Она замолчала, насторожась.
Потом услышала свой беззаботный голос:
- Может, мне следует взять с собой провожатого?
- Может, и следует. - Кейси почувствовала, что он улыбается.
- Как насчет Данросса?
- Провожатый из него неважный: только испортит день, который может оказаться замечательным.
- До воскресенья, мистер Горнт.
- Благодарю вас. - Телефон тут же со щелчком отключился.
"Наглый ублюдок! - Она чуть не произнесла это вслух. - Все принимаешь как должное? Просто "благодарю вас" и отключился. Даже "до свидания" не сказал.
Я принадлежу Линку, и полапать меня не удастся.
Тогда зачем ты кокетничала с ним по телефону и на приеме? Зачем попросила, чтобы этот ублюдок никому не говорил о воскресной встрече?
Женщины тоже любят секреты, - мрачно ответила она самой себе. - Женщинам нравится многое из того, что по вкусу мужчинам".
26
20:35
Старый китаец-кули дожидался своей ноши в плохо освещенном золотохранилище банка "Хо-Пак". Низкорослый, в замызганной рваной майке и драных шортах, он поправил лямку на лбу и уперся в неё, перенеся основную нагрузку на мускулы шеи, когда два носильщика взвалили брезентовый мешок на его согбенную спину, и ухватившись за две изношенные лямки. Теперь, приняв на себя вес полностью, он ощутил, как тяжело бьется под гнетом перегруженное сердце, как стонут от напряжения суставы.
Мешок был едва ли не тяжелее его самого - чуть больше девяноста фунтов. Клерки-тальманы, следящие за отгрузкой, только что опечатали его. Ровно двести пятьдесят маленьких контрабандных слитков золота, по пять таэлей - чуть больше шести унций - каждый. Один такой слиток мог обеспечить на месяцы самого кули и его семью. Но у старика и в мыслях не было попытаться стащить хотя бы один. Всем существом он сосредоточился на том, чтобы превозмочь агонию, заставить ноги двигаться, выполнить свою часть работы, получить за неё плату в конце смены, а потом отдохнуть.
- Шевелись, - недовольно проворчал десятник, - ещё грузить больше двадцати тонн, так их и этак. Следующий!
Старик ничего не ответил. На это ушла бы часть драгоценной энергии. Сегодня нужно беречь силы, если он хочет продержаться до конца. Он с трудом привел ноги в движение. Голени были все в варикозных узлах и шрамах от многолетних трудов.
Пока он медленно брел, еле переставляя ноги, из затхлого бетонного подземелья, его место занял другой кули. Казалось, маленькие золотые слитки, сложенные на полках аккуратными стопками, никогда не кончатся. Носильщики ждали, когда под бдительными взорами двух аккуратных банковских служащих бруски загрузят в следующий брезентовый мешок, сосчитают, пересчитают и торжественно опечатают емкость.
На узкой лестнице старик споткнулся. С трудом восстановив равновесие, он поднял ногу, чтобы одолеть ещё одну ступеньку - оставалось всего двадцать восемь, - а потом ещё одну, и уже почти добрался до лестничной площадки, но тут голени не выдержали. Шатаясь, он привалился к стене, чтобы было легче. Сердце пронзила мучительная боль, обеими руками он вцепился в лямки. Он понимал, что, если сбросит ношу, снова взвалить её на себя не сумеет, и с ужасом думал, что будет, если появится десятник или его заместитель. Сквозь охватившую все тело боль пробился звук приближающихся шагов. С усилием подбросив мешок выше на плечи, он ещё раз попытался продолжить движение и чуть не упал.
- Эй, Чжу Девять Каратов, что с тобой? - Это был ещё один кули. Обратившись к старику на шаньдунском диалекте, он поправил ему мешок.
- Да... да... - с облегчением и радостью вздохнул старик. Это был приятель из оставшейся далеко на севере родной деревни и глава сообщества из десяти человек. - Ети всех богов, я... я просто поскользнулся...
Тот пригляделся к нему в тусклом свете единственной лампочки наверху. Полные муки старые слезящиеся глаза, напряженные мускулы.
- Этот я возьму, отдохни немного, - сказал старику земляк. Умело сняв лямки, он поставил мешок на доски пола. - Я скажу этому безродному чужаку, этому бахвалу десятнику, что ты пошёл облегчиться. - Он сунул руку в карман поношенных драных шортов и передал старику маленький скрученный кусочек сигаретной фольги. - Возьми. Я вычту за это из твоей зарплаты сегодня вечером.
Старик пробормотал слова благодарности. Из-за боли, разливающейся во всем теле, он почти не соображал. Его земляк взвалил мешок на спину, крякнув от натуги, уперся лбом в лямку и, переступая ногами в узлах вздувшихся вен, стал медленно подниматься по лестнице, довольный совершенной сделкой.
Старик прокрался с площадки в пыльную нишу и присел на корточки. Трясущиеся пальцы развернули сигаретную фольгу со щепоткой белого порошка внутри. Он зажег спичку и осторожно подвел под фольгу, чтобы нагреть её. Порошок стал чернеть и дымиться. Он тихонько поднес дымящийся порошок к ноздрям и стал глубоко вдыхать, снова и снова, пока каждая крупинка не превратилась в дым, который он с такой благодарностью втягивал в легкие.
Он прислонился к стене. Боль вскоре прошла и сменилась радостным возбуждением, охватившим его всего. Он снова ощутил себя молодым и сильным и теперь знал, что закончит смену как надо, а в эту субботу пойдет на скачки и выиграет двойную кинеллу. Да, эта неделя станет для него счастливой. И он вложит все, что выиграет, в недвижимость. Да, сначала в небольшую недвижимость. Но после бума его собственность вырастет в цене, будет расти и расти. А потом он продаст её и выручит целое состояние. Купит ещё и ещё. Станет почтенным прародителем, и внуки будут сидеть у него на коленях...
Он встал, выпрямился, потом спустился назад по лестнице и встал в очередь, нетерпеливо ожидая, когда подойдет его черед.
- Цзю ни ло мо, шевелись, - проговорил он на своем певучем шаньдунском диалекте. - Я не могу ждать весь вечер! Мне в полночь на другую работу.
Другая работа поджидала его на строительной площадке в Сентрал, недалеко от "Хо-Пак", и он понимал, что это благословение богов - два приработка в одну ночь помимо обычного ломания хребта на стройке. Он понимал также, что именно недешевый белый порошок сделал его другим человеком, снял усталость и боль. Ему, конечно, было известно, что белый порошок - штука опасная. Но он не терял благоразумия и принимал его, лишь когда кончались силы. То, что он прибегал к помощи коварного снадобья почти каждый день, а то и два раза в день, его не очень-то заботило. "Джосс", - сказал он про себя, пожав плечами и взваливая на спину новый брезентовый мешок.
Когда-то он был крестьянином, старшим сыном в семье землевладельцев из северной провинции Шаньдун в плодородной дельте постоянно меняющей свое русло Хуанхэ - Желтой реки, где веками выращивали фрукты и пшеницу, соевые бобы, арахис, табак и самые различные овощи.
"Ах, наши милые поля, - счастливо думал он, забираясь по ступенькам и не обращая внимания на колотящееся сердце, - наши милые поля, приносящие богатый урожай. Такие красивые! Да. Но тридцать лет назад настали Плохие Времена. Пришли Дьяволы из-за Восточного моря со своими пушками и танками и разграбили нашу землю. Военачальники Мао Цзэдун и Чан Кайши прогнали их, но потом передрались между собой, вновь опустошив землю. Вот мы и бежали от голода - я, моя молодая жена и двое моих сыновей. И мы пришли сюда, в Благоухающую Гавань, чтобы жить среди чужаков - южных варваров и заморских дьяволов. Всю дорогу мы шли пешком. Мы выжили. Я почти все время нес своих сыновей. И теперь моим сыновьям шестнадцать и четырнадцать, и у нас есть две дочки, и все они один раз в день едят рис, и этот год станет для меня счастливым. Да. Я выиграю кинеллу или дневную двойную, и в один прекрасный день мы поедем домой, в мою деревню, и я заберу наши земли обратно, и мы засадим их снова, и председатель Мао будет рад, что мы вернулись, и позволит нам забрать обратно наши земли, и мы будем жить так счастливо, так богато и так счаст..."
Он уже вышел из здания и остановился возле грузовика. Кто-то снял с него ношу и поставил рядом с остальными мешками. Служащие банка проверяли и перепроверяли номера. В этом переулке стояли два грузовика. Один, уже загруженный, ожидал под охраной. Единственный невооруженный полицейский лениво наблюдал за проезжавшими машинами. Вечер был теплый.
Старик повернулся, чтобы уйти. И тут он заметил трех подходивших европейцев - двух мужчин и женщину. Они остановились у дальнего грузовика и стали смотреть на него. Рот у кули раскрылся.
- Цзю ни ло мо! Вы только поглядите на это чудовище с соломенными волосами, - сказал он, ни к кому не обращаясь.
- Невероятно! - откликнулся другой носильщик.
- Да, - подхватил Чжу.
- В каких возмутительных нарядах появляются их шлюхи на людях, верно? - с отвращением произнес другой сморщенный старый грузчик. - Выставляют напоказ свои чресла, щеголяя в таких узких брюках. Видно каждую, ети её, складку на нижних губах.
- Спорю, туда можно засунуть целый кулак и всю руку, и то дна не достанешь! - усмехнулся другой.
- А это кому-нибудь надо? - Чжу Девять Каратов громко отхаркнулся, сплюнул и пошёл обратно вниз в приятных мечтаниях о субботе.
- Если бы только они так не плевались. Это отвратительно! - деликатно заметила Кейси.
- Это старинный китайский обычай, - объяснил Данросс. - Они считают, что в горле сидит злой дух, от которого нужно постоянно избавляться, иначе он задушит тебя. Плевать в общественных местах, конечно, запрещается, но для них это пустые слова.
- А что сказал этот старик? - спросила Кейси, глядя, как тот побрел обратно к служебному входу в банк. Она уже больше не сердилась и была очень рада, что идет с мужчинами ужинать.
- Не знаю: я не понимаю его диалекта.
- Могу поспорить, это был далеко не комплимент.
Данросс засмеялся.
- Тут вы бы не проиграли, Кейси. Они о нас самого низкого мнения.
- Этому старику, должно быть, все восемьдесят, а он тащил свою поклажу, словно перышко. Как они умудряются сохранять форму?
Данросс пожал плечами и ничего не сказал. Он знал как. Ещё один кули, опустив свою ношу на грузовик, уставился на Кейси, отхаркнулся, сплюнул и пошёл назад.
- И тебе туда же, - пробормотала Кейси, а потом сымитировала ужасное харканье и плевок на двадцать футов.
Данросс и Бартлетт покатились со смеху вместе с ней. Китаец продолжал молча смотреть на чужеземку.
- Иэн, к чему все это? - спросил Бартлетт. - Зачем мы сюда пришли?
- Я подумал, может, вам захочется увидеть пятьдесят тонн золота.
Кейси даже охнула:
- Все эти мешки с золотом?
- Да. Пойдемте.
Данросс повел их по грязной лестнице в золотохранилище. Банковские служащие вежливо поздоровались с тайбанем, а невооруженные охранники и грузчики уставились на них во все глаза. Под этими пристальными взглядами обоим американцам стало не по себе. Но при виде золота их беспокойства как не бывало. Вокруг на стальных полках аккуратными стопками лежали золотые слитки - по десять в каждом ряду и по десять в высоту.
- Можно подержать один? - попросила Кейси.
- Пожалуйста, - сказал Данросс. Он наблюдал за спутниками, стараясь понять, насколько они жадные. "В моей игре ставки высокие, - снова подумал он. - Я должен знать, чего стоят эти двое".
Кейси никогда не приходилось держать в руках столько золота. Бартлетту тоже. Пальцы у них дрожали. Глядя на один из маленьких слитков широко открытыми глазами, она погладила его, прежде чем поднять.
- Такой маленький и такой тяжелый, - пробормотала она.
- Эти слитки называются контрабандными, потому что их легко прятать и перевозить, - проговорил Данросс, обдуманно подбирая слова. - Контрабандисты носят их в жилете из брезента с маленькими карманчиками, в которые надежно входят слитки. Говорят, хороший курьер может за одну ходку перенести до восьмидесяти фунтов - это почти тысяча триста унций. Они, конечно, должны быть в хорошей физической форме и хорошо обучены.
Бартлетт как зачарованный взвешивал по два слитка в каждой руке.
- А сколько слитков составит восемьдесят фунтов?
- Примерно две сотни, может, чуть больше или чуть меньше.
Кейси посмотрела на него, и её карие глаза расширились.
- Это все ваше, тайбань?
- Нет, господь с вами! Они принадлежат одной компании из Макао. Золото перевозят отсюда в банк "Виктория". Американцам или англичанам по закону запрещается иметь даже один такой слиток. Но я подумал, что вам, возможно, будет интересно, потому что не часто увидишь пятьдесят тонн золота в одном месте.
- Раньше я никогда не понимала, что такое настоящие деньги, - призналась Кейси. - Теперь мне понятно, почему у отца и дяди загорались глаза, когда они заговаривали о золоте.
Данросс внимательно смотрел на неё. Жадности он не заметил. Только удивление.
- А банки осуществляют много таких отправок? - спросил Бартлетт, и его голос прозвучал как-то хрипло.
- Да, они все время это делают, - отозвался Данросс. "Интересно, может, Бартлетт уже клюнул и продумывает план ограбления на пару со своим приятелем Банастасио?" - Очень большая партия приходит примерно через три недели, - добавил он, искушая.
- Сколько стоят пятьдесят тонн? - спросил Бартлетт.
Данросс улыбнулся про себя, вспомнив Зеппелина Дуна с его точными цифрами. "Как будто это имеет какое-нибудь значение!"
- Официально - шестьдесят три миллиона долларов, плюс-минус несколько тысяч.
- И вы перевозите его на двух грузовиках, которые даже не бронированы, и без охраны?
- Конечно. В Гонконге это обычное дело. Вот почему, в частности, наша полиция так настороженно относится к оружию. Пока оружие имеется лишь у копов, преступникам остается только кусать локти.
- Но где же полицейские? Я видел только одного, да и тот без оружия.
- О, думаю, они где-то рядом, - нарочито беззаботно обронил Данросс.
Кейси внимательно рассматривала золотой слиток, наслаждаясь прикосновением к металлу.
- Ощущение такой прохлады и такого постоянства. Тайбань, если официальная цена шестьдесят три миллиона, сколько это может стоить на черном рынке?
Теперь Данросс заметил, что над верхней губой у неё выступили капельки пота.
- Столько, сколько готов заплатить покупатель. Сейчас, насколько мне известно, лучше всего покупают в Индии. Там платят от восьмидесяти до девяноста американских долларов за унцию с доставкой в страну.
Бартлетт хитро усмехнулся и нехотя положил свои четыре слитка назад в стопку:
- Весьма выгодное дело.
Они молча смотрели, как запечатывают ещё один брезентовый мешок, как клерки проверяют и перепроверяют его. Два грузчика вскинули мешок на подставленную спину, и человек побрел на улицу.
- А это что такое? - спросил Кейси, указывая на слитки побольше в другой части хранилища.
- Это стандартные слитки по четыреста унций, - сказал Данросс, - каждый весит около двадцати пяти фунтов. - На слитке был штамп в виде серпа и молота и цифры "99,999". - Это русское золото. Чистота - девяносто девять целых и девяносто девять сотых процента. Чистота южноафриканского - девяносто девять целых и девяносто восемь сотых, поэтому русское пользуется спросом. Конечно, и то и другое можно без труда купить на лондонском золотом рынке. - Он дал им возможность посмотреть ещё немного, а потом спросил: - Ну что, пойдем?
На улице по-прежнему стоял лишь один полицейский и безоружные охранники банка в мешковатой одежде. Водители грузовиков курили в кабинах. Время от времени мимо проезжали машины. Прошло несколько пешеходов.
Данросс был рад выбраться из замкнутого пространства хранилища. Он ненавидел подвалы и темницы с тех пор, как в раннем детстве отец запер его в шкафу за какую-то провинность. За что именно, сейчас и не вспомнишь. Что он помнил, так это то, как его вызволила оттуда и вступилась за него старая А Тат, его амa, a он смотрел на отца снизу вверх, пытаясь сдержать слезы ужаса, и это у него никак не получалось.
- Как хорошо снова оказаться на открытом воздухе. - Кейси промокнула пот салфеткой. Её глаза неумолимо тянуло к мешкам в почти полном грузовике. - Это настоящие деньги, - пробормотала она, почти что про себя. Она чуть поежилась, и Данросс тут же понял, что нашел её уязвимое место.
- Я бы выпил бутылку пива, - проговорил Бартлетт. - От такого количества денег хочется пить.
- А я бы не отказалась от виски с содовой! - откликнулась она, и очарование исчезло.
- Мы пройдем к "Виктории", посмотрим, как начнется выгрузка, а потом отправимся ужинать... - Данросс осекся.
Около грузовиков, подальше от света, беседовали двое мужчин. Данросс слегка напрягся.
Те двое заметили его. Мартин Хэпли из "Чайна гардиан" и Питер Марлоу.
- О, привет, тайбань. - Молодой Хэпли подошел к нему, самодовольно ухмыляясь. - Не ожидал увидеть вас здесь. Добрый вечер, мисс Кейси, мистер Бартлетт. Тайбань, не хотите что-нибудь сказать про "Хо-Пак"?
- Что про "Хо-Пак"?
- Про отток клиентов из этого банка, сэр.
- Я не знал, что подобное имеет место.
- А вы случайно не читали мою колонку о различных филиалах и слу...
- Мой дорогой Хэпли, - прервал его Данросс с присущим ему непринужденным шармом, - вы же знаете, что я не люблю давать интервью и не даю их просто так... И никогда не делаю этого на ходу.
- Да, сэр. - Хэпли кивнул в сторону мешков. - Без этого золота "Хо-Пак" туговато придется, верно? Когда новость разлетится, для банка это будет прощальный поцелуй.
Данросс вздохнул:
- Забудьте про "Хо-Пак", мистер Хэпли. Можно вас на пару слов? - Он взял молодого человека под локоть и отвел в сторону с кажущейся мягкостью. Когда они остались одни, наполовину закрытые грузовиком, Данросс отпустил руку и заговорил вполголоса так, что Хэпли невольно отступил на полшага: - Вы встречаетесь с моей дочерью. И мне хочется, чтобы вы знали: я её очень люблю, а среди джентльменов существуют определенные правила. Я полагаю, вы джентльмен. Если нет, помогай вам Бог. Вы ответите передо мной лично, немедленно, и пощады не ждите. - Данросс повернулся и пошёл назад к остальным, вдруг исполнившись добродушия. - Добрый вечер, Марлоу, как дела?
- Прекрасно, благодарю вас, тайбань. - Высокий человек кивнул в сторону грузовиков. - Поразительно, какое богатство!
- Откуда вы узнали о перевозке?
- Знакомый журналист сказал час назад. Сообщил, что около пятидесяти тонн золота перевозят отсюда в "Викторию". Мне было интересно посмотреть, как это делается. Надеюсь... надеюсь, я никому не наступаю на мозоль?