– Видал, видал… – едва только бойцы разделись и вымылись, тут же заблажил ланиста. – Эти гопломахи… А их трюк со щитом неплох, неплох… жаль только – лишил меня хорошего парня… Эй, эй, слуги! – Лициний повернулся к закрывающим ворота рабам – своим собственным. – Похороните его достойно, да не где-нибудь, а в хорошем месте… Откуда я знаю – где? Сами разведайте. Да! Кровь… вы уже слили его кровь? Так что ж стоите? Ждете, когда свернется?
И это тоже был бизнес – кровь погибшего на арене гладиатора стоила немалых денег. Она почему-то считалась самым целебным снадобьем, помогающим от многих болезней, особенно от тех, что передаются половым путем.
– Хороший был боец, да, – шумно высморкался Поркус. – Жаль, погиб не по-людски. Это ж надо – голову… Так и покатилась! Лициний, ты б нам подкинул деньжат – помянуть.
– Вчера ж только подкидывал, – заугрюмился гладиаторский арендатор. Даже вздохнул, покривился: – Работу бы себе, что ли, нашли. Ну, приработок. Здесь ведь Рим – все так делают.
– Ага, все. То-то клянчат – хлеба им да зрелищ. Работы-то не просят, нет!
– Так-то – граждане, а вы кто? – снова погрустнел ланиста. – Я и сам-то – вольноотпущенник. Правда, слава богам, чуток поднялся.
Чуток… Мирмиллоны с усмешками переглянулись. Знали уже кое-что про ланисту. Если "чуток" – это двухэтажный дом в богемном районе Аргилей, рядом с рынком и книжными лавками, вилла на Аппиевой дороге в двадцати милях от города, очень даже приличный участок земли, розданный арендаторам, еще вот – гладиаторская школа, пусть и небольшая. Такой бы "чуток" и любому "всаднику" не помешал, не то что уж – вольноотпущеннику.
– Так ты нас на приработок-то отпустишь, Лициний? – почесав голову, засомневался Упрямец. – А вдруг мы сбежим?
– Сбежите? Ха! – ланиста изумленно хлопнул глазами и вдруг принялся громко хохотать, периодически хлопая себя по ляжкам. – Ой, уморили – сбегут они. Куда? В разбойничью шайку? Так ее еще надо найти, и, скажу вам откровенно, разбойников периодически ловят и вешают, и очень даже часто. Это не у вас в провинции – римские эдилы свое дело знают. Да вы и не дураки, я это сразу заметил. Явились заработать – зарабатывайте, имя я вам сделал, народ уже на вас ходит, заметили? Тем более, для таких умелых бойцов, как вы – и риска-то почти никакого. Да и свобода… Хотите в таверну или лупанарий – идите, хоть сейчас. Не так?
Гладиаторы молча переглянулись и разом кивнули. Лициний сразу же приосанился, надул щеки – ни дать, ни взять – греческий мудрец-философ:
– Вот! Вам и возразить нечего, потому что все то, что я сейчас сказал, – чистая правда. Что же касаемо приработка – то это, уж извините, ваши проблемы. Я и так много чего для вас делаю – и на игры договариваюсь, и кормлю, и тренирую, и… – Ланиста повернулся и выхватил из оставленной у ворот корзины куклу-гладиатора с надписью на щите "Поркус". – Вот! Целых пять корзин вчера заказал кукольнику. Немалые деньги вложил.
– Знаем, знаем мы все, Лициний, – Поркус примирительно махнул рукой и, искоса взглянув на куклу, скривился. – Ну и ни капельки не похож!
– Да как же не похож?! – обиженно возмутился ланиста. – Как же не похож-то? И нос твой – картошкой, и ресница – белые, поросячьи, и глаза… гм… круглоугольные. Вепрь, ну, скажи хоть ты ему!
– У самого у тебя глаза круглоугольные, особенно, когда неразбавленного вина выпьешь, – в свою очередь обиделся Поркус. – Таких ведь и не бывает. И скажет же!
– Ладно, хватит спорить, – переодеваясь, примирительно заметил Капитон. – Ну, что – мы славно сегодня поработали и славно отдохнем. Так, Лициний?
– Небось, в лупанарий к девкам пойдете? – ланиста завистливо вздохнул. – Хорошо вам.
Накинув на плечи плащ, Упрямец ухмыльнулся:
– Так, если хочешь, с нами пошли.
– Ага, пошли. А жена?
– Так ты тайком. Она и не узнает.
– Да уж, не узнает. Вы же ей все и доложите. Ну, не вы, так другие, найдется, кому доложить.
– Ну, как знаешь, – Капитон устало махнул рукой. – Наше дело предложить. Пошли, ребята!
Покинув Большой цирк через неприметную, выходящую на север, к Палатину, дверцу, гладиаторы, не сговариваясь, повернули налево и, выйдя на длинную улицу Аппия, быстро зашагали к Субуру, так именовался здешний "квартал красных фонарей", расположенный между двумя холмами: густо поросшим ивняком Виминалом, с белевшими кое-где виллами скоробогачей, и Эсквилином, с его яблоневыми садами и кладбищем. Обычно более чем склонный к любопытству Виталий даже не вертел головой, не в силах вынести тот гнусный вид, что перед ним открывался.
Да, Рим конца республики был городишком хоть и большим, но довольно убогим, с узкими извилистыми улочками без тротуаров, с вонючими лачугами бедняков, с грязными рынками и самого гнусного вида притонами. Даже в центральных кварталах то и дело попадались подозрительные, заросшие колючими кустами и папоротниками, пустыри, какие-то развалины. По улицам во множестве шатался самого гнусного пошиба народец – вольноотпущенники, приезжие, плебс. Было шумно, тесно, грязно и очень небезопасно: оскорбления, драки и грабежи вполне обычное дело. Летом ко всем этим прелестям прибавлялась невыносимая духота, насыщенный гнилостными болотными испарениями воздух не давал дышать, постоянно вспыхивали эпидемии – и тогда полгорода исходило поносом. Богатые люди предпочитали на лето уезжать в свои загородные виллы, всем же остальным приходилось терпеть то, что есть, ибо вне города для многих было бы еще хуже. Здесь все же можно было худо-бедно прокормиться на государственные подачки, при желании – и подзаработать, а по нужде – и украсть. К тому же на окраинах предприимчивые, разбогатевшие на армейских поставках, всадники вовсю начинали строить доходные дома – инсула. Эти выглядевшие совершенно по Достоевскому шестиэтажки постепенно вытесняли хижины, что вело к еще большей скученности и частым пожарам. Однако нищему плебсу – хоть какая-то крыша над головой. За символическую, опять-таки выпрашиваемую у государства, сумму.
На Капитолии уже сияли мрамором великолепные храмы Юпитера и Юноны Монеты, да и римский форум покрывали красивые тенистые портики, с выставленными по краю лестниц привезенными из Греции статуями уже строились базилики и виллы в ближайших пригородах – на Марсовом поле уже потянулся с далеких гор белоснежный акведук Марция и перекинулись через Тибр мосты, но… Но еще не было ни великолепнейших, составляющих римскую гордость кварталов с прямыми и широкими улицами, не имелось достаточно площадей, просторных и окаймленных галереями-портиками, близ виа Аппиа еще не вознесся величественный амфитеатр Флавия – знаменитый Колизей, не было ни терм Траяна, ни терм Каракаллы… Словно бы все это украли, что вполне возможно было представить, учитывая ушлый римский народец, более чем склонный к воровству, разврату и прочим нехорошим излишествам.
Трое гладиаторов-провинциалов явились покорять Рим… впрочем, нет – они просто пришли заработать, в надежде на лучшую жизнь, ибо в столице такие надежды были, а в провинции, увы…
Виталий на ходу усмехнулся – "покорять Рим" – ну и словечко! Это вот галлы когда-то или потом, позже – Аларих, вандалы, Аттила – вот те явились покорять. А не как в кинофильмах – провинциальная красотка откуда-нибудь из Сибири приехала "покорять Москву", причем совершенно тупо – "учиться на артистку", на большее убогой фантазии московских сценаристов-режиссеров почему-то не хватало. Ну, конечно, в Сибири ни театров, ни театральных училищ-институтов нет, да и вообще, там по улицам медведи ходят… Вот, почти, как здесь. Только здесь не медведи, а гораздо хуже – целая толпа чем-то возбужденных юных молодчиков с увесистыми дубинками на плечах вдруг вынырнула из подворотни. Сейчас закурить попросят… или – как пройти в библиотеку.
А ведь что-то подобное и спросили, так, для затравки драки. Кудрявый молокосос-недоросток забежал вперед, выпятил нижнюю губу:
– Э! Провинция! А ну-ка, платите по два дупондия за проход по нашей улице!
– О как! – нехорошо усмехнувшись, Беторикс повернулся к приятелям. – Виа Аппия уже их личная улица. А позвольте спросить, молодые люди, кладбище на Эсквилине – тоже ваше? Тогда мы вас сейчас туда и отправим.
Гладиаторы тут же выхватили спрятанные под одеждой кинжалы, Виталий же, ловко ухватив настырного юношу за руку, притянул к себе, уткнув клинок в горло:
– Отрезать ему головенку? Так это мы быстро.
– Ты не посмеешь!
– Еще как! Мы – гладиаторы.
– Гладиаторы? – юнцы озадаченно переглянулись и отпустили дубинки. Кое-кто из них даже присмотрелся:
– Ой! А я ж этого знаю! Он сегодня как раз дрался!
– И вон тот, похожий на поросенка… Поркус!
– А этот…
– Этот, похоже, Галльский Вепрь. Вот так встреча!
Глаза молодых людей вспыхнули откровенным восторгом. Еще бы! Вот так запросто повстречать на улице своих кумиров – отважных бойцов.
– Ну, так что? Отрезать этому парню голову?
– Не надо, дяденька, – плаксиво заканючил попавший в крепкие руки подросток. – Отпусти-и-и! Клянусь Юпитером Громовержцем – я больше не буду-у-у…
– Можете оставить Марка себе, – гнусно ухмыльнулся один из юнцов – повыше и постарше других, по всей видимости – заводила. – Парень он красивый… делайте с ним, что хотите. Дарим!
– Нет уж, – отмахнулся Упрямец. – Мы лучше к девкам пойдем.
– На Субур?
– На Субур.
– Что ж, удачи. И… извините за то, что пристали. Не знали, что вы…
– Ладно, проехали, – спрятав кинжал, Беторикс грубо оттолкнул мальчишку. – Пшел вон, молокосос.
– Все-таки зря вы от Марка отказываетесь… он много такого умеет, чего иная девка и знать-то не знает.
– Не сомневаюсь.
– Даже богачи с Карен им не брезгуют.
– Откуда-откуда? – услыхав знакомое название, Галльский Вепрь встрепенулся и пристально посмотрел на вожака. – Хочешь сказать, этот парень хорошо знает Карен?
– Все стежки-дорожки! – извернувшись, клятвенно заверил Марк.
Беторикс задумался:
– Давно хочу там кое-кого отыскать, да все как-то не выходит.
– Там не мудрено заблудиться – в последнее время понастроили особняков. Никто и не знает, кто строил, кто живет? Поди, пойми…
– А ты знаешь? – сузил глаза Галльский Вепрь.
– Я ж там родился!
– Тогда проводи! Не за бесплатно, конечно.
Тряхнув кудрями, Марк просительно оглянулся на вожака:
– Отпустишь, Кассий?
– Вали! Мы уж все равно тебя обещали… – предводитель молодняка перевел взгляд на Беторикса и ухмыльнулся. – Пользуйся им, гладиатор, я слов на ветер не бросаю. А ежели пойдет что-то не так, я этого Марка собственными руками удавлю.
– Да ладно тебе. Кассий, ладно, – испуганно заморгал мальчишка. – Чего не так-то? Чего?
– Узнаешь. Ну что, парни? Идем! Сам Гней Помпей сегодня ждет нас!
– Слава Гнею Помпею! – охотно выкрикнул Галльский Вепрь, не преминув поддержать бывшего соратника (а ныне – пожалуй, одного из самых главных врагов и конкурентов) Цезаря в борьбе за власть.
Значит, эти мальчики – молодежный отряд Помпея. Что-то типа "наших". То-то они так нагло себя ведут – дубинки открыто носят, пристают к прохожим. Впрочем, к прохожим тут многие пристают. Особенно – кто посильнее.
Поркус и Капитон глумливо переглянулись:
– Видим, тебе мальчишка понравился. Так что, к девкам сегодня уже не пойдешь?
– Может, и загляну, – игнорировал издевку Беторикс. – Но, попозже. Вы в каком лупанарии будете? Как всегда, у старухи Клавдии?
Упрямец презрительно скривился:
– Да ну ее. Девки там уж больно надоедливые. Сегодня к морячку пойдем.
– К хромому Климентию?
– К нему. С мальчишкой управишься – заходи. Есть там одна девица… как раз в твоем вкусе – тощая. Тебе понравится – точно!
Да уж… вкусы у гладиаторов были разные: Поркусу и Капитону нравились женщины в теле, этакие разбитные "колхозницы", как их именовал про себя Виталий, предпочитавший, так сказать, "моделей" – с хорошей фигуркой и ногами "от ушей". Их-то друзья и называли тощими. Друзья… Да, наверное, друзья, а как еще назвать-то? Троицу гладиаторов-провинциалов сплачивали не только совместный риск и попойки, но еще и кое-что посерьезнее – каждый знал, что дружок его обязательно донесет обо всем старому ланисте, Теренцию. Каждый знал… и каждый вел себя соответственно… и каждый знал, что и другие об этом знают.
– Пойдем через холм, гладиатор, так скорее будет, – получив дупондий – маленькую латунную монетку размером с ноготь и стоимостью в два асса, Марк почувствовал себя гораздо увереннее и даже заулыбался. – А я б с тобой не прочь, гладиатор. Кассий сказал – во всем тебя ублажать.
– Я вижу, как ты ублажаешь, – сдержал усмешку Галльский Вепрь. – Монету уже выманил.
– Так я ж – за услуги! – подросток – на вид ему было лет шестнадцать или чуть больше – захлопал ресницами. – Я ж не просто так… Ну, пошли же скорей, пошли.
Поднявшись на крутой склон Эксквилина по узкой мраморной лестнице, давно почерневшей от дождей и многих тысяч подошв, Марк и Беторикс оказались посреди густого сада, когда-то явно домашнего, но ныне бурно разросшегося до самой полной дикости. Яблони, вишни, целые заросли смородины и малины – все это цвело и млело, цепляясь за одежду клейкими зелеными листиками. Что и говорить – весна! Солнышко уже пригревало весьма ощутимо, хотя ночи и стояли холодными, однако дни сверкали синим безоблачным небом и ясно уже было – скоро, совсем скоро – лето, начинавшееся здесь где-то с конца апреля.
Сад – точнее сказать, заросли – тянулся по всему холму, спускаясь по склону вниз, к видневшимся в низине особнякам и хижинам.
– Сейчас налево, к кладбищу, – обернулся на тропе Марк. – Там есть одно неплохое местечко… Ну, что же ты встал, гладиатор? Идем!
Беторикс задумчиво посмотрел на склон холма:
– Может, все же лучше свернуть направо и спуститься вниз? Вон, тут и дорожка.
– Кто тут родился – ты или я? – упер руки в бока подросток. – Шагай и не спрашивай, уж мне-то лучше знать, куда тут идти.
Пожав плечами, гладиатор зашагал вслед за своим проводником меж старых серых оград, местами разрушившихся и поросших жимолостью и дроком, мимо вишневых деревьев, мимо яблонь в цвету… ах, что тут был за запах!
– Сюда, – у самого кладбища обернулся Марк. – Вон, видишь – полянка?
Полянка, а точнее – лужайка, оказалась чудесной – с мягкой зеленой травкою, с тенистым орешником, даже ручей где-то неподалеку журчал – с красноталом, осокой, вербою.
– Вон, видишь – ветла?
– Ну, ветла. И что?
– Да так…
За ветлою паслось стало коз, правда, козопаса что-то видно не было, видать, прикорнул где-нибудь поблизости в теньке.
– Ну… – резко усевшись в траву, Марк ухватил своего спутника за руку. – Садись рядом. Целуй же меня, целуй! А хочешь – я тебя поцелую? Не беспокойся, я сделаю все!
– Нет уж! – решительно отказался Беторикс. – Не за тем я тебя нанимал. Ты мне обещал помочь кое-кого найти.
Мальчишка обиженно надул губы:
– Помогу, раз обещал, не переживай… Вот и ты… Знаешь, с месяц назад я познакомился с девушкой, красивой, веселой и большеглазой… Так и она меня лишь поцеловала и все… Сказала – рано еще, подрасти. Ты тоже так скажешь? Нет?
– Вставай! – гладиатор быстро поднялся на ноги. – Сейчас пойдем вниз, и ты мне все покажешь.
– Хорошо, – тряхнул кудрями подросток. – Ладно, я не обижаюсь. Может, в следующий раз у нас с тобой сладится. Иметь в любовниках гладиатора – такому позавидует каждый!
– Даже не думай! Веди.
Путники спустились вниз по извилистой, выложенной серыми булыжниками, аллейке, и оказались среди старых хижин, за которыми – всего-то в нескольких десятках шагов – виднелись строящиеся и уже выстроенные особнячки – двух– и трехэтажные, под красно-коричневыми черепичными крышами. К особнячкам примыкали яблоневые и вишневые сады, уже обнесенные солидными мраморными оградами, фасадами же все дома выходили на улицу, мощеную и прямую. Да уж, на такой улице не было места бедняцким лачугам!
Столь же богатые дома, и даже целые виллы, виднелись и на соседнем холме – Целии, названном так еще в незапамятные времена, в честь одного из приближенных царя Сервия Туллия. Правда, в низинке таких особнячков было куда больше.
– Ну, вот он, квартал Карен, – остановившись на углу, юный проводник картинно вытянул руку, словно все эти особняки, сады и мощеные улицы принадлежали ему лично. – Скажи же наконец гладиатор, кого ты ищешь?
– А я разве не говорил?
– Нет.
– Значит, забыл, – щурясь от солнца, Беторикс посмотрел на вершину Целия. – Я ищу дом некоего недавно приехавшего провинциала, имя которого тебя вряд ли что скажет.
– Он этот дом построил или купил? – уточнил Марк.
– Купил… А может, и построил. Зачем же покупать чужой дом?
– Он мог купить и уже выстроенный. Или выставленный на продажу за долги. Так как имя сего богатея?
– Зовут его Маргон. Квинт Вителий Маргон из Медиолана.
– Маргон?! – подросток всплеснул руками. – Ты сказал – Маргон из Медиолана? Такой лысый старикашка с потными руками и дурным запахом изо рта? Но зато как целуется!
– Не знаю я, как он целуется, – хмыкнул Галльский Вепрь. – Но, в целом, портрет верный. Так ты с ним, значит, знаком?
– Знаком, да, – мальчишка пригладил растрепанные ветром кудри, светлые и густые, каким позавидовала бы любая знатная дама. – Только вот, где он живет, я тебе сказать не могу. Видишь ли, он очень хитер и осторожен, этот Маргон, видать, наслышался много чего плохого про римлян. И в свой дом он никогда никого не зовет. Меня – тоже. К чему пускать чужих людей? Я бы тоже так делал.
Виталий озадаченно потер виски:
– Но ведь где-то вы с ним встречаетесь? Где?
– Есть одно место… Не хотелось бы его раскрывать, – честно признался Марк. – Видишь ли, тамошняя хозяйка вовсе не желает, чтобы ее считали сводней, и не позволяет приводить чужих. Заметил, сегодня я тебя туда не позвал, нашел лужайку… такую красивую, солнечную, как раз для любви! Все сделал, а ты…
– Хочешь по шее? – нехорошо прищурился Беторикс.
Марк поспешно отскочил в сторону:
– Ну, вот – чуть что, сразу драться. Одно слово – гладиатор. Хотя… быть может, мы с тобой еще и подружимся… как с той большеглазой девчонкой. Мне б так очень хотелось бы…
– Ишь, размечтался…
Подумав, Виталий попросил паренька сходить в то тайное местечко одному, да там все и вызнать про Маргона – мол, соскучился…
– Нет, так тоже не пойдет, – подросток упрямо мотнул головой. – В том заведении никому нельзя ничего выспрашивать… Особенно – таким, как я. Враз язык отрежут!
– Но вы ведь как-то договариваетесь о встрече!
– Никак не договариваемся! Клянусь Бахусом – никак. Просто время от времени Маргон (и не только он) передает хозяйке, что хочет меня видеть.
– А хозяйка, значит, о нем тоже ничего не знает.
Марк повел плечом:
– Конечно, не знает. Совать нос в чужие дела ей резону нету. Люди приходят, уходят… каждый денежку даст, плохо ли?
– Содержательница притона! – раздраженно сплюнул молодой человек. – Небось, сводня твоя – страшная крючконосая старуха?
– И вовсе нет! Она довольна молода и вполне даже красива. Тебе, верно, понравится.
– Так ты мне ее покажешь?
– Нет. Да и какой в этом смысл?