Арбенин. Все я знаю, все понимаю.
Дамкин. Утешим, утешим!
Упырева. Погодите. (Отводит Марусю на авансцену. Невидимые ее окружают.) В чем дело? А? Ну, скажи… Я старший товарищ, я опытней тебя… Пойму. Письмо, что ли, получила?
Маруся качает головой.
Из дому? Нет? А откуда? Ах, от него? От Гогенштауфена?
Маруся кивает головой.
Гогенштауфен. Что такое?
Кофейкина. Началось! Началось!
Упырева. Поссорилась?
Маруся. Нет… Он только что сказал: никому не верь, только мне верь! И вот такое страшное письмо… вдруг… А говорил – верь.
Упырева. Издевался… Намекал, чтобы письму верила! Он этим известен.
Маруся. Известен?
Упырева. Большой подлец с женщинами. Так хороший человек, а с женщинами – зверь!
Гогенштауфен. Я…
Кофейкина. Не мешай!
Упырева. Иди домой, успокойся, но ему ни слова. Не унижай себя. Иди умойся. Иди. Я подойду…
Маруся уходит.
Упырева хохочет.
Свист и шипенье, похожие на змеиные.
Журочкин. Как мне этот шип действует на мозги!
Брючкина. Чего эта фифа ревела?
Упырева. Страсть…
Брючкина. К Гогенштауфену?
Упырева. Ошибаетесь…
Дамкин.
Глазки
Сулят нам ласки,
Сулят нам также
И то и се!
Арбенин. Я так и знал, я был совершенно уверен, что в случае неудачи проекта Гогенштауфен будет оставлен этой девочкой.
Упырева(разбирает почту, напевает). Там, где были огоньки, стынут, стынут угольки. Вам письмо, товарищ Брючкина.
Кофейкина. Гогенштауфен, вперед!
Упырева. Что такое? Все как сговорились сегодня: и вам, и вам, и вам! (Хохочет.)
Свист и шипенье. Арбенин, Журочкин, Дамкин читают письма. Начинают сначала улыбаться, потом хохотать. Потом, подозрительно взглянув друг на друга, быстро расходятся. Невидимые тоже прочли все письма. Только письмо Брючкиной не удалось прочесть. Она читала его осторожно. Прочтет слово – и прижмет письмо к бюсту. Стонет, раскиснув от смеха: "И зачем это ему нужно?" Уходит.
(В сильном возбуждении, почти прыгает). Мобилизована моя армия! Так их! Ату их! Крой! Рви!
Бойбабченко(Упыревой). Как ты это сделала?
Упырева. Пойдет путаница!
Бойбабченко. Зачем всем трем от Марусиного имени свидание в парке назначила?
Упырева. Ну, теперь никого нет, можно и закусить. (Достает гематоген.)
Бойбабченко. Зачем?
Упырева. Утихомирятся, с толку собьются, и я хоть квартал, а поцарствую. Стекла – в паутину, ступеньки – в зловещий вид, карболовый мой дух! Казарменная моя тоска! Страхолюдно! Уютно! Сотрудники рычат! Народ бежит!
Гогенштауфен. Это ее почерк! Ее! Ничего не понимаю.
Кофейкина. Сейчас я с нее собью спесь!
Бойбабченко. Покажешься?
Кофейкина. Нет, у нас установилась с ней другая связь. Невидимая. Беспроволочная – что твое радио! (Говорит негромко, но отчетливо.) Алло!
Упырева вздрагивает.
Алло!
Упырева. Да, я слушаю.
Кофейкина. Узнала?
Упырева. Узнала.
Кофейкина. Страшно?
Упырева. Ничуть!
Кофейкина. Встречу – убью.
Упырева. Мое время не пришло.
Кофейкина. Ан пришло!
Упырева. Ан нет.
Кофейкина. Ан пришло!
Упырева. Ан нет!
Кофейкина. Мои-то, живые, горы двигают.
Упырева. А мои-то, мертвые, их за руки.
Кофейкина. Мои-то, живые, выше неба взлетают!
Упырева. А мои-то, мертвые, их за ноги!
Кофейкина. Однако растем!
Упырева. А мы вас, однако, держим!
Кофейкина. Мои такую бурю раздули, что тебя любой волной захлестнет!
Упырева. А мы на волны маслицем, маслицем, и все уляжется.
Кофейкина. Ан врешь!
Упырева. Ан нет!
Кофейкина. Ан не уляжется!
Упырева. Ан уляжется! Впервой ли нам? Подымается волна, а мы следом. И ну ее приглаживать, прилаживать, причесывать, укладывать, рассасывать, зализывать – и все в порядке. Выкусила?
Кофейкина. Против кого идете?
Упырева. Врешь, мы не против идем. Врешь, мы следом идем! Человек дело сделает, человек слово скажет, человек сдуру запоет, а мы сейчас же, что притушим, что придушим, что заспим, а что и передразним, передразним, передразним, да так передразним, что даже ты живое от мертвого не отличишь. Выкусила?
Кофейкина. А вот и не выкусила.
Упырева. А вот выкусила!
Кофейкина. А вот и не выкусила.
Упырева. А я говорю – выкусила!
Кофейкина. А я говорю – нет! Ты паразит!
Упырева. Меня словом не убьешь.
Кофейкина. Ты грязь на колесе!
Упырева. Ан я потяжелей.
Кофейкина. Упырь!
Упырева. Карьеристка!
Кофейкина. Я живому служу!
Упырева. И я вокруг живого. Мертвым не пропитаешься!
Кофейкина. Сама знаешь – конец тебе приходит!
Упырева. Приходит, да не пришел. Я еще свое высосу.
Кофейкина. А Гогенштауфена я тебе не дам! (Стучит по столу.)
Распахиваются окна. Светит солнце. Музыка.
Упырева. Что? Ты так близко?
Кофейкина. А ты думала?
Упырева. Я думала – ты за тридевять земель!
Кофейкина. А я возле хожу.
Упырева. Я думала – ты на периферии!
Кофейкина. А я в самом центре! (Пляшет от возбуждения. Поет.)
Дрыхнет в тине сытый гад,
Завтра ты умрешь!
Упырева. Навряд!
Кофейкина.
В море соль и в шахте соль –
Завтра будет бой!
Упырева. Изволь!
Кофейкина.
Пляшут зайцы у межи,
Жизни я служу!
Упырева. Служи!
Кофейкина.
Суслик жирный гложет рожь –
Смерти служишь ты!
Упырева. Ну, что ж!
Кофейкина.
Нам недолго воевать –
Ты обречена!
Упырева. Плевать! (Пляшет.)
У реки, у реки,
Тонут в тине рыбаки,
Догорают огоньки,
Умирают угольки.
Выкусила? (Убегает.)
Бойбабченко(мечется в азарте). Ну, это я уж не знаю, что это! У меня от злости все ругательства в голове перемешались! Что крикнуть? Какое слово в таком случае надо сказать? (Кричит в дверь.) Можете в автомобиле ездить… Нет, не то. (Кричит.) У меня у самой ребенок дома, а я не лезу без очереди – и это не то. Вагон не резиновый, дура такая! Я…
Кофейкина. Успокойся. (Свистит.) Ну вот, мы снова видимы. Бежим искать Марусю. Надо их мирить – с этого начнем. Жди нас здесь. Ах, заведующий, где ты? Жди.
Гогенштауфен. Ладно!
Кофейкина и Бойбабченко убегают.
(Садится, задумывается, поет). "Мы – красная кавалерия, и про нас…" Да что же это, братцы-ы, будет, а? С Марусей я поссорился, а как – не понимаю, ах, "былинники речистые ведут рассказ". Быть Может, я с ума сошел, сама Маруся пишет им, свиданье назнача-а-ет всем троим. Ее знакомый почерк и знакомые слова, несчастная моя го-го-ло-ло-ло-ва-ва! Увидел я конверт в ее руках врагов, и сердце оборвалось, я ругать ее готов. Ее знакомый почерк, ее слова, несчастная моя го-го-го-го-ло-ло-ва-ва.
Входит Брючкина.
Брючкина. Ах, вот вы наконец! Зачем вам это надо? (Хохочет.) Мы одни?
Гогенштауфен(встает). Как будто… А что?
Брючкина. Ну, в таком случае… (Обнимает его.) Да! Я получила письмо! Да!
Гогенштауфен. Чего – да?
Брючкина. Да! Я отвечаю тебе на письмо – да! Ах ты какой! Добился-таки своего!
Гогенштауфен. Чего – своего?
Брючкина. Любимый! (Обхватывает его. Громко стонет.)
Гогенштауфен. Почему? Что вы меня давите?
Входит Упырева. Ведет за руку Марусю.
Упырева. Ах какой пассаж! (Хохочет. Свист и шипенье. Уходят.)
Гогенштауфен. Маруся! Маруся!
Брючкина. Ну, дорогой, чего ты кокетничаешь? Давай уславливаться! Ведь я с тобой…
Гогенштауфен.
Маруси нет, я с Брючкиной бесстыжей.
Все спуталось, ах, будь ты трижды рыжей!
Картина вторая
Парк. На заднем плане портик в фанере. Это сцена. Густые кусты. В кустах – небольшая статуя фавна.
Упырева(быстро ходит взад и вперед). Очень хорошо! Это очень хорошо! Это превосходно! Прекрасная честность этой волшебницы довела меня до предела. Раз в сто лет, раз в сто лет прихожу я в бешенство – это очень хорошо. Что моя вчерашняя злоба? Кошачье мяуканье, воробьиная драка, мелкий дождик, змея шипит из-под камня, сырость ползет из болота – это все только капельки. А мое сегодняшнее бешенство? О, мое сегодняшнее бешенство! Это пожар, землетрясение, наводнение, обвал, раз в сто лет, раз в сто лет! Она меня предупредила! Она мне сказала – я здесь! Она честно борется, старая дура! Ну и хорошо! Ну и превосходно! Раз в сто лет прихожу я в бешенство – и тоже творю чудеса. Раз в сто лет!
В портике – взрыв нестройных звуков – репетируют трубачи.
Оркестр репетирует, а я готова. А вдруг нет… Вдруг мне это кажется? Попробуем… Я чувствую, чувствую, знаю – сегодня я тоже могу творить чудеса! Раз в сто лет! Раз в сто лет! Попробуем! (Останавливается перед статуей фавна.) Стоишь?
Фавн. Стою!
Упырева. Отвечает! Прекрасно. Ну, дорогая ты моя волшебница, я в полном бешенстве. Теперь увидим, кто кого. Стоишь?
Фавн. Зачем вы меня, мадам, дразните?
Упырева. Побегать хочется?
Фавн. Натюрельман! Дорожки хороши, поворачивают, так бы и побежал, елки-палки!
Упырева. Это что за слова?
Фавн. В парке стоим, – приучились. У меня много их, слов-то, а какие когда говорить – не знаю. Сто десять лет слушаю. Сто десять лет молчу, сто десять лет стою. Меланхолия гложет, пароль д'онер. Вы, извините за выражение, волшебница?
Упырева. Как видишь!
Фавн. У меня к вам будет просьба.
Упырева. Какая?
Фавн. Разрешите побегать?
Упырева. Это к чему же?
Фавн. Ножки чешутся!
Упырева. Отпущу – безобразничать будешь?
Фавн. А вам как угодно?
Упырева. Чтобы безобразничал. Бегай, ори, пугай, путай, как бешеный!
Фавн. Да пожалуйста! Гражданка, куда же вы? Ма фуа! Накажи меня Господь! Да я такой повеса, что в свете удивляются. Я хулиган! Я невежа! Куда же вы?
Упырева. Я смотрю! Не ори.
Фавн. Ждете кого? Пошлите меня. Я сбегаю, пригоню. Я сбегаю. Я такой скороход, что и при дворе восхищались бы! Цимес! Я разобьюсь в куски, сакре ном, только прикажите.
Упырева. Где же Маруся?
Фавн. Доставим в момент, ма фуа!
Упырева. Неужели все сорвалось?
Фавн. Что вы говорите, волшебница! У вас разве может что сорваться? Жамэ. Погода хороша, саперли папет. Отпустите. О, бон дье! Отпустите, душенька! Отпустите, прелестница, чтобы я мог опьянеть у ваших ножек! Разрешите умереть за ваше здоровье, канашка! Куда же вы?
Упырева. Идут! Маруся и Журочкин!
Фавн. Пугануть?
Упырева. Не лезь. Буду я на тебя силы тратить. Веди ее, Журочкин! Так ее! Хорошо, будьте вы все прокляты! А ты стой статуей! (Убегает.)
Фавн. Так. Благодарствуйте. Подначила и ушла, кокотка! Вавилонская блудница! Очковтирательница! А я так мечтал! Я голову теряю от досады, голову теряю, парбле!
Входят Маруся и Журочкин. Трубачи играют подобие вальса.
Журочкин. Если я что ненавижу, Марусенька, так это Гогенштауфена. А вы?
Маруся. Не говорите об этом. Я голову потеряла.
Журочкин. Не буду. Хотел выяснить, но после, после… И об этом не буду, и об чем вы приказали, не буду. В письменной форме что приказали – исполню.
Маруся. Ничего не понимаю!
Журочкин. Есть, есть. Я очень хорошо знаю женщин. Они такие хрупкие! По-моему, и служить женщинам не надо. Хорошо, когда молодая жена дома… Пойдешь на службу – там шипы, придешь домой – а там цветок. Хо-хо… Это я вам, Марусенька. Позвольте вас подержать за ручку.
Маруся. Что за глупости?
Журочкин. Не глупости это, а нежности. Мне по-старому не хочется больше жить. Отвечаю вам – да.
Маруся. Что – да?
Журочкин. Я весь отдавался нелюбимому труду. Извольте, я согласен. Теперь я вам отдамся. С любовью.
Маруся. Что?
Журочкин. Отдамся… Видел я недавно страшный сон. Сел мне на левую ногу кредит, а на правую дебет. А сальдо получается не в мою пользу. Я кричу, а сальдо смеется.
Маруся. Пустите, пожалуйста, руку.
Журочкин. А теперь пусть смеется сальдо… Я проснусь – и не один, и вы тут… В мою пользу…
Входит Арбенин.
Арбенин. О! Вы не одни?
Журочкин. Одна, одна… Это я вышел проветриться да и отдал два-три распоряжения. (Тихо.) Ты спровадь его, я вернусь. (Отходит за кусты. Прислушивается.)
Арбенин(смотрит на Марусю, улыбается). Как все это мне известно… Куда же мы пойдем? А? Сейчас перейдем на ты или после? А? Я получил твое письмо, моя ситцевая…
Маруся. Что вы мне говорите?
Арбенин. Ах, да, ты просила, чтобы я молчал о письме… Это как понимать?
Маруся. Какое письмо?
Арбенин. Твое. Ты писала, чтобы я о нем молчал. Это что значит – молчать о нем с друзьями и знакомыми или не говорить о нем даже с тобой? Чего ты таращишь глаза?
Маруся. Честное слово, я не понимаю.
Арбенин. Ну, ладно. Разберемся потом. Идем. Да, вот еще что: давай условимся заранее вот о чем – никаких ласкательных слов. Не надо мне говорить – милый, любимый или там родной. Я этого не переношу.
Маруся. А мне какое дело?
Арбенин. Как же это какое? Меня расхолаживают эти ласкательные слова. Понимаешь? Расхолаживают. Значит, ты в этом кровно заинтересована… Идем!
Маруся. Куда?
Арбенин. Мне все равно, куда ближе. Можно к тебе, можно ко мне.
Маруся. Что это такое? Никуда я не пойду.
Арбенин. Так и знал… Давай сократим вступительную часть. Ты не знаешь этого, у других иначе, а у меня так. Знай и учти: сопротивление действует на меня расхолаживающе. Понимаешь – расхолаживающе! Идем. (Тащит ее по аллее.)
Из кустов навстречу – Журочкин. Музыка переходит в галоп.
Журочкин. Стойте! Я все слышал.
Арбенин. А нам какое дело?
Журочкин. Как это, какое? Здесь афера. Она аферистка!
Арбенин. Так я и знал… Конечно…
Журочкин. И я получил письмо, и вы получили письмо. Это она застраховала себе вечер, шантажистка. Думала – один не придет, другой придет! Конечно! Мы, мужчины, в цене. Хамка…
Маруся. Не смейте! Кому я писала?
Арбенин. Не притворяйтесь! Все понятно.
Журочкин. Я вам в отцы гожусь, а вы меня обманываете с другим. Бесстыдница!
Арбенин. У меня было редкое настроение, редкое! Конечно, свинство!
Журочкин. Пошлость!
Арбенин. Недомыслие!
Журочкин. Я в местком заявлю за ваше поведение!
Входит Юрий Дамкин.
Дамкин. Ах, вот они где! Слушайте, знаете потрясающую новость? Я влюбился!
Журочкин. А нам что?
Дамкин. Интересно! Сказать в кого, а, Маруся? Трепещет детка… У меня есть такое свойство – как влюблюсь, не могу молчать. Говорю друзьям, прохожим, дворнику… С вагоновожатым запрещается разговаривать – а мне все равно, я и ему тоже. Что мне – я влюблен! А, Маруся?
Маруся. Что?
Дамкин. Не слышала? Да что ты такая ошеломленная?
Арбенин. Давно ли вы на ты?
Дамкин. Сказать, Маруся? Губы трясутся у нее, потеха какая! Скажу – с настоящей секунды.
Журочкин. Что же так вдруг?
Дамкин. А вот – прислала она мне такое письмецо, после которого "вы" говорить нельзя… Да, детка? Ой, со смеху умру! Какие у нее глаза, как будто кролик запуганный! Губки в морщинках, детские, все кишочки можно надорвать с хохоту!
Арбенин. Выслушайте нас.