"Да, ты можешь, - думал Бартлетт. - Когда будет подписан контракт. А до этого у тебя нет ничего".
- Я согласен изменить сумму аванса, Иэн. Но взамен на что? - Он как бы между прочим взглянул на висевшую напротив картину, но не увидел её, потому что всеми чувствами сосредоточился на Данроссе, понимая, что они уже входят в клинч. Титул на огромные балкеры, построенные "Тода", покрыли бы все риски "Пар-Кон", что бы ни предпринял Данросс.
- Не забывайте, - добавил он, - что вами уже подписан документ, по которому двадцать один процент контролируемых "Струанз" акций банка "Виктория" являются дополнительным обеспечением вашей задолженности этому банку. Если у вас не получится с платежом "Тода" или "Орлин", ваш старый приятель Хэвегилл выдернет из-под вас ковер. Я бы так и сделал.
Данросс понял, что проиграл. Если Бартлетт знает, каким пакетом акций "Виктории" на самом деле располагает Благородный Дом совместно с домом Чэнь, трудно даже предположить, какие ещё рычаги давления на него держит в руках американец.
- Хорошо, - сдался он. - Я предоставлю вам право собственности на мои суда на три месяца при условии: первое, что это останется между нами двоими; второе, наши контракты будут подписаны через семь дней начиная с сегодняшнего; третье, вы соглашаетесь на предложенное мной движение наличности. И последнее: вы гарантируете, что никто ничего не узнает, пока я не объявлю об этом.
- Когда вы хотите это сделать?
- В один из дней между пятницей и понедельником.
- Я хотел бы знать заранее, - отрезал Бартлетт.
- Конечно узнаете. За двадцать четыре часа.
- Я хочу титул на суда на шесть месяцев, контракты через десять дней.
- Нет.
- Тогда сделки не будет.
- Очень хорошо, - тут же заявил Данросс. - Значит, говорить больше не о чем. - Он повернулся и спокойно направился к лестнице.
Бартлетт был ошеломлен таким неожиданным завершением переговоров.
- Подождите! - окликнул он с замирающим сердцем.
Данросс остановился и обратил к нему лицо, как ни в чем не бывало опершись одной рукой на перила.
Бартлетт угрюмо пытался разгадать игру Данросса, а внутри все тревожно переворачивалось. В глазах тайбаня он прочел решение стоять до конца.
- Хорошо, титул до первого января - это четыре с лишним месяца. Все останется между вами, мной и Кейси. Контракты в следующий вторник - это даст мне возможность вызвать сюда моих налоговиков. Движение наличности, как вы предложили, при условии, что... Когда мы завтра встречаемся?
- Договаривались на десять. Можно перенести на одиннадцать.
- Хорошо. Тогда договорились, и договоренность будет подтверждена завтра в одиннадцать.
- Нет. Больше этого времени вам не нужно. Мне, может, и потребовалось бы, а вам нет. - Снова та же многозначительная улыбочка. - Да или нет?
Бартлетт медлил, хотя все инстинкты говорили: "Заключай сделку сейчас же! Протягивай руку и заключай. Ты уже получил все, что хотел". Да, но как же Кейси?
- Это сделка Кейси. Она может заключать сделки на сумму до двадцати миллионов. Вы не против того, чтобы заключить сделку с ней?
- При заключении сделки тайбань всегда имеет дело с тайбанем, это старый китайский обычай. Тайбань "Пар-Кон" она?
- Нет. - В голосе Бартлетта не было ни тени эмоций. - Я.
- Прекрасно. - Данросс вернулся и протянул руку, бросая вызов, играя с ним, читая его мысли. - Тогда по рукам?
Бартлетт посмотрел на руку, потом в эти холодные голубые глаза. Сердце тяжело колотилось.
- По рукам, но я хочу, чтобы сделку с вами заключила она.
Рука Данросса упала.
- Ещё раз спрашиваю: кто тайбань "Пар-Кон"?
Бартлетт смотрел на него спокойно.
- Обещание есть обещание, Иэн. Для неё это важно, и я обещал, что сделки до двадцати миллионов заключает она.
Увидев, что Данросс уже поворачивается, он твердо заявил:
- Иэн, если мне придется выбирать между сделкой и Кейси, моим обещанием Кейси, то ни о чем не может быть и речи. Ни о чем. Я счел бы за че... - Он осекся.
Оба рывком повернули головы назад, потревоженные слабым возгласом, который издал кто-то подслушивавший их разговор из темного дальнего угла галереи, заставленного диванами с высокими спинками и высокими стульями с подголовниками. Данросс в одно мгновение развернулся и бесшумно, по-кошачьи ринулся туда, готовый напасть на врага. Реакция Бартлетта была почти такой же мгновенной. Он поспешил на помощь.
У обитого зеленым бархатом дивана Данросс остановился. И вздохнул. Никто их не подслушивал. Это была его тринадцатилетняя дочка Гленна. Ангелочек в мятом вечернем платье и с тонкой ниткой жемчуга на шее, она крепко спала, поджав руки и ноги, как молоденькая кобылка.
У Бартлетта аж сердце зашлось, и он прошептал:
- Господи, минутку... Слушайте, какая прелесть, просто нераспустившийся бутончик!
- У вас есть дети?
- Мальчик и две девочки. Бретту шестнадцать, Дженни четырнадцать, а Мэри тринадцать. Жаль вот, вижусь с ними очень редко. - Отдышавшись, Бартлетт тихо продолжал: - Они сейчас на Восточном побережье. Боюсь, что ко мне они не очень хорошо относятся. Их мать... мы, мы развелись семь лет назад. Она снова вышла замуж, но... - Бартлетт пожал плечами, потом взглянул на ребенка. - Просто куколка! Везет вам.
Данросс наклонился и осторожно взял дочку на руки. Она даже не шевельнулась, только прижалась к нему поудобнее, довольная. Он задумчиво посмотрел на американца.
- Приходите сюда с Кейси через десять минут. Я выполню вашу просьбу - хотя я абсолютно против этого, - потому что хочу, чтобы вы сдержали свое обещание. - Уверенным шагом он пошёл прочь и исчез в восточном крыле, где была спальня Гленны.
Через какое-то время Бартлетт поднял взгляд на портрет Дирка Струана.
- Пошёл ты, - пробормотал он, чувствуя, что Данросс каким-то образом перехитрил его. Потом ухмыльнулся: - А-а, подумаешь, черт возьми! Твой парень - молодец, старина Дирк!
Он направился к лестнице. В полуспрятанном алькове его внимание привлек неосвещенный портрет. Он остановился. На картине был изображен старый морской капитан с седой бородой и крючковатым носом, одноглазый и высокомерный, лицо в шрамах, на столе рядом с ним лежала плетка.
Бартлетт замер, увидев, что холст исполосован крест накрест ударами короткого ножа, который был всажен прямо в сердце человека на картине и пригвоздил её к стене.
Кейси не отрываясь смотрела на нож, хоть и старалась скрыть потрясение. В галерее больше никого не было, и она беспокойно ждала. Снизу доносилась танцевальная музыка в стиле "ритм энд блюз". Легкий ветерок тронул занавески и локон её волос. Было слышно, как пищит комар.
- Это Тайлер Брок.
Кейси в испуге резко обернулась. На неё смотрел Данросс.
- Ох, я и не слышала, как вы вернулись.
- Прошу прощения, не хотел вас напугать.
- О, ничего.
Она снова взглянула на картину.
- Нам о нем рассказывал Питер Марлоу.
- Он много знает о Гонконге, но далеко не все, и не вся его информация точна. Кое-что абсолютно не соответствует действительности.
Она помолчала.
- Это... это похоже на мелодраму - оставить так нож, верно?
- Это сделала "Карга" Струан. И приказала, чтобы все так и оставалось.
- Почему?
- Ей так нравилось. Она была тайбанем.
- Серьезно, почему?
- Я серьезно. - Данросс пожал плечами. - Она ненавидела отца и хотела оставить напоминание о нашем наследстве.
Кейси нахмурилась, потом указала на портрет на противоположной стене.
- Это она?
- Да. Портрет написан сразу после её свадьбы. - Стройной девушке на картине было лет семнадцать: бледно-голубые глаза, светлые волосы. Бальное платье с глубоким декольте, осиная талия, наливающаяся грудь, изысканное зеленое ожерелье на шее.
Какое-то время они стояли, разглядывая картину. На медной табличке внизу резной золоченой рамы имени не было, только годы - 1824-1917.
- Обыкновенное лицо, - заметила Кейси. - Красивое, но ничего особенного. Вот только губы... Тонкие, плотно и неодобрительно поджатые - и строгие. В них столько силы. Художник хорошо это передал. Квэнс?
- Нет. Мы не знаем, кто написал картину. Это был её любимый портрет, если верить преданиям. В пентхаусе в "Струанз" есть её портрет работы Квэнса, написанный примерно в то же время. Он совсем другой и всё-таки очень похожий.
- А позже с неё писали портреты?
- Три раза. Она уничтожила все три, как только они были закончены.
- А есть ли её фотографии?
- Насколько мне известно, нет. Она терпеть не могла фотоаппараты и не хотела иметь ни одного в доме. - Данросс засмеялся, и Кейси увидела, что он устал. - Однажды, перед самой Первой мировой войной, её снял репортер из "Чайна гардиан". Не прошло и часа, как в редакцию нагрянула команда вооруженных моряков с одного из наших торговых кораблей, Парни получили от Карги приказ сжечь там все, если она не получит негатив и все отпечатки и если главный редактор не пообещает "прекратить противоправные деяния и больше её не беспокоить". Он пообещал.
- Но ведь нельзя же совершить такое безнаказанно?
- Нельзя - если ты не тайбань Благородного Дома. Кроме того, все знали, что "Карга" Струан не любит сниматься, а этот наглый молодчик нарушил негласный запрет. Подобно китайцам, Карга верила, что каждый раз, когда тебя снимают, ты теряешь частицу души.
Кейси долго разглядывала ожерелье.
- Это яшма? - спросила она.
- Изумруды.
Она даже рот раскрыла.
- Оно, должно быть, стоило целое состояние.
- Ей завещал это ожерелье Дирк Струан. С условием, чтобы оно никогда не покидало пределов Азии. - Оно должно было стать "коронной драгоценностью" Благородного Дома, которую вправе носить только жена тайбаня. Фамильной реликвией, передаваемой от одной дамы другой. - Он улыбнулся странной улыбкой. - "Карга" Струан не расставалась с ожерельем до конца дней своих, а когда умирала, приказала сжечь его вместе с собой.
- Господи! И его сожгли?
- Да.
- Какое расточительство!
Данросс снова посмотрел на портрет.
- Нет, - возразил он уже другим голосом. - При ней компания "Струанз" была Благородным Домом Азии почти семьдесят пять лет. Она была Тайбанем, настоящим тайбанем, хотя этот титул носили другие. "Карга" Струан побеждала врагов и с честью выходила из катастроф, она исполнила волю Дирка, и разорила Броков, и делала все, что было нужно. И что в сравнении с этим красивая безделушка, которая, вероятно, вообще ничего не стоила? Скорее всего, её стащили из сокровищницы какого-нибудь мандарина, который стянул ожерелье у другого чванливого деспота, чьи крестьяне заплатили за камни своим потом.
Кейси наблюдала, как он, неотрывно всматриваясь в лицо на холсте, почти перешел в иное измерение.
- Я лишь надеюсь, что у меня получится не хуже, - пробормотал Данросс, и Кейси показалось, что слова эти адресованы девушке с картины.
Её взгляд скользнул поверх Данросса на портрет Дирка Струана, и она опять отметила поразительное сходство. Фамильные черты просматривались во всех десяти больших портретах, которые увековечили облик девяти мужчин и одной девушки и были развешаны по стенам между пейзажами Гонконга, Шанхая и Тяньцзиня и множеством марин, запечатлевших элегантные струановские клиперы и какие-то другие торговые суда. Под портретом каждого тайбаня имелась медная табличка с именем и годами жизни: "Дирк Данросс, 4-й тайбань, 1852-1894, погиб в Индийском океане вместе со всей командой "Закатного облака"", "Сэр Лохлин Струан, 3-й тайбань, 1841-1915", "Аластэр Струан, 9-й тайбань, 1900", "Дирк Струан, 1797-1841", "Росс Лечи Струан, 6-й тайбань, 1887-1915, капитан Королевского шотландского полка, убит в бою под Ипром"...
- Сколько истории, - вздохнула она, подумав, что пора вернуть хозяина к реальности.
- Да-да, конечно. - Он смотрел уже на неё.
- Вы десятый тайбань?
- Да.
- А ваш портрет уже написан?
- Нет.
- Вам придется это сделать, верно?
- Да, со временем. Торопиться некуда.
- Как вы стали тайбанем, Иэн?
- Нужно, чтобы тебя выбрал предыдущий тайбань. Это его право.
- А вы избрали преемника?
- Нет, - сказал он, но Кейси не поверила. "Впрочем, с какой стати он должен с тобой откровенничать? - спросила она себя. - И почему ты задаешь столько вопросов?"
Она отвернулась, и её внимание привлек небольшой портрет.
- Кто это? - оживилась она, пораженная загадочным взглядом и язвительной улыбкой малорослого уродца с горбом. - Он тоже был тайбанем?
- Нет. Это Страйд Орлов, главный капитан Дирка. После гибели Дирка во время невиданной мощи тайфуна тайбанем стал Кулум, а Страйд Орлов возглавил флот компании. Легенда гласит, что он был великим моряком.
Кейси помолчала.
- Прошу прощения, но в нем есть что-то такое, от чего мурашки по коже бегут. - Из-за пояса у Орлова торчали пистолеты, сзади виднелся клипер. - Его лицо наводит страх.
- Он на всех так действовал. Кроме Тайбаня и "Карги" Струан. Говорят, даже Кулум ненавидел его. - Данросс обернулся, изучающе глядя на неё, и она почувствовала, как глубоко проникает этот взгляд. От него по телу разливалось тепло и в то же время делалось не по себе.
- Почему он ей нравился? - спросила Кейси.
- Рассказывают, что сразу после великого тайфуна, когда все в Гонконге только приходили в себя, в том числе и Кулум, "Дьявол" Тайлер начал прибирать Благородный Дом к рукам. Командовал, распоряжался, третировал Кулума и Тесс, как детей... Он отослал Тесс на свой корабль, "Белую ведьму", и приказал Кулуму явиться на борт к закату солнца, а не то будет плохо. Тайлер считал, что Благородный Дом теперь носит название "Брок-Струан", а он - Тайбань! Так или иначе... Никто не знает, почему и как Кулум набрался храбрости. Боже мой, Кулуму тогда был всего двадцать один год, а Тесс шестнадцать! Так или иначе, Кулум приказал Орлову проникнуть на борт "Белой ведьмы" и доставить его, Кулума, жену на берег. Орлов немедля отправился туда, один. Тайлер в это время был ещё на берегу. Орлов привез Тесс обратно, оставив за спиной одного убитого и ещё полдюжины с пробитыми головами и сломанными конечностями. - Данросс смотрел на Кейси, и на его лице играла та же насмешливая и пугающая, дьявольская улыбка. - Говорят, с тех пор Тесс - будущая "Карга" Струан - любила его. Орлов служил нашему флоту, пока не исчез. Несмотря на уродливую внешность, он был прекрасный человек и великий моряк.
- Исчез? Он погиб в море?
- Нет. "Карга" Струан уверяла, что он однажды сошел на берег в Сингапуре и не вернулся. Орлов постоянно грозился уехать домой, в Норвегию. Так что, возможно, он вернулся на родину. А может, получил нож в спину. Кто знает? В Азии всякое случается, хотя "Карга" Струан божилась, что ни одному мужчине с Орловым не справиться и что здесь, должно быть, не обошлось без женщины. Ему мог устроить засаду и Тайлер. Кто знает?
Глаза Кейси неотвратимо возвращались к Тайлеру Броку. Завораживало и его лицо, и нож, и вся его история.
- Почему она так поступила с портретом отца?
- Когда-нибудь расскажу, но не сегодня. Скажу лишь, что она вколотила нож в стену крикетной битой моего деда и прокляла перед Богом и дьяволом любого, кто вынет её нож из её стены. - Данросс улыбнулся. Кейси снова заметила в нем чрезвычайную усталость и обрадовалась этому, потому что сама порядком утомилась и не хотела допустить ошибку. Он протянул руку: - Мы должны ударить по рукам.
- Нет, - спокойно произнесла Кейси, обрадовавшись возможности начать разговор. - Извините, я вынуждена отказаться.
Его улыбка испарилась.
- Что?
- Да. Линк рассказал о предложенных вами изменениях. Это сделка на два года, сумма увеличивается, поэтому я её заключить не могу.
- Вот как?
- Нет, не могу, - продолжала она тем же ровным, но приятным тоном. - Извините, мой лимит - двадцать миллионов, так что вам придется заключать сделку с Линком. Он ждет в баре.
На мгновение в его глазах мелькнуло понимание. "И облегчение", - подумала она. Он снова стал спокоен.
- И сейчас ждет? - мягко спросил Данросс, наблюдая за ней.
- Да. - По всему телу прокатилась жаркая волна, щеки вспыхнули и, наверное, залились краской.
- Значит, мы не можем ударить по рукам, вы и я. Это должен быть Линк Бартлетт?
Ей пришлось приложить усилие, чтобы не отвести взгляд.
- Тайбань должен иметь дело с тайбанем.
- Это основное правило даже в Америке? - Голос мягкий и нежный.
- Да.
- Это ваша идея или его?
- Разве это имеет значение?
- Очень большое.
- Если я скажу, что Линка, он теряет лицо. Если скажу, что моя, тоже, хотя чуть по-другому.
Слегка тряхнув головой, Данросс улыбнулся. И тепло этой улыбки отозвалось в Кейси новой жаркой волной. Она держала себя в руках, но все же чувствовала, что не может остаться равнодушной к его неподдельной мужественности.
- Мы все должны заботиться о достоинстве, так или иначе, верно? Она не ответила, а лишь отвела глаза в сторону, чтобы выиграть время, и её взгляд упал на портрет девушки.
"Как же это: такая красавица, а для всех стала Каргой? - размышляла она. - Как должно быть противно, когда лицо и тело стареют, а душой ты молода, сильна и крепка по-прежнему... Как это несправедливо... Неужели и меня когда-нибудь назовут "Каргой" Чолок? Или "старой лесбиянкой Чолок", если останусь незамужней? Одна в мире бизнеса, в мире мужчин. Все так же буду работать ради того же, к чему стремятся они. Ради утверждения своего "я", ради власти и денег. И что, меня все так же будут ненавидеть? Ненавидеть за то, что я управляюсь не хуже, а может, даже лучше них? А-а, наплевать! Главное, чтобы мы победили, Линк и я. Так что буду играть роль, которую сама сегодня выбрала. И спасибо этой французской даме за совет. Как это говорил папа? Ах да! "Не забывай, дитя мое, не забывай, что совет, хороший совет, нередко получаешь там, где не ждешь, и когда не ждешь". Да, - думала довольная Кейси, - если бы не напоминание Сюзанны о том, как женщине следует действовать в этом мужском мире, Иэн, я не заикнулась бы о спасении лица. Но не нужно это воспринимать неверно, Иэн Струан Данросс. Это моя сделка, и в этом я - тайбань "Пар-Кон"".
Кейси почувствовала неуместное возбуждение, по телу прокатилась ещё одна горячая волна. Никогда прежде она не задумывалась над тем, каково её положение в "Пар-Кон". "Да, - думала она, нимало удовлетворенная, - так оно и есть".
Окинув девушку на портрете критическим взглядом, Кейси поняла, сколь слепа была прежде. И как это она сразу не разглядела: эта девушка особенная. Не была ли она уже тогда Тайбанем, в зародыше?
- Вы очень великодушны, - прервали её размышления слова Данросса.