Непросто разобраться в происходящих событиях деревенскому хлопцу Дмитру Иванчуку. Немецкие войска вторгаются в Польшу, на Западную Украину входит Красная армия, потом Гитлер нападает на СССР… Не успеешь понять, что представляет собой очередная власть, как она уже сменяется. При этом одна власть Дмитра преследует, к другой у него самого не очень-то лежит душа. Да ещё странная история с таинственным жёлтым саквояжем, отправленным из Варшавы… Ищут его и польские офицеры, и украинские националисты, и немцы, да и сотрудники НКВД проявляют интерес… Новый роман признанного мастера отечественной военно-приключенческой литературы.
Содержание:
Часть первая - Тайна жёлтого саквояжа 1
Часть вторая - Выбор 34
Примечания 58
Николай Николаевич Дмитриев
Жёлтый саквояж
Часть первая
Тайна жёлтого саквояжа
В подземном бункере было тихо. Словно грозовая туча, собиравшаяся всё лето война началась первого сентября, и уже утром того дня немецкие бомбы упали на Варшаву. Вот и сейчас над городом кружились самолёты, наверху грохотали взрывы, но они ничего не могли поделать с мощным бункером, так что очередной налёт давал о себе знать только слабо ощутимой встряской, из-за которой вздрагивала налитая в стакан вода.
Седой, но ещё моложавый полковник сидел за столом, однако его несколько осунувшееся лицо выдавало немалое напряжение. На столе не было ни единой бумажки, и только сбоку стоял тот самый стакан, до половины налитый водой. Хозяин кабинета долго смотрел на кольцевые волны, скользившие по воде, и, наконец прекратив созерцание, всем корпусом повернулся к офицеру, сидевшему напротив него.
- Пан майор, мне кажется, всё начинается заново…
- Похоже… - Майор несколько откинулся назад и тихо, словно для самого себя, произнёс: - И снова мы, пан полковник, как и тогда, вдвоём…
- И такой короткий перерыв. От двадцатого… Каких-то девятнадцать лет… Всего ничего… - в тон ему отозвался собеседник и на какое-то время умолк.
Майор ничего не ответил полковнику, а как-то странно, чуть косо наклонил голову. Этих двоих, сейчас молча сидевших друг против друга, связывало многое. И гремевшая за стеной бункера война была для них далеко не первой. Разве что у полковника Янушевского боевое крещение было на японской, а для майора им стала германская. Зато потом они ещё долго воевали вместе, до тех самых пор, пока судьба не забросила их туда, откуда они оба когда-то начали свой боевой путь…
- Да, - полковник встрепенулся и, словно продолжая свою мысль вслух, сказал: - Как и тогда на сцену выходит плебс, так что, похоже, история продолжается…
- Всё равно, - майор в упор посмотрел на полковника. - Я буду драться до последнего…
- Вот и я о том.
Полковник резко поднялся и, неожиданно нагнувшись, выставил на стол до этого спрятанный где-то сбоку туго набитый "докторский" саквояж жёлтой кожи. Майор недоумённо посмотрел на эту казалось бы неуместную здесь вещь, а полковник, поняв невысказанный вопрос, опустился на место и пояснил:
- Пан майор, когда наше положение станет критическим, этот саквояж должен любой ценой попасть к немцам. Если всё выйдет, как задумано, его содержимое окажет нам кое-какие услуги… О том, чтобы они узнали о его существовании, я уже позаботился.
Конец фразы заставил майора удивлённо приподнять бровь, но он смолчал, а полковник запнулся, выдержал довольно длительную паузу и только потом, положив руку на саквояж, закончил:
- За успех операции отвечаю я, но поскольку мы с вами не первый раз действуем вместе, я поручаю вам самому решить, как и когда это сделать.
- А разве это должно произойти не в Варшаве? - майор даже не пытался скрыть своего удивления.
- Нет. - Полковник секунду подумал и отрицательно покачал головой. - Решено, что столица будет обороняться до последнего! В общих чертах обстановка пану майору известна, и вот когда немцы передовыми отрядами вплотную подойдут туда, к вам, на "кресы всходни" , думаю, будет в самый раз…
- Но тогда должны быть спецкурьеры, и при этом… - майор не закончил фразу, а вместо этого сделал выразительный жест.
- Уже есть, - коротко бросил полковник. - Даже два. Но, сами понимаете, мы обсуждаем наихудший вариант…
- Значит, я могу идти на крайние меры?
- Именно так, - жёстко подтвердил полковник.
- Тогда… - Майор помолчал. - Я могу узнать, что конкретно находится в саквояже?
- Конечно. Это вы должны знать…
Полковник ещё какое-то время молча ходил по кабинету, потом вернулся на место и только после этого пододвинул саквояж на край стола ближе к майору…
Утром 5 сентября 1939 года в двадцати километрах от Варшавы, на аэродроме "Груец", среди десятка боевых истребителей стоял готовый к вылету РВД-8. Это был всего лишь связной самолёт, правда, вооружённый по случаю войны пулемётом на турели, установленным в заднюю кабину. Сидя прямо на траве рядом с аэропланом, нетерпеливо ждали приказа на вылет и оба его пилота: поручики Зенек и Ковальский.
Оба они были в одинаковом чине, оба кончали одну и ту же лётную школу, вдобавок были дружны между собой, и их командир, отдавая приказ, какое-то время колебался, кому отдать предпочтение, но поскольку Зенек был крепче, старшинство досталось ему, и потому молодой офицер старался держаться солиднее.
Кругом царила нервозная суета, и, наблюдая за ней, Ковальский вздохнул.
- Жаль, что у нас с тобой связной самолёт, а не "Пулавчаки" . Тогда мы с немцами по крайней мере могли бы лицом к лицу драться…
- Ну да, - в тон ему отозвался Зенек. - Пиши рапорт, пусть нас сразу на "Лось" пересаживают, чтоб мы самолично могли прямо Берлин бомбить…
- Тоже неплохо, - согласился Ковальский и ругнулся вполголоса: - Другие дерутся давно, а нас тут в полной готовности со вчерашнего дня держат…
- Да, незадача, - покачал головой Зенек. - Посылают нас от фронта чёрт те куда, вот только зачем?..
Этот вопрос оба пилота задавали друг другу из-за затянувшегося ожидания уже не в первый раз, но пока им ничего другого не оставалось, как следить за тем, как со взлётной полосы в воздух один за другим поднимаются самолёты и уходят на запад. Из полученного приказа они знали лишь то, что лететь им предстоит на восток, а пока следовало ждать пакет, который должны были доставить из штаба с минуты на минуту. Однако эти минуты почему-то затягивались и грозили превратиться в часы.
Возникшее было молчание в очередной раз прервал Ковальский и, уходя от изжёванной темы, бодро заметил:
- Одно хорошо, будем на кресах. Я ж сам оттуда, а сестра моя и сейчас там…
- Так ты ж вроде вчера домой письмо отправлял, - так, чтобы только поддержать разговор, отозвался Зенек.
- Да как-то не успел, - принялся пояснять Ковальский и вдруг, прервав себя на полуслове, начал вглядываться в дальний край аэродрома, а потом, убедившись, что там действительно кто-то едет, предположил: - Вроде как к нам…
Столб пыли, поднятый на дороге, быстро приближался, и стало ясно, что к ним несётся автомобиль. Ещё через полминуты у самолёта затормозил представительский "чевелет", дверца машины распахнулась, и стройный капитан, кинув два пальца к конфедератке, передал Зенеку чем-то туго набитый жёлтый саквояж, на замке которого болталась свинцовая пломба.
Вручив посылку, капитан медленно, с многозначительной расстановкой, сказал:
- Пан поручник, напоминаю, за сохранность саквояжа отвечаете головой. По прилёте на аэродром "Поле" все приказы от майора Вепша. Понятно?
Имя майора уже упоминалось в задании, поэтому Зенек только кивнул головой, тщательно отметил на карте место предстоящей посадки и, резко повернувшись, стал забираться в кабину. Ковальский, поднявшийся следом, устраиваясь за пулемётом, весело похлопал себя по карману:
- Выходит, хорошо, что письмо не успел отправить. Если всё сложится, то и сам отдать смогу…
Пропеллер самолёта дёрнулся раз, другой и как-то сразу, заставив мелко дрожать капоты, превратился в блестящий круг. Дежурный резко взмахнул флажком. Пилот добавил газу, мотор взревел, и маленький аэроплан, легко стронувшись с места, начал уверенно набирать скорость…
* * *
Бестарка , доверху набитая соломой, неспешно катила пригородным шляхом. Простоватый здоровяк Дмитро был за возчика, в то время как его двоюродный брат Остап, который только этим летом, окончив местную гимназию, поступил во Львовский политехнический, на панский манер развалился в задке.
Несмотря на резкие отличия между ними, братья были дружны между собой, что, между прочим, никак не мешало им постоянно подтрунивать друг над другом. Вот и сейчас, хитро прищурившись, Дмитро повернулся к Остапу:
- Что-то я не соображу, брате. И на что тебе идти в эти самые "охотники"?.. Навищо тоби та война здалась? Чи то ты сам дотумкал, чи то твои друзья-нациналисты подсказали?
- А может и так… - Симпатяга Остап сверкнул белозубой улыбкой. - Я ж не просто так, а до подхорунжовки вступать еду. Ты ж, телепень , не понимаешь, что сейчас у нас есть исключительная возможность…
- Э, - махнул рукою Дмитро. - Про ти можлывости вид твоих националистов я вже богато чув. А як про них мои друзяки-комунисты говорили, заслушаешься…
- Вот ты и слушал, пока это тебя до постерунку не загребли…
- Що було, то було, - вздохнул Дмитро и тут же возразил: - А я хиба виноват, что хочу землю иметь? Ось ты до учёности склонный, всё время к ней тянешься, а я до земли, бо на ний працюваты хочу, оно того, надёжнее…
- Это тебе в постерунку втолковали?
- Та не поминай ты про той постерунок. Знаешь, як тогда полицианты взялись меня кийками охаживать, из меня сразу весь коммунизм вылетел…
- Земля - то земля, это ты верно говоришь, - усмешка исчезла с лица Остапа. - Только за всё гроши дать треба. Вот батько мой, пока меня выучил, почитай всю скотину со двора свёл. А за кус земли разве такие деньги надо?
- Вот и я ж про то всё думаю, думаю, - Дмитро почесал затылок. - Только люди говорят, там, за кордоном, Советы землю даром давали, хиба то брехня?
- А ты всё на два бока слушаешь, телепню…
- Будешь слухать, як земли нема, - внезапно рассердился Дмитро, однако Остап, не обратив на это внимания, приподнялся на локте.
- А ну-ка подгони!
Впереди, торопясь обочиной к уже недалёким домикам городского предместья, быстро шла девушка. Услыхав позвякивание сбруи, она обернулась, и Остап, сразу узнавши её, откровенно обрадовался, весело выкрикнув:
- О, Ривко!.. Откуда ты?
- До фольварка гоняла, - так же весело откликнулась девушка и, опустив на землю явно тяжеловатую сумку, пояснила: - Дядько за свижиною посылали…
Дмитро остановил коней и откровенно уставился на необычайно привлекательную девушку. Остап, заметив это, сразу дал брату дружеского тумака.
- Чего засмотрелся? Я ж сказал, это Рива. Я возле ихнего шинка три года квартиру снимал, - и, обращаясь уже к девушке, предложил: - Садись, подвезём!
Остап спрыгнул с бестарки, без всяких церемоний погрузил сумку, потом помог Риве устроиться на соломенной подстилке и сам, садясь рядом, поинтересовался:
- Ну что там в городе?.. Твой дядько Шамес про ту войну что говорит?
- Не знаю, что и сказать, - Рива сокрушённо покачала головой. - Люди болтают всякое, дядько мой вообще молчит, как воды в рот набрал, а в городе гармидер .
- А что ты хотела?.. Война… - Остап вздохнул.
- Так, война, - согласилась Рива и сразу же заинтересованно посмотрела на Остапа. - А ты чего в город?
- Так он меня до войска везёт, - кивнул на Дмитра Остап. - Вот, как видишь, закончил гимназию, поступил до политехники, а сам до войска иду, охотником…
- Сам?.. Из полите… политехники?.. До войска?.. То что, сам на войну? - И без того большие глаза Ривы стали ещё больше. - А тебе, что, не страшно?
- Страшно, или нет - это дело десятое, а если надо, то надо, - строго поджал губы Остап.
Тем временем колёса бестарки затарахтели по городской мостовой и, углядев небольшую кнайпу под достаточно красноречивой вывеской "Зайди", Дмитро придержал коней.
- Тут, кажется?
- Тут, тут, - благодарно улыбнулась ему Рива и, вылезая из бестарки, долгим взглядом посмотрела на Остапа. - А ты там, на войне, меня вспоминать будешь?
- Я всё вспоминать буду, - как-то двусмысленно отозвался Остап и подтолкнул Дмитра: - Погоняй, брате, спешить надо…
* * *
Бестарка уже давно скрылась за углом, а Рива так и стояла на месте, упершись взглядом в край сумки, поставленной на тротуар. Наверное, это продолжалось бы ещё долго, но тут дверь кнайпы хлопнула, из неё стремглав выскочил молодой пейсатый еврей и строго напустился на Риву:
- И долго ты тут будешь торчать? Я видел, тот гой, что жил напротив, снова заявился. Опять, как раньше, будешь с ним теревени разводить?
- Ничего ты не понимаешь, Зяма, - грустно сказала Рива. - Раньше он просто жил рядом, а теперь до войска едет…
Она подхватила стоявшую у ног сумку и вошла в кнайпу, а Зяма, который уже давно работал здесь и всё время пытался ухаживать за Ривой, услыхав о войске, сразу обрадовался и побежал следом. Догнав девушку в тёмном углу под лестницей, он принялся тискать её за бока и сбивчиво лопотать:
- Ну чего ты?.. Ну пусть приехал… Но он же гой. А я работать буду, у меня деньги будут…
- Вот когда будут, тогда и поговорим.
Вроде как в шутку Рива оттолкнула ухажёра и оценивающе глянула на него. Конечно, со своим типично еврейским носом, пейсами и розовой гузкой рта, Зяма не шёл ни в какое сравнение с Остапом, однако с чисто женской предусмотрительностью Рива терпела его приставания и потому сказала:
- Отпусти… Меня дядя ждёт.
И словно в ответ на эти слова из глубины помещения донёсся раздражённый оклик хозяина:
- Рива!.. Ты где там застряла?
- Я тут! - немедленно отозвалась девушка и ящеркой выскользнула из-под лестницы.
Владелец кнайпы Моисей Шамес, пожилой седеющий здоровяк, приходившийся девушке родным дядей, стоя за шинквасом , перетирал стаканы и встретил племянницу ласковым укором:
- Что, снова тот шлимазл приставал?
- Ну, - подтвердила Рива и изящным жестом откинула с лица выбившуюся из причёски густую прядь тёмных волос.
- А ты что, думаешь в окно не видно, с кем ты приехала? - весело подмигнул Риве дядя. - Кстати, чего это твой гимназист опять в город наладился?
- Он, дядя, уже студент политехники, и не мой совсем, - вздохнула Рива. - А в город приехал оттого, что теперь до войска вступать собирается…
- М-да, до войска… - Дядя звякнул о шинквас очередной кружкой. - Ну, дай бог, офицером станет…
- Офицером? - вскинулась Рива. - А я… Я кто? Обычная жидовка из кнайпы! И потому всякий Зяма, у которого ничего нет, кроме пейсов, позволяет себе лапать меня при каждом удобном случае, а ты, дядечка только косишься по сторонам, чтоб никто ничего не сказал и не подумал!
- Тихо ты! Тихо… - замахал на неё полотенцем Мендель. - Всё будет хорошо. Я тебе обещаю…
Внезапно Шамес оборвал в самом начале свой коронный монолог и заглянул в полуоткрытую форточку. За окном пронеслось несколько автомобилей, где кроме пассажиров виднелись наваленные кучей чемоданы, а чуть позже следом прогрохотал военный грузовик в сопровождении уланского патруля.
- Так, похоже, эти уже из-под самой Варшавы, - протянул Шамес и повернулся к Риве: - Деточка, запомни: красота - это капитал и не для какого-то там мамзера . Однако сейчас такое время, что нам следует сидеть тихо…