Я ему сообщил всё, что знал о Государстве Солнца. Всё рассказал, до мельчайших подробностей. Как там тепло, как работают сообща солярии и как много там едят.
Паранчин слушал, тяжело вздыхая, как сивуч, причмокивал языком. Он во всё верил, только временами задавал вопросы:
- А олени белые там? А собаки сильные? А рыба жирная?
Я сказал, что ни оленей, ни собак там нет, а рыба, наверное, жирная.
Паранчин усомнился, что там нет оленей, и совсем отказался верить, когда я сообщил ему, что на Тапробане не бывает мороза и снега.
- Как нет снегу? Снег везде и мороз везде. От снега земля растёт. А без мороза она растает и развалится.
- Поехал бы ты, Паранчин, на Тапробану?
- Почему не поехать? Только если снега там нет, не проберёшься туда.
- А на корабле?
- Где корабль взять? Большой корабль нужен. А за большой корабль тысячу оленей надо отдать и ещё две тысячи.
Так мы проболтали с ним до поздней ночи, пока он носом не начал клевать. Тогда я предложил ему ложиться спать.
Он расстелил постельный мешок на полу, разделся догола, влез в мешок, а под голову седло положил. И скоро захрапел с присвистом.
15. Неожиданная подмога
Я пришёл на следующий день к Хрущёву, чтоб ещё разузнать о Государстве Солнца. Но на этот раз почти не пришлось с ним разговаривать. Сидели вместе с Хрущёвым другие офицеры, и они начали надо мной подсмеиваться. Панов сказал, например, что в Государстве Солнца есть дерево, на котором хлеб растёт в готовом виде. Я, конечно, понял, что они надо мной смеются, и отшучивался как мог.
Вдруг дверь распахнулась, пришли охотники Сибаев и Кузнецов, а с ними ещё двое каких-то незнакомых.
Хрущёв спросил Сибаева:
- Ну как?
Тот ответил:
- Дело обсудить надо. Вот они с корабля "Елизавета". Выборные от матросов: Лапин и Печинин.
Сел, поставил промеж ног своё ружьё, высморкался и начал рассказывать. Его, оказалось, посылал Хрущёв на корабль, чтобы разведать, в чём дело. Вот он и разведал.
Корабль, который пришёл на Чекавку, был кораблём охотского купца Холодилова. Снарядил его Холодилов на острова за морским зверем. Вышли они из Охотска и тут заметили, что корабль старый, течёт по всем швам, и одного плавания не выдержит. А в океан на нём идти - верная гибель.
На "Елизавете" было шестнадцать человек охотников, они же матросы. Охотники, известно, за себя постоять умеют. Заявили штурману Софьину, который у них за капитана был, что в океан не пойдут. Потребовали, чтоб он их в Большерецке высадил. Штурман к Большерецку пристал, съехал на берег и явился к Нилову. Донёс, что охотники взбунтовались, не хотят дальше ехать. Нилов прислал на корабль казаков, те сначала уговаривали, а потом выпороли трёх матросов на глазах у всего экипажа. Охотники своего решения не переменили. Тогда казаки забрали трёх матросов и увезли в крепость. Что с ними там сделают, неизвестно. Быть может, опять пороть будут. Остальные ребята приуныли, хотели уже соглашаться в океан идти. В это время на корабль Сибаев приехал. Поговорил с матросами, те двух представителей выбрали. И вот теперь они пришли, чтобы со ссыльными поговорить, посоветоваться.
Беспойска в это время в избе не было. Поэтому за старшего был Хрущёв. Он сразу смекнул, что дело это важное. Спросил:
- А что, согласились бы ваши ребята в тёплые страны плыть?
- Конечно, согласились бы. Выхода никакого у нас нет. Либо на дно океана идти к моржам, либо с вами заодно.
- А ружья у вас есть?
- Ружья-то есть, только их казаки поотобрали и в капитанскую каюту заперли. А порох с собой увезли.
- А судно ваше и впрямь никуда не годится?
- Гроб…
- Надо это дело обсудить, - сказал Хрущёв.
Поднялся спор, каждый говорил своё. В это время дверь стукнула, пришёл Беспойск. Да не пришёл, а даже прибежал. Он был у Нилова и там всю историю с "Елизаветой" узнал. Когда ему сказали, что пришли представители с корабля, он хлопнул в ладоши от радости. Скинул шубу, вышел на середину комнаты. Обратился к матросам:
- Ваших вожаков Нилов в подвал запер. Кричал на них, что запорет, если в море корабль не пойдёт. Поняли?
- Как не понять.
- Так вот. Согласны вы нам подчиниться? С нами заодно хотите быть?
- Для того и пришли.
- Тогда лучше и не придумаешь. Отправляйтесь на корабль, с ребятами переговорите. Решение должны вынести, что согласны в океан идти. Может, Нилов ваших освободит. А вы отъезд затягивайте под разными предлогами. Корабль поближе к "Петру" постарайтесь подтянуть. Тихо себя держите. А там мы к вам Сибаева пришлём.
- Ладно, согласны.
- О том, что у нас были, никому ни слова.
- Поняли.
- Ну, а теперь выпейте по чарке на дорогу и на корабль отправляйтесь.
Беспойск поднёс матросам по стакану водки, пожелал всего хорошего.
Когда они ушли, запер двери. Прошёлся раз по комнате, заговорил:
- Предлагаю поездку на Лопатку отменить. Если их шестнадцать да нас не меньше тридцати, мы корабль "Пётр" отобьём, когда захотим. На "Петре" и уйдём в море, а "Елизавету" из пушек расстреляем. Вот мой план. Согласны?
Все согласились.
Тогда Беспойск начал командовать.
- Кто может на "Петра" проникнуть и с командой поговорить, чтобы нам знать, будет ли сопротивление?
- Я могу, - сказал Кузнецов.
- Завтра же надо туда съездить, времени терять нельзя. Может, они без боя на нашу сторону станут?
- А как корабль грузить будем? - спросил Хрущёв. - Не даст нам Нилов погрузиться.
- Ничего не сделает. На корабле пушки. Нам бы только до "Петра" добраться.
- А как в море пойдём? - спросил Панов. - Мореходцы-то мы неважные.
- Надо штурманов из крепости на нашу сторону склонить. Они тут без дела болтаются. Может, согласятся с нами поплавать?
- Не согласятся они, - сказал Хрущёв. - Привыкли они к здешним местам, пошлют нас к чёрту и донесут ещё.
Тогда вдруг поднялся Степанов. До этого времени он мрачно слушал, а тут заговорил:
- Берусь штурманов уломать. Я с ними водку пил неоднократно. Ребята хорошие, обязательно с нами ехать согласятся.
- Только ведь завтра же надо с ними поговорить.
- Завтра и поговорю.
После этого были распределены другие обязанности. Панов и Сибаев должны были известить всех охотников, чтобы приходили к нам в посёлок. А я и отец получили приказание приготовить оружие как можно скорей.
Мы провозились с отцом в кузне почти всю ночь. Надо было наточить брусками штыки, потому что с наковальни они выходили тупые.
Глаза у меня слипались, но я чувствовал, что не имею права идти спать. Час нашего освобождения приближался. Какой тут сон?
Однако отец спровадил меня домой. Велел непременно завтра в школу сходить, чтобы послушать, нет ли каких разговоров в Большерецке. Я понимал, что, проработавши всю ночь в кузне, я бы для школы не годился.
Пришлось пойти спать.
16. Начало войны
На другой день в школе Хрущёв как ни в чём не бывало давал нам урок. В конце занятий неожиданно пришёл Степанов и с ним три штурмана из крепости: Бочкарёв, Зябликов, Измайлов. Стали у двери и всё посмеивались.
Когда урок кончился и ученики разошлись, Степанов снял со стены карту, когда-то нарисованную Беспойском. Развернул её на столе. Потом позвал штурманов и начал говорить:
- Капитан Нилов разрешил нам, ссыльным, хлеб на Лопатке сеять и огороды разводить. Мы туда скоро поедем. Не могли бы вы помочь нам переправиться морем?
Штурманы начали переглядываться. Наконец Бочкарёв спросил:
- А на чём поедете?
- Думаем у Нилова "Петра" попросить.
- Не даст Нилов "Петра", - сказал Бочкарёв решительно. - Он его скоро в Охотск отправляет. Придётся вам на байдарке плыть, на которой поп по островам ходил Священное писание курилам проповедовать. Она поместительная, человек на двадцать.
- На байдарке не поедем, - возразил Степанов. - У нас вещей много, плуги и провизии на всё лето. Беспойск говорил, что Нилов обещал ему "Петра". А капитана там нету. Вот мы к вам и обращаемся.
Штурманам такое предложение было лестно. Хоть вдоль берега идти, а всё-таки "Пётр" корабль пушечный. Они начали наперебой соглашаться и давать советы.
Степанов на радостях вытащил из рукава штоф водки и поставил его прямо на карту. Предложил штурманам выпить, только извинился, что закуска плохая - сухари.
Штурманы выпили прямо из горлышка. Разговор пошёл живей. Степанов показал сухарём на Японское море и сказал:
- Вот бы где хорошо поплавать!..
Штурманы согласились и ещё выпили водки. Бочкарёв прикончил бутылку, поставил её на пол и сказал:
- Мне давно в Японии побывать хотелось. Я даже японский язык изучал, более пяти тысяч слов знаю. Только не придётся там побывать… Никуда дальше Охотска не уйдёшь с нашими кораблями.
Степанов подмигнул ему и вытащил из кармана вторую бутылку.
- Всё от нас самих зависит. "Пётр" судно хотя и небольшое, но на нём и до Индии добраться можно. Вот поедем на Лопатку, да и повернём на юг. Ищи свищи…
Бочкарёв посмотрел на Степанова осовелыми глазами, но никакого удивления не выказал. Сказал только:
- Так и сделаем.
И распечатал вторую бутылку. Дальше пошёл разговор по душам. Штурманы начали жаловаться, что в Большерецке скучно живётся, жалованье маленькое, да и то не доплачивают. Питание плохое, водку приходится пить редко. Степанов стал их успокаивать, хотя сам напился. К концу второй бутылки условились окончательно, что вместо Лопатки идут в Индию.
- С такими капитанами хоть на край света поеду! - сказал Степанов, когда штурманы начали прощаться.
Поцеловался со всеми ними, просил хранить разговор в тайне:
- А то не даст Нилов "Петра"… Когда штурманы ушли, я вылез из-за печки, где сидел с самого начала их разговора. Степанов увидел меня, закричал не своим голосом:
- Что тебя, Беспойск подослал, что ли? Шпион ты, чертова голова!
Но я объяснил ему, что я не шпион, а дежурный и моё дело запереть школу на ключ. Поэтому я и не мог уйти. Степанов успокоился. Вместе с ним мы пошли в наш посёлок. По дороге он всё хвалился, как замечательно обделал дело со штурманами и что за это должны ссыльные выбрать его начальником, а Беспойска сместить.
У Хрущёва известие о согласии штурманов плыть с нами вызвало всеобщий восторг. Оно и понятно: из всех ссыльных морское дело знал только Беспойск. А он один не мог управиться на корабле во время дальнего плавания. Однако оказалось, что ликование наше было преждевременным.
Вечером у дома Хрущёва закричала сова. Голос её показался мне знакомым. Я вышел на крыльцо и увидел, что это Ванька кричит птицей. Я ему свистнул, он подошёл.
- Плохо дело, - зашептал Ванька скороговоркой. - Штурман Измайлов откуда-то пронюхал, что вместо Лопатки ссыльные хотят плыть в Индию. Рассказал всё Судейкину, а тот Нилову. К матери прибегала сейчас судейкинская кухарка. Говорит, что всех офицеров похватают завтрашний день.
Хотя Ванька до сего времени не уяснил себе точно, куда мы едем - на Лопатку или на Тапробану, - офицеры знали, что работает он с нами заодно и парень верный. Поэтому я без раздумья схватил его за руку и втащил в избу. Там Ванькино сообщение застало всех врасплох. Больше всех испугался Медер.
- Пропали наши голофи! - закричал он жалобно. - И спасения теперь нету.
Надел шубу и куда-то убежал.
Остальные накинулись на Степанова. Стали его укорять, что он погубил всё дело, не сумел договориться со штурманами. Но Беспойск оборвал эти разговоры:
- Довольно спорить! Что сделано, то сделано. Надо всех наших сюда собрать. И матросов с "Елизаветы". Война начинается.
Сибаев немедленно вызвался идти на "Елизавету". Панов пошёл в Большерецк, чтобы тамошним охотникам сказать о начале военных действий. Я побежал собирать остальных офицеров, а Ванька - домой. К ночи в избу Хрущёва собралось человек двадцать. С Пановым из Большерецка пришло человек семь охотников с ружьями. А Кузнецов как уехал на "Петра", так и не возвращался.
Когда народ собрался, Беспойск сказал:
- Ребята! Нилов узнал о нашем заговоре. Давайте решим, что дальше делать.
Тут посыпались предложения. Одни говорили, что надо сейчас же корабль захватить. Другие возражали: захватим корабль, а что есть будем? Запасов-то там не густо, а с собой много не возьмёшь. Наконец после долгих споров решили выждать. Не расходиться. Думали, что так лучше будет, да и Кузнецова ждали с "Петра".
В полночь пришёл Сибаев и с ним девять человек с "Елизаветы". Здоровые молодцы, в куртках из тюленьих кишок, как на Курильских ходят. Но ружья у них были старые, а пороху совсем ни у кого не было.
Спали мы в ту ночь в избе у Хрущёва, все вповалку. Пришлось и солонину начать, которую к плаванию приготовили. Накормили всех ребят супом.
Утром рано, ещё не просыпались многие, кто-то начал крепко стучать в дверь. Хрущёв скомандовал:
- Тихо!
И мы притаились на полу.
Тут опять начали стучать в дверь. У меня мороз пошёл по коже, как будто это смерть стучала. Хрущёв подошёл к двери.
- Что надо? - закричал, как будто спросонок.
Голос солдата ответил:
- Его благородие требуют ссыльного Беспойска. Чтобы сейчас же собирался и шёл в канцелярию для ответа.
- Скажи капитану Нилову, - ответил Хрущёв, - что Беспойск болен и прийти не может.
- Велено ему явиться немедленно.
- Сказано, не может. Так и передай.
Солдат поворчал что-то за дверью и ушёл. Мы смекнули, что большой опасности нам пока нет. Очевидно, Нилов не поверил доносу Измайлова. Но всё же война была объявлена.
Быстро произвели распределение оружия. Были надеты штыки. Потом Панов начал раздавать порох и пули. Почитай, весь отцовский запас разошёлся по карманам.
Для лучшего порядка всех нас разделили на три отряда, примерно по десятку в каждом. Начальниками были назначены Беспойск, Хрущёв и Винбланд. Я с отцом попал в отряд Хрущёва.
Как и ночью, мы сидели на полу в доме Хрущёва. Старались на двор не выходить, потому что следом за солдатом ждали присыла отряда. Двух охотников послали держать караул у первой избы посёлка. Чтобы знать заранее, когда будет нападение. Пока мы так сидели и ждали, пришёл Кузнецов.
Ему удалось побывать на "Петре", и он выведал всё, что мог. На корабле зимовало десять матросов с боцманом Серогородовым. Люди были недовольны зимовкой, изголодались, продовольствие задерживают. Починка корабля закончена. Кузнецов полагал, что нам легко будет захватить "Петра" врасплох, ночью. Хотя восемь пушек на корабле, но они не заряжены и бомбардир живёт в Большерецке.
Пока Кузнецов всё это докладывал, прибежала застава наша. Сообщили, что из Большерецка идут пять казаков, а с ними казачий сотник Черных.
Хотя шесть человек - угроза небольшая, однако мы поняли, что приготовиться нужно. Охотники зарядили ружья, оглядели кремни. Беспойск приказал сидеть тихо и без приказа не стрелять. Запер дверь изнутри и засунул себе за пояс два пистолета. А я подсел поближе к окошку в сенях и даже дырочку пробуравил в рыбьей шкуре, которая была в окне вместо слюды. В эту дырочку я всё видел, что происходит на дворе, а сам оставался невидимым.
17. Военные хитрости
Казачий сотник Черных был хорошо знаком с Беспойском. Постоянно поляк обыгрывал его в шахматы, и вместе они бывали у Нилова. Поэтому Черных не стал ломиться в дом с казаками, а оставил их поодаль. Подошёл к двери, постучался и закричал:
- Эй, Беспойск! Какая у вас болезнь приключилась?
Беспойск ответил:
- Должно быть, рыбой отравился. А вы что, пришли меня арестовывать?
- Да, Нилов приказал притащить вас живого или мёртвого.
- Живого притащите, - ответил Беспойск. - Сейчас надену сапоги. А вы заходите. Угощу вас водкой с китовым языком.
- С удовольствием, - ответил Черных. - Давно не ел китового язычка.
И он сделал знак казакам, чтоб обождали. Сам потянул дверь.
Кузнецов сейчас же отодвинул засов, сотник вошёл. Сибаев накрыл его беличьим одеялом, так что он даже пикнуть не успел. Подхватил его на руки и внёс в комнату.
Сотник, должно быть, принял это за шутку: он уморительно болтал ногами и визжал. Когда же сбросил с себя одеяло, понял, что шутки здесь плохие. Вдоль стен сидели ссыльные и охотники с ружьями. А перед ним стоял сам Беспойск, в сапогах и с пистолетом. Некоторое время продолжалось молчание.
- Вы за это сильно поплатитесь, - наконец сказал сотник неуверенно.
- Молчать! - крикнул Беспойск и поднял пистолет.
Беспойска в это время трудно было узнать. Из несчастного ссыльного и учителя камчатской школы он превратился в грозного командира. Таким никогда я его раньше не видал.
- Ваши угрозы сейчас смешны, - продолжал он, вынимая из-за пояса и второй пистолет. - Если вы хотите продлить свою жизнь, вам придётся выполнить мои приказания. Мы хотим избежать кровопролития. Зовите сюда ваших казаков по одному. А мы их свяжем и отправим в подвал вместе с вами.
Черных только мотнул головой и пробурчал:
- Ладно.
Его подвели к двери. Беспойск поднял на пистолете курок, дверь открыли.
- Потапов! - крикнул сотник невесело.
От группы казаков отделился один и побежал к двери.
Как только он вошёл в избу, его обезоружили и связали. Таким же образом связали остальных. Все они входили в избу, не подозревая беды. Думали, должно быть, что ссыльные подносят водку.
Связанных казаков и сотника перетащили в нашу кузню и уложили на полу.
Около них сел охотник с ружьём и начал уговаривать их ехать с нами на Тапробану.
Теперь можно было считать, что первая победа нами одержана. Второго нападения мы ждали не скоро. Никто не видел, как мы управились с казаками. А в крепости не могли сразу догадаться, что начался бой не на жизнь, а на смерть. Мы все опять собрались в избу Хрущёва, а караульных послали почти к самому Большерецку. Теперь о всяком приближении неприятеля мы могли знать заранее.
Однако до наступления сумерек крепость молчала. Только часов в восемь вечера от Большерецка прибежал Кузнецов и сообщил, что из крепости идёт человек тридцать солдат и даже тянут с собой пушку.
Беспойск сейчас же приказал нам выступать к первым постройкам посёлка и разместиться за ними. А отряд Винбланда был направлен в обход.
Нам недолго пришлось сидеть в нашей засаде. Скоро мы услышали топот ног и разговоры. Я узнал голос сержанта Лемзакова:
- Поляка я собственноручно пороть буду… Не люблю я его.
Только он успел это сказать, Беспойск скомандовал:
- Огонь!
И мы все сразу выстрелили.
Раздались крики, и солдаты побежали назад по дороге. Пушка была брошена. Мы живо овладели ею, то есть, попросту говоря, ухватились за верёвки, которые были к ней привязаны. В это время мы услышали второй залп. Это стрелял отряд Винбланда. Залп этот никого не уложил, но оказал нам большую услугу: солдаты свернули с дороги и побежали в лес.
- Теперь путь на Тапробану лежит через крепость! - закричал Беспойск. - Раздумывать некогда. Вперёд!
Никаких возражений на это не последовало: всем уже хотелось драться до конца. И вот мы, прихватив с собой пушку, двинулись на крепость.