На этот раз я решил кое-что усовершенствовать, и к задку возка приделали колодезную ось с неким подобием штурвала, чтобы можно было быстро сматывать веревку. Вечером площадь была по краям занята зеваками, и отобрать помощников не составляло труда. Ветерок сегодня был слабее или, может, мешали уже две корзины стрел, но поднимался воздушный змей медленно, как бы нехотя. Набрав изрядную высоту, огляделся. По-моему, пора. Обеими руками я стал хватать стрелки из корзин и метать вниз. Но на этот раз старался выбирать скопление врагов побольше, чтобы ни одна стрелка не пропала. Но и враги за ночь поумнели, костры были быстро залиты и потухли. Выкинув весь груз стрелок, я огляделся – вот те на – за лесом километрах в десяти были видны костры и слабо белели шатры. Неужели – то подмога к недругам подходит? Или враги разделились? Подергал за веревку три раза и ощутил снижение – стало пахнуть травой, услышал пение птиц. Снижение было явно более быстрым, ежели вчера, но приземление прошло мягче – Прохор успел метнуть под мои ноги здоровенную, пуховую подушку. Воевода уже был здесь.
– Что видел, как прошло?
Я рассказал о видимых мной кострах за лесом. Встревоженный воевода ускакал на доклад к князю, а мы с Прохором и кучей добровольных помощников стали разбирать воздушного змея. Каждый, особенно ребятишки, старался потрогать шелк, заглянуть в корзины. К завтрему надо сделать упряжь из кожи, веревки сильно впивались в тело, оставляя багровые полосы. Не успели мы добраться до дома, как нас перехватил гонец.
– Князь к себе требует!
Скинув змея во дворе, не умывшись, не поужинав, отправился в Кремль.
Князь принял внизу, в трапезной – кивнул на мое приветствие.
– Садись, раздели со мной трапезу.
Я повторил почти все, что рассказал воеводе о кострах за лесом. Князь задумался.
Я уминал ужин, голова была пустой, но есть хотелось сильно.
– Я просил бы тебя подняться на змее утром, при свете осмотреть врагов и по возможности проследить, куда денутся воины от костров за лесом. Понимаю, что раскрою перед ворогом тайну, да и жизнью твоей рискую, но сведения очень нужны, посланные мною ночью лазутчики не вернулись – видно, погибли.
Я вздохнул, выбора не было.
– Стрелки твои трое кузнецов весь день ковали, от других дел освобожденные, подсказал воевода.
Утро вечера мудренее, поблагодарив князя за угощение, я упал в возок, и Прохор не медля отвез меня домой.
Утро выдалось пасмурным, но без дождя. Одно плохо – ветра нет, для воздушного змея – это как отсутствие лошади у телеги.
Уныло я сидел на площади в окружении горожан. Несколько раз подскакивали гонцы от князя с вопросом – почему не лечу.
– Ветра нет, ветер надобен, – отвечал я. – Жду.
К полудню наконец-то подул ветер, несильный, но ровный, впрочем, постепенно набирающий силу. Попробуем подняться. Снова разбег за возком с Прохором, взлетел. Медленно набиралась высота, веревка, что держала змея, то натягивалась, как струна, то провисала, отчего я дергался, как машина на буксире у неопытного водителя. На улицах города население показывало на меня пальцами, женщины крестились, а юркие пацаны бежали вслед. Сверху я увидел свой дом, раньше-то было темно, и всю Рязань. Под ногами проплыла городская стена с воинами, приветливо машущими руками. По мере набора высоты я отдалялся от города и приближался к лагерю противника.
Хорошо хоть, мотора и шума не было, и все же меня заметили. Сначала, видно, приняли за большую птицу, а вглядевшись – начали метать стрелы. Однако стрелять из лука вверх – занятие не очень благодарное, почти все стрелы падали ниже моего змея, лишь одна продырявила шелк крыла. Зато я в ответ с мстительным наслаждением опрокинул сразу целую корзину со стрелами. Упало сразу человек двадцать, остальные в страхе стали метаться по лагерю. Начал осматриваться, по лесной дороге к лагерю двигалось пыльное облако, разглядеть, кто там, решительно не было никакой возможности. Ближе бы подлететь, да и так веревка размотана во всю длину. Прицелившись, кинул еще несколько охапок стрелок, суета и крики возросли, воины тыкали в небо пальцами, показывая на змея. Бомбочку бы им сюда – мелькнуло в голове. Надо на досуге обмозговать. Ветер стал неожиданно ослабевать, и я, сбросив остатки стрелок, подергал за веревку. Меня потащило к крепости. За мной, по земле поскакало несколько всадников. Я забеспокоился, увидев за спиной у них луки. По мере приближения к городу веревка выбиралась, и я неизбежно терял высоту. Подстрелят ведь, как куропатку подстрелят! Городские не оплошали, начали стрелять из луков по конникам, и те повернули вспять, навскидку напоследок выстрелив по мне. Одна из стрел вонзилась в икру, пробив сапог. Больновато!
Меня вытянули на площадь, где Прохор снова ухитрился бросить мне под ноги подушку. Я неловко упал на раненую ногу, змей зацепился шестом за мостовую и перевернулся, меня хорошо приложило о землю, а деревянные шесты от удара сломались. Неподалеку стоял воевода. Постанывая, с помощью Прохора я поднялся и доложил, что видел. Воевода сразу ускакал, а я уселся в возок. Прохор с зеваками сложили шелк, смотали веревку и меня повезли в госпиталь. Сапог пришлось разрезать, иначе стрела не доставалась. Проникла она неглубоко, видно, уже на излете, но рана кровила. Помощники скоро вытянули наконечник, сломав древко, и щедро полили самогоном, я взвыл. Ловко наложили один шов и забинтовали. Прохор помог усесться в возок, и мы отбыли домой.
Под оханье и причитание Анастасии я спустился с возка и поковылял в комнату. Усталость чувствовалась сильно, голова кружилась, раздевшись, лег в постель и уснул. Ранение и две полубессоные ночи сказались. Проснулся под вечер от перезвона колоколов.
– Что случилось? Опять штурм?
Нога в щиколотке распухла, и сама мысль куда-то ковылять казалась кощунственной. Да и какой с меня сейчас боец?
Новость оказалась приятной – шедшая в лесу колонна оказалась подмогой – дружины и ополчение из Задонска, Касимова, Епифани, даже из Шацка ударили в тыл лагеря противника. Пока враги в суете бегали по лагерю, спасаясь от моих стрелок и пытаясь меня обстрелять из луков, под шумок конная лава просто смяла пеших литвинов. Известно, пешему против конного устоять трудно. Захватили изрядно пленных, убитых было больше, и часть их от моих стрелок.
Услышав радостную весть о снятии осады и победе, я снова провалился в сон.
Глава 8
Поутру нога отекла еще больше, я сделал перевязку и решил отлежаться, немного познабливало. Эх, сейчас бы антибиотиков. Но чего нет, того нет. В городе оживилась жизнь – у распахнутых ворот стояла стража, в город потянулись крестьянские повозки с продуктами, на площади, с которой запускали змея, возобновился торг. Челядь, побывавшая на улицах, воротясь, рассказывала, что пленные были шокированы и подавлены летающим змеем – потери от стрелок были большие, особенную панику вызвал мой первый полет ночью. Неожиданный для врагов железный дождь от невидимого и неслышимого врага навел ужас на противника. Многие воины роптали, говорили о неблагоприятном стоянии звезд, о привлечении рязанским князем черных сил или колдовства. Часть воинов собирались уйти из лагеря. Можно ведь воевать с противником, которого видишь, с которым можно биться на мечах или копьях, которого можно ранить или убить, взять в плен. Моральный дух воинства был подорван, угнетало сознание – что еще и когда могут выкинуть рязанцы. Во многих домах города шли бурные застолья. Убитых похоронили еще в дни осады. Теперь оставшиеся в живых бурно радовались жизни. Пусть завтра будет унылая работа, общественные заботы по замене городских ворот и ремонту стен, но это завтра. Из-за раненой ноги я не мог принять участие в празднествах, мы по-семейному посидели дома, а челядь я одарил мелочью. Через день прибыл гонец от князя. Кряхтя, забрался в возок и отправился в Кремль. По двору бродили пьяненькие холопы – видно, несколько дней застолья сказались, но стража была бодрой, воевода за порядком следил. Все так же неприметный человек – Афанасий – встретил меня с радостной улыбкой.
– Князь ужо ждет.
Я шагнул в распахнутые двери. Князь восседал в кресле в красном корзне, по обе стороны стола сидели бояре и воевода. Поклонился и поприветствовал собрание. В ответ раздался нестройный гул голосов.
– Да, – молвил князь, когда стихли приветствия. – Помог ты, лекарь, Рязани, дважды помог: калечных больных лечил да воинство супротивное сничтожить помог. Ловко ты придумал со змеем. Где видел сие?
– В Индии, князь.
– Далековато ты забирался, много чего насмотрелся, инда зело полезно. А хромаешь чего?
– Так, стрелой ногу зацепило, когда на змее летал.
– Садись, – предложил князь.
Я уселся в дальнем конце стола на лавочку.
– Когда воевода касимовский, Олег Фролович, про тебя рассказывал – и верилось и не верилось. Теперь сам да доверенные люди могли поглядеть. Хорошо службу служишь, хоть и на службе не состоишь. Решил я за усердие воинское, труды лекарские пожаловать тебе деревеньку с холопами – Власьево.
Я на мгновение растерялся: какой из меня помещик – я не знаю, как по ботве различить свеклу от моркови. Князь, видя мое замешательство, спросил:
– Что не так, али подарок не по нраву? – и нахмурил брови.
– Все так, княже, растерялся просто, не знаю, как и благодарить.
Я встал и раскланялся.
Сбоку выпрыгнули слуги, обнесли князя и бояр кубками с вином, мне достался, наверное, самый большой. Делать нечего – назвался груздем, полезай в кузов.
В этот раз аудиенция была короткой, видно, у князя после осады дел было полно. Мне вручили дарственную грамоту, с чем я и отбыл домой. Анастасия встречала на пороге дома, встревоженно вглядываясь мне в лицо. Я достал из-за пазухи грамотку:
– Теперь мы помещики.
Настя выхватила пергамент с коричневой сургучной княжеской печатью и, шевеля губами, начала читать, а затем радостно кинулась мне на шею.
Прошла неделя, нога почти зажила, я мог уже свободно ходить, но при длительной ходьбе все же поднывала. На почти постоянные вопросы Насти "Когда поедем смотреть деревню?" я тянул с ответом. Наконец решился – завтра с утра едем. Дал указания на следующий день возок приготовить, продуктов. Со мной ехал возничий Прохор и бородатый Захар, что оставался домоправителем, когда я ездил в Касимов за Настей. За прошедшее время я к нему пригляделся – мужик надежный, степенный, невороватый, одна беда – к вину подпускать нельзя, меры не знает.
Долго тряслись в возке по пыльным дорогам, пока к вечеру не въехали в мою уже деревеньку. Стояла она на берегу небольшой речушки, была невелика – двенадцать домов. Прохор с Захаром быстро обошли дворы, собрали крестьян. Я представился – ко мне подошел староста деревни.
– Что барин хочет?
– Сначала переночевать, а завтра объедем вместе по полям, покажешь, где что.
Ночевали мы с Анастасией в доме у старосты – он казался поболее и почище остальных. Прохор с Захаром – в соседней избе. После завтрака все мы четверо и староста на своей кобылке отправились осматривать угодья. Участок оказался не очень велик – версты четыре в ширину и верст двенадцать в длину, с небольшим прудом и протекающей речушкой. Лес стоял недалеко.
Вернулись почти к вечеру, усталые, голодные, пропыленные. Сели за стол, перекусили, что жена старосты на стол поставила. Легли отдыхать. Сил что-то решать уже не было.
После сытного завтрака тем же составом, за исключением Прохора, я стал вести совет.
– Думаю, Захар, поставить тебя здесь управляющим.
Захар приосанился.
– Староста останется прежний, будет заниматься, чем и раньше, а ты будешь заниматься подсобным хозяйством – поставим лесопилку, мельницу, а там видно будет. Оставайся здесь, присмотри место для дома, управляющий при доме должен быть, да и мы наездами будем у тебя останавливаться.
Захар поклонился. Я отсчитал ему несколько серебряных рублей – чтоб нанять артель строить дом, дал указания, и мы уехали.
Через десять дней уже вдвоем с Прохором, без Настеньки, приехали во Власьево. Рядом с домом старосты уже белел свежими бревнами сруб, правда, без крыши. Мы отошли вверх и вниз от деревни по течению реки, староста подсказал, где течение побыстрее, там и решили ставить лесопилку. По возвращении домой я отправился на торг – желающие наняться на работу обычно толкались там. По совету знакомого купца сначала нанял артельного – вроде бригадира плотников, а уже он подбирал себе артель. Договорились, ударили по рукам, погрузили в нанятые подводы купленные пилы и отправились в дорогу. Сам я выехал на следующий день. Артельным оказался мужик хваткий, мог понимать рисунок. Пока я в течение дня выяснял у старосты – какой налог надо сдавать в княжескую казну, сколько душ имеется в деревеньке и прочие хозяйственные премудрости, вчерне остов лесопилки уже начал обрисовываться. Теперь надо было решать вопрос с мельницей. Возить зерно на соседнюю – за двадцать верст – далековато и дорого. Коли натуральное хозяйство – то свое должно быть все.
Летом крестьяне будут заняты на полях, зимой – на подсобном хозяйстве. В планы мои входила оплата за работу, частично натурой – зерном, медом, овощами, частично деньгами. Будет достойная оплата – никто не ударится в бега, да и работать будут не из-под палки. Урожаи здесь были сам-три, то есть на килограмм посеянной пшеницы собирали три килограмма. Никто и слыхом не слыхивал об удобрениях. Кучи навоза лежали позади каждого двора и кроме запаха и мух не приносили ничего.
Через две недели во двор ко мне постучал Захар. Рубашка мокрая от пота, ноги в пыли.
– Все, барин, дом закончили и лесопилку тоже, смотреть надоть.
– Ты что же, пешком из Власьева шел?
– Дык, где подвезут, где пеше.
Так оказалось, предусмотрел я не все. Как в деревне без транспорта?
Поехали на торг:
– Выбирай себе лошадку и повозку.
По-моему, сам процесс выбора доставлял Захару большую радость – он заглядывал лошадям в рот, поднимал у них ноги, осматривал копыта, долго торговался.
Наконец и лошадь, и сбруя, и телега были куплены, и мы отправились в обратный путь. Захар гордо восседал на передке телеги, без нужды пощелкивал кнутом, погоняя и так резвую кобылку.
Лицо так и лоснилось от довольства. Дом был готов, единственный в деревне покрытый дощатой крышей, а не соломой или камышом. Распахнув ворота и двери, кланяясь, пригласил в дом. Остро пахло свежим деревом, полы отливали желтизной, в горнице уже стоял новый стол и лавки, белела свежей побелкой печь.
– В этой комнате почивать изволите по приезде – в большой комнате одиноко стояла широкая кровать с периной и стол. Ну что же, для начала неплохо.
Поехали смотреть лесопилку. Получилась она лучше, чем в Касимове, я учел свои ошибки. Плотники споро пилили бревна на доски, приятно пахло опилками и смолой.
– А что, артельный, нравится доски делать?
– Быстро и хорошо получается, а с деревом мне всегда нравилось работать.
– А не останешься ли с артелью на постоянную работу? Наниматься каждый раз не надо будет, всегда с копейкой.
Чувствовалось, что такой вариант его устраивал.
– Надо посоветоваться с мужиками.
После недолгой беседы он вернулся:
– Двое в город уходят, не берутся, остальные останутся.
Я расплатился по договору.
Артельный сразу спросил:
– А как оплата за работу – с бревна или с доски?
Я пообещал подумать. Заодно порешили вопрос об их жилье, сейчас они жили в шалашах у лесопилки, но впереди была зима.
– Хорошо, стройтесь, кто хочет – приводите семьи, обустраивайтесь.
Я мечтал о большой деревне: и работа будет, и от лихой ватажки отбиться проще.
Ко мне подошел Захар:
– Барин, еще покупать лошадь и повозки надо, на торгу приказчика нанимать, чтоб досками торговать. У меня родственник есть – возьмешь ли?
Да, об этом я и не думал, простой мужик подсказал.
– Хорошо!
После проверки расходов я выдал Захару деньги на покупку подвод и лошадей, дал распоряжение и уехал в город. Надо же и госпиталем заняться. Несложными перевязками или больными занимались помощники, наиболее сложных я оставлял себе. Авторитет мой с каждым вылеченным больным или раненым рос, уже не только рязанцы, но и жители окрестных городков и сел приезжали полечиться. Один из пациентов оказался мельником из Одинцовки. Я уговорил его за отдельную плату съездить с Прохором во Власьево, найти хорошее место для мельницы и объяснить артельным, что и как делать.
За два месяца на речушке уже стояла моя мельница. Кроме авторитета лекарского рос и мой авторитет хозяйственника. Ко мне приходили бородатые, степенные купцы, после долгого предисловия расспрашивали, каким подсобным промыслом заняться, не хочу ли я войти с ними в долю в торговле. Вначале я отнекивался, поскольку в местной торговле ничего не понимал, – ведь оптовые партии товара купцы часто меняли – лен на мед, сатин на пшеницу, ячмень на железо. Здесь важно было не прогадать. Наконец я сдался. Доход от деревеньки, подсобных производств рос, на торгу у меня уже были две торговые точки – с досками и сельхозпродукцией. Поставки досок шли исправно, оборот рос, серебришка в доме прибавлялось, а памятуя незабвенную полит– и прочую экономику с института – деньги должны работать, я вошел в долю с купцом, что возил товары в Новгород и Москву, Киев и Вятку. Забегая вперед, скажу, что люди мне попались надежные, за год я почти удвоил капитал и теперь мог считать себя человеком зажиточным. Надо же, чуть более года прошло, а я обзавелся домом, деревней, кучей холопов и челяди, стал богат, приобрел жену и был счастлив в семье.
В один из пасмурных дней ко двору подъехала крытая коляска, и из нее, отдуваясь, вылез знакомый купец. Мы славно посидели в горнице, хорошо выпили и закусили. По русскому обычаю купцы не начинали сразу деловой разговор, сначала о семье, погоде, видах на урожай. Потом купец из кармана достал здоровенную луковицу серебряных часов.
– Знакома ли тебе, Юрий, Григорьев сын, сия занятная штуковина?
Я с радостью схватил знакомый предмет. Острой болью кольнуло в сердце. Это была первая увиденная мною вещь в этом времени, которая напомнила мне мою прежнюю жизнь. Откинул крышку, заиграла мелодия. Немецкие!
– Вижу по обращению – знаком! Не хочешь ли купить? Никто из моих знакомых не знает, как с ней обращаться. Купил сии занятные вещицы в Гамбурге.
Не торгуясь, я отсчитал серебро. Непривычно как-то было без часов, жалко, что наручных еще нет, но секундная стрелка была, пульс считать хотя бы можно.
Подошел к зеркалу – ну как есть купчишка, каким он мне представлялся на полотнах русских передвижников. Через весь живот серебряная цепочка от часов, шелковая рубашка, черные штаны заправлены в короткие сапожки. Не хватало только картуза в стиле а-ля Жириновский. Я посмеялся сам над собой.
Ношение мною часов не осталось незамеченным со стороны именитых людей. Как бы невзначай интересовались – что за штуковина такая, да где взял. Я обратился к знакомому купцу, что ходил на судах в Ганзейский союз, снабдив деньгами, вошел в долю с наказом купить часы и другую точную механику – барометры, музыкальные шкатулки и прочие диковины.