вероятно, тебе удастся что-нибудь обнаружить у Дугина, тогда будете действовать совместно.
- Тебе Величко говорил, что у нас не такой план? - с плохо скрываемым раздражением спросил Алексей.
- Это насчет какой-то бабы, любовницы того сигнальщика? Говорил! - Илларионов вздохнул, показывая, что ему скучно объяснять всем известные вещи. - Михалев, не будь дитей! Отвыкни от ученического следования тому, что тебе велели старшие. Величко указал на одну из многих возможностей оперативного подхода к заданию, примерную и, если так можно выразиться, оп-ти-мальную, гм… возможность. Но он не знал местной ситуации. А я знаю. И я говорю: поиски той бабенки отнимут драгоценное время, а пользы не принесут. Придется тебе работать в одном направлении с нами.
- Придется… - Алексей, хмурясь, достал кисет, подержал его в руках и, не закурив, сунул обратно в карман. - А если я тебе скажу, что уже нашел ту "бабенку" и что час назад меня завербовали в шпионы?
- Тебя?!
- Вот именно, меня.
Маруся загремела чугунком, который ставила в печь, и вода, шипя, плеснулась на угли. Храмзов приоткрыл рот.
Настороженно глянув на Алексея - не врет ли? - и, убедившись, что не врет, Илларионов отрывисто приказал:
- Рассказывай!
Алексей рассказал все, начиная со встречи с Вандой и ее мужем и кончая свиданием с Диной у нее на квартире.
Илларионов вскочил. Быстрыми шагами прошелся от стены до стены, волоча за собой кудрявые завитки дыма. На щеках его играли желваки.
- Так! - сказал он, останавливаясь посреди хаты. - За Федосовой немедленно установить слежку. Перехватим тех, кто к ней явится. Завтра вместо тебя я сам пойду к ней с людьми. Что касается родственников сигнальщика, то их ночью же возьмем!
Теперь вскочил Алексей.
- Ты соображаешь, что говоришь?! - чуть не закричал он. - Угробить все хочешь? Да я!.. Слушай, Илларионов: операция только начинается! Если ты не будешь мне мешать, я через три - четыре дня дам тебе полный список всего подполья!
- Четыре дня! - Илларионов прыгнул к столу. - Завтра! Завтра же вечером я буду знать! Девка всех выдаст!
- Не выдаст! Не сразу, во всяком случае!
- Вы-ыдаст!
- А я говорю - нет! Да пока ты будешь ее допрашивать, они все разбегутся!
- Плохо ты меня знаешь! - Илларионов выдернул трубку изо рта, мундштуком ткнул себя в грудь: - За один вечер всех переловлю! Ни одна гадина не уйдет!.. Словом, чего размазывать: сказано - и конец!
От сознания совершенной ошибки Алексей готов был откусить себе язык. Ведь не хотел же говорить, так нет - брякнул! Этот Илларионов одним махом все погубит!
Начальник опергруппы уже надевал кавалерийскую фуражку с оттянутой назад тульей и коротким круглым козырьком.
- Подожди, Илларионов, послушай, как я хочу…
- Незачем! Все ясно! Собирайся, покажешь дом этих… Соловьевых, что ли?
- Соловых? А их-то за что?
Об этом, по-видимому, Илларионов не думал. Он проговорил не так уверенно:
- Как - за что! - Но тут же, не давая себя сбить с толку, закричал: - Не понимаешь? Контру на свободе оставлять?!
- Ладно, начальник, - сказал Алексей. - Поступай, как хочешь… Но только я с тобой не пойду, а сейчас сяду и напишу рапорт Брокману, и Маруся доставит его в Херсон еще до утра. Опишу, какое положение, и свой план, который ты даже слушать не желаешь, ребята подтвердят! А там шуруй на полную свою ответственность!
Угроза привлечь в качестве судьи председателя ЧК подействовала на Илларионова. К тому же молчавший в течение всего разговора Володя миролюбиво пробасил:
- Чего ты горячку порешь! Дай человеку сказать.
Илларионов сорвал фуражку, в сердцах шмякнул ею об стол, опустился на лавку. С минуту смотрел в угол, подрыгивая худым коленом, а потом заговорил неожиданно спокойным голосом:
- Поработаешь тут! Тоже мне оперативники, за смертью с вами ходить! Послушаем, что ты надумал!
- Никаких арестов и никаких слежек пока не устраивать, - сказал Алексей.
Илларионов сильнее дрыгнул коленом, но сдержался.
- Я войду в организацию, - продолжал Алексей, - заслужу доверие. Много времени это не займет: они и сами, наверно, торопятся. Будут меня испытывать, как - не знаю, но тут уж вместе что-нибудь придумаем. Если получится, возьмем всю шайку разом и еще установим, какие у них связи, нет - арестовать Федосову всегда успеем. В любом случае я и без допросов узнаю, кто на них работает.
- Мазня! - загорячился Илларионов. - С такими вариантами еще неделю проваландаемся! А если шлепнут тебя?
- Ты обо мне заботишься?
- Что, если тебя уберут до того, как мы что-нибудь получим?
- Тогда делай по-своему. А сейчас надо воспользоваться случаем - другого такого не будет. Я считаю так: пусть Храмзов следит за мной. Не за Федосовой, а за мной, понимаешь? Он сумеет незаметно.
- Для охраны, что ли? - презрительно подымая бровь, спросил Илларионов.
- Чтобы быть в курсе и помочь, если понадобится, - сказал Алексей.
Илларионов бросил руки на колени, хотел возразить, но его перебил Храмзов.
- Михалев толково предлагает, - сказал он негромко. - Лучше все равно не придумаешь.
Поняв, что соотношение сил не в его пользу, Илларионов круто изменил тактику.
- Чудаки вы, люди! - сказал он. - Как будто я хуже хочу… Пожалуйста: план Михалева по разведывательной терми-но-логии гм… называется "двойная игра". У меня своя точка зрения на методы разведки, но я не настаиваю, пожалуйста. Все это можно было бы провернуть быстрей, но… - он приподнял плечи и сделал рукой жест, который означал: "было б с кем".
- Значит, никакой слежки устанавливать не будешь? - еще раз спросил Алексей.
- Пожалуйста, не буду.
- Ой, как хорошо! - воскликнула Маруся. Она с волнением следила за их спором. - Вот и договорились.
- Но рапорт я все-таки пошлю, - предупредил Алексей. - И напишу, что ты согласился с моим планом.
- Пиши, сделай милость…
- Сможешь доставить сегодня же? - спросил Алексей у Маруси.
- Я дядю Селемчука пошлю, до утра успеет! - ответила девушка, глядя на Алексея так, будто впервые видела.
- Да, Илларионов, сегодня убили вестового с пакетом?
- Убили.
- А что в пакете?
- Ничего особенного: уведомление в штаб фронта, что получена оперативная карта… Учти, Михалев, я должен знать о всех твоих действиях!
- Само собой разумеется! - сказал Алексей. Потом они, уже вполне мирно, договорились обо всех подробностях. Илларионов стал прежним - говорил солидно и энергично сосал трубку. Затем он ушел, а Володя с Алексеем остались: один - ночевать на Марусином сеновале, другой - писать рапорт.
ВСТРЕЧА НА ОСТРОВЕ
На почте был народ. Алексей уселся на скамью у двери и подождал. Дина встретила его беспокойным взглядом и чуть заметно кивнула.
Расхлябанная дверь поминутно хлопала, впуская и выпуская посетителей. Выбрав момент, когда на почте остались только вихрастый подросток в гимназической рубахе и женщина, под диктовку которой он что-то писал, Дина покашляла, привлекая внимание Алексея, и карандашом указала через свое плечо на вход в соседнюю комнату.
Он прошел туда через откидную Дверцу почтовой стойки.
В комнате с зарешеченными окнами, шкафами с множеством квадратных отделений для писем и чугунным штампом на столе был один человек - седой, с вытянутым лицом, составленным из небритых вертикальных складок. Он угрюмо покосился на Алексея поверх очков в металлической оправе.
- Папа, - сказала Дина, входя за Алексеем, - посиди за меня в зале.
Ни слова не говоря, старик удалился, далеко, точно боясь обжечься, обойдя Алексея.
Дина прикрыла дверь и прислонилась к ней спиной.
- Ну, что скажете?
- Вот… пришел.
- Вы думали над нашим вчерашним разговором?
- Думал.
- И как?
- Я уже решил, Дина.
- Вы уверены?
- У меня другого пути нет, - тихо проговорил Алексей: эти слова он приготовил заранее.
Оттолкнувшись от двери, Дина сделала несколько шагов к нему.
- Вы понимаете, как это серьезно?
- Я все обдумал…
- Я очень рада, если так, - сказала она, глядя на него с недоверием, которого вчера не было. - Я рассказала о вас… моим друзьям. И должна признаться, они обвинили меня в легкомыслии.
Алексей нахмурился. Неприятный холодок - предчувствие неудачи - подступил к горлу.
- Но мне все-таки удалось их уговорить, - продолжала Дина. - Они согласились встретиться с вами.
- Конечно, - проговорил Алексей, - я ничем не могу доказать, что я… что мне можно доверять, но они сами увидят.
Дина подошла вплотную, положила ладонь на верхний карман его френча.
- Я вам верю, Алеша! Я знаю, я чувствую, что вы - наш! Мы им вместе докажем, верно? - И казалось, сама себя убедив, повеселела, оживилась и заговорила быстро, вполголоса, оглядываясь на окна: - Вечером ко мне, часов в девять, как вчера, я вас отведу… Кстати, вы не можете достать лодку?
- Лодку?
- Хотя, где вам взять!
- Надолго нужна лодка?
- Часа на два..
- Может быть, смогу, - сказал Алексей. Он вспомнил про Марусиного дядю Селемчука. - Я с одним рыбаком познакомился. Попрошу у него, авось даст.
- Попросите. Если не достанете, приходите так, я сама что-нибудь раздобуду, а достанете - тем лучше. Посвистите мне тихонько, я выйду. Если все будет в порядке, я зажгу лампу в моей комнате, а занавески задерну. Если лампа будет гореть, а занавески раскрыты- тогда подождите. И будьте осторожны, Алеша, смотрите, чтобы за вами кто-нибудь не увязался.
- Ясно…
Через полчаса Алексей вместе с Марусей побывал у дяди Селемчука. Тот еще не вернулся из Херсона, но его жена, сухонькая деловитая старушка, которую Маруся звала тетей Любой, сама отвела их на берег, где стоял кособокий шалаш и на кольях висели рыболовные сети. У дяди Селемчука было две лодки. На одной, получше, с парусом, он уехал сам, другая была зачалена в мелком и узком затоне - плоскодонная, чуть больше душегубки. Эту лодчонку тетя Люба разрешила взять. Ее вывели из затона и спрятали в камышах.
Потом, зайдя к Марусе, Алексей поговорил с Храмзовым, который со вчерашнего вечера прохлаждался на сеновале, и пошел в штаб исполнять в оставшееся время обязанности писаря.
…Алексей выехал, когда совсем стемнело. Ночь была ясная, ветерок сдул туман с реки; вода рябилась и от лунного света казалась студеной.
Алексей спустился по течению до самой пароходной пристани, в темноте не заметив федосовского сада. Пришлось возвращаться. Он повел лодку вдоль берега и скоро увидел купальню. Она слабо серела во мраке, сливаясь с какими-то кустами. А за ней, на берегу, довольно высоком отсюда, мерцал сквозь деревья голубоватый огонек - окно в комнате Дины.
Привязав лодку к свае, обросшей речной слизью, Алексей поднялся на мостки и, миновав лужок, перелез через изгородь.
В доме спали. Динино окно было открыто, занавески задернуты. Алексей свистнул, подождал и свистнул еще раз.
На занавески легла тень.
- Слышу! Свет погас.
Через минуту отворилась дверь, заскрипела галька на дорожке и подошла Дина, закутанная в темный платок.
- Это вы, Алеша?
- Я.
- Лодку не достали?
- Достал. Там, у купальни…
- Ну! Молодец! Нет, честное слово, вы мне нравитесь! - она сжала его руку у кисти. - Пойдемте скорее: нас уже ждут.
Они сбежали к берегу. Алексей помог Дине сойти в зыбкую, пляшущую на воде лодчонку, спрыгнул сам и, отвязав конец, сильно оттолкнулся. Лодка вылетела на освещенное луной пространство. Алексей взялся за весла и направил ее в тень, к плавням.
- Теперь куда?
- По течению. Я покажу… Заскрипели уключины.
- Тихо! - испугалась Дина. - Нас услышат! Садитесь на корму, гребите одним веслом…
Держась друг за друга, они поменялись местами.
…Медленно придвинулась пристань. На дебаркадере светился огонь. Горели фонари, и были хорошо видны люди с мешками, ожидавшие последнего парохода из Херсона. Слышались их голоса. Плакал ребенок. По дебаркадеру шагал кто-то с винтовкой.
- Ради бога, осторожней! - шепнула Дина. - Ближе к берегу…
Возле пристани река разветвлялась. Один рукав тянулся прямо, другой - "проезжий", по которому ходили суда, - заворачивал вправо.
- Ближе к берегу! - шепотом командовала Дина.
Они свернули в "проезжий" рукав. Лодка скользила, почти касаясь бортом камышей. Алексей осторожно погружал весло, загребал сильно и беззвучно.
Пристань начала постепенно отдаляться. Когда их уже невозможно было разглядеть с пирса, Дина приказала:
- Теперь к острову!
Развернувшись, Алексей пересек реку. Впереди зажелтела отмель. Скребнув днищем по песку, лодка вползла носом на берег.
Дина выскочила первая.
- Приехали! - облегченно вздохнула она. Алексей вылез, закрепил лодку и огляделся.
Они были на одном из больших, заливаемых в половодье островов, каких много в дельте Днепра. Ивы, вцепившись корнями в берег, наклонялись к воде. За ними простиралась обширная плоская поляна, а дальше деревья чернели глухо, как стена. Было тихо, только ветерок путался в ветках. Что-то плеснуло на реке, должно быть, крупная рыбина ударила хвостом, но от этого неожиданного звука Алексей невольно подобрался. Вот еще раз плеснуло…
"Гм… заехал", - подумал Алексей и локтем потрогал кобуру нагана.
- Пойдемте, что же вы! - поторопила Дина.
Они вошли в заросли. Дина вела Алексея за рукав. Он шел, как слепой, ничего не видя вокруг. Под ногами чавкала вода. Но Дина хорошо знала, куда идти… Она уверенно сворачивала, предупреждала: "Здесь коряга"… "Кустарник-глаза берегите" - и вела все дальше, в глубь острова.
Вдруг их окликнули:
- Кто?
- Свои, - ответила Дина.
- Кто, я опрашиваю?
- Верные долгу. - Это, очевидно, был пароль.
- Дося, вы?
- Я.
Вспыхнула спичка. Кто-то, наклонившись, разжигал фонарь. Затем человек приблизился и осветил их лица.
- Привели?
- Привела, как видите.
- Почему так долго? - недовольно проговорил тот. - Дожидайся вас в этакой сырости.
- Боитесь простудиться? - насмешливо сказала Дина. - Он здесь?
- Давно уже…
Человек, ссутулясь, пошел впереди. Он был в шинели и надвинутой до ушей кепке. В свете фонаря возникали кусты, черная, пропитанная водой тропка, трухлявые пни. Тусклые блики прыгали по влажным от росы листьям.
Тропа поднялась на пригорок. Стало суше. Впереди Алексей различил тоненькую желтеющую полоску - дверную щель, а затем уже и самое строение - низкую, без окон, хижину непонятного назначения.
Их проводник приотворил дверь, впустил Дину, потом Алексея и вошел сам.
На земляном полу посередине хижины лежал короткий круглый чурбан, на нем пристроили "летучую мышь".
Рядом, повернувшись к двери и засунув руку в карман пиджака, стоял Марков.
В первую минуту Алексей не узнал его. Лампа помещалась низко, и лицо Маркова было в тени. Но вот он сделал движение, чуть наклонился, и Алексей увидел знакомые выпирающие скулы, торчащий подбородок, узкие глаза…
- Долго ж вы добирались, - сипловато сказал Марков, вглядываясь в пришедших. - Никто вас не видел?
- Никто, не беспокойся! - ответила Дина. - Вот человек, о котором я говорила.
- Ага… - Марков поднял лампу, посветил на Алексея и развел губы в улыбку. - Да, да, при-по-ми-наю, что-то такое знакомое… Мы ведь, кажется, учились вместе в первой гимназии?
- Учились, - Алексей тоже заставил себя улыбнуться. - И после встречались.
- Помню, помню! Это было, по-моему, еще при немцах, правильно? Как, бишь, твоя фамилия?
- Михалев.
Марков прищурился, копаясь в памяти.
- Ага, теперь все вспомнил! Ты меня как-то в штаб провел, что-то такое объяснял… да? Было?
- Что-то вроде было…
- А ты, брат, возмужал, трудно узнать. Ну, здорово, рад видеть.
Он поставил лампу на чурбан, протянул руку, и Алексей пожал ее.
- Садись, - пригласил Марков, - бери чурку.
- Витя, ты мне нужен на два слова, - сказала Дина.
"Витя", - отметил про себя Алексей. - Сейчас. - Марков многозначительно посмотрел на встречавшего их человека. Тот встал у двери.
- Подожди минутку, - попросил Марков Алексея и вместе с Дикой отошел в угол.
Алексей нашел чурку, сел и, сложив руки на коленях, сцепил пальцы. Вот он и встретился с Марковым лицом к лицу… Только бы не ошибиться теперь! Только бы не выдать себя!..
Дина что-то горячо шептала Маркову на ухо. Он молча слушал, иногда покачивал головой. Он был в коротком драном пиджаке поверх расшитой украинской рубахи с веревочной опояской и в холщовых партах, заправленных в грубые сапоги. На голове брыль. Ни дать ни взять - деревня… До чего ж изменился этот некогда холеный купеческий сынок! Был он старше Алексея на год или два, а на вид казался лет тридцати. Кожа на щеках задублена, глаза стали еще уже и завалились; он раздался в плечах, а голову держал низко, вытягивая коричневую жилистую шею. "Ровно волк какой…" - вспомнил Алексей слова снегиревского дьячка.
Слушая Дину, Марков искоса изучал Алексея. Тот отвернулся и начал рассматривать обомшелые стены избенки. Было заметно, что посещали ее редко. Должно быть, Марков нарочно выбрал это место для встречи с неизвестным человеком. Над камышовым потолком - стоя, Алексей касался его фуражкой - шуршали листья, где-то рядом поплескивала река, и вдруг басовито и сипло заревел гудок, заставив вздрогнуть всех присутствующих: шел пароход из Херсона. Потом гудок оборвался и послышались частые удары плиц по воде.
- Добре, сейчас разберемся! - громко произнес Марков.
Он подошел, сел на чурку напротив Алексея. Дина осталась в тени.
- Выкладывай, однокашник, каким ветром тебя занесло сюда? - сказал Марков.
Он улыбался, показывая десну. Уголки губ морщились, еще больше придавая ему сходство с оскалившимся волком.
- Что выкладывать-то, - сказал Алексей угрюмо. - Дина уже все, наверное, рассказала.
- Дина Диной, а я от тебя хочу услышать. Ты понимаешь, на что идешь?
- Не ребенок, понимаю.