Сочтет ли Вудлей необходимым возвратиться? Увлекшись преследованием Дарка, он забыл сказать ему об этом - он спешил отправить сестер домой.
Даже если Вудлей отправится, то, вероятно, найдет его слишком поздно.
- О, Боже мой!.. - воскликнул он снова, когда глаза его, осмотрев еще раз равнину, с отчаянием опустились к земле.
Теперь он сожалел и горько упрекал себя, что так легко сдался разбойникам. Он мог бы убежать, но мул помешал ему сделать это.
Ведь мулата все равно увели, следовательно, результат был бы один и тот же. Они взяли также его собаку. Вряд ли разбойники причинили бы хоть малейший вред мулату, мулу или собаке, которые все впоследствии могли им пригодиться.
Так рассуждал Кленси, но - увы! - слишком поздно.
Каждую минуту он оглядывал равнину, но ничего не видел на ее обширном пространстве.
Иногда чьи-то тени заслоняли солнце.
Кленси знал, что это такое. Тени, которые в увеличенном виде отражались на земле, были от длинных шей и больших распростертых крыльев. Он распознал коршунов.
Это было зловещее зрелище, напоминавшее ему последние слова Борласса.
К довершению его мук не хватало только волков к этой сцене. Но и они скоро появились.
Стаи степных волков, или койотов, собрались со всех сторон и дополнили картину.
Ужасное зрелище для того, чья голова служила его центром. Неудивительно, что он вздрогнул и повторил:
- О Боже!
Глава LXXXIII. УЖАСНЫЙ ДЕНЬ
Кленси промучился таким образом все утро, весь день и дождался восхода луны.
Один в обществе враждебных существ - волков, угрожавших сорвать у него кожу с черепа, или коршунов, готовившихся выклевать ему глаза. Это было ужасно! Были моменты, когда рассудок его готов был помутиться.
Он крепился всеми силами, возлагая единственную надежду на того, чье имя часто срывалось у него с языка.
Его поддерживала мысль, что к нему может придти на помощь человек, которого Бог направит в эту сторону.
Он еще надеялся, что Саймон Вудлей явится вовремя.
Он был уверен, что охотник пойдет искать его и отыщет, вопрос только - мертвого или живого?
Шанс был, и это продолжало поддерживать его.
С этой решимостью он делал все зависящее от него, чтобы отгонять волков и коршунов.
Случись все это в африканской пустыне, тогда над ним летали бы бородатые коршуны, а вокруг собрались бы гиены, - и агония продолжалась бы не долго. Но он знал характер своих врагов. Он знал, что, несмотря на прожорливость, они трусливы, как зайцы, кроме тех случаев, когда перед ними падаль.
Надо было им показать, что он не умер, для этого он качал головой, ворочал глазами и кричал.
Он бережно расходовал свои силы на крики.
С наступлением темноты коршуны удалились, хозяевами степи остались одни волки.
Он заметил, что эта перемена, вместо того, чтобы благоприятствовать ему, могла его погубить. Степной волк робок днем, как лисица, - ночью же он изменяет характер. Он смелеет и бросается на добычу, если она не может защищаться.
Голова, не имевшая тела, стала казаться именно беззащитной стаям койотов, собравшимся около нее. Слишком долго они пугались ее криков и освоились с этим. Настало время броситься на этот странный предмет и разорвать его в клочки.
С зловещим воем они приближались со всех сторон и готовы были на последний приступ.
Снова воззвание к небу, может быть, уже последнее:
- О Боже!
Голос Кленси становился все слабее, так как грудь его была сдавлена; он кричал до хрипоты. Словно мольба его была услышана: до ушей Кленси донесся стук копыт лошади, идущей под всадником.
Раскрытые пасти хищников сомкнулись, и грозная стая скрылась из виду. Койоты разбежались.
Кленси пытался понять - откуда неслись звуки. Вскоре он увидел то, что подтвердило его радость.
На освещенной луною равнине появилась фигура всадника. Он подъезжал медленно, казалось, он потерял дорогу или искал чего-то.
Вдруг он остановился. Должно быть, волки и их бегство привлекли его внимание.
Он направился в эту сторону. Ребра Кленси, сжатые утоптанной землей, мешали биению его сердца. Однако он мог чувствовать и надеяться, пока голова в состоянии была мыслить.
Он надеялся, что приближался Саймон Вудлей, а не кто-нибудь другой.
Его молитва, наконец, услышана, и вместо того, чтобы закричать: "О Боже!", он прошептал: "Славу Богу! Слава Богу!"
…В эту минуту всадник подъехал к нему. Кленси хотел уже назвать по имени Саймона Вудлея…
Но прежде чем произнести эти слова, он заметил нечто, заставившее его хранить молчание. Луна осветила всадника сзади; лицо его находилось в тени, но рост был не Вудлея… Перед Кленси стоял совсем другой человек.
Как только всадник заметил голову без тела, и лицо при лунном свете, он громко вскрикнул от ужаса, повернул лошадь и поскакал по равнине.
Кленси тоже закричал, но его крик не остановил всадника, а, напротив, ускорил его бегство.
Глава LXXXIV. НАУГАД
Южное солнце встало над дубовой рощей, в которой Ричард Дарк спал пьяным сном. Поднявшись выше, оно не могло разбудить его, потому что густая листва защищала его от палящих лучей. Его разбудил только топот лошади, которую кусали лесные мухи.
Несколько раз он слышал этот топот, но, будучи еще пьян, не обращал на него внимания.
Проснувшись, он все еще был нетрезв, но не настолько, чтоб не понять, что он забыт товарищами.
Он вскочил на ноги и с испугом оглянулся.
Который час?
Он вынул часы и понял, что забыл с вечера завести их, и они теперь стояли.
Он захотел узнать время по солнцу, но мешала густая листва.
Он вышел на опушку. Лучи золотистого шара почти ослепили его. Диск обозначал около двух часов над горизонтом.
Первой мыслью Ричарда Дарка было, что он проспал слишком много времени.
Он сделал глупость напиться и лечь спать потом.
Это могло иметь неприятные последствия. Может быть, Борласс с шайкой уже прошли, оставив его одного. Два часа, по крайней мере, после рассвета - достаточно для возвращения из миссии. Заезжали ли они на место свидания?
Мысль эта встревожила его; он не знал, что делать. Если товарищи переехали равнину, то ему оставалось только последовать за ними. Но это могло быть опасно. Кто знает, не было ли за ними погони? Очень может быть, что ограбленные колонисты гнались за хищниками, обремененными добычей.
Он знал, что Саймон Вудлей находится в степи и, вероятно, будет руководить преследователями. Ричард Дарк давно уже познакомился с искусством Вудлея как разведчика. Может быть, и погоня уже проехала! Тогда он вдвойне рисковал оставаться на этой обнаженной равнине.
- Два часа дня! Возможно ли? Надо проверить.
И, прикрыв глаза ладонью, он взглянул на небо, измеряя еще раз пространство между желтым диском и темной линией горизонта.
- Нет, - сказал он весело, - еще не прошло двух часов. Я испугался напрасно, они еще не проехали.
Однако на него вновь нашло сомнение.
- Каким образом убедиться? Конечно, этого нельзя сделать, оставаясь здесь, тем более, что я умираю от жажды. Еще полчаса этой адской жажды, и я не выдержу. Где же взять воды? На этой бесплодной равнине нет ни капли, только в реке, но я не смею ехать по этому направлению. Что же мне делать? Даю им еще полчаса, без сомнения, они приедут прежде. А потом я отправляюсь на условное место. Не знаю, впрочем, найду ли я дорогу. Проклятая лошадь, она так шумит, что слышно за десять миль.
Он возвратился к месту ночлега и отогнал мух; лошадь на некоторое время успокоилась.
Ричарда Дарка мучила жажда, и он не в состоянии был больше переносить ее. Он снова вышел из рощи, и еще раз посмотрел на солнце. Это заставило его сердце забиться сильнее. Золотистый диск казался ближе к горизонту. Солнце не подымалось, а опускалось. Он принял запад за восток. Был вечер, а не утро.
Его охватил страх, когда он увидел свою ошибку. Он был уверен, что Борласс и шайка проехали, как и преследователи.
- Какого же черта я буду здесь делать? - спрашивал он себя. - Если я попытаюсь переехать равнину, то могу попасться Саймону Вудлею и его товарищам, и это для меня будет равносильно смерти. Я не могу ожидать пощады от этого подлого охотника. Если же я останусь здесь, меня замучит проклятая жажда.
Через час оно сядет, а до тех пор я должен крепится.
Он вернулся к лошади, посидел там, снова вышел на опушку и так делал до тех пор, пока не село солнце.
Он знал, что сумерки продлятся недолго, и отправился готовить лошадь.
Наконец, он выехал из рощи. Луна еще не взошла. Было уже довольно темно, он смело мог продолжать путь. Он знал, что надо было держать на север или почти на север. При отъезде путеводителем ему служил край кеба, где зашло солнце, и где было еще светло; запад находился у него слева, и поэтому он ехал с уверенностью.
Но вскоре горизонт принял серый цвет и слился с землей.
Дарк смотрел на звезды и искал Большую Медведицу, но туман, поднявшийся над равниной, закрыл это северное созвездие.
Он потерял ориентир и остановил лошадь. На небе сверкало множество звезд, но он не был настолько знаком с астрономией, чтобы ими руководствоваться; ему были знакомы только Большая и Малая Медведицы, которые, как нарочно, на этот раз были закрыты туманом.
Серебристый свет месяца, появившийся вскоре, несколько успокоил его. Странно! Этот свет, кроткий и нежный, как сама невинность, словно пробуждал в его совести сильнейшие угрызения. Он, однако, думал не о своих преступлениях, а только о том, как бы выпутаться из беды.
Луна указала ему дорогу. Он пустил лошадь вперед.
Но вскоре одна вещь привлекла его внимание.
Пугаться было нечего: встретились стая степных волков, собравшихся, без сомнения, вокруг трупа лани или газели.
Любопытство не заставило бы его свернуть в сторону, но волки были на самой дороге.
- Что бы это могло быть? - спросил себя Ричард Дарк и поехал к предмету, казавшемуся очень небольших размеров.
Подъехав ближе, он вдруг испустил такой крик ужаса, что волки разбежались во все стороны.
Но им нечего было бояться, потому что прежде чем крик его затих на равнине, всадник ускакал в карьер, словно дьявол уцепился за хвост его лошади.
В то же время голос, как бы выходивший из земли, закричал ему вслед:
- Убийца! Убийца!
Глава LXXXV. ОПЯТЬ ОДИН
Это Чарльз Кленси кричал: "Убийца!"
Радость, озарившая его душу при виде приближавшегося всадника, вскоре сменилась унынием, когда он убедился, что это не Вудлей, и перешла в отчаяние, когда глаза его остановились на костюме и головном уборе индейца, ясно различимых при лунном свете. Он знал, что это не дикарь, а зверь более страшный.
Он узнал Дарка прежде, чем тот успел узнать его или вообразить, что видит его призрак.
Для Кленси эта встреча не имела ничего странного.
Враг его, без сомнения, виделся с разбойниками, которые возвратились обремененные добычей. Борласс, конечно, рассказал ему о жестоком погребении, и указал ему дорогу к месту казни. Будучи в отчаянии от потери пленниц, в особенности Елены Армстронг, он ехал отомстить Кленси и предать его еще более мучительной смерти.
Так думал Кленси до того момента, когда увидел, как Дарк дернул назад лошадь, которая взвилась на дыбы, и услышал крик ужаса.
Будучи сам не в состоянии удержать гнев, так долго томивший ему душу, Кленси назвал его убийцей.
Это вырвалось у него невольно. Он думал, что услышав его крик, испугавшийся злодей вскоре придет в себя и вернется.
Подумав, Кленси догадался, чем объяснялась странная реакция Дарка. Он не виделся еще с Борлассом и не узнал Кленси, когда тот спасал Елену Армстронг. Ему помешала темнота под дубом. Он еще считал себя убийцей, и от этого пришел в ужас при виде головы того, кого он умертвил так предательски.
Одумавшись, Кленси стал следить за всадником. Казалось, он ехал без определенной цели, не управляя лошадью, как пьяный или как человек, объятый паническим страхом.
Вскоре Кленси потерял его из вида.
Долго еще потом он слышал стук копыт по твердой почве, становившийся все слабее и слабее и, наконец, затихший.
Отъезд Дарка не особенно облегчил положение Кленси; это могло быть только кратковременным отдыхом. Он скоро приедет к шайке степных разбойников, где узнает все новости, и возвратится с удвоенной жаждой мести. Думая об этом, Кленси почти желал, чтобы враг его остался, убил его и избавил от мучений.
Волки начали собираться опять. Они видели, что враг - человек, сидевший на коне, не причинил им вреда и уехал, не защитив их добычу.
Приветствуя луну своим жалобным воем, они начали собираться один за другим и снова окружили Кленси, подходя то с той, то с другой стороны, с лаем, с воем, с визгом. Их острые клыки сверкали при лунном свете, словно зубы мертвеца…
Для того, кому они угрожали, было все равно - съедят ли его волки или умертвит Ричард Дарк, который, без сомнения, должен был скоро возвратиться. Мысль эта была ужасна и сводила его с ума.
- О Боже! - воскликнул он еще раз.
Глава LXXXVI. ПУСТЫЕ ПАЛАТКИ
Струится речка, ее берега поднимаются футов на триста над уровнем воды. Они почти отвесны и образуют две стены утесов, расстояние между которыми равняется почти половине их вышины.
Утесы эти шершавые, усеяны острыми камнями и изборождены потоками воды. Они похожи на двух исполинов с морщинистыми и страшными лицами, вызывающих друг друга на бой.
В иных местах они сходятся очень близко, потом расходятся опять.
Поток протекает через небольшие долины овальной формы, блестящая зелень которых резко отличается от мрачных утесов.
Путник, который попытался бы идти по берегу описываемого потока, должен бы держаться на вершине одной из отвесных стен, потому что приблизиться к этой глубокой речке нельзя. Здесь у путника перед глазами только бесплодная, безлесая равнина, всюду жалкая растительность.
Реки, подобные описанной, по большей части составляют притоки верхнего Колорадо.
Здесь есть места, которые могут привлечь фермера и охотника: это небольшие долинки над рекою, представляющие вид райских садиков на несколько сот футов ниже окружающей равнины.
Одна из подобных долин требует нашего особенного внимания. Если мы пойдем к окраинам утесов и заглянем вниз, то увидим там растительность всех оттенков изумрудной зелени - от самого светлого до самого темного.
Если мы захотим спуститься в этот земной рай, нам надо будет сделать большой обход и пройти по какому-нибудь ущелью, впадающему в долину, но нам трудно будет найти удобопроходимое ущелье. Обыкновенные путешественники едва ли когда-нибудь находили его. Однако нашел кто-то, чему служит доказательством группа палаток, разбитых под прибрежными деревьями.
Они грубы и покрыты отчасти звериными кожами, отчасти холстом.
Никто не может принять их за палатки обыкновенных путешественников, но они не похожи и на индейские. Кому же они принадлежат?
Дымящиеся костры возле палаток, а внутри орудия, утварь, провизия - указывают, что палатки еще недавно были заняты. В иных стоят бутылки, глиняные сосуды, наполненные крепкими напитками, водкой, виски; имеются большие запасы табака. Это доказывает, что, несмотря на безлюдность лагеря, он не покинут.
Глава LXXXVII. ПЕРЕМЕНА ЦВЕТА КОЖИ
Толпа всадников ехала вниз по ущелью, спускающемуся к речке. Самоуверенный вид, с которым они приближались, доказывал ясно, что это были хозяева палаток.
Узкая тропинка вынуждала их идти гуськом.
По внешнему виду это были индейские воины. Медный цвет кожи, раскрашенные лица, лосиные штаны, головной убор с перьями - все это свойственно индейцам.
Между ними был один человек, отличавшийся от товарищей. По цвету кожи он был мулат, по костюму - невольник с плантации. Хотя он и приехал вместе с воинами, но, очевидно, не принадлежал к их числу. По манере обращения с ним легко было узнать в нем невольника.
Спустившись в долину, они разорвали ряд, и толпой бросились к палаткам. Это было непохоже на индейскую дисциплину.
Сомнение это окончательно рассеялось, когда они прибыли в лагерь. Их речь окончательно доказывала, что они не принадлежали к племени команчей.
Сойдя с лошадей и привязав их к деревьям, они вошли в палатки и вскоре вынесли оттуда бутылки и табак; отхлебнув виски, они закурили.
Они не расседлывали лошадей и не раздевались, что сделали бы, если рассчитывали остаться здесь надолго.
Они ждали кого-то.
Вскоре второй отряд, меньше первого, спустился по ущелью, также одетый в команчские костюмы. Человек исполинского роста, очевидно, вождь, ехал впереди.
Он осмотрел лагерь, взглянул на палатки и закричал:
- Неужели они еще не прибыли?
Никто не отвечал. Он повторил вопрос.
Первый попавшийся ответил ему:
- Нет, капитан, их еще нет здесь.
Вождь выругался голосом, похожим на рев быка, и соскочил с седла. Спутники его последовали его примеру.
Обращаясь к окружающим, он сказал:
- Я так полагаю, что наши заблудились, переезжая через большую равнину, и поэтому запоздали. Неосторожно было довериться таким двум новичкам. Теперь я это вижу, но поздно. К счастью, с ними нет поклажи. Я думаю, что они отыщут дорогу. Если же нет, то надо будет кому-нибудь из нас отправиться на поиски. Нам нет необходимости оставаться более дикарями. Я полагаю, что вы хотите сделаться вновь цивилизованными людьми и посетить колонии. Я уверен, что вы не прочь провести месяц или два в обществе сеньорит в Сан-Антонио. Не правда ли?
Все единодушно изъявили согласие.
- В таком случае, приготовимся уехать как можно скорее. Если нам придется отправиться на поиски за недостающими товарищами, то нам следует переменить цвет нашей кожи, а также и костюм, который нас стесняет. Он оказал нам добрую услугу и может оказать ее снова.
Оратор, окончив свою речь, сбросил костюм, придававший своеобразную красоту его исполинскому росту.
Он отправился к речке и через десять секунд был по пояс в воде, тщательно обмывая свою кожу, словно человек, выполняющий по всем правилам гидротерапевтическое лечение.
Товарищи последовали его примеру.
Когда все они вышли на берег, то можно было видеть, что между ними не имелось ни одного индейца. Все это были белые.