Тут пришла пора скрести бороду оружейному мастеру. Не верилось, что его несмышлёныш Васька посвящён в тайное и опасное дело.
Мается Васька на печке. Тоскливо на душе. Хоть волком вой или бейся головой об стенку. Не осталось у него сомнений: предал он Иву, старика Макария. Да не их одних. Многих тех, кто в монастыре стоит за Болотникова. Родного отца предал. Ненароком, да велико ли в том утешение?
Стукнула в сенях дверь. Притихли мужички. Вошёл монах, подозрительно на собравшихся поглядел, сказал Терентию:
- Келарь тебя кличет.
Разошлись мужики, не закончив разговор. Терентий негромко на ходу обронил:
- Сегодня, как стемнеет, опять у меня встретимся…
Не помнил Васька, как из горницы вышел, как очутился на улице.
Случается такое: бредёт иной человек в кромешной тьме, дальше своего носа ничего не видит. Ан надвинется гроза, сверкнёт белым огнём молния и осветит разом всё кругом. И увидит человек - сбился он с пути и идёт в сторону совсем другую, чем идти ему надобно, идёт прямёхонько к своей погибели.
И хоть бы один заплутался Васька, кабы один попал в беду… А то потянул за собой людей хороших, доверившихся ему.
Вспомнил отца - ведь и ему всё станет известно, - аж заскулил, словно побитый щенок.
Нет Ваське выхода.
Стиснул он зубы и, утирая рукавом слёзы, припустился к речке - топиться. Добежал до обрыва, поглядел вокруг на небо, деревья, избы… Жалко себя сделалось - не передать словами. Испугался, что передумать может, и в самый омут, где на дне били холодные ручьи и куда ни один самый отчаянный пловец не совался - бултых…
Глава 21. "Потонуть хочу…"
Лежит Ива на горячем песке, глядит в небо. А там облака. Одно на странника с клюкой похоже. Другое - ну чисто коровья морда. И рога торчат, и уши. Засмотрелся на корову - глянь, нет старика с клюкой, а вместо него молодая девка кому-то платком машет.
Чудны́е облака! Словно живые да заколдованные. То так, то этак обернутся.
Не успел подумать - нет коровьей морды. Выросла на её месте крепость белая-белая, и со всех стен её синие дымки - из пушек палят. Однако вскорости растаяла и крепость, и получилось не поймёшь что.
Перевернулся Ива на живот. Как славно всё получается! Упредит Васька Кузьму, и в пятницу, через три дня, стало быть, будет тот со своими людьми у монастырских ворот.
И тогда…
Затопали босые ноги наверху по косогору, над Ивиной головой. Иву разморило - лень крутить головой.
…И тогда откроются неслышно оружейные погреба…
Шлёпнулся кто-то в воду поодаль от Ивы, шагах в пятидесяти. Иве бы посмотреть, да ни рукой, ни ногой пошевелить неохота.
…Откроются неслышно оружейные погреба, и первым войдёт он, Ива. Да и кому другому - лучше всех знает он все ходы и каморы.
А в стороне, где шлёпнулся кто-то в воду, будто сдавленный крик повис.
Разом пришёл в себя Ива.
Там же омут! Ледяные родники на дне. Издали подплываешь - сводит всего судорогами.
Вскочил Ива.
И верно. Из омута то выплывет голова, то скроется.
- Вот беда-то… - пробормотал Ива и, как был, голышом, пустился вдоль берега.
Остановился против того места, где тонул человек, закричал:
- К берегу плыви! К берегу!
И сообразил тотчас: кабы мог тот человек плыть к берегу, так и без его, Ивкиного, совета давно бы поплыл.
Пусто внутри сделалось вдруг, нехорошо.
Гибнет на его глазах живая душа, хватает последние глотки воздуха, и ничего не может поделать Ива, потому что знает: сунешься спасать - самому смерть.
Подумал про то Ива, а самого будто неведомая сила толкнула - летел уже в воду.
Обожгло ледяной водой горячее тело. Перед глазами жёлтые и зелёные круги. Однако руки и ноги сами собой работали. Подплыл Ива к месту, где человек тонул. Высунулась из воды голова с выпученными глазами и открытым ртом.
- Васька! - закричал Ива.
От неожиданности сам чуть было не отправился на дно кормить раков.
Скрылся Васька под водой.
Нырнул Ива следом. Ухватил приятеля за руку. Сильным толчком поднял вверх:
- За меня держись…
А Васька дурным голосом:
- Не тронь, потонуть хочу… - и опять под воду.
Думать некогда - снова нырнул Ива и вытянул Ваську из воды.
- Очумел, что ли?!
Васька рванулся, и в третий раз пришлось Иве ловить его.
Выплыл Ива из омута и вытащил приятеля. Открыл Васька мутные глаза. Увидел Иву - застонал, уткнулся лицом в землю.
Ива не на шутку перепугался. Стал успокаивать:
- Опомнись, я ведь это.
Задёргались Васькины плечи.
- Отпусти, всё одно утоплюсь…
- Что случилось-то?!
Заревел Васька в голос. Отдельные слова только и можно было разобрать:
- Келарь Савва… Ивашка Болотников… Тятька…
Похолодел Ива.
Перевернул Ваську, посадил против себя, руки его от лица оторвал.
- Говори! - приказал.
И такое услышал - волосы встали дыбом. Впору волком выть иль на Васькин манер топиться…
Однако совладал с собой. Спросил:
- Кроме меня, называл ли кого келарю?
- Не…
- Иди вон в те кусты и жди меня.
Васька всхлипнул, мотнул головой.
Заколебался Ива: вдруг Васька выкинет опять какую-нибудь штуку?
Сказал, глядя в Васькины глаза:
- Теперь надо поправлять дело. Спешно. А что келарю на удочку попался - не мудрено. Он небось и не таких, как ты, вокруг пальца обводил.
Опять Васька мотнул головой, вроде бы поживее.
- Так вот, сиди и жди, коли хочешь исправить свою оплошку и многих людей и тятьку своего спасти от лихой беды.
- Я ведь не нарочно, - впервой сам глянул Васька в Ивины глаза.
- Кабы нарочно, у нас с тобой разговор был бы другой. - Стукнул Ива легонько приятеля по затылку: - Ну, хватит даром время тратить, лезь в кусты, да чтоб там тебя никто не видел.
Полез Васька в самую гущу. Ива вдогонку:
- Обсушись.
Сам оделся и скорым шагом в монастырь, в иконописную палату.
Игнатьевы ученики загалдели:
- Эка, осмелел, давно бит не был.
Игнатий брови сдвинул:
- Чего надобно?!
Ива сказал смело:
- Старец Никодим тебя требует.
- Ладно, приду.
- Он велел не мешкая.
Молчком, под любопытными взглядами подмастерьев и учеников Игнатий оставил работу, вытер руки, пошёл вон из палаты.
Ива за ним следом. Едва вышли - шёпотом:
- Дело срочное.
Игнатий так же шёпотом, на Иву не глядя:
- Уши оборву. Не велел же заходить в мастерскую.
Ива своё:
- На минутку загляни, чтобы другие видели, к Никодиму да ступай к реке, жди за кустами возле сторожевой башни.
Сказал и вприпрыжку обогнал Игнатия. На одной ноге поскакал, на другой. Сразу видно: исполнил мальчишка поручение и отправился по своим делам.
Долго кружил Ива по монастырю. Всё глядел, не следит ли кто за ним. Видно, крепко верил Ваське келарь Савва. Никого больше не приставил к Иве. Да и не мудрено: боялся насторожить Иву и тех людей, которым тот помогал.
Игнатий встретил Иву бранью. А у Ивы и страх перед Игнатием пропал. Одно на уме - не загубить бы дела.
Сразу всё и выложил.
У Игнатия желваки на скулах заиграли:
- Удружил, братец… А ещё за Ваську своего ручался головой… Цена-то твоей голове, видать…
Ива сказал, будто взрослый мужик:
- Погодь, не горячись, дело поправлять надо, а не ругаться.
Игнатий сел на бугорок:
- Где Васька?
- Отсюда недалече, в кустах.
- Верно ли?
- Глядеть не глядел. Однако уверен. Ждёт.
- Васька келарю не сказывал, что был у Кузьмы?
- Не успел. Прямо топиться и кинулся.
- Помощнички! - не утерпел Игнатий. - Видел его кто?
- Едва ли.
Крепко задумался Игнатий. Долго сидел молча.
Ива его думам навстречу:
- Обманом взял его келарь. Теперь Васька за нас голову положит.
- Ой ли?
- Верно.
- Тогда вот что. Лети стрелой к Кузьме и скажи: Игнатий велел с людьми приходить не в пятницу, а завтрашней ночью.
- А поверит?
- Расскажи всё как есть. Кузьма мужик неглупый, небось поймёт.
Встал Ива:
- Ваську пойду отпущу.
- Нельзя. Вели ему до твоего прихода сидеть в кустах и носа не высовывать.
- С Васькиным отцом как?
- Не твоя печаль. Что-нибудь придумаем. Беги!
Кружным путём шёл Игнатий в монастырь. А Ива чуть погодя - к Ваське. Передал Игнатьев приказ, а сам дальше. По кустарнику, озираясь, пробрался на монастырские зады. Разделся в лебеде возле глухой стены. Завязал в узелок рубаху с портами. Огляделся в последний раз. Тихо, пусто всё кругом. Вошёл в воду. Поплыл.
Долгое летнее солнце далеко перевалило за половину неба, когда Ива, запыхавшись, исцарапанный - сквозь чащобу пробирался, - вышел на задворки деревни Марьино.
Нашёл избу Кузьмы и самого хозяина. Рубаху одёрнул, слюну проглотил:
- Беда, дядька Кузьма.
Принялся рассказывать всё по порядку.
- Худо дело, - поскрёб бороду Кузьма. - Эка тебя угораздило с Васькой-то… Я людей приведу, а ну как твой дружок опять подведёт?
- Нет. Не со зла ведь он и не из корысти. Келарь Савва заморочил голову. Теперь Ваське лютее врага, чем келарь Савва, на свете нет.
- Ну, ступай. Передай Игнатию: пусть будет спокоен, исполню всё, как он приказал.
Через один плетень, второй пустился Ива в обратный путь.
Глава 22. Кормовой день
Едва нашёл Ива в густых кустах Ваську.
- Больно долго. Тятька, поди, невесть что теперь думает, - пожаловался Васька. - Да и есть охота, спасу нет. Видел Кузьму? Ладно ли всё?
Присел Ива. Устал, ноги не держат. Дух перевёл.
Не ответил на Васькины вопросы.
Велел:
- Беги к келарю. Приказ, мол, выполнил. Спросит, отчего долго задержался, скажешь: Кузьма ходил в соседнюю деревню.
Васька ушёл.
Повременив немного, отправился следом Ива.
В монастыре беготня, суматоха. Ива забеспокоился. Спросил у знакомого мальчишки:
- Чего это они?
- Кормовой день завтра! - У мальчишки рот от уха до уха. Увидел, что не понял Ива. - Неужто не знаешь?
- Я ж впервой здесь, - словно оправдываясь, сказал Ива.
Мальчишка на радостях даже насмехаться не стал. Принялся объяснять:
- Вишь ты, когда кто из богатых да знатных людей захочет угодить монастырю, то устраивает братии кормовой день - угощение, значит.
- И так не худо ест монастырская братия.
- Ты погляди, что завтра будет! Одного пива да вин заморских сколько понавёз Владимир Туровской.
Повеселел Ива. Ай да Игнатий: знать, недаром велел Кузьме Егорову приходить через ночь! Будет она после кормового дня, когда монастырская братия да ратные люди изрядно выпьют.
Не слушая, что говорит мальчишка дальше, махнул рукой, побежал в келью к старцу Никодиму.
А Ваське в это время приходилось туго.
Не сразу увидел келаря. Велено было ждать.
Томился Васька, стоя в келаревых палатах. В животе урчит от голоду. Да то полбеды.
Страшно Ваське. А ну как допытается келарь про то, что Васька его обманул?
Вышел из келаревых покоев брат-казначей.
Предстал Васька перед тяжёлыми келаревыми очами.
Как и боялся, первый вопрос:
- Отчего долго?
Выговорил жалобно Васька:
- Не брани, христа ради. Едва того Кузьку, будь он неладен, сыскал. С самого утра не ел. Оголодал, спасу нет.
Покатились по круглому Васькиному лицу слёзы, что горошины.
- Не врёшь?
Брякнулся Васька в ноги келарю:
- Куда там! Я тебя пуще самого господа бога боюсь. Бог-то на небе, а ты вот тут…
- Глупости говоришь! Непотребные слова. Нет над человеком выше бога.
Однако почуял Васька: смягчился келарь.
Стал келарь допытываться, где Кузьма был, что сказал. Но не было прежней суровости в его голосе.
Васька осмелел и целую историю рассказал, что придумали вместе с Ивой.
На полслове остановился и келарю:
- Ты бы велел поесть дать. Помираю с голоду.
Чуть приметно раздвинулись келаревы губы - улыбнулся, значит.
Негромко:
- Эй, кто там?
На пороге старый знакомый - монах, что дёргал за ухо Ваську.
- Подай еды мальцу, да поболее. Изголодался. Поди, быка съест.
Покосился монах. Не иначе, шутит келарь. Мыслимо ли: оборванца кормить в келаревых палатах…
А келарь:
- Чего стоишь столбом?
Исчез монах и вернулся быстро с подносом, уставленным всякими блюдами.
Вкусна еда у келаря! Только в горло не идёт она Ваське, хоть и голоден он. Забыть не может Васька, за какие такие заслуги щедро кормит его келарь.
Съел, однако, всё. Похвалил даже - иначе нельзя. Поклонился низко. Ушёл.
А келарь Савва отправился к настоятелю докладывать: сделал, мол, Терентьев сын всё, как надобно.
Хлопотливый день выдался меньшой монастырской братии и работникам.
Прежде к кормовому дню готовились загодя. По нынешним беспокойным временам - всё наспех. Просто ларчик открывался. Проведал дворянин Владимир Туровской, что приближается войско Болотникова. Испугался не на шутку. Разве отсидишься в усадьбе? Свои крестьяне глядят волками. Ждут того часа, чтобы рассчитаться за все обиды и притеснения.
Куда податься? Известное дело, в монастырь. Стены там крепкие, оружие доброе, монастырская братия сытая, здоровая. Однако в монастырь не сунешься с пустыми руками. Приготовил монастырской казне богатые дары, а братии щедрое угощение. Так вот, на радость толстопузым монахам, и объявился нежданно-негаданно кормовой день.
С раннего утра зазвонили величаво и торжественно колокола. Началась праздничная служба в церкви.
А потом…
Полились реки бражные и медовые. В трапезной, где ела монастырская братия, пир горой. Вовсе не божественные песни грянули подвыпившие монахи.
К середине дня не монастырь - скотный двор. Упилась братия до бесчувствия. Валяются монахи кто где. В обнимку шатаются, горланят на всю округу.
Протрезвеет кто - щедр с перепугу дворянин Владимир Туровской - подходи ещё, пей сколько влезет хмельных медов да браги. Кто поглавней - тому сладкие заморские вина.
Свиделись в суматохе Игнатий и Ива. У Ивы глаза блестят - рад.
Игнатий повеселел. Нет всегдашней его опаски. По плечу, похлопал.
- Видать, приходит наше время. К полуночи будь возле кельи старца Никодима. Да неприметно. Сам за тобой зайду. Кашляну негромко три раза - выходи навстречу.
Глава 23. Переменчиво счастье
Время - что дорога. Иной раз пройдёшь - не заметишь. А в другой - тот же путь покажется в тысячу вёрст.
За все годы, что помнил Ива себя, не было такого длинного-предлинного дня.
Едва наступили поздние летние сумерки, был уже Ива возле старцевой кельи на условленном месте. "Эва, как ладно всё складывается! - думал. - Поди, Амвросий и келарь вместе с другими пируют да пьянствуют и знать не знают, какое дело должно совершиться нынешней ночью".
И напрасно так думал Ива.
Потому что не бражничали келарь и Амвросий. Больно тревожное время стояло. А когда зажглись на небе звёзды, неподалёку от Ивы возникли три тени, невидимые в темноте.
Был то Амвросий с двумя дюжими монахами. Решил на всякий случай покараулить Макарьева приёмыша. Стало к полуночи приближаться, понял: не напрасно терял время. И вправду мальчонка ждёт кого-то. Послал одного монаха за келарем Саввой.
- Скажи, надобно у всех ворот новые караулы поставить, числом вдвое более прежних. Трезвых.
И когда раздались Игнатьевы долгожданные шаги и приглушённое троекратное покашливание, услышал их не один Ива. Стояли наготове вовсе близко Амвросий с двумя монахами и келарь Савва.
- Наконец-то! - обрадовался Ива Игнатию.
- Тише… - Тревожен у Игнатия голос.
- Аль не ладно? - испугался Ива.
- Вроде бы, - неохотно вымолвил иконописный мастер.
- Что?
- Караул у всех ворот сменили.
- Давно?
- В том-то и беда - недавно.
- Неужто почуяли?
Промолчал Игнатий.
- Может, со своими людьми из монастыря пробьёмся?
- В монастыре наших мало.
- А может, Кузьма по главным воротам ударит? Пришёл уж небось.
- Монастырь целому войску не взять за неделю.
- Делать-то что? - в отчаянии спросил Ива. - Так ладно всё шло, а вот поди ты!
- Тс-с! - ухватил Игнатий за плечо Иву. - Будто шевельнулся кто рядом…
И услышал негромкие келаревы слова:
- Хватай их!
Навалились дюжие монахи на Игнатия - в рот тряпку, руки назад.
Ива было метнулся в сторону. Поймал его на ходу Амвросий.
- То-то! Попались! - злорадно прошипел. И к Савве: - В угловую башню?
- Погоди, брат Амвросий. Сейчас нельзя. Как ни мало у них сообщников в монастыре, а, сам слышал, есть. Шума лишнего не надо. Давай прямо в келью Никодима.
Ввалились монахи с пленниками в келью. Старец Никодим, писавший за столом, повернул голову.
- Поймали разбойников. Хотели отдать Ивашке Болотникову монастырское оружие, - пояснил келарь Савва.
Спокойным, а вместе с тем будто чужим голосом спросил старец Никодим:
- Не ошибся ли, брат Савва? Разбойников сажают в темницу, а здесь моё жильё.
- Не обессудь, отец Никодим, - вмешался Амвросий. - Вести в башню - шума кабы не было. Есть у них в монастыре сообщники. У тебя только свяжем. Будто пьяных, отнесём в башню.
Старец Никодим промолчал. Глядел куда-то сквозь вошедших. Припасливый Амвросий стал разматывать верёвки.
Дёрнулся Игнатий, как перехватили руки. Сказать ничего не может - рот кляпом, тряпкой, заткнут.
Пришёл Ивин черёд. Амвросий на Савву вопросительно глянул - тот едва приметно кивнул, и застонал Ива, когда один из монахов выкрутил ему назад руки.
- Ноги вяжите! - сказал Амвросий.
Впились верёвки в тело.
- Пошли! - приказал Савва. - Вы вдвоём богомаза тащите, а ты, Амвросий, мальчонку.
"Эх! - с тоской подумдл Ива. - Пропало дело".
Только подумал - широко распахнулась дверь, на пороге Терентий с мужиками.