* * *
Главная улица была сплошь забита транспортом, и Дмитру пришлось долго петлять проулками, прежде чем они добрались до места и заехали под деревья рядом с домом военного присутствия. Едва бестарка остановилась, как Остап поспешно спрыгнул с воза, наскоро отряхнулся и, оставив брата обиходить коней, заторопился к крыльцу воинской канцелярии.
По улице, рядом с домом, один за другим неслись грузовики вперемежку с легковушками, в то время как внутри канцелярии ни возле открытых нараспашку дверей, ни в помещениях, где там и сям валялись разбросанные бумаги, похоже, не было никого.
Впрочем, в той комнате, куда надо было явиться Остапу, кто-то был. Человек стоял у окна, спиной к двери и повернулся только после того, как Остап, чтобы обратить на себя внимание, вежливо кашлянул. Как оказалось, это был офицер, майор, который, увидев мнущегося у порога Остапа, удивлённо спросил:
- В чём дело, молодой человек?
- Я извиняюсь, пан майор, - несколько стушевался Остап, но преодолев смущение, пояснил: - Я студент, хочу идти охотником…
- Это делает вам честь, пан студент, - майор оценивающе посмотрел на Остапа и закончил: - Однако обстоятельства изменились, и я ничем не могу помочь вам.
- Я не прошу пана майора помочь мне, - вскинулся Остап. - Я знаю, что студенты могут вступить до подхорунжовки.
- Да, это так, - согласился майор. - Но, как вы, наверное, понимаете, события развиваются так быстро, что времени на ваше обучение просто нет.
Майор немного помолчал, о чём-то раздумывая, а потом спросил:
- Скажите, вы сколько курсов окончили?
- Я только в этом году закончил гимназию и поступил на первый, до политехники.
- На первый… Жаль, если бы вы были хотя бы на третьем… - Майор ещё раз внимательно посмотрел на Остапа и вдруг спросил: - Простите, но мне кажется, что вы вступили до политехники, скажем, несколько позднее, чем другие?
- У меня был перерыв в обучении… - Остап запнулся и пояснил: - Из-за материальных обстоятельств.
- Понимаю, понимаю… - Майор немного помолчал, подумал и твёрдо закончил: - Нет, пан студент, возвращайтесь домой, я вам ничего предложить не могу.
- Но я же иду охотником! - вскинулся Остап. - Надеюсь, какая-нибудь винтовка для меня найдётся!
- Винтовки, конечно, есть… - На лице майора возникло странное выражение. - Но и люди, владеющие оружием лучше вас, тоже есть. Не обижайтесь на меня, пан студент. Я ценю ваше мужество и преданность, но, я повторяю, обстоятельства…
Не вдаваясь в пояснения, майор развёл руками, и Остап понял, что надо уходить. Оказавшись на улице, он завалился в бестарку и сердито кинул Дмитру:
- Погнали, я скажу куда…
Теперь они ехали по предместью довольно долго, пока Остап не приказал остановиться у неприметного дома, входная дверь которого выходила просто на тротуар. Здесь Остап вылез из бестарки, без стука зашёл в дверь и очутился в полутёмной комнатке, где его встретил крепкий мужик.
Они поприветствовали друг друга, и Остап доложил:
- Друже Смерека, ничего не вышло. Меня не взяли, майор, который там был, сказал, уже поздно.
- Ничего, мы и сами тебя подучим, - махнул рукой Смерека. - Всё равно кругом полный разгордияш. Поляки бегут, кто куда. Так что, друже, считай, дождались!
Смерека подошёл к Остапу, и они, понимая друг друга без слов, крепко пожали руки…
* * *
Поручик Ковальский сидел за столом и старательно надписывал адрес. Окончив, он тщательно заклеил конверт и повернулся к торчавшему у окна поручику Зенеку.
- Вот незадача, считай рядом, а вырваться к сестре не могу. Придётся-таки почтой. А всё через тот чёртов груз. - Ковальский раздражённо кивнул на стоявший рядом с кроватью жёлтый саквояж. - Другие воюют, а мы сидим тут, как привязанные…
- Это верно, - согласился с товарищем Зенек.
- Ну, хоть письмо отправлю, - вздохнул Ковальский.
- Куда отправишь?.. Тут и почты-то никакой нет, - презрительно хмыкнул Зенек и выглянул в полуоткрытое окно, словно пытаясь разглядеть, что там дальше за близкой полоской леса.
В словах поручика была доля правды. Аэродром, на котором они приземлились, был временный. Вообще-то этот ровненький участок поля, принадлежавшего местному помещику, ни на одной карте как военный объект не значился. Просто так получилось, что эскадрилья из шести истребителей РВД-14 однажды утром приземлилась на кое-как оборудованную взлётную полосу с условным названием "Поле", а ещё через пару дней здесь же сел и прилетевший из Варшавы связной РВД-8 с двумя офицерами, доставившими запечатанный свинцовой пломбой жёлтый "докторский" саквояж.
Аэроплан замаскировали в лесопосадке, а варшавским гостям гостеприимный хозяин отвёл уютную комнату в своём доме, где поручики Зенек и Ковальский третий день маялись, ожидая неизвестно почему припозднившегося майора Вепша.
Поэтому, услыхав осторожный стук в дверь, офицеры обрадовались, но к их разочарованию в комнату зашёл не ожидаемый майор Вепш, а сам хозяин, явившийся с пожеланиями доброго утра и обязательным вопросом: удобно ли гостям.
На самом деле помещика привело сюда страстное желание узнать хоть что-нибудь о том, что делается на фронте, потому как никаких официальных сообщений в эту сельскую глухомань не доходило, и приходилось пользоваться разными слухами.
К разочарованию хозяина достоверными сведениями поручики тоже не располагали, если не считать того, что говорили пилоты эскадрильи, каждый день летавшие на задания. Сведения эти были малоутешительные, и потому, заканчивая разговор, Ковальский не столько для других, сколько для самого себя заявил:
- Я уверен, мы продержимся! Конечно, начало было для нас не совсем удачным, но первый период прошёл. Союзники вступили в войну, и теперь нам надо продержаться совсем немного. Думаю, оборона будет создана на линии Вислы. Там у нас есть мощные крепости, такие, как Осовец, Модлин…
- Да-да, я уверен, именно так и будет - несколько поспешно согласился хозяин и, явно переводя разговор в другое русло, глянув на стоявший у кровати Зенека жёлтый саквояж, который поручики постоянно держали при себе, не без некоего подтекста произнёс: - "Оmnia mea mecum porto"…
Ответить Ковальский не успел, так как Зенек, не отходивший от окна, вдруг предостерегающе поднял руку.
- О, кто-то приехал!
Действительно, в комнату долетел звук автомобильного мотора, и хозяин, поспешно выскочив из комнаты, умчался встречать очередных гостей. Поручики знали, что в доме уже живут близкие знакомые, поспешившие сбежать в село от бомбардировок, и потому Ковальский скептически заметил:
- Наверняка ещё кто-то из городских…
Однако поручик ошибся. Дверь неожиданно распахнулась, и в комнату вошёл пожилой офицер, прямо с порога заявив:
- Я майор Вепш, - и только потом, приложив два пальца к конфедератке, спросил: - Поручники Ковальский и Зенек?
- Так точно! - враз ответили оба и, радостно переглянувшись, дружно щёлкнули каблуками…
* * *
Остап быстро шёл улицей, по возможности сторонясь прохожих и на всякий случай время от времени оглядываясь. В городе было неспокойно, какое-то подспудное волнение словно разливалось кругом, и парень чуть ли не бежал по тротуару, стремясь как можно скорее выйти к предместью Вулька.
На углу Легионовой внезапно наплывший откуда-то звук авиационного мотора заставил Остапа поднять голову. Этот уже знакомый гул приближающегося бомбардировщика обычно приводил к тому, что люди начинали беспорядочно метаться в поисках укрытия, но сейчас явно происходило нечто другое. То, что Остап увидел, удивило не только его, но и прохожих, которых, несмотря на тревожные слухи, циркулировавшие по городу, было немало.
Сверху, кружась и порхая в воздухе, густо падали небольшие листовки. Как и все, Остап подхватил первую попавшуюся и, мгновенно забыв обо всём, замер на месте. На бумаге чётко выделялась броская надпись по-русски: "Граждане, соблюдайте спокойствие! Красная армия входит в город!"
Дальнейшего текста листовки Остап даже не читал, а поспешно сунул бумажку в карман и стремглав помчался вдоль застроенной обывательскими домишками дороги, с давних времён именовавшейся Киевским шоссе.
Добравшись до захудалой кнайпы, отличавшейся от других построек только крыльцом со ступеньками, гостеприимно выходившими прямо на тротуар, Остап молча подсел к столику, где за бокалом пива, похоже, уже давненько его поджидал не кто иной, как Смерека.
Заказав себе водки, Остап хлопнул сразу полстакана и выжидательно посмотрел на Смереку. Тот, в свою очередь, тоже внимательно наблюдавший за Остапом, обтёр от пива свои висячие усы и криво усмехнулся.
- Я вижу друже Левко чем-то взволнован?
Видимо, стремясь подчеркнуть характер встречи, в обращении Смерека употребил не имя, а "псевдо" , и потому, на всякий случай оглянувшись, Остап осторожно выложил на стол смятую листовку так, чтобы заголовок сразу бросался в глаза.
- Вот…
- Интересное сообщение… Очень… - Смерека расправил бумагу, ещё пару раз внимательно перечитал весь текст и, пожевав ус, заключил: - Согласен, неприятная новость, однако политика, это такое дело…
- Политика! - перебил его Остап. - Я, конечно, ещё мало что понимаю, но считаю, если такое сообщение делают заранее, то, значит, с немцами всё договорено, или как?
- Скорее или как… - согласился Смерека, а потом, явно обдумывая слова Остапа, долго крутил ус и наконец рассудительно сказал: - Знаешь, хлопче, каждый болеет за своё дело, и если мы хотим достичь нашей цели, то должны, прежде всего, действовать сами, и я тебе честно скажу, мне лично неизвестно, почему так получилось. Но, я уверен, это только начало…
- Так… - Остап допил водку и отставил стакан в сторону. - Но если, друже Смерека, ты говоришь, что нам надо самим действовать, то скажи, что теперь делать мне?
- Так я ж потому и здесь, - Смерека наклонился поближе к Остапу и доверительно зашептал ему почти что в ухо: - Я ж обещал, нехай не вышло с подхорунжовкой, все одно мы сами тебя подучим, потому что такие, как ты, нам нужны позарез.
- Значит, я таки стану справжним вийськовым? - обрадовался Остап.
- Именно! - Смерека чуть отодвинулся и сообщил: - Друже Левко, ты включён в состав боёвки .
- Что я там буду делать? Я ж уже научился стрелять. В тире… - начал пояснять Остап, но Смерека остановил его:
- Знаю, стрелять ты умеешь, так что начнёшь изучать пулемёт, а потом дело найдётся…
* * *
Заметно нервничавший поручик Ковальский сложил конверт со злополучным письмом пополам, сунул его во всё тот же карман и вполголоса произнёс:
- Где теперь почту найдёшь… Куда занесёт?
- Да уж, - в тон ему отозвался Зенек, который, покусывая травинку, сидел рядом.
Оба поручика неотлучно находились возле своего готового к вылету самолёта и нетерпеливо посматривали то на пустующую взлётную полосу, то на подъездную дорогу, на которой вот-вот должен был появиться майор Вепш, твёрдо пообещавший именно сегодня забрать саквояж.
Обстановка и впрямь складывалась "не ахти". "Чапли", получив приказ, улетели ещё рано утром и теперь лишь оставшийся в одиночестве РВД-8 сиротливо торчал под деревьями. Правда, рота охраны во главе с капитаном пока оставалась на месте, но и она могла сняться в любой момент, да и непонятное запаздывание майора не добавляло ясности.
От мрачных мыслей поручиков несколько отвлекло появление подошедшего к ним командира роты, делавшего очередной обход. Поручик Зенек отбросил изжёванную травинку и спросил:
- Какие-то новости, пан капитан?
- Нет, я ниц невем , - коротко ответил ротный и вдруг, внезапно сорвавшись с места, закричал своим жолнерам : - До зброи, хлопаки!.. До зброи! Немцы!
Зенек с Ковальским враз глянули туда, куда указывал капитан, и увидели то, что так встревожило ротного. От противоположного конца поля, от леса, на ходу разворачиваясь в широкую дугу, к ним мчались немецкие мотоциклисты.
Успев только переглянуться, оба поручика рванулись к своему РВД-8, а механики, тоже дежурившие у самолёта, сами, без приказа, заметив опасность, начали спешно прокручивать винт. Мотор заработал ровно, и Зенек, поспешно заталкивая бывший при нём саквояж сбоку переднего сиденья, крикнул Ковальскому:
- Гони в другую сторону!
Ковальский, понимая всё не хуже Зенека, сразу дал полный газ и, не выруливая на взлётную полосу, начал прямиком разгоняться вдоль опушки, стремясь уйти подальше от мотоциклистов. Но и те, заметив удирающий самолёт, несмотря на огонь, открытый капитанскими жолнерами, погнались следом.
Заметив это, Зенек перекинул на борт турель и ударил по немцам. Длинная очередь провела по полю пыльную полосу, и первый же мотоцикл, проскочивший опасную черту, перевернулся, а второй, которому пуля попала прямо в бензобак, сразу превратился в огненный клубок. Ещё один немец, не успев вовремя отвернуть, покатился в траву, остальные начали притормаживать. В то же время скорость РВД-8 всё возрастала, и самолёт, наконец оторвавшись от земли, стал уверенно набирать высоту.
Избежав опасности, Зенек с Ковальским несколько растерялись. Они взлетели без приказа, и теперь надо было решать, что делать дальше. Чтобы лучше сориентироваться, Ковальский заложил вираж, но тут по гаргроту ударили пули, и рядом проскочил Ме-109. Из-под капота "эрвудзяка" сразу потянуло дымом, было ясно, что очередь повредила двигатель.
Зенек так и не понял, откуда тут взялся "мессершмитт", и единственное, что он со своим пулемётом мог сделать, это не дать немцу окончательно добить "эрвудзяк", который и так уже едва держался в воздухе.
Тем временем дым валил всё гуще, мотор стал давать перебои, "мессер" так и норовил зайти в хвост, и Ковальский, повернув к Зенеку перекошенное лицо, крикнул:
- Прыгай!!!
Зенек тоже понимал, что это для них единственное спасение, и потому, дав по немцу последнюю очередь, вывалился через край кабины. Секундой позже новая очередь достала "эрвудзяк", и тоже собиравшийся прыгать Ковальский осел на сиденье, а самолёт, потянув за собой шлейф дыма, стал падать…