Как известно, в голографии источником света обычно служит лазер. Кстати, поясню для несведущих, голография не от слова "голый", а от греческого holos – весь, целый. Принцип получения трехмерных изображений в голографии хорошо известен. Сначала объект освещают двумя когерентным лучами – опорным и пробным. Эти два луча можно получить от одного когерентного источника вроде лазера с помощью специальной фазовой пластинки, узкой щели или зеркальной дифракционной решетки. При прохождении этих двух лучей, отраженных объектом, на белом экране возникает интерференционная картина: чередование темных и светлых колец, напоминающих мишень в тире. Если вместо экрана поместить фотопластинку, то на ней отпечатаются все кольца. Если потом фотопластинку с кольцами снова осветить опорным лучом, то происходит так называемое восстановление волнового фронта и, в частности, появляется мнимое объемное изображение, видимое глазом под определенными углами. Если вместо фотопластинки использовать особую фотопленку и сделать много кадров, то потом, прокручивая ее через "опорный" кинопроектор, можно смотреть объемное кино.
Интересно, а как это устроено, что голографический лев на меня реагирует? Кино не может реагировать. А, понял! Конечно, всё же наверняка есть сенсоры. Они чувствуют моё движение и управляют лучом, формирующим фигуру льва. Они должны быть расположены где-то в стороне, по-видимому, там же, где локализован источник луча. Я решительно вошел в львиную комнату и стал её осматривать, не обращая внимания на грозные движения псевдо-хищника, глупо топчущегося на месте.
Не углядев сходу нигде ни луча, ни сенсоров, я решил, что нет смысла далее тратить время на осмотр, а надо побыстрей отсюда убираться.
Я пренебрежительно продефилировал мимо псевдо-льва, отворил входную дверь, вышел в ночную темень сада и ступил на освещенную Луной дорожку. И тут же вздрогнул, ощутив на своем плече тяжелую лапу…
Глава 7
Лев!? Я в ужасе замер, чувствуя на плече лапу хищника. Ноги чуть было не подкосились, но над ухом вовремя раздалось восклицание: "Викентий, стойте!" Я обернулся. Уф-ф-ф-… Это не лев. Это Аэлита повисла у меня на плече, стараясь удержать. Я брезгливо убрал её руки:
– Отстаньте! И идите к своему повелителю.
– Трус!
– Марионетка!
– Нет! Просто он мой брат.
– Кто?
– Борис.
– Какой еще Борис?
– О, господи, ну какой же Вы иногда бываете…. тормоз…
– А-а-а… Так этот подонок – Ваш брат?
– Он лёг спать. А я потихоньку забрала у него Ваш пиджак, деньги и все бумаги.
Она сняла с себя мой пиджак, наброшенный на плечи, и протянула. Увидев моё замешательство, приказала:
– Надевайте-надевайте, а то замёрзнете, ведь ночь холодная.
– А Вы?
– Я одела теплый свитер. Но давайте, Викентий, отложим беседу и поскорей отсюда уйдём. А то Борис может проснуться и хватиться, что нас нет.
И Аэлита, сунув мне в руки пиджак, решительно направилась по дорожке к калитке. Я влез в рукава и бегло ощупал карманы, удостоверившись в наличии денег и бумаг. Потом целеустремленно последовал за женщиной, с инстинктивным интересом поглядывая на привлекательный горизонт заднего вида. А временами целомудренно отводил глубокомысленный взор на звёзды и Луну.
Мы пришли в город. По дороге я успел выкурить три сигареты. Повёл Аэлиту к себе домой. Она не возражала. Это наполнило мою исстрадавшуюся душу надеждами и энтузиазмом.
Усадив женщину на диван, я выставил на стол всё, чем был богат холостяцкий холодильник: колбасу, сыр, шпроты, две бутылки водки и пять пива. Водку, как и пиво, я храню в холодильнике, ибо тёплую водку пьют только алкаши, пацаны и дегенераты. Из морозильника достал сало и шоколад. Круто нарезал ржаной хлеб. И пододвинул всё поближе к Аэлите. Она деликатно отломила кусочек шоколадки и аппетитно захрумкала. Я налил себе и ей по полстакана ледяной прозрачной жидкости, опрокинул порцию внутрь, радостно крякнул и зажевал хлебом с салом. Аэлита понюхала свою порцию и нерешительно спросила: "А можно пива?" – "Долить?" – "Нет! Что Вы! Вместо. Я водку не пью". Я перелил её дозу себе и тут же принял, закусив колбасой и шпротами. А она стала потягивать пиво, оставляя на краях стакана пятнышки красной помады.
Я включил музыку, выбрав витиеватый джаз, и решительно сел на диван, вплотную к женщине. Она не отстранилась. Душа моя возликовала, предвкушая радость тела. Аэлита обворожительно улыбнулась и задала провокационный вопрос:
– Викентий, а Вы правда открыли новый способ полётов?
– М-м-м… (о господи, как же хочется её обнять и расцеловать! как трудно держаться в рамках приличия!). Ну, не то чтобы уже открыл, но, похоже, что скоро смогу. А что?
– Интересно. Тогда, может быть, я тоже пойму, почему летаю.
– Аэлиточка, не валяйте дурака. Я прекрасно знаю, что Вы вовсе не летаете.
– То есть как это? Вы же сами видели!
– Ха! Видеть-то видел, но это было всего лишь голографическое кино.
– Какое еще кино?
Я понимающе усмехнулся и доходчиво пояснил:
– Интерференция сдвинутого по фазе когерентного света с последующим восстановлением мнимого изображения с плёнки.
– Как-как?
– Ну, кто-то, вероятно Борис, снял Вас на специальную кинопленку, а потом получил с её помощью Ваше двигающееся объемное изображение. И киношного льва точно так же он сделал, а потом для устрашения показал мне. Лев – голографический. Вот почему он не имел запаха и оказался проницаемым для "паркера".
– Какого еще паркера?
– Для пишущей ручки, которой я попытался проткнуть Бориса. Но и брат-то Ваш в кресле был всего лишь изображением!
– Изображением?
– Ну конечно!
– А что – изображение может взять в руки бумагу?
– Какую такую бумагу?
– На которой Вы написали формулы и отдали Борису.
– Ах, чёрт! А ведь действительно: как мог Борис дать мне ручку, а потом забрать бумагу, если он не настоящий? Кстати, в отличие от льва, от него воняло. Ничего не понимаю…
Я отупело уставился на бутылки, пытаясь сосредоточиться и ухватить суть дела. Но в мыслях был вакуум. Тогда я принял еще одну стаканную дозу, надеясь на активацию глубинных структур мозга. Аэлита при этом поморщилась, а затем спросила:
– Что подразумевалось под "икс" в той формуле, которую Вы дали Борису?
– Это был не "икс", это "хэ".
Аэлита на секунду замерла, потом чуть смутилась, но тут же, не удержавшись, прыснула от смеха.
– А на самом деле? – спросила она заинтересованно, когда отсмеялась.
– На самом деле в формуле фигурируют известные физические величины, ничего особенного.
– Тогда в чем загвоздка? Объясните.
Почувствовав себя уважаемым педагогом, я взял лист бумаги и стал карандашом выписывать символы, поясняя, что каждый означает. Собеседница внимательно слушала и переспрашивала. Всё-таки ей явно не хватало знаний из физической оптики. Пока я ей объяснял, понял сам. Эврика! Врубился! В формуле не хватает коэффициента, выравнивающего размерность! Это ж азбука: правая и левая часть уравнения должны иметь одинаковую размерность. Как это я умудрился упустить сей тривиальный момент?! Если в уравнении слева сантиметры, то и справа должны быть именно сантиметры, а не килограммы. Теперь всё ясно. Вот как удачно сактивировался мой мозг алкоголем и красивой женщиной.
Удовлетворенный найденным решением, я огласил вывод:
– Вот теперь всё понятно, причём, не только на счет шмеля, но даже про крупные объекты.
– Значит, я в твоих глазах – всего лишь крупный объект? – игриво спросила Аэлита с подвохом.
– Не! Ты… ты… очень даже… э-э-э… симпатичный объект! – обрадовано воскликнул я, заметив, что мы перешли на "ты".
Когда общаешься с красивой женщиной на "Вы", она кажется недосягаемой царицей, а когда она сама переходит на "ты", то становится доступной, как булочка с маслом.
"Человек не объект и не функция для", – глубокомысленно изрек я и попытался заключить собеседницу в объятия. Но руки мои встретились друг с другом. Аэлита исчезла. Что за странная манера невоспитанно испаряться в самый ответственный момент!
Глава 8
Проснувшись наутро, я мутно оглядел комнату, мучительно соображая: Аэлита мне приснилась или она тут была? А если была, то это было только ее изображение или реально она сама? Увидев на столе бутылки и закуску, я понял, что не приснилась. Ведь не стал бы я вытаскивать из холодильника столько бутылок для себя одного. При этом, не углядев вокруг ни туфелек, ни еще каких-либо предметов женской экипировки, я решил, что имел дело с фантомом.
Хлебнув из горлышка немного пива (тёплое! вот гадость!) я уселся за стол с намерением позавтракать остатками колбасы и сыра. И тут же обратил внимание на следы помады на втором стакане. Значит – была, была в натуре! Но как же тогда она умудрилась внезапно исчезнуть?
Давай разберем всё по порядку. Когда Аэлита несколько дней назад пришла ко мне в лабораторию, она была или не была? Была. Как же не верить своим глазам? Мы беседовали. Голосок у неё такой приятный. Как же не верить своим ушам? А когда она висела над полом, я тронул её за пятку. Пятка была на месте. Настоящая пятка. Причем, без чулка. Как же не верить своим рукам? Так. Потом Аэлита ушла. Ушла? Точно, ушла. И даже запах духов ушел вместе с нею. Как же не верить своим ноздрям? Получается вывод. Женщина при нашей первой встрече была не миражом. Итак, она сумела зависнуть над полом реально. Зависнуть… Но ведь это невероятно! Секундочку. Почему невероятно? Судя по выведенной мной вчера формуле, не только мелкие объекты, вроде шмеля, могут терять вес, но и крупные. Стоп. А где же вчерашний листочек с формулами? Я обшарил карманы, перетряхнул постель, заглянул под диван, сунулся даже в холодильник. Нету. Нигде… Ай да плутовка! Стырила!
Так, значит, она всё же работает на своего братца… А меня развела, как наивного чудака. Впрочем, почему "как". Вот именно.
В прихожей раздался звонок. Я подошел и открыл дверь. На пороге стоял Борис. На этот раз от него ничем не воняло, и это радовало.
– Где Аэлита? – спросил он мрачно.
– Улетела, – съязвил я, с облегчением поняв, что, похоже, она братца своего тоже кинула.
– Врёшь. Она у тебя, – убеждённо изрек он.
– Зайди и проверь, – усмехнулся я и пропустил его в комнату.
Он осмотрелся и затем деловито заглянул на кухню и ванную.
– Ты еще в туалете погляди, – иронично подсказал я.
Молча смерив меня презрительно-испепеляющим взглядом, Борис потопал на балкон.
– Ага, именно оттуда она и прыгнула к звёздам, – бросил я ему вслед.
Вернувшись, сохраняя угрюмое выражение и выставив вперед волевую нижнюю челюсть, он по-хозяйски уселся на диван и хотел было закурить. Кстати, отметил я, на сестру он лицом нисколько не похож.
– Вообще-то, мог бы, пожалуй, подымить на балконе. А еще лучше – шел бы ты домой, Боря.
– Слушай, ты… умник, заткнись. Я подожду тут, пока она снова придёт.
– Глупо и не умно. Вдруг у неё другие планы.
– Придёт. Больше ей деваться некуда.
Он задумчиво подул в сигарету но, однако, вернул ее в пачку, не закурив. И мирным тоном заявил: "Викентий, в наших общих интересах – найти Аэлиту. Причем, чем быстрей, тем лучше".
– Так ты ж уверен, что она сейчас сюда придёт. Зачем же нам её искать? Кстати, дело это неблагодарное: только нашел, она тут же исчезает. Опять ищи. Хватит с меня.
Борис, покрутив пачку в руках, снова вытащил сигарету, смял и демонстративно бросил на пол.
– Знаешь что, Боря, кончай сорить и вали-ка отсюда, пока цел, – сердито сказал я и нагнулся, чтобы поднять сигарету. И тут же получил по затылку такой мощный удар, что аж померкло в глазах.
Очнувшись в лежачем положении, я медленно перевернулся и увидел над собой ухмыляющуюся физиономию.
– Ну, что, мистер Шерлок-Холмс, еще добавить? – довольным тоном проронил он.
Преодолевая ломоту в затылке, я сел, опираясь на правый локоть, и, чтобы выиграть время, задал дурацкий вопрос:
– Добавить? А с какой целью?
– Да просто руки на тебя чешутся. Все карты мне спутал.
– В каком смысле?
– Да во всех! – зло крикнул он мне в лицо.
И в этот момент я нанес ему левой рукой крепкий тычок в нос.
Конечно, когда сидишь, то удар совсем не тот. И левой это все же левой. Но все-таки удар в нос это удар в нос. Его оказалось достаточно чтобы противник отпрянул и на миг потерял контроль над ситуацией. Вскочив, я нанес ему с правой сокрушительный удар в подбородок.
Он рухнул, тяжко промычав что-то нечленораздельное.
Я потер костяшки занывших пальцев о коленку и подумал: "Экий паразит. Крепкая, однако, у него челюсть".
– Мальчики, вы уже дерётесь? – вдруг раздался милый голосок Аэлиты.
Я обернулся. Из-за двери выглядывала симпатичная мордашка. Глаза искрились смехом. Вот поганка, весело ей! Я решил, что тоже не буду унывать и ответил:
– Мы пытаемся подружиться. А ты пришла ему на подмогу или как?
– Я пришла, чтобы ты не наделал глупостей.
Она шагнула из прихожей в комнату. На ней был костюм Евы.
Глава 9
От изумления я обомлел и впал в нирвану.
– Ы-ы… Т-ты… Это… э-э… М-м-м… Д-д-а-а-а…
– Викентий, хватит сыпать междометиями. Ты что – ни разу в жизни обнаженную женщину не видел?
– Э-э… Как тебе сказать… В общем… Ну, ты даёшь!
– Может, тебе валерьянки накапать? Или пивка плеснуть?
Она деловито, как ни в чем ни бывало, перешагнула через своего братца, как через пустое место, и прошествовала к столу, демонстрируя при этом щедрые богатства женской природы. Наполнила стакан пивом и протянула мне.
– Тьфу, гадость! – отрицательно мотнул я головой.
– Не поняла. Тебе не нравится мой вид? Ты что – ханжа?
– Да нет, я про тёплое пиво. А ты – обалдеть! Э-э… прости, я к нудистам не привык.
– А я к занудам.
– Извини. А ты м-м… не стесняешься? М-меня и Бориса?
– Тебя – нет. Ты ведь исследователь, знаешь анатомию. И поэтому не должен падать в обморок при виде женских прелестей. А Бориса можно вообще не стесняться, ведь его на самом-то деле тут вовсе нет.
– То есть как это нет?! Сейчас очухается и будет.
– А ты закрой глаза на пару минут.
– Зачем?
– Он исчезнет.
– И ты тоже? Как раньше?
– Нет, не бойся, я теперь не исчезну. Ну, что смотришь недоверчиво, как дитя на фокусника? Опять пытаешься включить логику? Не надо. Ты сердцем слушай!
– Что-то многовато проблем возникает, когда начинаешь действовать по сердцу.
– Но ведь зато так жить интересней, верно?
– Это точно, – усмехнулся я и послушно смежил веки. Хотя закрывать глаза вообще-то совсем не хотелось. Было на что поглазеть.
Подождал с минуту-другую и спросил: "Ну, что, теперь можно?". Ответа не последовало.
Открыл глаза. Борис испарился. Аэлита тоже. Чёрт, побери! Опять прокололся! Я раздраженно стукнул себя ладонью по макушке.
И тут раздался радостный звонкий смех: "Обманула, обманула!". Аэлита весело выскочила из прихожей. На ней, словно для контраста, был строгий деловой костюм, вроде тех, которые носят бизнес-леди на официальных переговорах.
– К…к…как ты быстро оделась! – удивился я.
– А я не одевалась! Я в этом пришла.
– Послушай, перестань меня дурачить. Я же только что прекрасно видел тебя… н-н… не одетой.
– Голой?
– Ну, да, без совсем одежды, ой, то есть – совсем без одежды.
– Ишь, какое у тебя богатое воображение! – снова рассмеялась Аэлита.
– Причем тут воображение? Борис-то ведь исчез! Или он просто ушел? Ты не могла бы объяснить? Что всё это значит?
– Какой ты нетерпеливый… Всё-таки в тебе дух исследователя сильней, чем зов самца… И это мне даже нравится. А на счет Бориса не волнуйся. Исчез и исчез. Он вряд ли вернется. По крайней мере, в ближайшее время. Викентий, не нервничай, смотри на происходящее трезво, без фантазий, не усложняя.
– Ты хочешь сказать, что у меня глюки?
– Может, и глюки. А может и нет… Кстати, я тебе в том виде понравилась или не очень?
– Не то слово!
– Ну, и какая же я была? Красивая?
– А ты что, не в курсе?
– Расскажи, не упрямься. Интересно, каков твой мужской взгляд, взгляд со стороны.
– Ну, ты была как… В общем… Такая… Ух!
– Ага, вижу, ты опять перешел на междометия. Поконкретней можешь?
– Фигура супер. Как гитара. Ну, и это… как её… грудь… Короче говоря, с ума сойти!
– И чего же ты…?
– Да, знаешь, как-то малость растерялся. Слишком неожиданно.
– Хочешь, будет медленно?
Она демонстративно плавным движением сняла пиджачок, лениво уронила его на диван и начала неторопливо, как при замедленной киносъемке, расстегивать пуговички блузки. Воображение моё тут же разыгралось, как у затворника-монаха. В мозгах туманно возникла обнаженная фигурка, недавно виденная. В горле застрял комок от избытка чувств. Я воодушевленно шагнул к Аэлите. Она вдруг остановилась и расхохоталась, не удержавшись:
– Ой, Викушенька, ты просто прелесть! Такой терпеливый мужчина! Настоящий джентльмен.
Сглотнув комок в горле, я хрипло попытался пошутить:
– З-з-начит, демонстрация нижнего белья отменяется?
– А ты… Ты уверен?..
– В чем?
– В себе. И во мне.
– Я люблю тебя! – выпалил я лихорадочно, неожиданно для самого себя.
– Вот с этого и надо было начинать, – облегченно сказала Аэлита. Она задумчиво подошла вплотную. Потом внимательно посмотрела мне в глаза. Кротко улыбнулась. Вздохнула. И положила мне на плечо свою голову. И я потерял свою…