Содержание:
Предисловие 1
Ю. Нагибин, Н. Соротокина, С. Дружинина - Трое из Навигацкой школы 1
Ю. Нагибин, Н. Соротокина, С. Дружинина
Гардемарины, вперед!
Предисловие
В последнее время среди читателей и зрителей значительно возрос интерес к историческому жанру, что вполне объяснимо. Прошлое - это наши корни, традиции. Кроме того - это настоящий кладезь для приключенческого жанра.
Предлагаемый киносценарий касается далекой страницы истории - трудного начала царствования Елизаветы, дочери Петра I. В задачу авторов вовсе не входил показ политической, экономической, научной и т. д. жизни России того времени. История здесь не более чем фон, на котором развиваются приключения трех друзей - отпрысков обедневших семей - Алеши Корсака, Саши Белова и незаконного княжеского сына Никиты Оленева.
Все они курсанты навигацкой школы, основанной в Москве Петром I. В описываемое время школа давно пришла в упадок, слава русского флота тоже стала делом прошлого, но, видно, сильны были традиции, заложенные петровскими преобразованиями в сознании русского общества. Молодые люди полны желания приложить свои силы для продолжения славных дел и служить Родине с полной отдачей сил. Поиск героев приводит к тому, что они неожиданно для себя оказываются вовлеченными в самый центр крупной политической игры. Но… не будем предвосхищать события и рассказывать, как друзья оказались невольными свидетелями в интриге, затеянной внутренними и внешними противниками России. Путеводной звездой на их пути к цели, к преодолению всех преград были самоотверженность в дружбе, верность в любви и страстное желание послужить Отечеству. "Вперед, гардемарины! Жизнь - Родине, честь - никому!" - эти слова стали девизом друзей.
Ю. Нагибин, Н. Соротокина, С. Дружинина
Трое из Навигацкой школы
Париж. Золоченые ворота распахнулись, и лошадь, взяв с места в галоп, внесла всадника на широкую аллею. У входа в особняк маркиз де Шетарди, бывший посланник в России, спешился и решительно вошел в дом…
Кардинал и фактический правитель Франции Андре Эркюль Флери, глубокий старик с лицом властным и ироничным, сидел в своем кабинете и неспешно беседовал с Шетарди.
- Вы очень запутали наши отношения с Россией, дорогой Шетарди, - голос кардинала был жестким. - Я помню ваши депеши хорошо. Вы писали, что воцарение Елизаветы будет во благо Франции, а вышло наоборот, писали, что императрица обожает вас, охотно играет в ломбер и даже кокетничает, писали, что она далека от политики, наивна и простодушна, - Флери усмехнулся, - ходит, де, по двору в валенках и собственноручно готовит щи… На деле же эта "простушка" не пустила вас дальше карточного стола. А в результате шведы так и не получили завоеванные Петром I земли. Почему вы не стали посредником русских в переговорах со Швецией?
- Мне помешал Бестужев, - мрачно сказал Шетарди, - Этот полусумасшедший фанатик твердил одно: "Я скорее смерть приму, чем уступлю хоть один вершок земли русской…"
- О эта шведская война! Это не шведы проиграли войну России, а мы… МЫ!.. В этом кабинете! И Бестужев отлично понимает это. Вы недооценили противника, маркиз, а это равносильно проигрышу!
- О, я оценил по заслугам вице-канцлера Алексея Бестужева! Это подозрительный, мелочный, неприятный и чертовски честолюбивый человек.
Флери с улыбкой кивнул головой.
- И весь набор этих замечательных качеств портит одно - он предан русскому делу и не отделяет свои нужды от нужд России. - Флери встал, прошелся по кабинету. - От него надо избавиться. Нельзя допустить, чтобы эта варварская страна диктовала нам свои условия. Ее надо загнать назад в леса и болота. Нам нужна старая Московия, патриархальное, удельное государство. Вы пробовали договориться с Бестужевым? - повернулся он к Шетарди. - Деньги нужны всем.
- Я пытался использовать эту возможность. Так же как в свое время Лестоку, лейб-медику императрицы, я предлагал пенсию в пятнадцать тысяч золотом и Бестужеву. Лесток охотно принял наше предложение, что весьма для нас полезно. Он доверенный человек государыни и вхож в ее покои в любое время. Лесток тридцать лет служит России, но он француз и остался французом.
- Меня интересует Бестужев.
- Вице-канцлер просто сделал вид, что не понял меня. А он совсем не богат, если не сказать беден. Ах, если бы я мог вернуться в Россию… Клянусь честью…
- Не думаю, чтобы в Петербурге вам были рады. И кроме того место посла занято, - Флери на мгновение задумался. - Бестужев долго шел к власти. Если мне не изменяет память, он служил еще курфюрсту Ганноверскому?
- А потом в Англии Георгу, и с тех давних пор тяготеет к туманному Альбиону. Бестужев сторонник реформ Петра Великого и считает, что России необходим союз с морскими державами… Еще он служил послом в Дании, Курляндии. Год назад был кабинет-министром у ныне опального Бирона, попал под суд, чудом уцелел, отделался ссылкой с конфискацией имущества. Елизавета вернула его на политическое поприще…
- Видите, какая пестрая жизнь, - сказал Флери удовлетворенно. - И следы этой, конечно, не безгрешной жизни должны быть оставлены. Есть люди, родственники, в конце концов, знающие нечто… дневники, письма.
- Я уже подумал об этом. Такие бумаги есть. Архив Бестужева. За ним давно охотятся… Он начал собирать его еще в Дании… - Шетарди умолк и выжидающе посмотрел на Флери.
- Продолжайте, - заинтересованно сказал кардинал.
- Добыв этот архив, мы сразу убьем двух зайцев. Во-первых, эти бумаги помогут нам прояснить многие события политической жизни Европы, а во-вторых, тайная переписка дипломата - всегда двойная игра. Чего только не пообещаешь противнику во имя великой цели. Если вычленить кое-что из переписки да подчистить… С соответствующими комментариями этот трактат можно преподнести таким образом, что мы не только скомпрометируем Бестужева в глазах Елизаветы и всей России, но и… - Шетарди сделал выразительный жест рукой.
- О, вы затеяли большую игру, - Флери удовлетворенно кивнул. - Я хотел бы ознакомиться с этим архивом.
- Но, ваше сиятельство, в России трудно работать. В этом диком государстве гаснет любая здравая мысль. Чтобы разжечь ее…
- Сколько?
Шетарди протянул кардиналу бумагу, тот мельком взглянул на нее, поморщился.
- Если каждый вице-канцлер будет стоить нам таких денег, то Франция станет нищей, - сказал он, подписывая документ, и, уже возвращая бумагу Шетарди, добавил, - но не надо привлекать к вашей деятельности Лестока. У него сейчас другие заботы. С вами бог…
Шетарди приложился к пергаментной руке кардинала.
Петербург. Площадь вокруг храма Петра и Павла запружена экипажами. Верховые драгуны оттеснили простой люд от парадной лестницы.
В храме идет праздничная служба. Хор запел многоголосое: "Тело Христово при-ииимите…" На амвоне архиепископ Амвросий Юшкевич с золотой чашей в руке. Именитые прихожане причащались по рангу.
Со стороны за службой наблюдали иностранные гости и представители посольств.
- Кто эта дама в палевом? - спросил шведский посол Нолькен французского посла Дальона.
- Свояченица Бестужева, - ответил Дальон.
- Что есть "свояченица"? О этот ужасный русский язык!
- Она жена брата Бестужева, Михаила. Вон он.
Семейство Бестужевых, Анна, Анастасия и Михаил стояли в боковом приделе. Анна Бестужева вставила тонкую свечу в подсвечник и задумалась. Все они были так заняты службой, что не обратили внимания на повышенный к ним интерес.
К причастной чаше подошел человек среднего роста и непонятного возраста. Его землистого цвета лицо было бы неприметным, если бы не пытливые в глубоких впадинах глаза.
- Вам не кажется, что Бестужев болен? - обратился один из дипломатов к Нолькену. - Этот землистый цвет лица… Он плохо выглядит…
- Он плохо выглядит последние пятьдесят лет, поверьте мне… И это не мешает ему…
- Алексей, - хрипловато назвал себя Бестужев, принял святую воду и, поцеловав край чаши, опустился перед архиепископом на колени.
- Милосердный господи, спаси и помилуй раба твоего Алексея. Прости ему грехи тайные и явные, ведомые и неведомые, - прошептал отец Амвросий и, возложив ладонь на склоненную голову Бестужева, зашелестел тихую молитву.
- Грехи тайные… грехи тайные… - проговорил Дальон, косясь на Бестужева.
- Вы слышали новость? - обратился к Дальону английский посол Финч. - Заговор. Поспешите послать депешу в Париж.
- Вот как? - не удивился Дальон.
- Императрица собиралась в Петергоф. Уже кареты стояли у крыльца. И вдруг на взмыленной лошади прискакал Лесток. Как гром среди ясного неба: "Государыню и самого Лестока хотят отравить!" Русский двор в панике. Именным указом у покоев императрицы поставлен гвардейский пикет.
- И кто отравители?
- Подробности знает Лесток, но он молчит. Кстати, он здесь?
- Вот он, - Дальон взглядом указал на тучного человека.
Лесток трудно поднялся с колен, приложился к Библии и поцеловал крест. Пот струился по его крепким щекам. Он вытер кружевным платком лоб и незаметно зевнул в ладонь.
К амвону, внимательно оглядывая прихожан, приблизился молодой носатый француз - де Брильи. Увидел Анастасию, и взгляд его вспыхнул. Кто-то передал ему свечу.
- Звезда моя! - прошептал он по-французски и протянул свечу Анастасии. Она оглянулась, остановила на де Брильи удивленный взгляд и передала свечу дальше. Де Брильи подошел к Дальону.
- Господин посол…
Дальон сразу отошел в сторону.
- Как, де Брильи, вы еще здесь?
- Дорожная карета ждет меня за углом. Через пять дней я буду в Москве. Я хотел напомнить… Известите своевременно Лестока об оформлении выездного паспорта. У русских это такая канитель…
- Не надо затруднять Лестока раньше времени. Вы слышали новость? Заговор… Паспорт ждите в охотничьем домике на болотах. И будьте осторожны, де Брильи…
В сороковых годах XVIII столетия в Москве в Сухаревской башне размещалась навигационная школа, основанная Петром I.
Рапирный зал. Двенадцать молодых людей, возрастом около семнадцати лет, одетых разномастно и небогато, старательно фехтовали на шпагах. Руководил занятиями крикливый, похожий на кота мусье.
Вот один из курсантов - Алеша Корсак - вдруг начал пятиться к двери и незаметно исчез. Мусье проводил его недовольным взглядом и опять вернулся к своим обязанностям, то есть принялся бегать по зале и орать:
- Не так… Где злость?.. Задор?.. У тебя шпага или кочерга? Гардемарин должен уметь фехтовать! Встать по парам!
Курсанты разделились на пары и продолжали фехтование. В залу вошел курсант, выхватил шпагу и замер, пытаясь понять, с кем ему скрестить шпагу.
- Что вы все туда-сюда ходите? - спросил француз с раздражением.
- Там стипендию выдают, долги за прошлый месяц, - ответил вошедший.
Мусье фыркнул по-кошачьи.
- Показываю "прямой выпад с уколом!", - он ворвался в строй курсантов. Первый схватился за плечо, второй сел, поджав живот, третий - Никита Оленев - отошел к Саше Белову.
В этот момент в залу вернулся Алеша Корсак, тут же встал рядом с Сашей, и все трое с охотой и пониманием начали бой.
- Молодец! - сказал француз, обращаясь к Саше Белову, потом посмотрел на друзей. - Неплохо…
Мусье ударил в ладоши, и курсанты без сил повалились на лавки.
Трое наших героев отошли в угол, где стояла бочка с водой.
- Получил? - спросил Алешу Белов.
- Как бы не так! Меня опять нет в списках, - Алеша ухватил ковш и принялся жадно пить.
- Это дело рук Котова, - мрачно сказал Саша. - Сейчас пойдешь к штык-юнкеру и потребуешь у него объяснений, - и он припал к ковшу.
- А может, не надо, а? - испугался Алеша. - Не первый раз задерживают… потом отдадут… И вообще - рубль в месяц, не сдохну я без этой стипендии.
- Не в деньгах дело, - распалялся Саша. - Эти вечные придирки к тебе оскорбительны. Ты должен постоять за себя. В конце концов это дело чести.
- Честь? - с сомнением в голосе произнес Алеша. - Знать бы, что это такое?
- По уложению государя Алексея Михайловича о чести и бесчестии от 1649 года… - начал менторским тоном Саша.
- Честь берегут смолоду, - с улыбкой включился Никита.
- Как платье снову, - подхватил с той же интонацией Саша.
- Честь - суть твое достоинство, как ты его понимаешь… И если ты видишь неуважение достоинства твоей личности, - голос Никиты зазвенел, - то это надобно пресечь! - Он жестко рубанул рукой воздух. - Потому что жизнь наша принадлежит Родине, но честь - никому! Пойдем!
И друзья покинули рапирный зал, где продолжались занятия.
Лицо Алеши, однако, выражало некоторую растерянность, он явно боялся предстоящего разговора с Котовым…
Штык-юнкер Котов, пятидесятилетний, одетый в черный сюртук мужчина, сидел за столом в своем кабинетике, что-то писал. Перед ним на коленях ползал маленький, насмерть перепуганный человек.
- Братушка!.. Беда… Спаси… Слаб человек! Взял я бумаги из тайника хозяина!
Котов вскочил на ноги.
- Бестужева? - спросил он шепотом. - Да как ты посмел, подлая душа? - он подошел к брату и уставился на него сверху вниз.
- Деньги за них дали… огромные, - лепетал младший Котов. - Ты таких деньжищ сроду не видел. Золото… Он нырнул за пазуху и протянул туго набитый кошель.
- Да встань ты! - Котов словно взвесил кошель на руке и бросил его на стол. - Кому бумаги-то отдал?
- А я почем знаю? Гугнивый… по нашему говорит плохо, глаза навыкате… и все эдак плюется… тьфу… тьфу…
- Тьфу на тебя! - разъярился Котов. - Понимаешь ли ты, дурак, в какое дело ввязался? Донести бы на тебя следует.
Пришедший попытался облобызать руку брата.
- Братушка!.. Бес попутал… Не погуби! Купим мы с тобой дом каменный в Мытищах. Помнишь, как мечтали-то? И землю купим, и лошадок…
- А сейчас зачем прибежал? - спросил Котов, смягчившись.
- Дак следят! По пятам ходят… Ишшо прибьют. И деньги отымут. Думал у тебя схорониться.
- Нашел место… Схорониться тебе надо подальше… И чтобы ни одна душа… Доведешь ты нас до беды!
В дверь тихо постучали. Котов кинулся к двери, чтобы задержать неуместного посетителя. Махнул рукой брату, чтобы тот спрятался, но в кабинет уже вошел Алеша Корсак и почтительно замер у двери. Младший Котов потянулся было за деньгами, но встретив Алешин взгляд, опустил руку.
- Ты что здесь? - рявкнул Котов.
- Господин штык-юнкер, я пришел…
- Ах ты пришел? - взъярился Котов. - Вынюхиваешь, высматриваешь? Вон!
Младший Котов поспешно юркнул в коридор, а Алеша, решив, что гневный окрик относится не к нему, продолжал:
- Я пришел выяснить, почему мне уже три месяца не платят стипендию?
- Какую еще стипендию? Уши оборву! - Котов действительно хотел схватить Алешу за уши, но опомнился, ухватил его за плечи и затряс, приговаривая: - Глаза держи долу, как прилично отроку! Ишь, выпятился! Науками лучше занимайся, чем шнырять, где не положено! Острог по тебе плачет! - и он с такой силой толкнул Алешу в дверь, что тот буквально упал на руки поджидавших его друзей.
Увидев Белова и Оленева, Котов внутренне подобрался, хотел захлопнуть перед ними дверь, но Алеша опередил его. Присутствие друзей сделало его необычайно смелым.
- В остроге мне делать нечего. Я моряком хочу быть! А вы, сударь - лошадник… Здесь вам не конюшня!
- Что-о-о? - Котов сделал шаг вперед. - Молчать! И он с ненавистью ударил Алешу по щеке.
Никита выпрямился и поджал губы. Сашина рука сама собой легла на эфес шпаги. Алеша прижал руку к щеке и, словно не понимая, что произошло, в немом изумлении смотрел на Котова, потом вдруг отпрыгнул назад и выхватил шпагу.
- Защищайтесь, сударь! - произнес он свистящим шепотом.
Глаза у Котова округлились, виданное ли дело, чтобы курсант шел с оружием на учителя? Никита опомнился первым и принялся отнимать у Алеши шпагу:
- Алешка, отдай… прекрати, дуралей! - Но тот, уже ничего не соображая, стал бороться с Никитой.
Шпага заходила ходуном, со свистом разрубая воздух.
- Это не по правилам! - вмешался Саша. - А вы лучше уйдите! - посоветовал он Котову.
Но штык-юнкер, как зачарованный, смотрел на дерущихся курсантов, на лице его было написано злорадство, мол, ужо это тебе так не пройдет!
Наконец Белов разжал белые от натуги Алешины пальцы, шпага взметнулась вверх и сорвала парик с головы Котова. Описав кривую, парик упал прямо в руки к Никите. Он с изумлением посмотрел на парик, потом на лысую, как кувшин, голову штык-юнкера, и неожиданно для себя громко захохотал.
Может быть, этот смех чем-то обидел Алешу, а скорее всего странно лысая, словно с чужим лицом голова решила дело, только он вдруг передернулся брезгливо и с криком "Ах ты!" что есть силы ударил по сизой котовской щеке. От неожиданности тот так и вмазался в стену.
Издали раздался голос директора школы.
- Корсак! - кричал он, и рожденное коридором эхо усиливало его крик.
Видя приближающегося директора, друзья стали поспешно приводить себя в порядок. Котов поднял с полу парик, напялил его на голову, с ненавистью глядя на Алешу. Но директору некогда было рассматривать эту живописную группу.
- Корсак, бегом!.. В мой кабинет!.. - голос директора прерывался от быстрой ходьбы, - Анна Гавриловна Бестужева пожаловать изволили… с визитом. Живо!
- Она же в Петербурге была, - простонал Алеша, беспомощно посмотрел на друзей и бросился вперед за директором.
Котов ощупал щеку, хмыкнул злобно и ушел в свой кабинет…
Директор распахнул перед Алешей дверь своего кабинета, подтолкнул юношу вперед и проговорил, слащаво улыбаясь:
- Корсак… жаждал лицезреть… Кланяйся, - он незаметно ударил Алешу по спине. - А сейчас позвольте вас оставить. Дела… Младые отроки столь резвы… - он хихикнул и затворил за собой дверь.
Бестужева, очень нарядная сорокалетняя дама с живым, умным лицом, сидела у окна в кресле и с ласковой улыбкой смотрела на Алешу. Тот переминался, не смея поднять головы, потом нерешительно сделал два шага вперед и замер истуканом.
- Ну здравствуй, голубь мой. Хорош. Повзрослел, возмужал. А как театр? Не бросил без меня лицедействовать?
- Кто ж меня с этой каторги отпустит? - прошептал Алеша.
- Ну, ну… зачем так говорить? Театр украшает жизнь. Когда спектакль?
- Сегодня. В десять…
- Кого представляешь?
- Камеристку, мадмуазель Анну из оперы "Гонимая любовь".
- "Гонимая любовь"? - произнесла Бестужева со значением, встала, подошла к Алеше, потрепала его по щеке и засмеялась откровенно кокетливо. - Пора тебе переходить на мужские роли, а? Я вечером пораньше в театр приеду, помогу в костюм облачаться.
Алеша отрицательно затряс головой. Анна Гавриловна провела пальчиком по пушистой Алешиной щеке, потрогала родинку, вложила ему в руку кошелек.
- Зачем? - растерялся Алеша.