1944 год. Кадровый офицер и бывший уголовник, чемпионка по стрельбе и военный переводчик - война свела их всех на безымянной высоте в белоусских песах…
Содержание:
Пролог 1
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 2
ЧАСТЬ ВТОРАЯ 15
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ 31
Эпилог 47
На безымянной высоте
Юрий Вениаминович Черняков
Пролог
- Дед, а дед, началось! - прокричала внучка Даша, прибежав на кухню, и Николай Андреевич Малахов, семидесятитрехлетний старик, бывший участник Великой Отечественной войны, кряхтя, приподнялся с табурета и прошел на негнущихся, артрозных ногах в комнату. Там, рядом с письменным столом, за которым внучка-первоклашка делала уроки, работал старенький телевизор. Николай Андреевич вопросительно посмотрел на Дашу. - Ничего, ты, деда, смотри, я потом, я успею, - заверила внучка и тоже села к телевизору. - Ты мне только поможешь, ладно?
После школы она всегда приходила к деду, а вечером ее забирала Зина, дочь Малахова.
На экране показывали похороны псковских десантников, героически погибших в Чечне. Там среди больших начальников в штатском и генералов был и президент России. В завершение траурной церемонии офицеры возложили венок, после чего президент подошел к обелиску и поправил траурную ленточку.
- Деда, нам в школе рассказывали, а я не поняла, почему их убили.
- Ну как тебе объяснить… Ребята погибли, защищая высоту, чтобы не пропустить две тысячи бандитов… Бандиты хотели прорваться в Дагестан, чтобы убивать мирных людей…
- А ты откуда знаешь?
- Читал в газете. Я и сам когда-то на войне попал в похожую историю… Вот так же мы с ребятами держались на высоте до последнего, чтоб немцев не пропустить… Я тогда был молодой, и они молодые. И все почти там полегли.
- А ты почему живой остался?
- Вот те раз! - засмеялся, закряхтел Николай Андреевич. - А ты бы как хотела? Чтобы меня тоже убили?
- Не-е… Ну дедуль, ну правда…
Она приникла, подлизываясь, к его коленям, зная, что дед не устоит.
- Ну как тебе объяснить. Заговоренный я был. Меня пули облетали. Понятно?
- А как облетали-то? Как бабочки и стрекозы, да? Разве пули так умеют?
- Выходит, умеют… Ладно, станешь постарше, обязательно расскажу.
- Поэтому ты и живой остался?
- Может, и так… А может, просто повезло. И вот видишь, считай, пятьдесят пять лет прошло - и опять такая же история, как на нашей высоте.
Он покосился на внучку, встал и достал из буфета початую бутылку водки, налил полстакана…
- Опять? - строго спросила внучка. - Тебе нельзя, сам говорил! И мама не велела…
- А ты ей ничего не рассказывай. Договорились? Я только помяну ребят - и больше не буду, - сказал старик и вдруг замер, глядя на экран, не заметив, как в его дрогнувшей руке расплескалось содержимое стакана.
- Дед, ты чего?.. А это кто?..
Он молчал, узнавая и не узнавая среди участников траурного митинга своего бывшего командира полка, совершенно седого и, несмотря на свои семьдесят пять лет, все еще моложавого и подтянутого военного в мундире с погонами генерал-полковника.
Тот держал под руку плачущую седую женщину в трауре, которую с другой стороны поддерживала другая, очень похожая на нее женщина - тоже в трауре, только намного моложе…
- Так… погоди… это кто ж такая… Это же наш батя Иноземцев, вон до каких чинов дослужился!.. А я и не знал. А с ним-то кто? Господи… Так это ж Катя Соловьева! - воскликнул Малахов и снова от изумления не заметил, как пролил водку из стакана. - Она у нас в полку связисткой была. А это кто, не пойму, похожа-то как… Ее дочка, что ли?
Голос его дрогнул, он только сейчас заметил, что стакан у него полупустой, но наливать больше не стал, не в силах оторваться от экрана.
- Деда, ты чего плачешь? У тебя сердце разболелось или поясница? Тебе какую таблетку достать?
Он тяжело вздохнул. Смотрел в телевизор, не отвечая и не замечая, как по его впавшим щекам катятся слезы.
- Деда, ну правда…
- Подожди, Дашка, дай послушать, - отмахнулся Николай Андреевич, увидев, как к Иноземцеву подошел телекорреспондент.
И сделал погромче…
- М-м… господин Иноземцев, извините, товарищ генерал-полковник, разрешите один вопрос, - начал телекорреспондент. - Мне только что сказали, будто вы не хотите, чтобы лейтенант Малютин, получивший посмертно звание Героя России, был похоронен здесь, вместе с его товарищами, это правда?
Иноземцев тяжело повернулся в сторону корреспондента. Смерил взглядом юного журналиста.
- Таково было предложение его бабушки - Екатерины Сергеевны, моей супруги, - сказал он, кивнув на совершенно седую женщину, которую поддерживал, - и его мамы - Елены Алексеевны. - Теперь он кивнул в сторону женщины, поддерживающей Екатерину Сергеевну с другой стороны. - Наш внук Алеша через несколько дней будет похоронен рядом с его дедушкой, Героем Советского Союза, и тоже Алексеем Малютиным. Внука назвали в честь деда, которого он никогда не видел. Зато теперь рядом будут лежать.
- Еще раз простите, - сказал телекорреспондент. - Вы хотите сказать… Что внук не только носит имя своего погибшего деда, но и такой же герой, как тот?
- Именно это я хочу сказать. Мне говорили, он лично уничтожил около пятнадцати чеченских бандитов.
- Скажите, товарищ генерал-полковник…
- В отставке, - хмуро поправил Иноземцев.
- Да… А где находится могила Алексея Малютина-старшего? - допытывался телекорреспондент, не отставая с микрофоном в руке от Иноземцева и его женщин.
- Это далеко отсюда. Еще вопросы есть?
Передача давно закончилась, а Малахов все сидел, по-прежнему уставясь в телевизор, не видя, что там показывают, и не слыша, о чем говорят.
- Деда… ты чего? Плачешь, да? - спросила Даша, подняв голову от стола, за которым занималась. - Тебе жалко их, да?
- Жалко, внученька, так жалко. Такими молодыми гибнут… А я вот, пень старый, все живу. И ничего-то мне не делается.
Щелкнул замок входной двери, и Даша побежала в переднюю.
- Бабушка, там дедушка плачет, - донесся до Николая Андреевича ее шепот.
- Что это с ним? - донесся голос пожилой женщины. - Выпил, что ли? На-ка вот пряничков возьми.
- Оля! - позвал, почти промычал Малахов из комнаты.
- Ну чего опять стряслось? - спросила она, войдя в комнату. - Ты чего, дед? - Ольга Алексеевна растерянно, не понимая, смотрела то на него, то на телевизор, в котором теперь резвились молодые исполнители современной попсы, то на открытую бутылку водки.
- Иноземцева только что видел, вот только-только… И Катю Соловьеву… Они Алешу Малютина хоронили.
- Ты, дед, совсем, смотрю… Приснилось, что ли? Или напился?
- Дедушка по телевизору их увидел, - вступилась Даша, расправляясь с пряником. - По телевизору показывали, как их хоронили.
- Ничего не понимаю… Кого хоронили? Иноземцева и Катю? Ты можешь толком объяснить?
- Нет, - замотал головой Малахов. - Не их. Слава богу, живы-здоровы… Сама ты, Оля, все напутала…
- Ничего я не напутала. Иноземцев и Катя поженились после войны, он взял ее с дочкой от покойного Алеши Малютина. Это ты знаешь?
- Не хуже тебя знаю, - отмахнулся Малахов. - Вот они сегодня и приехали на похороны внука Кати и Алеши, тоже лейтенанта Малютина, и тоже Алексея. Он погиб, обороняя высоту в Чечне, совсем как его дед в Белоруссии. И в том же самом возрасте. Дошло теперь?
- Господи… - Ольга Алексеевна присела на ближайший табурет, приложив руку к приоткрытому рту. - Надо же. Выходит, еще одного Алешу Малютина схоронили?
- Вот выходит… - отмахнулся он. - Еще одного героя… В общем, мать, ты как хочешь, а я поеду к ним в Москву. Надо бы их навестить. Это ж надо, такое горе…
- Коля, на какие шиши? И где ты их там найдешь?
- Займу денег, хоть в нашем военкомате, и найду по справочному на вокзале.
Ночью Малахов долго не мог заснуть, кряхтел и ворочался, вспоминая.
- Не спишь? - спросила Ольга.
- Где тут уснешь… Они, поди, думали, хоть этот Алеша за себя и за деда поживет. А пришлось в том же возрасте хоронить.
- А Кате каково, - отозвалась Ольга. - Мужа пережила и внука. Считай, ее тоже убили дважды. Как с этим жить? Ладно, спи, дед. Найду я тебе денег. Только всем ведь не расскажешь зачем и почему, с каждым сердце рвать не будешь… - Она всхлипнула и отвернулась к стенке. - Поедешь один, - сказала она, успокоившись, - я-то не смогу, сам знаешь…
А Малахов лежал на спине, глядя в смутно-белый потолок, по которому блуждали огни и тени от уличных фонарей, раскачиваемых ветром, и автомобильных фар.
* * *
В этот же вечер в Чечне в одной из глухих горных пещер кассету с видеозаписью похорон героев-десантников просматривали боевики.
- Братья, запомните этого старика, - сказал эмир Суваев, когда запись закончилась. - Генерал-полковник запаса… Представляете, сколько он пролил крови тех, кто хотел избавить мир от русских? Сам пролил или под его командованием. Все слыхали, что он теперь говорит? О чеченских бандитах. То есть о нас с вами, защищающих свою землю от русских варваров и поработителей. Это такие, как он, воспитывали и посылали своих детей и внуков захватывать чужие земли, которыми Россия никак не насытится… Запомните и его лицо, и его слова… Так кто возьмет на себя, братья, во имя Аллаха, Всемогущего и Мудрого, избавление земли от этого русского старика, который даже на краю могилы мечтает о гибели нашего народа, называя его верных сыновей бандитами?
Сразу поднялся лес рук.
- Так не пойдет, - покачал головой Суваев. - Я не могу отправить в Москву всех желающих… Кто-то должен остаться здесь. Нам предстоит еще много работы с теми русскими оккупантами, которые находятся у нас в Ичкерии… Спрошу теперь иначе. У кого на этой высоте погибло больше всего родных и близких?
- У меня, - сказал сидевший позади всех молодой парень. - Два двоюродных брата и дядя с племянником.
- Что ж, Алекпер, ты имеешь освященное Аллахом право отомстить, уничтожить мужчин и женщин его рода, а также детей и внуков. И поможет тебе в этом правом деле Саид, у него ведь тоже там кто-то погиб, если не ошибаюсь.
- Да, - сказал Саид. - Дядя и племянник.
- Завтра утром я дам вам денег и хорошие документы, а также авиабилеты, выписанные на ваши новые имена, и вы полетите в Москву через Слепцовский аэропорт, согласно расписанию. Только сначала вам следует побриться и привести себя в порядок, чтобы ничем особо не выделяться в толпе неверных.
- Аллах акбар! - откликнулись хором подчиненные.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
В оптический прицел немецкой снайперской винтовки виден передний край русской обороны. Перекрестье медленно и плавно - чувствуется опытная и твердая рука снайпера - скользит по брустверу. В нем появляются и исчезают каски и лица русских солдат, освещенные утренним солнцем. Перекрестье упирается в лицо одного из них, того, что разглядывает в бинокль немецкую линию обороны. Это лицо пожилого, с оплывшим подбородком офицера. Немецкий снайпер не стреляет, как бы раздумывает: убить или пусть пока живет? Рядом со снайпером напарник, он тоже смотрит в прицел своей винтовки в сторону русских окопов.
- Герр капитан, - шепчет напарник, - неужели вас заинтересовал этот русский офицер?
- Не очень. Судя по всему, его возраст под пятьдесят, а звание не выше майора. То есть для русских, а значит, и для нас он бесперспективен. Поэтому тратить на него патрон не собираюсь… Подожду, пока он вырастет хотя бы до полковника.
Напарник засмеялся, но снайпер приложил палец к губам: тс-с-с…
Он только что заметил, как блеснул и снова пропал солнечный зайчик от оптики, и перекрестье его прицела замерло на этом месте. Снайпер напрягся, привычно слившись в одно целое с винтовкой. Интуиция ему подсказывала, что именно здесь находится достойная его выстрела цель, которую он высматривал все утро.
Было заметно, как в этом месте над бруствером мелькали, то показываясь, то скрываясь, офицерские фуражки и каски. По-видимому, туда, к обладателю бликовавшего бинокля, подходили и потом отходили, получив указания, русские офицеры.
Когда зайчик снова блеснул и над бруствером появилась офицерская фуражка, снайпер плавно нажал на спуск. И сразу же откатился в одну сторону, в свой запасной окопчик, а его напарник покатился в другую, стараясь очутиться как можно дальше от начальной позиции.
В том месте, где они только что были, будто опустилась стая воробьев - защелкали пули, поднялась пыль.
- Прекрасный выстрел, герр капитан! - поздравил напарник, глядя в свой бинокль. - Там у русских паника.
- Посмотрим. Если это действительно большая шишка, то сейчас заговорят русские пушки, поэтому нам лучше бы отсюда убраться подальше… Вы слышите, сколько пулеметов и автоматов стреляют в нашу сторону?
В подтверждение его слов в воздухе послышался неприятный и резкий звук. Затем ухнул взрыв полковой мины, и срезанные осколками ветки и листья посыпались на их головы.
- Переждем здесь, - сказал снайпер. - Они внимательно наблюдают. Наверняка успели заметить дымок от моего выстрела… Сколько раз говорил, чтобы мне привезли наконец мои патроны с бездымным порохом… Лежите, Фридрих. Сейчас нам лучше ничем себя не выдавать. Они только и ждут нашего бегства. Малейшее покачивание ветки - и минометные залпы обрушатся именно сюда… Поэтому пусть думают, что ошиблись… А кстати, почему молчит наша артиллерия?
И тут же, будто в ответ, загрохотали немецкие орудия, обрушив на передний край русской армии десятки снарядов.
- Вы поняли? Надо уметь держать паузу, Фридрих! И не надо преждевременно суетиться. Вот теперь мы можем идти к себе, - сказал снайпер, закуривая сигару. - Наша артиллерия уже отвлекла русских. Хотя нам на всякий случай не помешало бы выждать еще немного. Мы даже можем себе позволить по стаканчику "Мартеля", который мне недавно привезли из Франции. С натуральным кофе, разумеется. А потом будем отсыпаться. Вытащи бутылочку вон из того моего подсумка, что слева.
Снайпер подмигнул напарнику. Он явно был в хорошем расположении духа.
* * *
На нашем переднем крае автоматчики вели непрерывную стрельбу в сторону немецкой позиции, откуда прилетела роковая пуля. Здесь же на дне окопа до сих пор лежала фуражка командира полка и его бинокль с разбитым правым окуляром, а также окровавленные бинты.
Самого полковника быстро-быстро несли на себе по переходам из траншеи в траншею полковые разведчики Степан Каморин и Прохор Полунин. За ними едва поспевала молоденькая санитарка Вера, на бегу стараясь остановить кровь тампонами, скрученными из бинтов.
- Валерьян Максимович, потерпите, родненький, сейчас, сейчас… довезем вас до санбата.
Комполка хрипел, стонал, из его пустой глазницы текла кровь. Наконец выбрались из траншеи, где их ждал полковой "ЗИС-5" с работающим мотором, там же ожидали офицеры штаба полка.
- Примите носилки, быстрее, быстрее, - закричала Вера санитарам, курившим возле машины.
Те сразу бросили самокрутки и приняли у разведчиков носилки с грузным телом тяжело раненного комполка. Тот хрипел, явно пытаясь что-то сказать. К носилкам быстро подошел майор Самсонов - толстый, пожилой, с прилизанными волосами - и склонился над раненым.
- Федя… - донеслось сквозь хрип, - принимай полк… за меня. Временно… И найди Серегу Иноземцева… может, он еще в штабе корпуса. Пусть он примет… Егоров его поддержит. Найди… Иноземцева…
Он явно терял сознание, начинал бормотать что-то невнятное и, пока носилки с его телом загружали в кузов машины, замолчал, впав в забытье.
- Ну дела… - Майор Самсонов поскреб в затылке. - Где сейчас найдешь Иноземцева? - спросил он офицеров. - Может, он уже в Москве, в академии этой, как ее, лекции слушает.
- Академии Генштаба, - подсказал кто-то.
- Вот-вот… Соедини меня со штабом корпуса, - сказал Самсонов молоденькой телефонистке. - С полковником Егоровым. Только быстро.