Он выяснил, что брокерские фирмы почти исключительно европейские, в большинстве - английские. Ни одной китайской. Все места на бирже заняты европейцами, и опять же по большей части англичанами.
- Но это вроде бы не совсем правильно, мистер Смит, - сказал Пол Чой.
- О, боюсь, наши местные жители, мистер, мистер... мистер Чи, верно?
- Чой, Пол Чой.
- Ах да. Боюсь, местных жителей мало интересует такой непростой современный бизнес, как брокерство, и рынок ценных бумаг. Вы, конечно, знаете, что все они иммигранты? Когда мы пришли сюда, Гонконг был лишь голой скалой.
- Да. А вот мне это интересно, мистер Смит. В Штатах биржевой бро...
- Ах да, Америка! Уверен, что в Америке все делается по-другому, мистер Чи. А теперь, прошу извинить... До свидания.
Пол Чой метался от брокера к брокеру, но везде была та же история. Никто не хотел иметь с ним дела без печатки отца.
Наконец, оказавшись на Мемориал-сквер, он присел на скамейку рядом со зданием суда, высотками "Струанз" и "Ротвелл-Горнт" и погрузился в размышления, рассеянно разглядывая гавань. Затем отправился в библиотеку суда и, чтобы проложить себе дорогу к фондам, попытался заговорить педантичного библиотекаря.
- Я из фирмы "Симс, Доусон и Дик", - лихо заявил он. - Я их новый адвокат из Штатов. Им срочно нужна кое-какая информация о рынках ценных бумаг и биржевом брокерстве.
- Правительственные установления, сэр? - услужливо осведомился пожилой евразиец.
- Да.
- Таких не существует, сэр.
- Как?
- Ну, почти нет. - Библиотекарь подошел к полкам. Требуемый раздел занимал всего лишь несколько абзацев в гигантском томе.
Пол Чой уставился на него, пораженный:
- И это все?
- Да, сэр.
У Пола Чоя даже голова пошла кругом.
- Но тогда он широко открыт, рынок широко открыт!
Библиотекарь был слегка изумлен.
- Да, по сравнению с Лондоном или Нью-Йорком. Что касается биржевого брокерства, то брокером может стать любой при условии, что кто-то хочет, чтобы он продавал акции, и есть кто-то, кто хочет, чтобы он их покупал, и оба готовы платить комиссионные. Проблема в том, что... э-э... существующие фирмы полностью контролируют рынок.
- А как можно преодолеть эту монополию?
- О, я не стал бы этого делать, сэр. Мы в Гонконге вообще за сохранение статус-кво.
- Тогда как туда прорваться? Как занять там хоть какое-то место?
- Сомневаюсь, что у вас получится, сэр. Англичане контролируют все очень тщательно, - деликатно сказал библиотекарь.
- Но это неправильно.
Пожилой человек покачал головой и мягко улыбнулся, сплетя пальцы. Ему нравился стоявший перед ним молодой китаец, он завидовал его неиспорченности - и полученному в Америке образованию.
- Я полагаю, вы хотите играть на рынке от своего имени? - мягко спросил он.
- Да... - Пол Чой туг же понял свою ошибку и попытался исправить её, проговорив, запинаясь: - По крайней мере... как сказали в "Доусон", для меня...
- Да будет вам, мистер Чой! Вы не из "Симс, Доусон и Дик", - вежливо пожурил его библиотекарь. - Если бы они взяли на работу американца - а это неслыханное нововведение, - о, я узнал бы об этом вместе с сотней других людей задолго до вашего визита сюда. Вы, должно быть, мистер Пол Чой, племянник великого У Санфана, и недавно вернулись из Гарварда, в Америке.
Пол Чой уставился на него в изумлении:
- Откуда вы знаете?
- Это Гонконг, мистер Чой. Город очень маленький. Мы должны знать, что происходит. Именно так мы и выживаем. Вы хотите играть на рынке?
- Да. Мистер?..
- Мануэль Перрьера. Я португалец из Макао. - Библиотекарь вынул авторучку и красивым каллиграфическим почерком стал писать рекомендацию на обороте своей визитной карточки. - Вот, пожалуйста. Ишвар Сурджани - мой старый приятель. У него офис в двух шагах от Натан-роуд, в Коулуне. Он - парси из Индии, меняет деньги и валюту, а также время от времени покупает и продает акции. Он может помочь вам. Но помните, что его займы или кредиты - дорогое удовольствие, так что ошибаться вам нельзя.
- Вот спасибо, мистер Перрьера. - Пол Чой протянул руку. Удивленный Перрьера протянул свою. Пол Чой горячо пожал её и ринулся к выходу, но остановился. - Скажите, мистер Перрьера... рынок ценных бумаг. Можно ли на нем заработать, пусть и с немалым риском? Как угодно? Чтобы хоть как-то туда протиснуться?
В шевелюре Мануэля Перрьеры уже серебрилась седина. У него были красивые руки и ярко выраженные китайские черты лица. Он смерил взглядом стоящего перед ним юношу, а потом тихо произнес:
- Вам ничего не мешает учредить компанию и создать свой собственный рынок ценных бумаг - китайский. Это вполне соответствует законам Гонконга - или их отсутствию. - Старые глаза сверкнули. - Все, что вам нужно, - это деньги, контакты, знания и телефоны...
- Мои деньги, пожалуйста, - хрипло прошептала старая ама. - Вот моя сберегательная книжка. - От жары, царившей в помещении абердинского филиала "Хо-Пак", лицо её раскраснелось. Было уже без десяти три, а ждала она с самого рассвета. На ветхой блузке и черных штанах выступили пятна пота, на спину свисала длинная и жидкая, как мышиный хвостик, косичка с проседью. - Айийя, не толкайтесь! - крикнула она стоявшим сзади. - Скоро подойдет и ваша очередь!
Молодая кассирша взяла книжку и снова взглянула на часы. "Айийя! Слава всем богам, в три мы закрываемся", - подумала она и, борясь с мучительной головной болью, стала беспокойно гадать, как закроют двери. Ведь перед забранными решеткой окошечками толпится столько раздраженных людей, а на них напирают те, что снаружи.
Сумма накоплений на книжке составляла триста двадцать три гонконгских доллара сорок два цента. Верная указаниям господина Суна не торопиться и быть аккуратными, кассирша прошла к папкам, стараясь пропускать мимо ушей поток нетерпеливых ругательств, не смолкавший уже часами. Она проверила правильность суммы, потом, подходя к своему высокому сиденью, снова посмотрела на часы, открыла ящик кассы и выдвинула его. Денег не хватало, поэтому она снова заперла ящик и пошла к офису управляющего. По очереди прокатилась волна ярости. Взгляды вкладчиков устремлялись то на эту низкорослую неуклюжую женщину, то на часы, то снова на неё.
Она постучалась в дверь и закрыла её за собой.
- Я не могу заплатить старой А Там, - беспомощно проговорила кассирша. - У меня только сто гонконгских долларов. Я тянула время, сколько...
Управляющий Сун вытер пот с верхней губы.
- Уже почти три, так что пусть она будет вашим последним клиентом, мисс Чо.
Он провел её через боковой вход в хранилище. Открылась массивная дверь. Увидев пустые полки, она остановилась, пораженная. Обычно в это время дня здесь было полно аккуратных пачек банкнот, рассортированных по сотням, тысячам и десяткам тысяч, и бумажных рулончиков с серебром. Ей больше всего нравилось сортировать деньги после закрытия, а также прикасаться к этим чувственным пачкам новых, хрустящих, только что полученных купюр.
- О, это ужасно, Досточтимый Сун, - проговорила она, чуть не плача. Толстые стекла её очков запотели, и прическа сбилась набок.
- Это лишь временное явление, временное, мисс Чо. Помните, что написал Досточтимый Хэпли в сегодняшней "Гардиан"! - Он очистил последнюю полку, пуская в ход остаток резервов и проклиная ту партию, что ещё так и не прибыла. - Пожалуйста. - Он выдал ей для видимости пятнадцать тысяч, заставил расписаться за них и взял ещё по пятнадцать для каждой из двух других кассирш. Теперь в хранилище не осталось ничего.
Когда он снова вошёл в главный зал, толпа загудела, как наэлектризованная, при виде большой суммы денег, наличных.
Он передал банкноты двум другим кассирам и опять исчез в своем кабинете.
Мисс Чо аккуратно складывала деньги в ящик кассы, и все внимательно следили за ней и за другими кассирами. Одну тысячную пачку она оставила на столе. Разорвав бандероль, методично отсчитала триста двадцать долларов, потом три по одному и мелочь, пересчитала и подвинула через стойку. Старая женщина запихнула все это в бумажный пакет, а вперед уже раздраженно протиснулся следующий в очереди, сунув сберегательную книжку в лицо мисс Чо.
- Вот, клянусь всеми богами, мне нужно семь тысяч...
В этот момент прозвонил трехчасовой звонок, и тут же появился господин Сун, который громко объявил:
- Прошу прощения, мы вынуждены закрыться. Всем кассирам закрыть свои...
Остальные слова утонули в злобном гуле.
- Клянусь всеми богами, я жду с самого рассвета...
- Цзю ни ло мо, а я здесь уже восемь часов...
- Айийя, ну заплатите мне, у вас достаточно...
- О, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!..
Обычно в банке затворяли двери и обслуживали тех, кто оставался внутри, но на этот раз под рев толпы все три испуганных кассира послушно заперли свои кассы, повесили таблички закрыто и попятились от протянутых к ним рук.
И тут собравшиеся в банке люди превратились в неуправляемую толпу.
Стоявших впереди, у стойки, прижали к ней те, что старались войти. Какую-то девушку швырнули на стойку, она пронзительно закричала. К решеткам, которые служили больше украшением, чем защитой, тянулись руки. Все были взбешены. Старый моряк, оказавшийся ближе всех, просунул руку к кассе и попытался выдвинуть ящик. Старая ама, зажатая со всех сторон бурлящей массой из ста с лишним человек, пробивалась в сторонку, крепко сжимая костлявыми руками свои деньги. Молодая женщина упала, потеряв равновесие, и на неё наступили. Она пыталась подняться, однако ног было много, и у неё ничего не получалось. В отчаянии она вцепилась в чью-то голень зубами и, получив передышку, вскочила, охваченная слепым ужасом, с разодранными чулками, в порванном чунсаме. Её паника подхлестнула толпу ещё больше. Потом кто-то крикнул: "Убить безродного сына шлюхи!..", и толпа подхватила: "Уби-и-ить!"
После секундного колебания все как один устремились вперед.
- Стоять! - Это слово прозвучало как выстрел - на английском, потом на хакка и кантонском, потом снова на английском.
Все вдруг умолкли.
Перед ними, безоружный и спокойный, стоял старший инспектор полиции в форме с электрическим мегафоном в руке. Он прошел во внутренний офис через заднюю дверь и теперь окидывал их взглядом.
- Сейчас три часа, - негромко произнес он на хакка. - Закон говорит, что в три часа банки закрываются. Банк закрыт. Прошу разойтись по домам! Без шума!
Снова молчание, на этот раз злое. Вал ярости рос. Кто-то угрюмо пробормотал: "А как насчет моих денег, ети его?.." Остальные чуть было не подхватили эти слова в едином крике, но полицейский двигался быстро, очень быстро, прямо к тому человеку. Бесстрашно открыв дверцу в стойке, он направился через толпу прямо к нему. Люди расступились.
- Завтра, - мягко произнес офицер, возвышаясь над незадачливым вкладчиком. - Ты получишь свои деньги завтра. - Китаец потупился: холодный взор голубых рыбьих глаз и близость заморского дьявола были невыносимы. Он угрюмо отступил на шаг.
Полицейский обвел взглядом остальных, смотря всем в глаза.
- Вот ты, сзади! - произнес он тоном приказа, с той же спокойной уверенностью, мгновенно и безошибочно выбрав одного среди многих других. - Повернись и освободи дорогу остальным.
Человек послушно выполнил приказание. Неуправляемая толпа снова стала простым скопищем людей. Поколебавшись, ещё один повернулся и стал проталкиваться к двери.
- Цзю ни ло мо. Не могу же я торчать здесь целый день? Давайте быстрее! - мрачно процедил он.
И все стали выходить, все ещё злобно бормоча, но уже каждый сам по себе. Сун и кассиры вытерли пот со лба и, дрожа, сели в безопасной зоне за стойкой.
Главный инспектор помог дряхлой ама подняться. В уголке рта у неё была кровь.
- Вы хорошо чувствуете себя, Старая Дама? - спросил он на хакка. Ама смотрела на него непонимающим взглядом. Он повторил то же на кантонском.
- А, да... да, - хрипло ответила она, так же крепко прижимая к груди свой бумажный пакет. - Благодарю вас, Досточтимый Господин. - Она торопливо смешалась с толпой и исчезла из виду.
- Сержант!
- Да, сэр.
- Можете отпустить своих людей. Пришлите сюда наряд завтра в девять. Поставьте ограждения и запускайте этих ублюдков в банк только по трое. Вас и ещё четверых будет более чем достаточно.
- Есть, сэр, - отдал честь сержант.
Главный инспектор вернулся назад в банк. Запер входную дверь и улыбнулся управляющему Суну:
- Довольно влажно сегодня, верно? - Он говорил по-английски, чтобы не уронить достоинства Суна: все образованные китайцы в Гонконге гордились тем, что изъясняются на этом международном языке.
- Да, сэр, - нервно ответил Сун.
Вообще этот главный инспектор ему нравился, Сун даже восхищался им. Но сегодня он впервые увидел гуйлао с дурным глазом, который в одиночку встал перед толпой, как злой бог, и бросил ей вызов, чтобы она пришла в движение и дала ему повод изрыгнуть пламя и серу.
Сун снова поежился:
- Благодарю вас, главный инспектор.
- Давайте пройдем к вам в кабинет. Я возьму у вас показания.
- Да, пожалуйста. - Сун приосанился перед своим персоналом, снова беря командование на себя. - А вы подбейте итоги и наведите порядок.
Он провел главного инспектора в свой кабинет, уселся в кресло и расплылся в улыбке:
- Чаю, главный инспектор?
- Нет, благодарю вас. - Главный инспектор Дональд С. С. Смит, светловолосый, голубоглазый, с худощавым загорелым лицом, был не очень высок - пять футов десять дюймов - и хорошо сложен. Вытащив кипу бумаг, он положил их на стол. - Это счета моих людей. Завтра в девять вы закроете их и выплатите деньги. Они придут через задний ход.
- Да, конечно. Почту за честь. Но это будет урон для моей репутации, если закроется столько ценных счетов. Банк так же надежен, как и вчера, главный инспектор.
- Конечно. Тем не менее завтра в девять. Наличными, пожалуйста. - Он передал управляющему другие бумаги. И четыре сберегательные книжки. - А на это я возьму банковский чек. Сейчас.
- Но, главный инспектор, сегодня случилось нечто из ряда вон выходящее. У "Хо-Пак" нет проблем. Вы, конечно, могли бы...
- Сейчас, - мило улыбнулся Смит. - Все заявления о закрытии счетов подписаны и готовы.
Сун посмотрел на них. Все имена были китайские, но он-то знал, что это подставные лица подставных лиц этого самого человека, известного под кличкой Змея. Всего на счетах лежало почти восемьсот пятьдесят тысяч гонконгских долларов. "И это только в моем филиале, - подумал он, немало впечатлившись сообразительностью Змеи. - А сколько ещё в "Виктории", "Блэкс" и всех других филиалах в Абердине?"
- Очень хорошо, - устало проговорил он. - Но мне очень жаль видеть, что столь много вкладчиков покидает банк.
- Но ведь "Хо-Пак" ещё не обанкротился, верно? - снова улыбнулся Смит.
- О нет, главный инспектор, - пролепетал пораженный Сун. - По официальным данным, наши активы составляют миллиард гонконгских долларов, а резервы наличности - многие десятки миллионов. Но эти люди... тёмный народ. Это всего лишь проблема доверия. Временная проблема. Вы читали колонку мистера Хэпли в "Гардиан"?
- Да.
- Ах. - Лицо Суна потемнело. - Злобные слухи. Их распространяют завистливые тайбани и другие банки! Если Хэпли заявляет об этом, то, несомненно, так оно и есть.
- Конечно! Тем не менее я сегодня немного занят.
- Да. Конечно. Сейчас же все сделаю. Я... э-э... прочитал в газете, что вы поймали одного из этих мерзких Вервольфов.
- У нас есть подозреваемый. Член триады, мистер Сун. Лишь подозреваемый.
Сун поежился:
- Дьяволы! Но вы поймаете их всех... Дьяволы, прислать ухо! Должно быть, это иностранцы. Могу поспорить, что иностранцы, точно. Вот, сэр, я выписал чеки...
В дверь постучали. Вошедший капрал отдал честь.
- Прошу прощения, сэр, на улице банковский грузовик. Говорят, что из головного офиса "Хо-Пак".
- Айийя, - произнес Сун с огромным облегчением, - и вовремя. Они обещали доставку в два. Это прибыли деньги.
- И сколько? - спросил Смит.
- Полмиллиона, - тут же ответил капрал, невысокий, смышленый, с бегающими глазками, передавая документы.
- Прекрасно, - одобрил Смит. - Ну, мистер Сун, теперь вам будет полегче, верно?
- Да-да, конечно. - Увидев, что оба полицейских смотрят на него, Сун тут же с чувством добавил: - Если бы не вы и ваши люди... С вашего разрешения я сейчас же позвоню мистеру Ричарду Квану. Уверен, что он, как и я, сочтет за честь сделать в знак благодарности скромный добровольный взнос в ваш полицейский фонд.
- Очень любезно с вашей стороны, мистер Сун, но в этом нет необходимости.
- Но если вы откажетесь, для меня это будет страшная потеря лица, главный инспектор.
- Вы очень любезны, - произнес Смит, прекрасно понимая, что если бы не он и не его люди на улице, Суна, кассиров и многих других уже не было бы в живых. - Благодарю вас, но в этом нет необходимости. - Он взял банковские чеки и вышел.
Мистер Сун стал упрашивать капрала, который в конце концов позвал своего начальника. Главный сержант Мок также отказался.
- Умножить на двадцать тысяч, - сказал он при этом.
Однако мистер Сун настаивал. Он знал, что делает. Ричарду Квану было тоже очень приятно и очень лестно одобрить этот дар, о котором никто не просил. Двадцать тысяч гонконгских долларов. С выплатой наличными.
- С величайшей признательностью от банка, Главный Сержант Мок.
- Благодарю вас, Досточтимый Управляющий Сун, - вежливо сказал Мок, кладя деньги в карман. Он был доволен работой на участке Змеи и поражен тем, насколько точно тот установил рыночную цену их послеполуденной работы. - Надеюсь, ваш великий банк останется платежеспособным и переживет эту бурю с обычной стойкостью. Завтра, конечно, будет больше порядка. Мы придем сюда за нашими деньгами утром, ровно в девять...
Старая ама по-прежнему сидела на скамье у стенки гавани, переводя дыхание. Болели ребра. "Но они болят всегда, - устало думала А Там. - Джосс". Она уже собралась вставать, когда к ней подскочил какой-то молодчик.
- Садись, Старая Женщина, я хочу поговорить с тобой. - Ему был двадцать один год, низкорослый и кряжистый, лицо в оспинках. - Что у тебя в пакете?
- Что? В каком пакете?
- В бумажном пакете, который ты прижимаешь к своим вонючим старым тряпкам.
- Это? Ничего, Досточтимый Господин. Это лишь мои скудные покупки, которые...
Он присел на скамейку рядом, придвинулся поближе и прошипел:
- Замолчи, Старая Карга! Я видел, как ты вышла из этого, ети его, банка. Сколько у тебя там?