- Попытаются уйти? - предположил Николишин.
- Ну, этого мы им не позволим. Боевая тревога. Господа, все по местам, согласно боевого расписания. Дать нарушителю сигнал с якоря не сниматься.
Судно тем временем, не обращая внимания на приказы с крейсера, спешно подняло якорь и направилось к выходу из бухты.
- Гриценко, дать предупредительный по ходу нарушителя.
- Есть, предупредительный - как эхо отозвался комендор Гриценко.
Скорострельная пушка Гочкиса дала несколько выстрелов. Снаряды легли точно пересекая курс беглеца, едва не задев форштевень судна и обозначив тем самым весьма серьезные намерения пограничников.
- Никак, не поняли? - не отрываясь от бинокля, произнес Вальронд. - Гриценко, пощекочи им ноздри.
- Будет сделано, ваше высокоблагородие, - довольно произнес комендор, он очень любил исполнять этот почти ювелирный номер.
Выцелив, он дал по самой оконечности носа. Один снаряд разбил леер. С мостика нарушителя это было хорошо видно. Судно стало быстро разворачиваться и пошло к берегу
- Выброситься хотят, - констатировал Вальронд.
И точно, судно выбросилось на берег. Вернее, оно напоролось на камни у самого берега и по инерции выскочило на песчаную косу. Раздался страшный скрежет распарываемого о камни железа. Однако тяжело груженое судно не сильно надвинулось на берег: видимо, засевшие в корпусе камни и хлынувшая в трюм вода крепко осадили Луну. Вскоре с изуродованного парохода бросили трапы, и команда стала спешно покидать его. Раздались выстрелы.
- Это ведь по нам бьют, - вскричал Штрембер.
- Две шлюпки на воду. Командир усиленной досмотровой группы - мичман Штрембер. Артиллерии прикрыть шлюпки огнем, - командовал Вальронд.
- Что-то они быстро бегут, Ростислав Константинович, - сказал Николишин.
И действительно, вся команда "Луны", позабыв о грузе и своем корабле, неслась в сторону маячивших вдалеке подвод.
- Бог ты мой, - прошептал Вальронд, - шлюпки отставить, - тут же прокричал он. - Они будут взрывать судно.
Через несколько минут раздался хлопок взрыва, и над "Луной" поднялся темный клуб дыма.
Судно как бы передернуло, будто его накормили лимоном, корма несколько сдвинулась в воду, но в общем-то "Луна" осталась на месте.
- Вот теперь шлюпки на воду! Открыть огонь. Накройте эти телеги, - раздавались четкие приказания командира.
Прогремел залп.
Вскоре пограничники, не встретив никакого сопротивления, высадились на берег и направились к покинутому нарушителю.
- Вот Штрембер, сам полез, первый, мальчишка, - с тревогой сказал Вальронд, глядя в бинокль.
- А вы бы не полезли? - усмехнувшись, прокомментировал Николишин. - Все как вы учили, личным примером, офицер есть образец для подражания нижних чинов.
Через некоторое время на корме "Луны" показались мичман и сигнальщик. Руки с флажками начали свой четкий танец.
- Судно взорвано и покинуто. Взрыв должным образом не удался, взрывчатка подмочена. Судовые документы уничтожены. Настоящее название "Джон Графтон". Много оружия, винтовки, револьверы, патроны и взрывчатка. В команде убитых и раненых нет. Жду приказаний, - читал Никол ишин.
- Александр Сергеевич, сколько миль до Якобстадта? - обратился к штурману Вальронд.
- Примерно двадцать.
- Полтора часа ходу. Боцман, дать семафор на Луну: "Идем Якобстадт организации вывоза оружия. Вернемся с наибольшей поспешностью. Высылаю боцмана с тремя матросами, запасом воды и продовольствия. Организуйте охрану груза до нашего возвращения". Все, машинное, полный вперед. Александр Сергеевич, курс Якобстадт.
Николишин буквально ворвался в кабинет полицмейстера Якобстадта. Слава богу, штабс-капитан Андриевский был на месте. Небольшого роста, пухловатый, с залысиной, при бакенбардах и совершенно непонятного возраста человечек. Он явно обрадовался, увидев знакомого офицера, с которым провел немало приятных вечеров в то время, когда "Кондор" делал в сонном Якобстадте небольшие стоянки для пополнения запасов или мелкого ремонта.
- Ба, Александр Сергеевич, давненько, батенька, вы к нам не заглядывали. Надолго ли?
- Петр Алексеевич, извините за мою бесцеремонность, но сейчас не до разговоров.
- Что случилось?
- В двадцати милях к северу от вашего города, выбросившись на берег, лежит судно, битком набитое оружием для бунтовщиков, наши матросы охраняют его. Оружие надо вывезти как можно скорее. Мы разогнали команду этого судна, но они могут вернуться с подмогой. А сейчас мне нужен телеграф.
- Телеграф - пожалуйста, но вывезти оружие... У меня полицейских всего ничего, а город тоже нужно оберегать. Сюда тоже, знаете ли, проникли крамольные идеи.
- Вы можете что-то сделать?
- Могу собрать подводы и выделить трех полицейских. Ну и запросить срочной помощи из Тампере, Пори и Гельсингфорса.
- Ладно, и на том спасибо, Петр Алексеевич, только прошу вас, начинайте действовать безотлагательно.
- Все понимаю, все понимаю, дело государственной важности, - засуетился Андриевский, - пойдемте, провожу вас к телеграфисту.
Николишин от имени командира отправил телеграмму, кратко изложив суть случившегося, и незамедлительно получил ответ дежурного офицера с базы с приказанием оставаться у аппарата.
Через пятнадцать минут пришла телеграмма.
Командиру крейсера "Кондор" капитану второго ранга Вальронду.
Приказываю обеспечить охрану груза задержанного судна "Джон Графтон" до прибытия подкреплений. Из Ревеля к вам спешно направлены крейсер "Орел" и моторное судно "Дюна". Также в Якобстадт направлен отряд из Финляндской пограничной дивизии. Оповещен Директор департамента полиции. Сей департамент также окажет необходимую помощь.
С богом!
Командир отдельного корпуса пограничной стражи генерал Свиньин.
- Петр Алексеевич, имею честь откланяться, надеюсь, что когда эта катавасия закончится, мы с вами попользуем мадеру. Я постараюсь, чтобы "Кондор" почаще посещал вашу гостеприимную гавань, а я - ваш гостеприимный дом, - довольно весело сказал Николишин.
- Милости просим, - ответствовал штабс-капитан, выжав на озабоченном лице улыбку Его весьма обеспокоили эти события, так внезапно вторгшиеся в его относительно спокойную службу. Немного посетовав про себя, Андриевский вызвал подчиненных и начал раздавать необходимые приказания. "Кондор" возвращался уже в сумерках. При подходе к взорванной "Луне" стало ясно, что на берегу идет бой. Владельцы смертоносного груза, видимо, придя в себя, вовсе не собирались так просто расстаться со своим арсеналом. Услышав выстрелы и увидев всполохи огня, Вальронд, в который раз за сегодняшний день поднял боевую тревогу.
- Дать прожектор на берег, дать сирену, - командовал капитана второго ранга.
Луч высветил три десятка людей в штатском, наступающих на беспомощное судно. Пограничники отвечали с борта "Луны".
- Открыть огонь! - выкрикнул Вальронд. Первые же выстрелы с "Кондора" дали накрытие и привели наступающих в замешательство, а затем и обратили их в бегство. С "Луны" послышалось дружное "ура".
- Живы, слава богу! - вырвалось у Вальронда. - Шлюпку на воду. Пять человек со мной.
- Ростислав Константинович, вам же нельзя покидать корабль, дозвольте мне, - выкрикнул Николишин.
- Лейтенант, вы остаетесь за меня, поддержите нас огнем, - тоном, не терпящим возражений, резанул командир.
Шлюпка уткнулась в песок. Мичман и несколько матросов уже были на берегу.
- Как вы?
- Все отлично, уже час отбиваемся. Хорошо, что вы подошли, - с нервной веселостью отрапортовал мичман, сжимая в руках винтовку.
- Доложите по форме, - осадил его Вальронд.
Штрембер подтянулся.
- В двадцать один пятнадцать подверглись нападению неустановленных лиц, заняли оборону по бортам охраняемого судна, отбили одну атаку.
- Раненые, убитые?
- Убитых, слава богу, нет. Легко раненых трое, тяжело ранен матрос Корнев, пуля попала в живот. Мы перевязали, но ему необходима более серьезная помощь и как можно скорее. Он пить все время просит, а я знаю, что нельзя.
- Сами как, Николай Карлович? - уже мягче спросил Вальронд.
- Ничего, сначала, честно говоря, потряхивало, а потом когда пошло дело, не до страху было. Мы, кажется, в кого-то попали, - смущаясь, ответил мичман.
- Боцман, осмотреться здесь, - скомандовал Вальронд.
- Это что за винтовка у вас, с "Луны"?
- Так точно. Там их тьма-тьмущая. И ручные гранаты есть, они нас очень выручили.
Подбежал боцман.
- Ваше высокоблагородие, на берегу пять трупов и двое раненых. Один в ногу, другой в плечо.
- Раненых в шлюпки, да поаккуратней там.
- И этих тоже?
- Всех, боцман.
- Так, вы, Николай Карлович, сейчас же отправляйтесь с ранеными на корабль и передайте Николишину мой приказ следовать в Якобстадт, сдать раненых в лазарет, выставить охрану и спешно обратно.
- А вы как же?
- Марш выполнять приказ командира, - строго рявкнул Вальронд, и тут же мягко добавил, - вы же справились, дайте и мне кусочек славы.
Вальронд рассмеялся, разряжая обстановку.
Более атаки не повторялись. Через четыре часа "Кондор" вернулся. К утру подтянулись телеги и полицейские из Якобстадта. Еще через три часа подошли корабли и эскадрон Финляндской пограничной дивизии. Тут же началось прочесывание местности. Обнаружились еще один труп и раненый в кустах. Арсенал было решено грузить на подводы и отправить с эскадроном в расположение части до особого распоряжения.
С "Орла" подошла шлюпка. С нее бодро спрыгнул мужчина, одетый в статский костюм. Лет ему было примерно сорок, однако двигался он весьма живо, энергично размахивая изящной тростью, казалось, приводя все вокруг себя в движение. Он быстро поднялся на развалины "Луны", через минут пятнадцать спустился, о чем-то поговорил с полицейскими. Те бросились счищать название судна, и все увидели, как из-под имени "Луна" появляется истинное название.
- Ну вот, - удовлетворенно сказал энергичный господин, глядя на судно, - здравствуйте, дорогой мой мистер Графтон.
Затем он направился к найденному утром раненному революционеру, который полулежал, опершись на тележное колесо. Плечо революционера было забинтовано, он был бледен, видимо, потерял много крови, однако находился в сознании и отсутствующим взглядом смотрел в сторону моря.
- Ну-с, голубчик, представьтесь, будьте любезны, - наигранно вежливо попросил господин с тростью.
Раненый презрительно взглянул на статского и опять стал смотреть на море.
- Не желаем-с, значит.
Тут трость поднялась и уперлась прямо в середину перевязанной раны. Раненый застонал от боли.
- Стоит ли терпеть такую боль? Хотя постойте, постойте, рост выше среднего, волосы светлые, нос прямой, глаза серые, над правой бровью небольшой косой шрам. Да не вы ли это, господин Целлиус? Как все-таки фотография искажает черты. Вы только кивните. Поверьте, моя трость просто детская забава, по сравнению с тем инструментарием, который имеется в Департаменте полиций,
Целлиус беспомощно кивнул. Трость была тут же убрана.
- Не мучайте его, он же ранен, - слегка раздраженно сказал подошедший Вальронд.
- Какой сегодня удивительный день, сколько прекрасных встреч подарил он. И мистер Графтон, и господин Целлиус. Но более всего я рад встрече с вами, Ростислав Константинович.
- Вы кто же, сударь, будете, и откуда знаете мое имя?
- Ну, кто же не знает грозу контрабандистов, вот и я наслышан. Имею честь представиться, статский советник фон Лартинг Аркадий Михайлович, служу в Заграничном отделе Департамента полиции, шпионю, значит на пользу Отечества. Я за этим грузом гоняюсь по всей Европе, и вот, слава тебе господи, с вашей помощью мы его сцапали. Правда, часть груза, по всей видимости, они, подлецы, успели-таки выгрузить где-то. Успели, а Целлиус? - обратился он к раненому, - ну об этом мы с вами еще поговорим. А этот несчастный с виду человек, о котором, Ростислав Константинович, вы так печетесь - есть злейший враг государства Российского, член финляндской националистической партии Конни Целлиус. Они ратуют за отделение Финляндии и готовы с оружием в руках бороться за эту идею. Они, видите ли, хотят сбросить иго русского самодержавия и своей буржуазии заодно. То есть отделиться и устроить небольшую резню. А мы им полную автономию дали, конституцию. Они, как дешевые проститутки, всегда под кем-то лежали, а теперь, ишь ты, свободы полной желают, и еще именно тогда, когда мы на Дальнем Востоке кровью умываемся. Вот именно этот господин, Ростислав Константинович, и есть один из организаторов данной поставки оружия, которая производилась под общим руководством японского шпиона полковника Акаси. Так что вот какую птицу вы изловили, и жалеть его нечего.
- А вы, Целлиус, расскажете все и сотрудничать с нами будете, потому что иначе я запросто докажу ваши связи с японской разведкой и отправлю вас на виселицу как предателя. Так что вам сейчас надо не героя великомученика из себя строить, а шкуру свою спасать, - выпалил Лартинг революционеру.
- Прикажите, Ростислав Константинович, отправить этого субчика на "Кондор", я тут осмотрюсь еще, и пойдем в Петербург. Возьмете пассажира? - по-свойски распорядился статский советник.
- Как эта в Петербург? - несколько оторопело произнес Вальронд.
- Ах да, вот приказ генерала Свиньина, - улыбаясь, сказал Лартинг и достал из кармана запечатанный конверт.
- Откуда вы знаете, что в конверте, он же под печатями? - удивился Вальронд.
- А я его сам и диктовал своему начальству, а оно уж вашему, - рассмеялся Лартинг, - давненько небось, в столице не были, да и я соскучился. Осточертели мне эти Европы, по совести говоря.
- Что же, милости прошу на борт.
- Вот и ладно.
Вальронд наконец вернулся на свой корабль.
Команда выстроилась на юте.
- Спасибо, братцы, огромную услугу вы оказали своему Отечеству, захватив оружие, предназначенное для бунтовщиков, - обратился Вальронд к экипажу. - У сих бунтовщиков нет ни чести, потому что они бросили раненых товарищей своих, ни веры, потому что они подняли оружие против своих соотечественников, христиан, ни родины, потому как воевать они хотели не с японцем и другими врагами отечества нашего, а напротив, смутой своей ослаблять государство изнутри, а значит, помогать супостату. Благодарю всех за службу, буду ходатайствовать о поощрении особо отличившихся.
- Рады стараться, ваше высокоблагородие, - громыхнула шеренга.
- По местам стоять, с якоря сниматься, идем в Петербург, в городе всем увольнение на берег, - громко приказал Вальронд.
"Ура" разнеслось над морем, и испуганные чайки поднялись на крыло.
18 июля 1905 года. Крейсер "Кондор"
- Ну вот и Кронштадт, - выйдя на палубу, сказал Лартинг. Он поежился от утренней свежести, глубоко вдохнул солоноватый воздух и рассмеялся. - Доброе утро, мичман, - обратился он к спешащему на мостик Штремберу.
- Здравия желаю, - ответил тот на ходу. Лартинг направился было за ним.
- Извините, господин Лартинг, но посторонним на мостике быть воспрещается. У нас боевой корабль, а не прогулочная яхта, еще раз извините, - быстро ответил мичман и проследовал дальше.
- О, понимаю, все правильно, - произнес вдогонку Лартинг, - я только хотел сказать, что давеча вы вели себя весьма храбро, думаю, клюкву заслужили.
Штрембер только пожал плечами. "Какая такая клюква, или я не расслышал? Странноватый этот Лартинг и жутковатый. А впрочем, бог-то с ним, некогда", - подумал он и вбежал на мостик, спеша сменить с вахты Николишина.
По прибытии в столицу Вальронд отправился на стрелку Васильевского острова в управление отдельного корпуса пограничной стражи, где подал рапорт о случившемся при Якобстадте деле.
Генерал Свиньин довольно радушно принял морского офицера, подробно расспрашивал обо всех деталях произошедшего.
Вальронд не менее подробно рассказывал.
Заканчивая разговор, Свиньин сказал
- Спасибо за службу. Считаете ли вы необходимым отметить кого-либо из отличившихся в данном деле?
- Несомненно, список я приложил к рапорту, особо хочу отметить заслуги мичмана Штрембера, о действиях которого я докладывал.
- Да, хорошо, Ростислав Константинович. А сейчас вам необходимо отвести "Кондор" в док для регламентных работ. Впрочем, вот соответствующие распоряжения по техническому отделу, я в них толком не понимаю. А вы можете пока отдохнуть. Команде тоже послабление дайте, но не слишком. Бунтовщики и всякого рода проходимцы, как вы могли убедиться, не оставляют надежды посеять смуту, в том числе они настойчиво ищут сторонников и среди нижних воинских чинов. До свидания.
- Честь имею откланяться, - попрощался командир "Кондора", щелкнул каблуками и вышел.
12 сентября 1905 года. Крейсер "Кондор"
Время пролетело быстро, и вот Вальронд уже любовался на свой изрядно посвежевший крейсер, стоящий у причальной стенки.
Вскоре на корабль прибыл шеф корпуса отдельной пограничной стражи министр финансов Коковцов в сопровождении генерала Свиньина.
Коковцов проверил качество произведенных работ, поблагодарил команду корабля за службу, вручил медали нескольким матросам и далее приступил к награждению офицеров.
- С особым чувством вручаю вам, мичман, вашу первую государственную награду, которую вы добыли в бою, - обратился Коковцов к Штремберу.
Мичман стоял, ни жив, ни мертв. Струйка пота потекла из-под фуражки по виску. Деревянными руками он принял из рук министра наградной кортик. Он не помнил, как закончилась церемония и когда делегация высокого начальства покинула крейсер.
- Отомрите, Николай Карлович, надо бы награду обмыть, как положено, - весело сказал подошедший к мичману Николишин. - С "клюквой" вас.
- С чем? Что за клюква? Сначала Лартинг, теперь вы.
- Милостивый государь, отныне вы являетесь кавалером ордена Святой Анны четвертой степени с вручением знака ордена и оружия с надписью "за храбрость". Изначально, знак ордена крепится на эфес шпаги, а в вашем случае на оконечность рукояти кортика. Сам знак, как видите, маленький и красный, посему получил среди офицеров прозвище "клюква". Впрочем, это никак не умаляет достоинства ордена, так что носите свой кортик с гордостью и помните, первая награда - она самая дорогая. Пойдемте, Николай Карлович, в кают-компанию, там накрыто уже, сегодня ваш день.
- Да, конечно, пойдемте. Но откуда он знал, еще тогда? Прямо дьявол какой-то.
А в это время Аркадий Михайлович Лартинг возвращался на пароходе в Париж, не для развлечений, а к месту службы.
ЭПИЛОГ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ