- Да. Все великолепно, дорогая. - Данросс снова слегка прижал дочь к себе, и Бартлетт заметил, как согретая отцовским теплом Адрион приходит в себя. - Не о чем переживать.
- Линк показывал мне, как он играет в пул, и тут... Это вышло так неожиданно. Он был как привидение.
- У меня тоже ноги подкосились, когда он появился, как злая фея из сказки, - усмехнулся Данросс, а потом добавил, обращаясь к Барлетту и Кейси: - Квиллан любит устраивать представления. - А затем лишь одному Бартлетту: - Поговорим об этом после ужина, наедине.
- Конечно. - Бартлетт обратил внимание, что глаза тайбаня не улыбаются.
Послышался гонг - сигнал к началу ужина.
- Ах, слава богу! - воскликнул Данросс. - Пойдемте все, наконец-то еда, дождались. Кейси, вы за моим столом. - Так же любовно обнимая Адрион, он повел её к свету.
Кейси и Бартлетт последовали за ними.
Горнт уселся за руль черного "роллс-ройса" модели "силвер клауд", припаркованного у самого Большого Дома. Вечер был хороший, хотя влажность снова повысилась. Горнт остался доволен собой, даже очень.
"А сейчас ужин и Джейсон Пламм. Как только этот тип согласится, можно считать, что с Иэном Данроссом покончено и этот дом мой, а также "Струанз" и все это вместе взятое - мое!
Все получилось лучше не придумаешь: сначала почти сразу Кейси и Иэн, и я выложил карты перед ними обоими. Потом Хэвегилл и Ричард Кван. А после Бартлетт в бильярдной, и напоследок снова сам Иэн.
Отлично!
Значит, так: Иэну объявлено, Бартлетту объявлено, Кейси, Хэвегиллу, Ричарду Квану, а также Пламму. Ха! Если бы они только знали.
Все отлично. Только вот Адрион. Жалко её, жалко, что детям достаются в наследство распри отцов. Но такова жизнь. Джосс. Жалко, что она не хочет выйти в мир и покинуть Гонконг, как Аннагрей. По крайней мере, до тех пор пока мы с Иэном Данроссом не разрешим в конце концов наши разногласия. Лучше бы её здесь не было, когда он разорится, и Пенелопы тоже. Хотя будут они здесь или нет - джосс. Хотелось бы, чтобы он был здесь, когда я вступлю во владение его ложей на скачках, постоянным местом во всех советах директоров, всеми синекурами, документами - о да! Скоро они будут моими. И мне позавидует вся Азия. - Он рассмеялся. - Да. Пора. И тогда все призраки успокоятся. Проклятье на всех призраков!"
Он включил зажигание и завел двигатель, наслаждаясь роскошью настоящей кожи и ценных пород дерева, запахом фешенебельности и богатства. Затем включил передачу и выехал на дорожку мимо площадки, где стояли машины всех остальных гостей, вниз к массивным главным воротам из кованого железа с гербом Струанов. Он остановился, чтобы пропустить поток машин, и увидел в зеркале заднего вида отражение Большого Дома. Высокого, просторного, манящего ярко освещенными окнами.
"Скоро ты на самом деле будешь мой. Я стану закатывать здесь такие приемы, каких Азия никогда не видела и не увидит. Думаю, мне понадобится хозяйка. Как насчет этой американочки?"
Он фыркнул.
- А-а, Сирануш, какое прелестное имя, - с хрипотцой промурлыкал Горнт вслух, вкрадчиво, как давеча.
"С этой штучкой сладить - пара пустяков, - уверенно заключил он. - Нужен лишь шарм Старого Света, великолепное вино, легкая, но изысканная еда и терпение, а также принятая в высшем свете манера изъясняться, мужская утонченность и никаких ругательств, и она падет, когда тебе захочется. А потом, выбрав правильный момент, можно заговорить с ней грубо, с некоторой продуманной резкостью, и ты отомкнешь всю её затаенную страсть, как это ещё не удавалось ни одному мужчине.
Если я правильно её понимаю, она нуждается в ласках человека, знающего в этом толк. Так что или Бартлетт никуда не годится, или они действительно не любовники, как указано в тайном докладе. Интересно.
Да, но хочешь ли ты её? Как игрушку - да. Как орудие - конечно. Как хозяйку - нет: слишком раскованна".
Дорога очистилась, он выехал и направился к перекрестку, где повернул налево, и вскоре оказался на Пик-роуд. Отсюда он покатил вниз по склону к Мэгэзин-Гэп, где у Пламма была квартира в пентхаусе. После ужина с ним нужно было успеть на ещё одну встречу, а потом в Ваньчай, в одну из частных квартир и в радушные объятия Моны Лян. У него даже пульс участился при мысли о её яростных ласках и почти нескрываемой ненависти к нему, ко всем гуйлао, которая, впрочем, уступала её любви к роскоши и желанию пользоваться квартирой, куда её поселил Горнт, и получать то скромное ежемесячное содержание, что он ей выделил.
- Никогда не давай столько, чтобы им хватало, - говаривал ему Уильям Горнт. - Одежду, драгоценности, отдых - да. Но денег не слишком много. Контролируй их долларовыми купюрами. И никогда не думай, что они любят тебя самого. Они любят только твои деньги, только деньги, и так будет всегда. Чуть копни - и обнаружишь, что они презирают и всегда будут презирать тебя. Если подумать, это вполне справедливо: мы не китайцы и никогда ими не будем.
- И что, никогда не бывает исключений?
- Думаю, что нет. Во всяком случае, для гуйлао, сын мой. Думаю, что нет. Со мной такого не было, а я их перевидал немало. О, она отдаст тебе свое тело, своих детей, даже свою жизнь, но всегда будет презирать тебя. Она не может по-другому: ведь она - китаянка, а мы - гуйлао!
"Айийя, - думал Горнт. - Справедливость этого совета подтверждалась раз за разом. Он избавил меня от стольких переживаний. Хорошо, что мы увидимся со стариком. У меня для него в этом году будет прекрасный подарок на Рождество - "Струанз"".
Он осторожно вел машину по левой стороне петляющей дороги, прижимаясь к склону холма. Вечер выдался ясный, покрытие дороги отличное, а движение не такое плотное. Обычно он ездил с водителем, но сегодня не хотел, чтобы кто-то пронюхал о его встрече с Пламмом.
"Нет, - размышлял он. - И никаких свидетелей, когда я буду встречаться с Четырехпалым У. Какого черта понадобилось этому пирату? Ничего доброго. Должно быть, что-то небезопасное. Да. Но во время Корейской войны У оказал тебе очень большую услугу, и, видимо, сейчас настал момент платить по счетам. Рано или поздно всегда приходится рассчитываться, и это справедливо, у китайцев это закон. Получил подарок - преподнеси ответный, немножко более ценный. Тебе оказали услугу..."
В пятидесятом году, когда войска китайских коммунистов в Корее вели кровопролитные бои к югу от реки Ялу и несли огромные потери, им катастрофически не хватало всех стратегических ресурсов, и они готовы были щедро заплатить всякому, кто прорвется через блокаду с нужными им товарами. Компания "Ротвелл-Горнт" тогда тоже переживала тяжелые времена из-за огромных убытков, причиненных за год до того в Шанхае завоеваниями Мао. Поэтому в декабре пятидесятого Горнты влезли в огромные долги и тайно, не имея обязательной экспортной лицензии, закупили на Филиппинах громадную партию пенициллина, морфина, сульфаниламида и других медикаментов. Весь этот товар они загрузили на океанскую джонку, которой управляла проверенная команда, и отправили на Вампоа, неприметный островок на реке Чжуцзян - Жемчужной реке - близ Кантона. Заплатить им должны были золотом после доставки, однако в пути, в тихих заводях Жемчужной реки, их джонку перехватили речные пираты, приверженцы националистов Чан Кайши, и потребовали выкуп. Денег на выкуп не было, а если бы националисты узнали, что "Ротвелл-Горнт" имеют дело с их ненавистными врагами-красными, о будущем компании в Азии пришлось бы забыть навсегда.
Через своего компрадора Горнт организовал в Абердинской бухте встречу с Четырехпалым У, который считался одним из крупнейших контрабандистов в устье Чжуцзян.
"Судына игыде сичас?" - спросил Четырехпалый У на ужасном ломаном английском.
Горнт растолковал, как мог, тоже на ломаном английском, потому что не знал хакка, на котором говорил У.
"Вазыможина, да, вазыможина, нет! - улыбнулся Четырехпалый У. - Я зыванить тли день. Не чо ва сылова палоль. Тли день, хейя?"
На третий день он позвонил. "Пылоха, халасо, не зынаю. Фысытли-чать дыва день Абилыдина. Начинать час абизяна". Это значило в десять вечера. У китайцев сутки разделены на двенадцать двухчасовых отрезков. Каждый имеет свое название, и очередность у них всегда одна и та же. Первым в четыре часа утра идет час Петуха, потом, в шесть утра - час Собаки и так далее: час Свиньи, Крысы, Быка, Тигра, Зайца, Дракона, Змеи, Обезьяны, Лошади и Овцы.
Через два дня в час Обезьяны на джонке У в Абердине Горнту была выплачена золотом вся стоимость захваченной партии плюс сорок процентов сверху. Сумасшедшая прибыль в пятьсот процентов.
Четырехпалый У ухмыльнулся тогда:
- Пыладать делать лучи гуйлао, ничиво. Дывацать восемь тысячи таэли золата. - Таэль чуть больше унции. - Сыледуюси ласы я вазить. Да?
- Да.
- Ты пакупать, я вазить, я пыладать, солок палацента мой, сытоимось пыладажи.
- Да.
Из благодарности Горнт попытался на этот раз всучить ему гораздо больший процент, но У отказался:
- Толика солок палацента, сытоимось пыладажи.
И Горнт понял, что теперь он в долгу у контрабандиста.
Золото было в контрабандных слитках по пять таэлей. По официальному курсу оно стоило тридцать пять американских долларов за унцию. Однако на черном рынке, ввезенное в Индонезию, Индию или обратно в Китай, оно поднималось в цене в два-три раза, а иногда и больше. Только на этой партии, опять же с помощью У, "Ротвелл-Горнт" заработала полтора миллиона американских долларов и приблизилась к тому, чтобы возместить убытки.
После этой было ещё три отправки, которые принесли огромную прибыль и той и другой стороне. Потом война закончилась, прекратились и отношения.
"С тех пор ни слова, - думал Горнт. - Пока сегодня днем не раздался телефонный звонок".
"А, сыталы длуг, можина видить? Сиводыня вечел? - сказал Четырехпалый У. - Можина делать? Любой вылемя - я зыдать. То зы месыта как сыталый вылемя. Да?"
Значит, пришла пора платить услугой за услугу. Хорошо.
Горнт включил радио. Шопен. Он вел машину по петляющей дороге автоматически, размышляя о предстоящих объяснениях, и двигатель работал почти беззвучно. Пропустил встречный грузовик, потом вывернул на чужую полосу и дал газу на коротком участке, чтобы обогнать медленно двигающееся такси. Теперь он шёл на довольно высокой скорости и, приближаясь к слепому повороту, заранее резко затормозил. И тут что-то словно лопнуло во внутренностях двигателя, нога провалилась до самого пола, внутри у Горнта все тошнотворно сжалось, и он вылетел на U-образный поворот на слишком большой скорости.
В панике он снова и снова давил на педаль тормоза, но это ничего не давало, и он стал крутить туда-сюда руль. Первый поворот он прошел плохо, как пьяный, выскочив на выходе из него на встречную. К счастью, никто не ехал навстречу, но, пытаясь выправить машину, он слишком круто заложил руль, машина накренилась к склону холма, к горлу подступила тошнота, он снова круто повернул, в другую сторону. Он уже мчался на бешеной скорости, а впереди ждал новый поворот. Уклон здесь был круче, дорога больше петляла и сужалась. Он снова плохо прошел поворот, но сразу после него на долю секунды сумел ухватиться за ручной тормоз и с его помощью снизить скорость, хотя совсем ненамного. Впереди был новый поворот, на выходе из которого он вылетел со своей полосы, и его ослепили фары встречной машины.
Это было такси. В панике оно вильнуло на обочину и чуть не перевернулось, отчаянно сигналя, в каких-то сантиметрах от него. Он шарахнулся на свою полосу и бесконтрольно понесся дальше вниз. Какое-то время дорога шла прямо, и как раз перед тем, как войти в ещё один слепой поворот, он изловчился переключиться на более низкую передачу. Двигатель взвыл. Если бы не ремни безопасности, при таком резком торможении двигателем он мог вылететь через ветровое стекло. Руки застыли на руле.
Этот поворот он прошел, но Горнта опять слишком далеко швырнуло на чужую полосу, и он буквально в миллиметре разминулся со встречной машиной. Его вынесло назад на свою полосу, машина вильнула после того, как он опять круто вывернул, выправляя её, и стала двигаться чуть медленнее, но дорога впереди все так же шла под уклон и виляла. В ещё один поворот он все равно входил на слишком большой скорости и, преодолев только первую его часть, уже забрался слишком далеко на встречную. От тяжело груженной фуры, с трудом вползавшей в гору, помощи ждать не приходилось.
Охваченный паникой, Горнт резко положил руль влево и ухитрился увернуться от грузовика, лишь немного задев его. Попробовал включить заднюю передачу, но рычаг не слушался и коробка заскрежетала, негодуя. И тут он в ужасе увидел, что впереди в его ряду машины идут очень медленно, по встречной тоже движется транспорт, а дорога уходит на ещё один поворот. Растерявшись, он повернул влево в сторону холма, пытаясь срикошетировать и таким образом остановиться.
Раздался протестующий скрежет металла, заднее боковое стекло разлетелось, и машину отбросило в сторону. Встречный автомобиль, отчаянно сигналя, шарахнулся от него на дальнюю обочину. Он закрыл глаза и приготовился к столкновению лоб в лоб, но нет - пронесло, он проскользнул мимо и изо всех оставшихся сил снова резко дернул руль влево в сторону склона. Удар был скользящий. Левый передний бампер вырвало. Машина пропахала кусты и землю, потом врезалась в выступ скалы, её задняя часть задралась вверх, а Горнта швырнуло в сторону. Но когда машина опускалась, ближнее к обочине колесо попало в ливневый сток и застряло там, поэтому она остановилась и не врезалась в застывший от ужаса малыш "мини", который шёл впереди.
Бессильно подтянувшись, Горнт сел. Машина ещё стояла наполовину вертикально. Пот лился с него градом, и сердце вырывалось из груди. Он не был способен ни дышать, ни думать. Движение на дороге и в ту и в другую сторону остановилось. Сверху и снизу доносились нетерпеливые гудки, а потом послышались чьи-то торопливые шаги.
- Как вы там, дружище? - спросил незнакомец.
- Все в порядке, да, думаю, все в порядке. Мои... у меня тормоза отказали. - Горнт вытер пот со лба, пытаясь заставить мозг работать. Он ощупал грудь, потом ноги - боли не было. - Я... тормоза отказали... выполнял поворот и... и тут все...
- Тормоза, говорите? Что-то на "роллс-ройс" не похоже. Я-то решил, что вы воображаете себя Стерлингом Моссом. Ну и повезло же вам. Я думал, вы перевернетесь раз двадцать. На вашем месте я бы двигатель все же выключил.
- Что? - Тут до него дошло, что мотор все ещё негромко урчит и радио работает, поэтому он выключил зажигание и, подумав, вынул ключи.
- Прекрасная машина, - продолжал незнакомец, - но сейчас просто хлам. Мне всегда нравилась эта модель. Шестьдесят второго года, да?
- Да. Да, шестьдесят второго.
- Хотите, я вызову полицию?
Сделав над собой усилие, Горнт задумался. В ушах по-прежнему отдавался пульс. Он бессильно расстегнул ремень безопасности.
- Нет. Тут недалеко, чуть повыше, есть полицейский участок. Не подбросите меня туда?
- С удовольствием, старина. - Незнакомец - небольшого роста пухлый человечек - оглядел остальные машины, такси и грузовики, остановившиеся в обоих направлениях, и сидящих в них китайцев, водителей и пассажиров, глазевших из окон. - Ну что за народ, - недовольно пробормотал он. - Можешь валяться на улице при смерти, и хорошо, если через тебя ещё перешагнут. - Открыв дверь, он помог Горнту выбраться.
- Спасибо. - Горнт ощутил дрожь в коленях. Не в силах сразу с ней справиться, он прислонился к машине.
- Вы уверены, что с вами все в порядке?
- О да. Это... напугало меня до смерти! - Он посмотрел на разбитую машину: передок зарылся в землю и кусты, на правом боку огромный глубокий след, и вся машина влетела глубоко за внутреннюю обочину. - Просто черт знает что!
- Да, но она же не в сосиску врезалась! Вам ещё невероятно повезло, что вы ехали на хорошей машине, дружище. - Незнакомец дал двери покачаться, а потом закрыл её с еле слышным щелчком. - Здорово сделано. Ну, вы можете оставить её здесь. Вряд ли её украдут. - Он засмеялся, ведя Горнта к своему автомобилю, который стоял с включенными аварийными сигналами сразу позади. - Забирайтесь, мы сейчас мигом.
Именно тогда Горнт вспомнил издевательскую полуулыбку на лице Данросса, которую, уходя, принял за браваду. Голова прояснилась. Неужели Данроссу хватило времени, чтобы что-то сделать... при том, как он разбирается в двигателях... да ну, вряд ли он...
- Сукин сын, - ошеломленно пробормотал он.
- Не беспокойтесь, дружище, - сказал незнакомец, объезжая то, что осталось от "роллс-ройса", чтобы развернуться. - Полиция примет все необходимые меры.
Лицо Горнта замкнулось.
- Да. Да, они все сделают.
13
22:25
- Прекрасный ужин, Иэн, лучше, чем в прошлом году, - заявил через стол сэр Дунстан Барр. Настроение у него было приподнятое.
- Благодарю. - Данросс вежливо поднял суженный кверху бокал и отпил глоток хорошего коньяка.
Барр, раскрасневшийся больше обычного, выпил свой портвейн залпом, потом снова наполнил рюмку.
- Переел, как всегда, ей-богу! А, Филлип? Филлип!
- Да... о да... гораздо лучше... - пробормотал Филлип Чэнь.
- Как ты себя чувствуешь, старина?
- О да... просто... о да.
Данросс нахмурился, потом скользнул глазами по другим столам. К разговорам за своим столом он почти не прислушивался.
За ним могли свободно разместиться двенадцать персон, а сейчас их осталось лишь трое. У других столов, расставленных на террасах и лужайках, за коньяком, портвейном и сигарами сидели или стояли небольшими группами мужчины. Женщины уже ушли в дом. Бартлетт задержался около фуршетных столов, которые всего час назад ломились от жареных бараньих ног, салатов, говяжьей грудинки с кровью, больших горячих пирогов с мясом и почками, печенья, пирожных и фигурного мороженого. Небольшая армия слуг убирала то, что от этого осталось. Бартлетт был увлечен беседой с главным суперинтендентом Роджером Кроссом и американцем Эдом Лэнганом. "Через некоторое время я займусь им, - угрюмо думал Данросс, - но сначала Брайан Квок". Он огляделся. Брайана не было ни за столом, где тот ужинал и где хозяйкой была Адрион, ни за другими, так что Данросс терпеливо откинулся на стуле, попивая коньяк и предаваясь размышлениям.
Секретные папки, Эм-ай-6, особая разведслужба, Бартлетт, Кейси, Горнт, отсутствующий Цу-янь, а теперь и мертвый Алан Медфорд Грант, мертвее не бывает. Телефонный звонок перед ужином Кернану, помощнику Алана Медфорда Гранта в Лондоне, поверг его в замешательство.