- Бывал я в столице Европы, дома и дворцы там сплошь из розового туфа. Еще юнцом батюшка посылал учиться разным премудростям в ихней Сорбонне. Мода такая пошла со времен Петра Великого - и говорить, и делать по французски, - разоткровенничался он. - Хорошо, конечно, но сия метода для России не подходит. Если бы допустить, что французы нас одолели, через сотню лет они стали бы одинаковыми с нами - пространства бы разбаловали. К тому ж, кроме вырубленной в великих книгах памятки - бытие определяет сознание человека - есть еще одна истина: русский дух и обухом не перешибешь, войнами да игами закаленный, - собеседник хитро прищурил глаза, - А может, еще лучше нашего управились бы, пути человечьи на чужом добре неисповедимы.
- А мне понравилось их бережное отношение ко всему, я бы у нас доверил им какое-нито производство, - привалившись спиной к гладким бревнам стены, высказал свое мнение Дарган. - Но жить там я бы не стал - кругом одни камни.
- В том-то и дело, что взгляд наш ничем не ограничен, отсюда все наши беды.
- Ви говорить по французски? - спросила у хозяина молчавшая до сей поры девушка.
- Ви, мадемуазель, - встрепенулся тот, переходя на ее родной язык. - Я сразу догадался, что вы парижанка, у нас таких… стройных не сыщешь.
- Мерси боку за комплимент. И все-таки, если зрение раскрепостить, то можно увидеть бога. Не так ли?
- Истинная правда, как и то, что можно не узреть ничего вообще, потому что мир сам по себе противоречив.
- Философия штука прекрасная, когда за спиной не ощущается забот. Но, пардон, я хотела бы уяснить для себя еще один вопрос, - пряча улыбку, потеребила платочек в руках девушка. Она поняла, о чем намекнул собеседник. - Со своим мужем я еду жить к нему на родину, в станицу на Кавказе.
- Это очень далеко, - поцокал языком собеседник. - И места там, простите, совсем дикие.
- Я буду благодарна, если вы прямо ответите на вопрос: Россия - это страна разбойников?
- Почему вы так решили?
- За дорогу нас уже несколько раз пытались ограбить.
- Разве во Франции было не так?
- Там было… по другому.
- У вас шпаги, у нас - дреколье. Вы сказали, что торопитесь на родину мужа, - хозяин прямо посмотрел в глаза собеседнице. - На первых порах вам будет очень трудно.
- А потом?
- Или подпадете под влияние местных обычаев и примете их, или вернетесь назад.
Заметив, что на лицо спутницы упала тень озабоченности, Дарган вытащил из-под стола брошенную под ноги дорожную сумку, развязал тесемки:
- Я уже говорил, что у нас к вам дело, - изучающе взглянул он на мужчину.
- Весьма любопытно, - встрепенулся тот, разворачиваясь к нему. - Какое-же?
Дарган освободил ларец от мешковины, поставил его на середину столешницы, заметил, как округлились глаза у собеседника, в уголках век начали собираться слезы:
- Дарьюшка, посмотри, - после долгого молчания позвал он. - Господь оказался милостив и к нам, он решил нас простить за наши прегрешения.
За спиной мужчины раздался придушенный возглас, хозяйка застыла с прижатыми к груди ладонями, она словно увидела сон наяву. В горнице повисла тишина, нарушаемая лишь пением птиц за окнами, никто из присутствующих не решался первым прикоснуться к шкатулке. Дарган потому, что миссию свою посчитал выполненной, хозяева же опасались увидеть внутри ее, одном из символов былого величия, только воздух.
- Открой, - с придыханием попросила женщина своего супруга.
Тот неловко торкнулся к ларцу, пробежался пальцами по окованной медными углами крышке. Потом вдруг встал, прошел к старинному шкафу с посудой, вытащил из китайской фарфоровой кружки небольшой ключик.
- Замочек поломал я, когда наткнулся на шкатулку, - упредил мужчину Дарган. - Надо же было посмотреть на ее начинку.
- Без сомнений, иначе вы бы нас не нашли, - согласился тот. - Там должна лежать грамотка с печатями.
- Я оставил все как есть.
Дарган не поспешил с признаниями, что монеты с иностранными буквами он выбрал и девушка успешно их продала, ведь среди других сокровищ они смотрелись чужеродными. Меж тем, хозяин поковырялся ключом в замочке и только потом открыл крышку. Оба припали к содержимому шкатулки, выкладывая на столешницу изделие за изделием. Когда последняя из вещей заняла свое место, мужчина вытер вспотевший лоб, слепым взором уставился на Даргана:
- Это фамильные сокровища князей Скаргиных, ведущих род свой от столбового боярина Скарги. Вот грамота, которая подтверждает сказанное мною, их прямым потомком, - он поднял со дна ларца древнюю бумагу, развернул ее перед собой. - Все драгоценности до единой в целости и сохранности. Сударь, вы имеете право требовать от меня что угодно, я навеки ваш раб.
- Ничего нам не надо, - расслабленно улыбнулся Дарган. - Дай Бог, чтобы Россия всегда была великой, непобедимой и богатой.
Вновь обретший сокровища и почву под ногами, собеседник с нескрываемым уважением посмотрел на сидящего перед ним простого солдата, склонил голову на грудь:
- Пусть ваши слова дойдут до Господа, низко кланяюсь вам в ноги.
Когда первое волнение улеглось, за столом вновь возник возбужденный разговор, вернее, не переставая говорил хозяин небольшого домика в глухом городском тупике. Он перетряхивал цепи, перемеривал кольца с перстнями, поясняя, кому принадлежало то или иное украшение. Как только дошел до ожерелья из крупного жемчуга, его супруга не выдержала, надела сокровище на себя:
- Вы знаете, кто носил это ожерелье? - с пафосом провозгласила она. - Оно принадлежало жене великого князя всея Руси Ивана Третьего, константинопольской гречанке Софье Палеолог. Когда Новгород был присоединен к Руси, Софья самолично одарила им прапрабабушку моего супруга за ее красоту и дипломатию.
- Именно так, - подтвердил хозяин. - Посмотрите, между средиземноморскими жемчужинами нанизаны камни - африканские рубины, сапфиры, аметисты, а посередине украшения место занимает алмаз из короны последнего из Палеологов - царя Константина, дяди Софьи. Много раз его хотели огранить в бриллиант, но никто из Скаргиных так и не решился этого сделать. Алмаза хватило бы одного, чтобы выкупить утраченный мною родовой особняк.
- А этот женский перстень принадлежал безродной саамке - жене Петра Великого Екатерине Первой, она подарила его придворной фрейлине Скаргиной уже после смерти мужа, - жена хозяина примерила на средний палец левой руки красивый перстень с крупным изумрудом, с упреком добавила. - Высмотрел наш Петр в саамских ярангах себе невесту, да еще в русские царицы произвел.
- Катька была не саамкой, а финкой, - не согласился с ней супруг.
- Чистая саамка, - топнула ногой женщина. - Самка беспородная, своих закутанных в шкуры самцов, да шведских ландринистых кобелей в чулках с башмаками было мало, так она нашего в ботфортах подхватила.
- Кстати, перстень перекликается с мужским, врученным другому моему предку императрицей Анной Иоанновной, - отмахнувшись от жены, хозяин подцепил из груды большую печатку с темным камнем и вензелями по бокам. - Дело в том, что оба изделия делались одним мастером, придворным ювелиром французского происхождения Франсуа Фабрегоном. Вы не представляете, какую сумму предлагали мне за обе эти вещи. С фамильными сокровищами я имел возможность стать владыкой всего города…
За окнами начало темнеть, разморенные сытным обедом и благодушной обстановкой, Дарган со спутницей не заметили, как на них накатила дрема. Пускаться в дорогу расхотелось, они бы с удовольствием провели ночь под крышей уютного домика. Впрочем, хозяева сами не выпустили бы их, они так обрадовались возвращению драгоценностей, что не знали, как отблагодарить нежданных гостей. Но табун лошадей возле крыльца требовал его накормить и напоить, а трава с водой были лишь за городом, на сочных лугах с прохладной речкой. Дарган встряхнулся, приподнялся со стула.
- Никуда не отпустим, - в один голос воскликнули хозяева. - Сейчас будем ужинать, а потом пойдете отдыхать.
- Нам уезжать пора, да и лошади некормлены, - пояснил казак.
- Мы сделаем все сами.
Мужчина направился было к двери, уже взялся за ручку, и вдруг с дрожью в голосе спросил:
- Прошу простить, до сих пор не в силах взять в толк, - он переступил с ноги на ногу. - Объясните неразумному, почему вы не присвоили драгоценности себе, а вернули их нам? Кроме всего, путь вы проделали немалый.
Дарган покосился на спутницу, пожав плечами, как-то обыденно сообщил:
- Кто ее… Наверное, насмотрелся в парижах, с каким уважением люди относятся друг к другу, как умеют беречь собственное. Хорошо бы и нам перенять их привычки.
Опустившая было голову девушка вскинула ресницы, в глазах ее вспыхнула благодарность. Она порывисто обняла возлюбленного за плечи, гордая за свой правильный выбор.
Снова русский путь упал под копыта лошадей бесконечными проселочными дорогами, Поначалу Дарган объезжал почтовые станции и пикеты с полосатыми шлагбаумами перед въездом в населенные пункты, но чем дальше они углублялись в пространства, тем меньше оставалось у них повода для волнений. Девушка вдруг осознала, что здесь они действительно никому не нужны, то есть, они могут пропасть, и никто пальцем не шевельнет для их поиска. Привыкшая ощущать на себе заботы родственников и даже посторонних людей, она начала испытывать чувство страха. На одном из забытых богом перекрестков ее охватила паника, девушка сорвала с пояса спутника баклажку с вином, сделала несколько крупных глотков. Дарган остановил коня:
- Что с тобой происходит? - внимательно присмотрелся он к ней. - Который день ты не находишь себе места.
- Нам далеко до станица? - судорожно дергая горлом, спросила она.
- До Москвы дня три езды, а от нее около месяца еще. Скажи спасибо, дождей нет и дороги подсушило, - похмыкал он в усы. - К уборке винограда как раз поспеем, если ничего не случится.
- О, майн гот!
Девушка вцепилась в холку лошади, замотала головой, она поняла, что и назад пути не будет, и впереди беспросветная даль, укрытая лесами, реками да изредка встречающимися деревнями с похожими на первобытных людей жителями в них. Она устала, она никогда не уезжала от дома так далеко, ей захотелось вскинуть голову и закричать в голос. Она бы так и сделала, если бы не воспитание и не любовь к Даргану, это большое чувство было сильнее остальных чувств. Девушка заставила взять себя в руки, обратить на возлюбленного полные слез и нежности глаза:
- Я лублу тебья, я всегда буду с тобой, - упрямо тряхнула она распущенными волосами. - Мы приедем в Москва?
- Если ты хочешь, - кивнул казак, пропитываясь ее состоянием. - Но после пожара ее, наверное, еще не отстроили, вряд ли тебе понравятся головешки. Разве что кремль, да и тот не Лувр.
- О кгремли я много слышала, - встрепенулась она. - Давай скорее?
- Воля твоя.
Они пустили лошадей в галоп, спутница словно задалась целью разом поглотить дорогу до пункта назначения, она давно перестала озираться по сторонам, нацелившись только вперед, и сейчас была похожа на птицу, которая и взлетела бы в небеса, спела бы там песню, да запуталась в сетях любви, сама себе подрезав крылья. Дарган молча скакал рядом, терпеливо ожидая, когда девушка пропитается Россией насквозь, как впитала самого Даргана. А ждать он умел, недаром удачливый охотник дедука Евсей из всех станичных пацанов забирал с собой только его. И еще он думал о том, что с этого момента они будут продвигаться только по наезженному тракту, на котором и людей побольше, и не так бросается в глаза пустота вокруг.
До Москвы оставался один переход. Они доскакали до очередной почтовой станции под вечер, когда смотритель зажег над входом керосиновый фонарь. Солнце еще не закатилось, но предвечерняя мгла покрыла окрестности синим дымком. Управившись с лошадьми, Дарган со спутницей захватили поклажу и пошли к дому. В этот момент к подъезду на горячих жеребцах подгарцевали трое офицеров из гардемарин, спешившись, они побросали поводья рассыльному и раскованной походкой направились к двери. Нужно было кому-то уступить дорогу.
- Пусть пройдут они, - почувствовав, что от гардемарин кроме лошадиного пота тянет запахом спиртного, придержал девушку Дарган. Он терпеть не мог хмельных скандалов.
- Пуркуа, месье Д, Арган? - машинально выскочило из ее уст.
- Они пьяные.
- О, да здесь прозвучала французская речь! - затормозил у порога один из офицеров, голенастый и наглый, с подкрученными вверх усиками. - Пардон, мадемуазель, силь ву пле.
Он протянул руки в белых перчатках по направлению ко входу, два его товарища с любопытством оглядели девушку с ног до головы, затем перевели пренебрежительные взгляды на одетого в солдатскую форму Даргана.
- Мерси боку, - спутница прошла вперед, потянула ручку на себя.
- А этот тоже француз? - снимая головной убор и кидая в него перчатки, гоготнул полноватый гардемарин с Анной на груди. - Господа, не может быть, чтобы гвардейцы Наполеона стали переодеваться в кители русских солдат и сопровождать своих мадемуазелек в путешествии по Российской империи.
- Вот это мы их напугали, - поддержал товарища третий офицер с розовым шрамом через все лицо. - Теперь наполеоновская форма годится только на тряпки для чистки наших сапог.
- Что-то здесь не то, вряд ли француженка доверит себя простому пехотинцу, - посерьезнел полноватый. - Господа, вам не кажется, что на лицо несоответствие?
- А ты еще не понял? Мамзелька из… ла фам решила отдалиться от парижских борделей и достаться одному, пусть даже русскому гренадеру.
Между тем, первый из офицеров преградил дорогу сунувшемуся было за спутницей Даргану, сдергивая перчатки, он высокомерно поднял палец вверх:
- Считай, что ты свое дело сделал, болван, остальное доделаем мы, - сообщил он, обернулся к друзьям. - Я правильно сказал?
Те поддержали его дружным воплем, подхватив казака под руки, оттащили в сторону и столкнули с дорожки. Девушка обернулась на крики:
- Месье Д, Арган, что там? - воскликнула она, намереваясь броситься на помощь.
Голенастый перехватил ее руку, несмотря на протест незнакомки, развязно пояснил:
- Мадемуазель, не стоит так волноваться, мы сумеем обслужить вас наилучшим образом.
- Это мой муж, - с возмущением выдернула кисть из его ладони девушка. - Так поступать нет права, ту сэ кушри…
- Муж!? - оторопели стоявшие возле Даргана гардемарины. - Какой муж, мы не ослышлись?
- Что ты сказала? - меж тем взъярился голенастый. - А ну повтори, парижская протитутка.
Девушка отставила мешок с приданным, вскинула подбородок вверх:
- Я нет проститутка, ту сэ кушри, - с вызовом бросила она в лицо наглецу. - Так нет права.
- Ах ты, сучка, выскочила за простого обозника, и еще обзывает нас свиньями, - гардемарин занес ладонь для удара, он был взбешен настолько, что перестал владеть собой. - Да я тебя наизнанку выверну, вас половина Парижа у моих ног ползала.
- А ну стай-ять, ваша благородь, - гаркнул Дарган. Он выхватил из ножен шашку и, расшвыряв заслонявших путь офицеров, приблизился к голенастому. - Стай-ять, говорю, неровен час, голова с плеч покатится.
- Что-о!? - совсем ошалел тот.
Фразу договорить ему не удалось, левой рукой Дарган подцепил его подбородок на мощный крюк, не дав долететь до земли, рукояткой шашки припечатал к дорожке. Двое других гардемаринов выдернули сабли, бросились на выручку товарища, казак встретил их хорошо отработанным приемом. Концом шашки подцепив клинок, он сделал вращательное движение, рывком вырвал его из пальцев одного из соперников и отбросил подальше. Полноватый офицер растерянно развел руками, но кавалерист со шрамом тут-же припал на одно колено, стараясь острием достать до груди Даргана. Казак отбил удар, сам нанес прямой удар под рукоятку, чтобы ладонь у противника занемела. Выпад достиг цели, кисть у офицера потеряла подвижность, видно было, что он с трудом удержал саблю. Чтобы поставить точку, Дарган с силой полоснул лезвием из под низу, стараясь попасть посередине клинка. Он не имел права убивать, потому что перед ним были соотечественники, но заставить опомниться зарвавшихся ловеласов считал своим долгом. Клинок вместе с рукой описал дугу и врезал хозяина вдоль спины, заставив того изогнуться коромыслом.
- Месье Д, Арган, назад, - крикнула девушка. Она продолжала стоять возле порога, скрестив ладони на груди, за ее спиной округлили глаза постояльцы почтовой станции, чуть поодаль с интересом наблюдал за дракой какой-то высокий господин в черном котелке. - Месье…
Дарган раскрутился на месте и едва успел увернуться от бешенного высверка клинка, оружие по инерции потянуло голенастого офицера вперед, он едва удержался на ногах, подставляясь под ответный ход. Казак повернул шашку плашмя, хладнокровно стукнул его по плечу, но винные пары затуманили гардемарину голову окончательно. Он вылупил глаза и заорал, напирая всем корпусом:
- Зар-рублю, мужицкая сволочь, в капусту…
Отбив удар, Дарган моментально притерся плечом к противнику, бросил ему в лицо:
- Я офицер, ваша пьяная благородь, как бы за оскорбление не пришлось ответить.
- Какой офицер? - продолжал вращать зрачками голенастый. - Ты мужик, голь перекатная… Если бы ты был офицером, я бы вызвал тебя на дуэль.
- Я к вашим услугам. Хорунжий Дарганов, попрошу принести извинения.
- Ка-азак!? - отшатнулся гардемарин, видно было, как по щекам у него забегали беспокойные тени. Но он по прежнему не помнил себя. - А когда это казачьи офицеры стали высшим светом в российской армии? Их место служить на кордонах, защищая нас от диких племен.
- Я офицер армии его Величества императора Александра Первого, - твердо повторил Дарган.
- Вы казаки, люди второго сорта, и дуэлей с вами не может быть.
- Самому противно связываться, - сплюнул гардемарину на сапоги казак, он успел дойти до белого каления. - Мы вас тоже за людей не считаем.
- Ты что себе позволяешь! - оцепенел от неожиданности наглец, которому с большей наглостью сталкиваться еще не приходилось. - Твоей мордой, казачья сволочь, я сейчас пройдусь по своим голенищам.
Он рывком дернулся назад, стараясь занести саблю над головой, Дарган помог ему, ударом кулака вторично послав на землю. Затем каблуком сапога с силой пристукнул по раскрытой руке и отбросил оружие, не преминув носком того же сапога пихнуть противника под пах. Лицо девушки исказила страдальческая гримаса, она отвернулась, что бы не видеть, как гардемарин принял форму внутриутробного плода и издал долгое кряхтение. Стоявший в сторонке незнакомец в котелке заложил руки за спину, удовлетворенно пофыркал губами. Казак оглянулся на все еще не опомнившихся друзей наглеца, всунул шашку в ножны и вернулся к брошенному мешку. Проходя мимо гардемарин к подъезду гостиницы, он бросил не поворачивая головы:
- Когда ваш товарищ придет в себя, передайте ему, что я не против дуэли, - подтвердив сказанное не обещающим ничего доброго взглядом, добавил. - А так-же с вами.
Выбежавшие за порог служки рассыпались как тараканы, освобождая вход внутрь здания, вместе со спутницей Дарган прошел между ними в прохладные сенцы, дорогу им подсвечивал свечей сам хозяин почтовой станции.