- Уберите руки! - сразу же приказал унтер.
Сотня пальцев мгновенно отпустила меня.
- Взять ружья!
Герои бросились к оружию и мигом разобрали его.
- Окружить их!
В один миг они взяли в кольцо меня, Халефа и Омара. Нас вывели во двор, посреди которого квадратом стояли скамьи. Было ясно, что они предназначались для тех, кто должен был получить палочное наказание.
Глядя на то, как я спокойно позволил вывести себя, оба моих спутника пошли безо всякого сопротивления, но я прочел в их глазах, что они ожидают лишь моего знака, чтобы положить конец фарсу.
Когда мы ненадолго задержались перед скамьей, появились векиль с Абу эн-Насром. Негр вынес ковер, расстелил его на земле, а когда они уселись, подал им огонь для их погасших трубок.
- Дайте ему полсотни! Настало самое время действовать.
- Мой паспорт все еще у тебя в кармане? - спросил я веки ля.
- Да.
- Отдай мне его!
- Ты никогда не будешь держать его в своих руках!
- Это почему же?
- Чтобы ни один правоверный не мог о него замараться.
- Ты и в самом деле хочешь наказать меня?
- Да.
- Тогда я тебе покажу, как поступает немей, когда он вынужден заниматься правосудием!
Маленький дворик был с трех сторон окружен высокой стеной, а с четвертой его закрывало здание. Никакого другого выхода не было, кроме того, через который мы вошли. Зрителей тоже не было. Следовательно, нас было трое против тринадцати. Оружие нам оставили - этого требовал один из неписаных законов пустыни. Векиль был абсолютно не опасен для нас, так же как и его солдаты. Только Абу эн-Наср мог нам навредить. Я должен был прежде всего вывести из строя его.
- Есть у тебя веревка? - тихо спросил я Омара.
- Да, шнур от бурнуса.
- Развяжи его! - Обернувшись к Халефу, я добавил: - Беги к выходу и не пропускай ни единого человека!
- Ложись! - предложил мне тем временем векиль.
- Сейчас!
Не успев выговорить это слово, я прорвался через заслон солдат к Абу эн-Насру, заломил ему руки за спину и так сильно придавил ему коленом затылок, что он не мог пошевельнуться.
- Вяжи его! - сказал я Омару.
Собственно говоря, этот приказ уже был излишним, так как Омар мгновенно понял меня и уже обмотал своим шнуром руки армянина. Тот был связан, прежде чем смог сделать хоть какое-то движение. Моя внезапная атака так ошеломила векиля и его охрану, что они растерянно вытаращились на меня. Тогда я правой рукой выхватил нож, а левой вцепился армянину в шею. От ужаса он вытянул перед собой руки и ноги, словно уже был мертв. Зато тем больше жизни проснулось в солдатах.
- Оторваться от противника, позвать помощь! - заорал онбаши, который раньше всех обрел дар речи.
Его сабля стала ему помехой, он отбросил ее и помчался к выходу; остальные последовали за ним. Там уже стоял храбрый Халеф с ружьем на изготовку.
- Назад! Всем остаться на месте! - крикнул он подбегавшим солдатам.
Ошеломленные, они повернулись и разбежались в разные стороны, стараясь спрятаться по углам.
Омар тоже выхватил свой нож и стоял с мрачным видом, готовый вонзить его в сердце Абу эн-Насра.
- Ну, ты не умер? - спросил я векиля.
- Нет, но ты хочешь убить меня?
- Это зависит от тебя, о средоточие правосудия и мужества. И уверяю тебя, что твоя жизнь висит на тонюсеньком волоске.
- Что ты хочешь от меня, сиди?
Прежде чем я ответил, раздался исполненный страха женский крик. Я оглянулся и заметил маленькое тучное существо, которое крайне поспешно, как шарик, накатывалось на нас.
- Стой! - визгливо кричала она. - Не убивай его! Это мой муж!
- Да, это моя жена, Роза Кбилли, - кряхтя, подтвердил наместник.
- Как ее зовут?
- Меня зовут Мерсина, - сообщила она.
- Благодарю тебя, солнце Джерида, - польстил я ей. - Если ты пообещаешь мне, что векиль будет сидеть спокойно, его никто не обидит.
- Он превратится в соляной столп, я тебе это обещаю!
- В таком случае он может благодарить твою миловидность.
Векиль выпрямился, слегка постанывая, но покорно оставался в сидячем положении. Мерсина внимательно оглядела меня с ног до головы, а потом спросила по-дружески:
- Кто ты?
- Я немей, чужестранец, родина которого лежит далеко за морем.
- Немей - очень умные, очень храбрые и очень вежливые люди. Это я уже слышала, - заявила она. - Добро пожаловать к нам! Однако почему ты связал этого человека? Почему от тебя бежали наши солдаты? И почему ты хотел убить могущественного наместника?
- Я связал этого человека, потому что он убийца.
- Ты получишь правосудие!
Тут мною овладело убеждение, что женская туфля на Востоке обладает той же волшебной силой, как и в западных странах. Векиль увидел, что его авторитет под угрозой, и сделал попытку вновь восстановить его:
- Я праведный судья и буду…
- Ты будешь молчать! - приказала она ему. - Ты знаешь, что мне известен этот человек, который называет себя Абу эн-Наср, хотя должен был бы прозываться Абу эль-Ялани, отец лжецов. Это он виновен в том, что тебя послали в Алжир, хотя ты мог стать мюльазимом; он виновен в том, что потом ты приехал в Тунис и здесь был погребен в одиночестве. Как только он появляется здесь, ты всегда вынужден делать что-то приносящее тебе вред. Я ненавижу его и ничего не имею против, если этот чужестранец убьет его. Он заслужил такой конец!
- Его нельзя убить. Он находится в тени падишаха!
- Заткнись! Ну да, он находится в тени падишаха, а этот чужестранец находится в тени жены наместника, в моей тени, слышишь? А кто находится в моей тени, того никто не может погубить. Вставай и следуй за мной!
Векиль поднялся; она направилась к выходу, и он уже собрался последовать за своей женой. Это не входило в мои планы.
- Стой! - приказал я ему, еще раз ухватив за шиворот. - Ты останешься здесь!
Тогда Мерсина обернулась.
- Разве ты не сказал, что хочешь освободить его? - спросила она.
- Да, но при условии, что он останется на этом месте.
- Но не может же он сидеть здесь целую вечность!
- Ты права, о жемчужина Кбилли, но в любом случае он останется здесь так долго, пока дело не будет разрешено.
- Оно уже разрешилось.
- Каким образом?
- Разве я тебе не сказала, что ты желанен в нашем доме?
- Верно.
- Значит, ты стал нашим гостем и можешь жить у нас со своими людьми так долго, пока тебе не захочется снова покинуть нас.
- А Абу эн-Наср, которого ты назвала Абу эль-Ялани?
- Он останется твоим, и ты можешь сделать с ним все, что захочешь.
- Это верно, векиль?
Он медлил с ответом, но строгий взгляд его госпожи вынудил наместника выдавить из себя:
- Да…
- Ты клянешься мне в этом?
- Клянусь.
- Клянешься Аллахом и его Пророком?
- Я должен поклясться? - спросил он свою мадам, Розу Кбилли.
- Должен! - ответила она весьма решительно.
- Тогда клянусь Аллахом и его Пророком!
- Ну, теперь он может идти со мной? - спросила она меня.
- Может, - ответил я.
- Ты последуешь за нами и отведаешь за нашим столом барашка и кускус.
- А есть у тебя местечко, в котором можно надежно припрятать Абу эн-Насра?
- Нет. Привяжи его к стволу пальмы вон там, у стены. Он не убежит от тебя, потому что я прикажу охранять его нашим воинам.
- Я сам его постерегу, - ответил вместо меня Халеф. - От меня он не убежит. Он заплатит своей смертью за жизнь моего отца. Мой нож будет таким же острым, как и мой глаз.
С тех пор как он был связан, убийца не произнес ни слова, но его глаза зловеще сверкали, когда мы привязывали его к пальме.
Я действительно не намерен был лишать его жизни, но он попал под законы кровной мести, и я знал, что Омар не удовлетворит мою просьбу о снисхождении. За кровь надо платить кровью. Для меня, несмотря ни на что, лучшим выходом было бы, чтобы Абу эн-Наср улизнул - разумеется, без моего ведома. Но пока я стоял на его пути, пока он находился в моей власти, я должен был рассматривать пленника как врага и убийцу, следовательно, и обходиться с ним соответственно. Конечно, он бы меня не пощадил, имей я несчастье попасть в его руки.
Итак, я оставил его под присмотром Омара и отправился в селямлык. По дороге мой маленький слуга спросил меня:
- Ты сказал, что этот человек не мусульманин. Это верно?
- Да. Он армянин, и значит, христианин, но там, где это выгодно, выдает себя за магометанина.
Мы вошли. Векиль уже нас ожидал. Выражение его лица, с каким он встретил нас, даже отдаленно не напоминало дружеское.
- Садись! - скорее пробормотал, чем проговорил он.
Я подчинился его приглашению, усевшись очень близко от него, тогда как Халеф занялся курительными трубками, которые к тому времени уже подготовили в углу комнаты.
- Почему ты захотел увидеть лицо моей жены? - начал беседу векиль.
- Потому что я - франк, европеец, и привык постоянно видеть лицо того человека, с которым я говорю.
- У вас плохие обычаи! Наши женщины прячутся, а ваши выставляют себя напоказ. Наши женщины носят одежды, длинные сверху и короткие снизу; ваши - короткие сверху, длинные снизу, а часто - короткие и сверху и снизу одновременно. Разве вы встречали у себя когда-нибудь наших женщин? А ваши девушки приезжают к нам. Зачем?
- Векиль, и такое гостеприимство ты мне предлагаешь? С каких это пор стало обычаем встречать гостя оскорблениями? Мне не нужно ни твоего барашка, ни твоего кускуса, я лучше пойду на двор. Следуй за мной!
- Эфенди, прости меня! Я хотел только сказать тебе, что думал, но я не хотел тебя обидеть.
- Кто не хочет обижать собеседника, не должен то и дело говорить, о чем он думает. Болтливый человек подобен разбитому горшку, который никому не понадобится, потому что ничего не сохранит.
- Садись-ка опять со мной и расскажи, где ты встретил Абу эн-Насра.
Я выдал ему обстоятельный отчет о наших приключениях. Он молча выслушал, а потом покачал головой:
- Итак, ты полагаешь, что он убил купца в Блиде?
- Да.
- Но ты сам не видел.
- Это мой вывод.
- Один Аллах может делать выводы, потому что он всеведущ, а мысль человека подобна всаднику, которого непокорная лошадь несет туда, куда он вовсе не хочет скакать.
- Только лишь Аллах может делать выводы, потому что он всеведущ? О векиль, твой дух утомлен большим количеством баранины и кускуса, съеденных тобой! Именно потому, что Аллах всеведущ, он не нуждается в выводах. Их делает тот, кто ищет итог своих размышлений, не зная его заранее.
- Я слышал, что ты ученый, посетивший много школ, потому-то ты говоришь никому не понятными словами… А еще ты считаешь, что он убил человека в Вади-Тарфои?
- Да.
- Ты был при этом?
- Нет.
- Стало быть, это тебе рассказал мертвец?
- Векиль, бараны, которых ты ел, и те соображали, что мертвый не может говорить.
- Эфенди, теперь ты сам стал невежливым! Итак, ты не был при этом, и мертвый не мог тебе ничего сказать. Откуда же ты тогда знаешь, что Абу эн-Наср убийца?
- Я сделал такой вывод.
- Я уже сказал тебе, что такие мысли под силу лишь Аллаху!
- Я видел след убийцы и шел по нему, а когда я встретил Абу эн-Насра, он хотел убить меня.
- Если ты нашел след, это еще не доказательство того, что ты отыскал убийцу, потому что еще никто не убивал человека следами. А заявление, что Абу эн-Наср хотел убить тебя, не введет меня в заблуждение. Он - шутник, и в мыслях у него были только шутки.
- С убийством не шутят!
- Но шутят с человеком, а ты - человек. И ты полагаешь, что он застрелил проводника Садика?
- Да.
- Ты был при этом?
- Разумеется.
- И видел это?
- Очень четко. Хаджи Халеф Омар - тоже свидетель.
- Ну ладно, стало быть, он подстрелил проводника. Хочешь ли ты на этом основании сказать, что он убийца?
- Без сомнения.
- А если он совершил кровную месть? Разве в твоей стране нет кровной мести?
- Нет.
- Так я скажу тебе, что человек, совершающий кровную месть, никогда не бывает убийцей. Ни один судья не осудит его. Только те, к роду которых принадлежал убитый, имеют право на его преследование.
- Садик его не обижал!
- Значит, его обидело племя, к которому принадлежал Садик.
- И это не так. Векиль, хочу тебе сказать, что я не имел никаких дел с этим Абу эн-Насром, которого вообще-то зовут Хамд эль-Амасат, а до того он носил еще какое-то армянское имя. Я не имел с ним дел, пока он не трогал меня. Но он убил проводника Садика, у которого есть сын, Омар бен Садик, и именно этот человек, как ты только что объяснил, имеет право на жизнь убийцы. Так что улаживай это дело с ним, но позаботься также и о том, чтобы мне этот негодяй больше не попадался на глаза, иначе я сам с ним рассчитаюсь!
- Сиди, теперь твоя речь источает мудрость. Я поговорю с Омаром, который должен его освободить, а ты будь моим гостем столько времени, сколько тебе понравится.
Он поднялся и пошел во двор. Я знал, что все его усилия договориться с Омаром напрасны. Действительно, через некоторое время он вернулся мрачнее тучи и остался молчаливым даже тогда, когда внесли поджаренного на вертеле барана, которого приготовили умелые и хорошенькие пальчики его жены. Я и Халеф храбро набросились на еду, и как раз в тот момент, когда векиль сказал мне, что Омар должен получить свой обед во дворе, ибо ему нельзя отходить от своего пленника, снаружи раздался громкий крик. Я прислушался. Крик повторился: "Эфенди, на помощь!"
Этот призыв относился ко мне. Я вскочил и выбежал из дома. Омар лежал на земле и боролся с солдатами. Пленного не было видно. У другого выхода стоял негр и злорадно ухмылялся.
- Вперед, сиди… скачи туда!
В три прыжка я выскочил из дома и увидел, как Абу эн-Наср исчезает между пальмами. Он мчался на скаковом верблюде, имевшем, кажется, очень приличный шаг. Я сразу все понял. Векиль не добился успеха в переговорах с Омаром, но он хотел спасти Абу эн-Насра. Он отдал африканцу распоряжение привести верблюда, а солдатам приказал схватить Омара и развязать пленника. Одиннадцать героев отважились напасть на одного, и заговор удался.
Правда, они дорого заплатили за свою удачу. Омар пустил в ход свой нож, и когда я раскидал узел из сплетенных тел, то увидел у многих солдат кровоточащие раны.
- Он удрал, сиди! - задыхался от ярости и негодования молодой проводник. - Накажи здесь этих мерзавцев, эфенди, а я буду охотиться за беглецом!
- Ему оседлали скакового верблюда.
- Все равно я его настигну!
- У тебя нет лошади!
- Сиди, у меня здесь друзья; они одолжат мне благородное животное, а также дадут в дорогу фиников и сосуд с водой. Прежде чем он исчезнет за горизонтом, я пойду по его следу. Ты также найдешь мои следы, если захочешь пойти за мной. - И он умчался.
Халеф все видел и помогал мне освобождать Омара из рук солдат. Он тоже пылал гневом.
- Почему вы отпустили этого убийцу, собаки, потомки мышей и крыс?
Он еще долго продолжал бы поливать их ругательствами, если бы во дворе не появилась Мерсина. Она была снова укутана в покрывало.
- Что случилось? - спросила она меня.
- Твои солдаты напали на моего проводника…
- Ах вы негодяи, мошенники! - закричала она, топнув ногой и высвободив из-под покрывала кулаки.
- И освободили пленника…
- Ах вы плуты, обманщики! - продолжала она и, по всей видимости, собиралась броситься на них.
- По приказу векиля, - добавил я.
- Векиля? Червяк! Непослушный, никчемный, упрямец! Сейчас я ему задам, и немедленно!
Она повернулась и направилась, переполненная гневом, к селямлыку.
Глава 3
В ГАРЕМЕ
В полуденный час, когда светило в Египте заливает землю своими жаркими лучами, каждый, кого дела не гонят наружу, стремится спрятаться под сенью собственного жилища, пытаясь хоть там обрести прохладу и покой.
Вот и я лежал на мягкой кушетке в снятой мною квартире, потягивал пахучий мокко и наслаждался ароматом пряного джебели , которым была набита моя трубка. Толстые стены без окон на улицу защищали от солнечного жара, а дырявые глиняные сосуды, через стенки которых равномерно вытекала нильская вода, настолько увлажняли духоту в помещении, что я почти не ощущал обычной при полуденном зное усталости.
Внезапно снаружи раздался звонкий голос моего слуги Халефа-аги.
Да, мой бравый маленький Халеф стал агой . И кто же дал ему этот титул - спросите вы? Смешной вопрос! Кто же иначе, как не он сам!
Через Триполи и оазисы Куфра мы приехали в Египет, посетили Каир, который египтяне называют просто-напросто эль-Миср (Столица) или еще милее - эль-Кахира (Победоносный), поднялись вверх по Нилу, насколько это позволили мои ограниченные средства, а потом сняли для отдыха апартаменты. Я бы с удовольствием находился там все время, если бы роскошный диван и все ковры не были густо усыпаны готовыми к действиям кусачими созданиями, а именно блохами.
Снаружи раздался звонкий голос слуги Халефа-аги, вызвавший меня из мечтаний:
- Что? Как? Кого?
- Эфенди! - робко ответили ему.
- Ты хочешь побеспокоить эфенди, важного господина и учителя?
- Я должен поговорить с ним.
- Как это "должен"?! В то время, когда он отдыхает? Может быть, черт - Аллах, защити меня от него! - наполнил твою голову нильским илом, так что ты перестал понимать, что такое эфенди, человек, которого Пророк наполнил мудростью, и он может все, даже воскрешать мертвых, если они только поведают ему, отчего умерли!
Не стану скрывать, что здесь, в Египте, мой Халеф стал совершенно иным! Он преобразился в весьма гордого, до отвращения грубого и ужасно хвастливого человека, а это на Востоке говорит о многом.
В странах утренней зари каждый немец слывет великим садовником, каждый иностранец - хорошим стрелком или знающим врачом. На беду мне в Каире как раз попала в руки старая, полузаполненная гомеопатическая аптечка. Я испытывал ее на многих: у знакомых и у чужих людей, выдавая по пять крохотных, как зернышки, таблеток для сохранения мужской потенции. Потом, во время поездки по Нилу, я давал матросам на кончике ножа молочный сахар от всевозможных недомоганий и с неслыханной быстротой получил репутацию врача, состоящего в союзе с шайтаном, который, мол, может оживить мертвого всего лишь тремя зернышками проса.
Эта слава пробудила в Халефе разновидность мании величия, которая, однако, не мешала ему, к счастью, быть вернейшим и внимательнейшим слугой.