Воевода Болотников вправду под боком стоит. Мудрено ли, что настоятель не велел никого без надобности пускать в оружейные погреба?
Сел Ива в холодке у стены. Стал думать.
Надо бы сообщить о неудаче Игнатию. Да как? И не скажет, так подумает Игнатий: "Болтун, о первую кочку споткнулся - и на попятный".
Глядь, из монастырских ворот вприпрыжку, поднимая босыми ногами пыль, несётся Васька. В руках западок для птиц, что мастерил вчера.
Точно молния вспыхнула в голове у Ивы.
Рванулся было к Ваське и замер. "Стоп, - решил, - сегодня не время".
На другой только день пришёл к Ваське.
Тот обрадовался:
- Глянь, какую малиновку вчера поймал!
Трепыхается в клетке маленькая длиннохвостая птаха с красной грудкой.
- Не жалко тебе их?
- Я им худого не делаю. Когда выпускаю, иные сами возвращаются.
Знал Ива: начнёт Васька рассказывать про птиц - не остановишь. Потому перебил:
- У меня к тебе дело.
Васька от малиновки отвернулся неохотно:
- Какое?
Начал Ива издалека:
- Боюсь за деда Макария. Сказывали, плох он. А тут принялись морить его голодом.
- Что так?
- Всё добиваются, чтобы признался, для чего шёл в монастырь.
- Шёл-то зачем?
- Посмотреть свою работу.
- Голодом морить не ладно, - рассудительно заметил Васька.
- И я про то же!
- Ты ему поесть принеси.
- Пробовал - не пускают к нему.
- Худо, - посочувствовал Васька.
- Чего хорошего, - отозвался Ива. И осторожно: - Вот кабы были ключи от темницы, я б пробрался.
- Где их взять?
- От темницы не достать. Да к тем замкам подходят ключи от оружейных погребов…
Ваську словно обухом по голове.
А Ива просительно:
- Кабы ты помог…
Васька спросил, заикаясь:
- Ключи, что ли, от погребов унести?
- Нет. Их сразу хватятся. Я вот что надумал.
Достал Ива тряпицу с воском. Объяснил. Шёпотом спросил:
- Поможешь?
Не по себе сделалось Ваське. Будто в дурном сне. Стоит перед ним его друг Ива, что от богомазовых кулаков спас. Однако вовсе, выходит, не друг, а вражеский лазутчик.
- Попробую… - едва выговорил.
- Гляди не попадись.
- Ладно…
Хлопнула за Ивой калитка. Подождал малость Васька: вдруг вернётся Ива? Нет, видать, не почуял беды. И отправился Васька прямёхонько к келарю Савве, крепко сжимая в кулаке тряпицу с желтоватым пчелиным воском.
В палатах - монах, что за ухо недавно таскал. Попятился Васька. Монах сердито остановил:
- Велено тебя допускать во всякое время. Погодь, доложу брату Савве.
Вернулся быстро. На другую дверь указал:
- Иди.
Васька вошёл несмело. Поклонился до земли.
Келарь отложил гусиное перо:
- Новости есть?
- Ага! - заторопился Васька.
Всё рассказал. И выложил перед келарем Саввой тряпочку с воском.
Перекрестился келарь:
- Так и думал - придёт к тебе Макарьев приёмыш. Потому и в погреба не велел пускать. Ишь, для деда, стало быть! Смекаешь теперь, какова птица твой друг?
Васька замотал головой:
- Ух, вражина!
Знал Васька давно, что изготовлены были для оружейных погребов особые замки, которые не откроешь никакими другими ключами.
Келарь приказал:
- Завтра же исполнишь, что велено.
- Боязно. Вдруг поймают? - замялся Васька.
- Тряпицу с воском оставь. Рано поутру подойди с заднего крыльца. Всё будет готово.
Глава 18. Разом покончим со всеми…
Отдал Ива тряпицу с воском и потерял покой.
Мысли у Ивы в голове одна другой тревожнее: а ну как не сумеет Васька сделать слепки с ключей? Иль, того хуже, попадётся?
Переплыл Ива сажёнками неширокую речку - должно быть, в десятый раз туда и обратно. Глянь - в кустах возле его немудрящей одёжки Васька.
Вылетел Ива из воды:
- Ну как?
- А вот так, - важничает Васька.
- Достал?
- Быстрый ты шибко…
Однако по всему видно: сделал, что надобно.
- Давай! - нетерпеливо попросил Ива. - Не тяни.
Васька полез за пазуху. И вот у Ивы в руках знакомая тряпичка. Никак не может второпях развязать.
- Дай, я, - приказал Васька.
Ива хотел было возразить, потом передумал - как-никак Васькина работа.
Васька тряпицу развязал:
- Держи!
Лежат в тряпице два кусочка воска, и на каждом отпечатки замысловатых ключей.
Словно самую большую драгоценность, осторожно, чтобы не помять ненароком, завязал Ива восковые комочки.
- Здо́рово выручил. Век не забуду, - похвалил. И добавил: - Теперь уходи.
- Куда? - опешил Васька.
- Домой. До той поры, пока сам не скажу, со двора - ни шагу.
Игнатий ждал Иву на условленном месте. Повертел в руках кусочки воска, похвалил Иву:
- Молодец!
- Не я это, - признался Ива. - Дружок Васька, оружейного мастера Терентия сын.
Игнатий отложил воск в сторону:
- Не время шутить. Говори, как дело сделал.
- Верно, не сам… - чувствуя, что натворил что-то неладное, виновато пробормотал Ива.
Потемнели глаза у Игнатия:
- Рассказывай.
Всё по порядку рассказал Ива, как одно оставалось - открыться Ваське.
- Худо, - сказал Игнатий, - без совета и спроса тайну чужому человеку доверил. Ладно. Сделанного не переделаешь. Только впредь один такие дела не решай. Это я тебе вместо деда Макария велю.
Ива облегчённо вздохнул.
- Расскажи про своего дружка.
Всё передал Ива, что знал про Ваську.
- Думаешь, не подведёт?
- Не! Парень что надо.
- Коли так, будет твоему Ваське ещё дело. Надо упредить одного человека. И лучше, если то сделает не взрослый, а мальчонка. Надёжней будет, меньше опаски. Разыщи да пришли ко мне Ваську.
Вскочил Ива. Славно всё складывается!
Игнатий остановил:
- Постой, впрочем. Может, не стоит мне с ним видеться? - Непонятно, то ли у Ивы, то ли у самого себя спросил. И сам же ответил: - Бережёного, говорят, бог бережёт. Скажи своему дружку, чтобы тотчас бежал в Марьино и передал Кузьме Егорову: "Макарий, мол, наказывал передать привет". Кузьма Егоров ответит: "За привет спасибо. У нас курица ногу сломала".
Фыркнул Ива:
- Какая курица?
- То тайное слово. Чтоб Кузьма и Васька опознали друг друга.
- Чудно́ больно.
- Оно чем чудней, тем лучше. Слушай дальше. Как Кузьма про курицу помянет, должен ему сказать Васька: "В пятницу со своими людьми ровно в полночь будь перед главными монастырскими воротами".
- В пятницу?! - радостно ахнул Ива.
- Тише… - остановил Игнатий.
- Как они войдут? Стража днём и ночью караулит.
- Много будешь знать - скоро состаришься.
Неожиданная догадка мелькнула у Ивы: верно, заодно будет стража.
У Игнатия, однако, не спросил. Понимал: всё одно тот до поры не скажет.
Казалось Игнатию и Иве, что дела складываются и вправду как нельзя лучше. И напрасно казалось. Потому что в то же самое время настоятель и келарь Савва держали срочный и тайный совет. Доложил им не медля Васька новый Ивин приказ.
- Стало быть, так, - решил настоятель. - Оружейного мастера малец пусть идёт завтра поутру к Кузьке Егорову. А ты ноне же к государеву воеводе шли гонца. Чтобы в пятницу от него пришла подмога к главным монастырским воротам час спустя после полуночи. Ни ранее, ни позднее.
- Если раньше, поди, надёжнее? - осторожно вставил келарь.
- Нет, брат Савва, час продержимся. Зато узнаем бунтовщиков, что есть внутри монастыря. Разом и покончим со всеми.
Глава 19. Кузьма и Васька
Вприпрыжку бежит Васька. Босыми ногами загребает мягкую пыль. Рад - сказать невозможно! Вспоминает вчерашние келаревы сласти, мечтает, как потратит подаренные келарем три копейки - деньги для Васьки огромные. И всё ж, пожалуй, не это главное в Васькином хорошем настроении. Уж больно тайное да важное дело поручил келарь.
Думает Васька: "Погоди, вор и разбойник Ивашка Болотников! Найдём на тебя управу. Ишь чего захотел: избы пожечь, людей - кого порубить, кого в турецкую неволю отдать…"
Не заметил Васька, как добежал до Марьина.
У встречного мальчонки спросил:
- Где Кузьма Егоров живёт?
Пошёл шагом, не торопясь, к указанной избе.
Во дворе взяла Ваську оторопь.
Огромный мужик топором тесал осиновый кол и при каждом ударе хрипловато крякал:
- Кхя… Кхя…
"Эва, какие страшилища у Ивашки Болотникова в помощниках". Васькина душа в пятки запросилась.
Кабы Васькина воля, повернул он от этой избы, только б его и видели. Однако про келаря вспомнил, окликнул:
- Кузьму Егорова бы мне…
Мужик топор в деревянную колоду воткнул. Вытер с лица пот. Уставился на Ваську медвежьими глазами.
- На что он тебе?
- Надо, - посмелей ответил Васька: понял, что стоит перед ним сам Кузьма Егоров.
- А может, ты ему не надобен? Тогда что? - спросил мужик.
- И я надобен, - вовсе смело отозвался Васька.
- Ну, я Кузьма Егоров. Дальше что?
Подошёл Васька поближе. Огляделся вокруг - никого вроде нет.
- Макарий велел передать привет.
Сел мужик на колоду, топор выдернул, поиграл им.
- Какой такой Макарий? Впервой слышу. Должно, обознался ты, малый.
Струхнул Васька. Вдруг в деревне ещё один Кузьма Егоров есть? Быть того не может! По виду, как Ива рассказывал, всё сходится.
Заговорил Васька быстро-быстро:
- Неужто не знаешь? Монастырский иконописец, дед Макарий. Ещё его в башню посадили.
Помотал мужик лохматой головой:
- Сказывал же: впервой слышу.
И взялся за осиновый кол. Разговор, мол, окончен. Растерялся совсем Васька. И была не была:
- У тебя курей много?
- Чего тебе мои куры дались? - Мужик отставил кол.
Мается Васька, не знает, что делать дальше.
Буркнул:
- Слыхал, будто одна ногу сломала…
- Было такое, - засмеялся мужик.
Озлился Васька:
- Чего голову морочишь?!
- Больно тороплив. Тебе велено ждать ответа?
- Ну, велено.
- А ты?
Топчется Васька, не знает, что сказать.
- Ладно, говори, с чем пришёл.
Недоволен был Васька началом разговора. Не знает, на кого больше сердиться: на себя или на лохматого мужика.
Пробурчал:
- Приказано передать, чтобы в пятницу ровно в полночь был со своими людьми подле главных монастырских ворот.
Глянул Кузьма шальными глазами и кинулся на Ваську. Тот было прочь, но разве убежишь? Схватил мужик Ваську и подкинул вверх так, что земля с небом пошли кувырком…
Закричал Васька дурным голосом:
- Мамка-а!
Мужик поймал на лету Ваську. Спрашивает:
- Чего орёшь, дурень? Я на радостях…
У Васьки со страха зуб на зуб не попадает.
- Ну тебя к лешему! Домой пойду.
- Экий пугливый. И пошутить нельзя.
- От твоих шуток припадочным сделаешься…
Мужику и самому неловко стало, что напугал мальчишку.
Принялся уговаривать:
- Домой поспеешь. Отдохни в холодке. Я тебе хлеба с квасом принесу. Чай, проголодался?
Васька и впрямь есть захотел: как-никак вёрст десять отшагал.
Васька сел в тени на завалинку. Стал ждать.
Кузьма принёс кусок хлеба и ковш кваса. Квас холодный, крепкий, душистый. А хлеб пополам с мякиной.
- Не обессудь за скудное угощение. Больше дать нечего. Корова была - Амвросий со двора свёл. Курей переловили - вот и живи как хочешь.
Васька освоился. И верно, не злой, видать, этот мужик Кузьма Егоров.
Спросил:
- За что корову-то с курями?
- Известно - долги.
- А ты б не брал, - рассудительно, словно сам Амвросий, сказал Васька.
- Ишь умник! - прищурился Кузьма. - К примеру, ты у меня в долг взял копейку, сколько должен вернуть?
Васька пожал плечами: глупый, мол, вопрос.
- Копейку. Сколько ж ещё?
- А монастырю полторы, а то и две подай.
- Почему?
- Очень просто. У монастыря не сосчитать всяких богатств. Вот и дают монахи деньги в рост. Дадут рубль - берут два.
Хлопает глазами Васька. Разное доводилось слышать про монастырь. Да одна была у Васьки забота - птахи. Остальное - в одно ухо войдёт, в другое выйдет.
- Небось видал, как едят и пьют монахи, особенно кто поглавней? - допытывался между тем Кузьма.
- Видал.
- А откуда всё? С такого монастырского крестьянина, как я иль другой кто.
Не понравилось Ваське, что Кузьма ругает монастырь.
- Придёт Ивашка Болотников, небось другую запоёшь песню.
- Какую? - с любопытством спросил Кузьма.
- Чай, в турецкой неволе не слаще, чем под монастырём.
- Кто тебе про турецкую неволю сказывал?
Спохватился Васька - никак, сболтнул лишнее.
И напопятки:
- Говорят…
- Говорят, в Москве кур доят, а на яйца коров сажают.
Прыснул Васька.
- А ведь говорят… - повторил Кузьма и словно между прочим: - Ты чей будешь?
Заёрзал Васька на завалинке, поднялся:
- Мне пора.
Кузьма положил на плечо руку, словно двухпудовую гирю:
- Погоди, милок.
Засосало у Васьки противно внутри. Сел.
- Так чей будешь?
- Тятька оружейный мастер.
- При монастыре?
- Угу.
- Понятно. Хоть и не на богатых, а живёте на монастырских хлебах. Так?
- Так.
- Понятно теперь, откуда ветер дует. А знаешь ли, что воевода сам в турецкой неволе гнул спину и проливал пот?
- Какой такой воевода?
- Воевода Иван Исаевич Болотников.
Хотел Васька сказать, какой, мол, он воевода, когда его разбойником кличут, да поостерёгся.
А Кузьма продолжал:
- Волю крестьянам даст воевода Иван Исаевич, землю…
Долго говорил Кузьма. Ругал на чём свет стоит бояр и господ всяких. Потом принялся за монастырь и монастырское начальство. И получалось так, что от монастыря нет житья крестьянину вовсе.
И ещё получалось из слов Кузьмы, что никакой не вор и не разбойник Иван Болотников, а враг боярам и монастырскому начальству и первый друг человеку простому и бедному.
Глава 20. Грамота воеводы
Остановился Васька у калитки, что в заборе перед родным домом, - дальше ноги не идут. Отчего - понять не может.
Над головой ясное голубое небо. Солнышко светит. А в глазах у Васьки темно, будто висят над ним чёрные-пречёрные тучи.
Страшная мысль не умещается в Васькиной голове: неужто прав Кузьма? Неужто предал он своего друга Иву, который его спас от богомазовых учеников и доверил великую тайну?
Вошёл в избу. Хорошо, никого нет. Прямо на печку, где не впервой отсиживался от всяких невзгод. Только на себя потянул занавеску - во дворе разговор.
Стукнула дверь - отец на пороге, за ним четверо мужиков. Ваське всё видно через дырочку в занавеске.
Неохота показываться людям на глаза. Подумал: "В сад надо было али ещё куда подальше. Теперь вот сиди дожидайся, пока все разойдутся".
- Одни ли будем, Терентий? - спросил Григорий, прозванный за драчливый нрав Петухом. - Разговор не для чужих ушей…
От таких слов у Васьки враз ушки на макушке.
Васькин отец успокоил:
- Жена ушла к сестре. Не вернётся до вечера. А Ваську, поди, с собаками не найдёшь. Птах ловит.
Нетерпеливый Григорий-Петух спросил:
- Скоро ли придёт воевода Болотников? Мочи нет терпеть притеснения монастырской братии.
- Верно, - согласно кивнул головой сосед Микита Григорьев, помощник на монастырской конюшне.
- Точно никому не ведомо. Однако, сами знаете, готовятся в монастыре к осаде. Должно, не зря.
Замер Васька на печке. Кажись, сердце остановилось.
Выходит, и тятька за воеводу Болотникова стоит?
Спросил белобрысый рябой Филипп, бондарь:
- Уж больно разное толкуют про того воеводу. Келаря Савву послушать, так, коли Болотников придёт, в живых никого не оставит.
Засмеялись другие мужики:
- Нашёл кого слушать!
Васькин отец объяснил:
- Простому человеку воевода Иван Исаевич - первый друг. - Потому что сам вышел из холопов и долю нашу вынес на своём горбу. Да что там, - закончил отец. - Вот человек, который более моего сведущ. Пусть расскажет.
Прильнул Васька к дырке в занавеске. Сидит в углу мужик небогато одетый, а как-то ладно. Коли и заплата на рубахе, так аккуратная. Волосы, видать, постным маслом помазаны - лежат гладко. Борода небольшая, ровно подстрижена. Глаз только не видать. Темно в углу.
Кашлянул мужик. Руку за пазуху. Достал лист бумаги. Негромким голосом:
- Грамота воеводы Ивана Исаевича.
Зашевелились мужики.
- Читай! - сказал нетерпеливо Григорий-Петух.
Принялся незнакомец читать грамоту воеводы. Тихо стало: мухи об оконце бьются - слышно.
Выходило из той грамоты: и вправду холопам, крестьянам и иному простому люду - лучшая жизнь.
Кончилась грамота.
Заспорили мужики. Как что понимать и что теперь делать надобно.
Григорий-Петух поскрёб бороду:
- А ведь, поди, есть и в монастыре на этот счёт знающие люди. Недаром толкуют, будто Макарий от воеводы за оружием шёл.
- Похоже на то, - подхватил Терентий, оружейных дел мастер. И себя вдруг по лбу хлопнул. - Эва, мужики, а ведь, может, приёмыш его, Ива, неспроста ходил ровно привязанный за мной в оружейные погреба?
Тут Григорий-Петух и скажи такое, отчего Ваську в душной избе разом холодным потом обдало:
- Твой-то малый, кажись, с Ивой дружен? Может, чего знает?
- Навряд, - усомнился Филипп.
- Отчего? - возразил Трофим. - Вполне возможно. С другом и поделиться мог. Особенно если нужда.