- Цыц, щенок! - прикрикнул.
Заскулил Васька. Приложил к уху ладошку.
- За что? - спросил сквозь слёзы.
- Келарь скажет за что. Приказано привести тебя.
Оборвалось всё внутри у Васьки.
Сам келарь Савва требует! Того случая Васька не помнил, чтобы на него келарь поглядел хоть одним глазом. Идёт себе, словно мимо пустого места. Оно и не диво. Что ему мальчишка, которых возле монастыря, что тараканов за печкой.
А монах:
- Пойдёшь прямо в покои брата Саввы. Я за тобой шагах в пяти буду. Словно сам по себе. И не балуй у меня.
Идёт Васька, ноги, будто из тряпок, подгибаются. Вспоминает все свои прегрешения. Ну, в монастырский сад за яблоками лазил. Ну, на прошлой неделе опять же на монастырском огороде огурцы рвал. Так ведь не поведут за это к келарю!
Подумал: не задать ли тягу?
Куда там! Сзади монах тяжеленными сапогами бух, бух…
Темно со свету в келаревых покоях. Запах приятный, сладкий. Только и разглядел сначала иконы, а перед ними, как положено, горят огоньки в плошках-лампадках.
Увидел хозяина - сидел он в кресле с высокой спинкой, - поклонился низко, до земли.
Келарь Савва отослал монаха. Поманил Ваську пальцем. Глядит Васька - у келаря лицо строгое.
- Стало быть, обучаешься разбойному делу с малолетства?
Услышал Васька такое - ушам не поверил. Больно чудные речи ведёт келарь Савва.
А тот продолжает:
- Дурачком не прикидывайся.
Опять стоит Васька - ничего не поймёт.
- Может, ты и про Ивашку Болотникова ничего не слыхал?
Вовсе вытаращил глаза Васька.
Келарь Савва голос возвысил:
- Может, и того не знаешь, что твой лучший дружок - Ива - самозванного воеводы лазутчик?
- Святой истинный крест… - едва выговорил Васька.
- Я так думаю: не есть ли ты своему дружку и, стало быть, разбойнику Ивашке помощник?!
Повалился в ноги келарю Васька. Со страху сапоги ему целует, бормочет:
- Ей-богу, знать ничего не знаю…
- Встань! - прикрикнул келарь.
Васька за его сапоги ещё крепче ухватился.
- Встань! - осердился келарь. - Стало быть, ничего не знаешь?
Васька опять было в ноги - келарь Савва за воротник поймал:
- Стой и слушай. Против законного нашего государя - Василия Шуйского - взбунтовался вор и разбойник Ивашка Болотников. Идёт и всё на своём пути предаёт огню и мечу. Людей либо побивает до смерти, либо продаёт в турецкую неволю. И приёмыш старика Макария, дружок твой, - того Ивашки тайный лазутчик!
Не знает что и думать Васька. Слыхал он разговоры про воеводу Болотникова. Насчёт Ивы, будто они с дедом подосланы Болотниковым, тоже разговоры шли.
Только одни Болотникова ругали последними словами, а другие шепотком похваливали между собой.
Попробуй разберись!
Однако куда было устоять Ваське против келаря Саввы. Запугал он Ваську страшными рассказами до того, что задрожал мальчонка осиновым листом и, лязгая зубами, выговорил:
- Что теперь с нами будет?
- Всё в руках божьих, - изрёк келарь Савва. - Однако и самим плошать не след. Твоё дело - за Макарьевым приёмышем глядеть в оба глаза и каждый день под вечер мне доносить. Да чтобы всё неприметно было. И чтоб Ива - так, что ли, его зовут? - о том и подозрения не имел.
Закивал усердно Васька головой.
- О чём попросит, не отказывай. Однако в тот же день, прежде чем исполнить, мне скажи. Особо ежели что до оружейных и пороховых погребов коснётся.
Долго ещё наставлял келарь Савва Ваську. Тот внимал с усердием и обещал выполнить в точности. Ушёл Васька.
Помедлив немного, отправился келарь Савва к настоятелю. Доложил о разговоре. Настоятель вздохнул:
- Времена настали. Кому великие тайны доверяем? Сопливому мальчишке…
- Поди, не одни малолетки нам служат, - утешил его Савва.
- И то верно. От Матвея и Петрушки Гольцевых жду помощи. А более всего от Семёна Лапина - в самом вражьем логове он.
Согласно закивал келарь.
И не знали ни один, ни другой, что в то самое время над головой боярина Семёна Лапина собрались грозные тучи.
Доживал Семён Лапин свой последний час.
Глава 16. Смерть Семёна Лапина
Продвинулось войско Болотникова с той поры, как отправились в монастырь дед Макарий и Ива, на много вёрст вперёд.
Вступило в Комарицкую волость, землю, что испокон веков славилась вольным народом.
Неспокойно сделалось боярину Семёну Лапину. Знакомые пошли места. Ох как знакомые!
Волком стал хорониться от людей тучный боярин. Потел от страху. Да разве ото всех глаз скроешься?
В одной деревеньке - кабы знал, за десять вёрст объехал стороной - кинулась к нему баба. На коне ехал боярин. Ногой пнул - упала в пыль.
Плётку поднял хлестнуть коня, да поскорее и подалее от греха.
А тут чья-то рука плётку - хвать.
Обернулся боярин с ругательством страшным - возле него, тоже на коне, сам воевода…
- Постой-ка, боярин. Что это ты с бабами развоевался?
А через малое время стоял пеший Семён Лапин перед воеводой - лицо белее январского снега.
Редко бывал воевода в таком гневе. Не кричал. Падали слова тяжёлыми камнями.
- Ты поведай нам, Семён Васильев сын Лапин, зачем наезжал в здешние места два года назад? Какими хорошими делами отметил путь свой?
Плотной стеной стояли вокруг ратники, мужики, бабы.
Смотрели молчком.
Закрой глаза - будто и нет никого.
- Памятью ослабел? Расскажи ты! - приказал Болотников молодой ещё бабе, что вместе с ним и Семёном Лапиным стояла в кругу.
- Чего рассказывать? - еле слышно отозвалась та. - Вся деревня видела. Сынишку моего затравил собаками.
- Было?! - натянутой струной зазвенел голос воеводы.
Переступил с ноги на ногу Семён Лапин.
Что тут ответишь?
Верно, ездил по приказу царя Бориса Годунова усмирять непокорную Комарицкую волость.
Много крови пролил.
Много людей загубил.
Разве всё упомнишь?
Очнулся от своих мыслей. В кругу уже не одна баба. Подле неё - мужики со скинутыми рубахами. И на каждом заметина: у кого от плети, у кого от сабли или бердыша, у кого от калёного огненного прута.
Один - живого места на теле нет: весь исполосован - рассказывает:
- Всякое видывали. Немало горя приняли от вражеских набегов. Но такого старики не помнят. Зверьём налетели. Как мальчонку, ровно кусок мяса, собаки разорвали - сам видел.
Огляделся затравленно Семён Лапин. Плотнее сдвинулся круг. И уже не молчат Болотниковы ратники и мужики. Выкрикивают бранные слова. Грозят кто чем.
Испуганно забормотал Семён Лапин:
- Навет всё, воевода. Клевета! Святой истинный бог!
Схватил кто-то из толпы Семёна Лапина за плечо - едва на ногах устоял.
- Постой! - крикнул воевода, у самого пальцы в рукоять сабли впились.
Свет померк в глазах Семёна Лапина: "Неужели конец?!"
Кинулся перед Болотниковым на колени. Закричал бабьим голосом:
- Помилуй, воевода!
- У них проси! - кивнул Болотников в сторону мужиков и баб.
Огляделся ещё раз Семён Лапин - вокруг люди чужие и в глазах ненависть и один ответ: "Смерть!"
Вдруг знакомое лицо. Рядом другое. Стоят в первом ряду Петрушка, сын Василия Гольцева, да его ж племянник Матвей.
Метнулся к ним Лапин:
- Помогите!
Оба, точно по команде, глаза в сторону.
Мелькнула у Семёна Лапина мысль, от которой разом поверил в своё спасение.
- Сохрани жизнь, воевода. Тайну открою. Измена…
Не успел договорить. Свистнула тонко сабля. Повалился замертво Семён Лапин.
Застыли все от неожиданности. А Матвей Гольцев вырвал пук травы. Вытер лезвие сабли.
Первым пришёл в себя воевода.
- Поторопился ты, однако, - пристально поглядел на Матвея.
Тот глаза не отвёл. Ответил смело:
- Не стерпела душа. Да и не хотел, чтобы ты об его поганую кровь марал руки.
Указал на рукоять сабли, которую ещё держал воевода.
Болотников с сабли руку снял.
- Про измену начал говорить Лапин.
- Коли смерть перед тобой встанет, - Матвей опять покосился на воеводину саблю, - чего не скажешь. Схитрить хотел Семён Лапин, ан не вышло.
Помолчал воевода. Потом, повысив голос, обратился ко всем, кто окружал его:
- И прежде велел я отнимать землю, побивать бояр, дворян и служилых людей…
Гул прокатился по толпе - немало дворян и служилых людей было в самом Болотниковом войске.
Запнулся воевода и будто нехотя добавил:
- …что сторону Шуйского держат.
Обернулся к людям ему близким:
- Более прежнего листы рассылайте по всей русской земле, чтобы крестьяне и холопы поднимались против своих господ!
Сказал и шагнул в толпу.
Расступились перед ним.
Не в избу, где остановился, в лес пошёл. Напрямки, огородами, через плетни перепрыгивая.
За ним - люди из охраны.
Приметил, строго приказал:
- Назад все!
И скрылся в лесной чаще.
Забеспокоились ближние к воеводе люди: зачем пошёл в лес? Один к тому же.
Решили: должно быть, назначена встреча с тайным человеком, кого другим видеть не надобно.
И ошиблись.
Вспомнилось Болотникову его детство. Невмоготу стало. Оттого ушёл.
Сейчас звали его главным воеводой. А перед глазами, точно вчера было, конюшня в имении князя Телятевского, где его, княжьего холопа, мальчонку, за пустяковую провинность нещадно драли кнутом.
Многие крепко помнили, кем был воевода прежде. Совсем недавно за его спиной один из дворян, начальных людей, - думал, не слышит, - сказал:
- Чёрного кобеля не отмоешь добела.
- Верно. Холопом был, холопом остался, - откликнулся тотчас другой.
Смолчал воевода. Виду не подал, что слышит. И то сказать: не только простые дворяне, иные князья его сторону держат. Среди них - хозяин бывший Андрей Телятевский.
Но правда была в словах того дворянина-начальника. Ближе ему были крестьяне и холопы, чем люди родовитые и знатные.
Холопью-то, несладкую долю сам изведал.
Тряхнул головой воевода, отгоняя невесёлые думы. Насторожился. Поначалу не понял отчего.
Лес кругом, затихший под полуденным жарким солнцем.
Цветами, травой, землёй пахнет. Хорошо! Век бы не уходил отсюда.
Неподалёку хрустнула ветка.
"Вот оно что, - сообразил воевода, - хоронится кто-то".
Смел был, поэтому шагнул прямо в кустарник. Глядь - из-за него Василия Гольцева племянник, Матвей.
- Чего потерял тут?! - недобро спросил воевода.
- Ничего, воевода. Тебя охраняю. Этак в одиночку по лесу хаживать - далеко ли до греха. Кто знает, может, и вправду есть в твоём войске люди Шуйского? Вот мы с двоюродным братом Петрушкой, Гольцева Василия сыном, и взялись тебя беречь.
- За службу спасибо. Только в няньках надобности не имею.
Повернул круто и пошёл к лагерю быстрым шагом.
Подумал про себя: "Должно быть, усерден, да не умён".
И подозрение, что зародилось там, в деревне, где зарубил Матвей Семёна Лапина, рассеялось.
Не ведал воевода, что неотступно за ним, только подалее, шли верные телохранители, которых вовремя для себя заприметили Матвей с Петрушкой. Кабы не телохранители, кто знает, чем бы кончилась лесная встреча.
А так остались Матвей с Петрушкой подле воеводы. И были, стало быть, рядом с ним глаза и уши боярского царя Василия Шуйского.
Глава 17. Ключи
А дела в монастыре между тем пошли иным чередом, нежели прежде.
Прозорливее келаря Саввы был престарелый настоятель. Понимал, какую опасность принесут войска Болотникова, коли подойдут к стенам монастыря. Не только одних болотниковских ратников боялся. Крестьян, что терпели великие притеснения от монастыря, страшился не менее.
Оттого по приказу настоятеля забегали по стенам и башням монахи и другие люди, способные к военному ремеслу. Проверяли: ладно ли всё, а где надобно, производили починку.
Все, кто к оружейным погребам был приставлен, получили приказ: оружие и другое боевое снаряжение проверить и привести в порядок.
Ива, когда проезжал вместе с Амвросием монастырские ворота, сразу заметил неладное.
С тревогой глядел, как стрельцы тащат из оружейных погребов пушки и устанавливают их на стенах и башнях.
Едва дождался свидания с Игнатием.
О разговоре с Кузьмой Егоровым коротко рассказал. Спросил беспокойно:
- Чего монастырская братия всполошилась? Пушки из погребов поволокли…
Хмуро объяснил Игнатий:
- Настоятель приехал. Видать, привёз недобрые вести. Чую, готовятся на случай сесть в осаду.
- Нам-то как быть?
Посмотрел Игнатий на Иву пристально-пристально.
- А? - нетерпеливо переспросил Ива.
- Вишь ты, - начал раздумчиво Игнатий, - надо бы одно дело сладить. Ломаю вот голову, кому поручить.
- Трудное, что ли? - У Ивы пересохло в горле.
- Очень, брат.
- А всё-таки?
Опять задумчиво, приглядываясь да примеряясь, оглядел Иву иконописец.
- Вправду нешуточное…
- Может, я…
- Надо добыть ключи от оружейных и пороховых погребов.
Осекся сразу Ива. Была у него горячая голова. Однако не безрассудная и не бестолковая.
Знал Ива, где ключи. Да как их взять? Оружейный старец - монах дюжий и красномордый - носил их всегда при себе на поясе.
Игнатий усмехнулся:
- И вправду, может, ты?
- Может, и я, - сказал Ива. - Однако подумать надо. Верно, не просто это.
Игнатий Иве на колено положил руку:
- Не ошибся в тебе старик Макарий.
Ива похвалу мимо ушей пропустил, думал: как добыть ключи. Игнатий словно прочитал его мысли:
- Ключи-то нам не нужны.
- Как так? - удивился Ива. - Сам сказал…
- Гляди.
Достал Игнатий из-за пазухи тряпицу. Зубами узелок дёрнул. Вывалились на испачканную красками большую ладонь ключ и два куска воска.
Помял Игнатий воск, расплющил небольшой лепёшечкой и вдавил в неё пальцем ключ, а когда отлепил ключ, на воске - точный его отпечаток.
- Теперь понял? С него любой замочный мастер сделает ключ.
- Ловок ты! - засмеялся Ива.
- Не я придумал. Сумеешь?
Помедлил Ива:
- И это трудное дело. Однако постараюсь.
Разошлись Игнатий с Ивой. Игнатий - в мастерскую, Ива - прямёхонько во двор к Ваське.
- Здоро́во! - издали крикнул приятелю.
Показалось Иве, будто испуганно вскинул голову Васька.
- Ты чего? - удивился Ива.
- Я? Да ничего, голоса твоего не узнал. Подумал, не богомазы ли…
- Слышь, тятьке твоему не надо помочь?
Сглотнул Васька слюну.
- А пожалуй, сегодня и надо.
Васькин отец взъерошил Ивины волосы:
- Помощник! На оружие поглядеть захотелось. Так бы и сказал. Хитрость твоя на лице написана!
Чуть погодя шли все втроём: оружейный мастер Терентий, Васька и Ива с мешком на плече.
Шагнул через порог оружейного погреба мастер Терентий, за ним Васька. А Иву стражник за ворот ухватил:
- Куда?
- Со мной, - обернулся Терентий.
- Не велено!
- Ты что? Он, может, раз сто уже здесь побывал.
- А теперь нельзя. Приказ настоятеля: чужого чтоб никого.
Задело Терентия. Оружейный мастер как-никак.
- А мальца моего можно?
Стражник незлобиво, не сам выдумал:
- Можно, потому как твой сын.
Досадно дядьке Терентию: в своём хозяйстве уж не хозяин. А делать нечего. Обернулся он к Иве:
- Вишь, монастырская братия ноне какая храбрая стала!
Растерялся Ива. Не ожидал такого.
Дядька Терентий понял по-своему:
- Не тужи. Насмотришься ещё. Мешок давай.
Скинул Ива мешок с плеч. Пошёл от оружейного погреба. Сердце пойманной птицей рвётся из груди. Неужто дознались? Бежать бы сейчас куда глаза глядят. Да нельзя. Коли и не знают ничего, тут наверняка будет подозрение.
Шагает Ива не спеша. Куда, мол, торопиться? Ну, не пустили в оружейный погреб - не велика беда.
За одни палаты повернул, за другие. Искоса по сторонам да будто невзначай назад поглядывает.
Нет, не гонятся за ним. Не выслеживает никто.
Утихомирилось малость сердце.
Миновал Ива ворота. Пошёл вдоль монастырской стены. Сзади опять никого.
Выругал себя. Эка струсил!