"Чем решительнее я заявлю о своем праве на власть, тем большее уважение вызову в международном сообществе, - думал Латушка. - Конечно, Островский тут же поднимет шум и вой, назовет меня диктатором, узурпатором, Наполеоном… Но что такое Островский?.. Выкормыш Готтберга, палача белорусов. Кто будет прислушиваться к его словам?.. А ко мне, действующему рука об руку с англичанами и Ватиканом, прислушается весь мир".
Тем не менее английские коммандос, услышав слово "президент", переглянулись с нескрываемым презрением, и это не укрылось от взгляда Латушки.
- Есть, сэр! - издевательски произнес Торнтон и щелкнул каблуками, вытянувшись во фрунт.
Глава 30
В кабинет 2-го спецотдела НКВД вошел комиссар госбезопасности 3-го ранга Судоплатов. Полковник госбезопасности Воробьев торопливо вскочил, приветствуя начальство, но Судоплатов махнул рукой: садись, мол.
- Ну что?
- Никаких новостей, товарищ комиссар, - торопливо сказал Воробьев. - В последнем сеансе связи "Неуязвимые" сообщили, что ликвидировали двух клиентов… И все. На этом связь оборвалась.
- Ч-черт… - процедил Судоплатов. - Ну ладно, остается одно…
- Что, товарищ комиссар? - непонимающе переспросил Воробьев.
- Надеяться на лучшее, - вздохнул Судоплатов и похлопал полковника по погону.
* * *
Протянув под водой, сколько хватило дыхания, старший Особого отряда НКВД вынырнул, тяжело дыша и отплевываясь. Если бы немцы преследовали его по берегу, гибель была бы неминуема, но один из бойцов прикрыл командира, не дал карателям проследить, куда именно поплыл старший группы. И теперь он жадно, неистово втягивал в легкие воздух, прижавшись лбом к скользким корням, свешивающимся с берега в воду…
Рядом, шумно дыша, вынырнули двое уцелевших бойцов отряда. На одном была форма лейтенанта вермахта, на втором - солдата СС. На самом же деле оба были старшими лейтенантами госбезопасности.
- На берег, - сплюнув воду, процедил "фельдфебель", выбираясь на сушу.
Дорого обошелся отряду единственный выход в эфир. Но какой ценой будет выполнено задание командования, неважно. Важно, что оно будет выполнено.
Они протянули под водой достаточно долго. Плавный изгиб реки скрывал бойцов от преследователей. Невдалеке виднелись какие-то жилые строения, и остатки отряда, не мешкая, бегом бросились к ним.
В первом же доме им попалась молодая женщина. Она, отбрасывая со лба мокрые волосы, развешивала во дворе только что выстиранную немецкую форму. В деревянном корыте еще кипела и лопалась мыльная пена.
- Есть кто в доме? - хрипло спросил старший вместо приветствия.
Вместо ответа женщина испуганно расширила глаза и замотала головой.
- Пошли, - мотнул головой старший. - Дашь нам штатское…
Женщина медленно кивнула, не сводя глаз с мокрых, тяжело дышащих людей, и вдруг бросилась через огород к соседнему дому, истерично крича:
- Ой, люди добрые, ратуйте, ратуйте!.. Бандиты пришли, бандиты!..
- Молчи, тварь! - прошипел старший, выхватывая нож, но было уже поздно - на крыльце соседней избы показались "добрые люди". Это был растерянно хлопающий глазами немецкий военный чиновник в наброшенном на плечи кителе и полуодетая деваха в тесном халатике.
Раздался жуткий свист, и три лезвия специальных пружинных ножей со страшной силой метнулись вперед. Прачка рухнула на бегу, лицом вперед, немец и его подружка были отброшены ударами ножей к двери дома. Все трое были убиты мгновенно.
Тяжело дыша, старший группы подошел к прачке, выдернул из раны лезвие и, перевернув женщину на спину, плюнул ей в лицо:
- У-у, подстилка фрицевская!.. Петрович, - он кивнул бородатому "лейтенанту", - сходи проверь, может, там еще какая сволочь окопалась. И пистолет у фрица забери.
Через двадцать минут из дверей опустевшего дома на улице Белорусской вышли трое одетых в штатское молодых мужчин. На углу улицы они разделились и к центру направились уже порознь.
* * *
Подходя к нужному дому, Джим Кэббот волновался. Вот, значит, как выглядит явка белорусских националистов!.. Обычный серый дом с цифрой "1913" на фронтоне. Смотрится вполне по-европейски. Да и снегов с медведями Джим пока что в Минске не видел, как ни пытался… Наоборот, жара стояла такая, какая в Англии редко случается.
Лестница на третий этаж была замусорена бумагой, обрывками веревки, битым стеклом. На площадке второго этажа дверь была распахнута настежь, и двое мужичков в майках, кряхтя, выносили на нее пианино. Из двери квартиры их напутствовал плачущий голос:
- Осторожнее, прошу вас! Это же семейная ценность! Не дай бог еще достанется большевикам…
Звонок в нужной двери оказался пронзительным. Неизвестный мужчина в сером костюме, пароль, отзыв… Коридор… И лица ребят, которых он уже не ожидал увидеть.
Разведчики встретили Джима по-разному - кто радостными воплями, кто молчаливыми объятиями. Все наперебой расспрашивали, где он был ранен, как уцелел. И, усаживаясь в мягкое кресло, Кэббот вдруг почувствовал, как отпускает его дикое напряжение всех последних безумных дней. К собственному стыду, он заплакал…
* * *
По окраинной улице Минска с рассеянным видом вышагивали два рослых, подтянутых обер-лейтенанта вермахта. У полуразрушенного бомбой каменного дома они на мгновение замешкались, потом решительно толкнули дверь и вошли в то, что осталось от подъезда.
Через десять минут в тот же подъезд вошел еще один немецкий офицер, еще через двенадцать минут - еще двое. Все они спустились в подвал. Теперь вся группа разведчиков была в сборе.
- Докладывайте, - приказал Соколов.
- Согласно приказу проводил наблюдение за подъездом дома-явки, - начал Николай Четкин. - Из подъезда дважды появлялся человек, по внешности совпадавший с Латушкой. Один раз выходил на десять минут, второй - на полчаса. Однажды зашел парень в штатском, с рукой на перевязи, видимо, раненый, и больше не появлялся. Искомые "немцы" вышли около полудня. Разделялись на группы и ходили по городу. Я следил за теми, которые бродили по центру. В составе их группы был и мой "друг", спасший меня в ресторанчике… Они осматривали здание генерального комиссариата, вокзала, центрального почтамта. Особое внимание уделяли, как я понял, входам и выходам. У комиссариата их остановила охрана, проверила документы. Откозыряла и отпустила.
- Я отслеживал маршруты Латушки, - сказал Плескачевский. - Один раз он ходил в частную лавочку, торгующую всякой мелочевкой, другой - спускался на Немигу, в район гетто.
- Я наблюдал за второй группой англичан, - спокойно произнес Рихтер. - Они явно изучали Дом правительства. Делали это скрытно, зайдя в магазин в доме напротив. Потом сидели в привокзальной пивной. У вокзала были остановлены и проверены патрулем, который никаких претензий к ним не высказал.
- А моя группа, - подхватил Крутиков, - шлялась вокруг здания НКВД на Советской, затем направилась к Дому Красной Армии. А потом зачем-то не меньше двадцати минут бродила вокруг ничем не примечательного двухэтажного дома на Революционной. Дом как дом, по виду жилой. Немцы никакого внимания на это не обращали. У них головы сейчас не о том болят, по-моему…
- Жилой дом на Революционной? - недоуменно переспросил Соколов. - Может, там штаб, арсенал или местное военное казначейство?
- Не думаю, - помотал головой Крутиков, - такие объекты фрицы хорошо охраняют, да и вывеска висела бы. А там особой охраны я что-то не приметил. Ну, стояла пара солдат, и всё… Так что - загадка.
- Разрешите, товарищ капитан? - нерешительно спросил Плескачевский.
- Давай, Костя, - поощрительно кивнул Соколов.
- Не знаю, о каком доме идет речь, - так же нерешительно заговорил лейтенант, - Революционная улица довольно длинная, но на ней с 1938 года размещался Дом Радио. Республиканская радиостанция имени Совнаркома БССР…
- А ты откуда знаешь? - подозрительно поинтересовался Крутиков.
- Так я же минчанин! - улыбнулся Плескачевский. - Мы до войны на Садовой улице жили.
- А сейчас в твоем доме что? - спросил Рихтер.
- Ничего, - вздохнул лейтенант, - там вся улица еще в июне 1941-го под бомбами сгорела… Просто пустырь. Я сходил посмотрел - немцы там место под огороды расчистили…
- Погоди, - нетерпеливо прервал воспоминания Соколов, - ты хочешь сказать, что англичане бродили вокруг радиоузла?
- Не знаю, - виновато пожал плечами лейтенант, - я ж не знаю, как тот дом, которым они интересовались, выглядит.
- Да обыкновенно выглядит, - махнул рукой Крутиков, - двухэтажный, каменный, желтый. Расположен в одном квартале от Немиги…
- Ну точно! - обрадовался лейтенант. - Дом Радио и есть!
- Ага, ага… - задумчиво протянул капитан. - Дом Радио… Это уже горячо. Даже, я бы сказал, обжигает!..
- Чего там обжигает? - недовольно спросил Крутиков. - Немцы небось раскурочили и вывезли в Германию все оборудование этой радиостанции и сделали это еще года три назад…
- Верно, - поддакнул Рихтер, - я даже слышал, что белорусское радио теперь вещает с территории РСФСР.
- И что? - неожиданно вступил в разговор Чёткин. - Вывезли-то, может, и вывезли, но один передатчик у них в Минске точно остался! Пропаганду-то им надо вести среди людей?..
- Какую пропаганду? - усмехнулся Крутиков. - Приемники-то еще в начале войны отобрали!
- Ну, Минск, положим, немцы уже 28 июня захватили, - не уступил Чёткин, - тут у многих приемники и остаться могли. А кроме того, есть же приемники у самих немцев! У генералов их, у старших офицеров… Не в тишине же они живут?.. Вот на них радио и вещает. Новости там всякие геббельсовские передает и прочий бред…
- Осталось выяснить, с чего бы радиоузел заинтересовал англичан, - подвел итоги Соколов. - Давайте поставим себя на место националистов. Они планируют достаточно серьезный акт - провозглашение независимости страны. Как лучше всего в сложившейся ситуации заявить о себе?
- Конечно, посредством радио! - с энтузиазмом воскликнул Плескачевский. - Одновременно тебя услышат все, вся страна!..
- Сомневаюсь, - снова скривил губы Крутиков. - Местный передатчик, если он и сохранился, наверняка "берет" только Минск, ну, максимум область. И все. А сообщить о независимости только Минску и области - это, простите, выглядит глуповато.
- Во-первых, это не так-то и глуповато, - твердо возразил Соколов, - в нашей стране, как мы хорошо знаем, власть принадлежит тому, кто взял ее в столице и громко об этом заявил. А во-вторых, вам, старший лейтенант Крутиков, я поручаю выяснить мощность местного радиопередатчика. Вот такое боевое задание…
- Это как же я ее выясню? - удивился Алексей.
- Подумайте, - усмехнулся Соколов, - и доложите завтра.
- Есть, - отозвался Крутиков без всякого энтузиазма.
- Слушайте, ребята, - снова воскликнул Плескачевский, - а может, нам не играть в эти сложные игры, а просто скрутить этих англичан и припереть их к стенке?.. Дескать, кто вы, мы знаем, с какой целью прибыли в Минск - тоже. И всего делов!
- А где гарантии, что они расколются? - скептически подал голос Рихтер.
- И к тому же брать их нужно на деле, так сказать, с поличным, - кивнул Соколов. - Вот тогда им можно будет предъявлять обвинения. А так, даже если они и расколются, чего мы добьемся? Того, что возьмем в плен семерых наших союзников?.. Тут уже Англия на нас войной пойдет.
- Все это, конечно, прекрасно, - хмуро произнес Чёткин, - но как мы узнаем, так сказать, точку отсчета?.. Час, когда они решат выступить?.. День "Б", если называть его по аналогии с Днем "Д" - высадкой в Нормандии?..
- А вот это уже наша проблема, - серьезно проговорил Соколов. - И ничья больше.
Глава 31
Генерал-майор Стюарт Мензис, щелкнув каблуками, молча положил на стол перед Черчиллем небольшой лист бумаги.
- Что это? - непонимающе вскинул брови премьер-министр.
- Список предполагаемого правительства новой Германии, - ответил шеф МИ-6.
Прежде чем ознакомиться с документом, Черчилль поднял глаза на Мензиса:
- Штауффенберг?..
- Да, сэр. - Глава британской разведки не скрывал радости. - Сегодня он получил назначение. С сегодняшнего дня он вхож к Гитлеру.
Черчилль на миг устало прикрыл глаза… Ну, слава богу. Наконец-то у человека, ненавидящего Гитлера, появился реальный шанс устранить его.
- Ну что ж, почитаем, - пробормотал он и взглянул на поданный лист бумаги:
"Рейхспрезидент - генерал-полковник Людвиг Бек.
Рейхсканцлер - Карл-Фридрих Гёрделер.
Верховный Главнокомандующий - генерал-фельдмаршал Эрвин фон Витцлебен…"
- Гёрделер?.. - Черчилль вопросительно поднял брови и взглянул на Мензиса.
- Обер-бургомистр Лейпцига в 1930-37 годах, - напомнил Мензис. - Настроен резко антинацистски и антикоммунистически. Ушел в отставку после того, как в Лейпциге снесли памятник Мендельсону… Штауффенберг считает, что на пост рейхсканцлера более подходит Юлиус Лебер, но думаю, что в случае победы заговора распределение постов будет зависеть не от Штауффенберга…
Черчилль покачал головой и усмехнулся. Он уже видел этих людей рядом с собой, на едином фронте антибольшевистской борьбы. Дядя Джо силен, когда ему никто не противостоит. Но драться с объединившимся против него цивилизованным миром?.. Пожалуй, даже с его кавказским самолюбием и упрямством на такой шаг будет пойти нелегко…
- Возражений не имею, - сказал Черчилль, откладывая лист со списком будущих министров Германии, и перевел взгляд на почтительно ожидавшего своей очереди Колина Габбинза. - Что по "Дню "Б"?
- Мы пристально наблюдаем за обстановкой, сэр, - сказал Габбинз. - Сегодня русскими был взят Борисов. По расчетам нашего Генерального штаба, на рассвете второго июля русские танки смогут войти на окраины Минска.
- Немцы намерены защищать город?
- Конечно. Бои могут затянуться минимум на день. Кроме того, русские вот-вот перережут железнодорожные ветки Минск - Вильно и Минск - Барановичи. В окружении останется значительное количество немцев, которые вряд ли тут же сложат оружие.
- Словом, завтра… - задумчиво проговорил Черчилль, глядя в пространство.
- Завтра или послезавтра, сэр, - почтительно уточнил Габбинз. - Мы услышим их…
* * *
В последнее время Алесь Латушка почти не спал. Он литрами пил эрзац-кофе, выкуривал по три пачки сигарет в день. Но даже если ночью и удавалось ненадолго провалиться в короткое, тусклое подобие сна, все равно подсознание выбрасывало на поверхность сюжеты, связанные с предстоящими событиями. И тогда Латушке снились советские автоматчики, врывающиеся в костёл, где он принимает присягу президента Белорусской Народной Республики. Он вскрикивал и просыпался в холодном поту.
Германская администрация покинула Минск 30 июня, передав власть военным. Английские диверсанты, подчиненные Латушке, мирно храпели в соседних комнатах конспиративной квартиры… И все-таки Латушка медлил отдать приказ, от которого зависела вся его будущая судьба. Самый главный приказ его жизни…
Снова и снова, лежа в бессонной ночи и дымя сигаретой, он прокручивал в голове последствия этого приказа. Эти тупые англичане, естественно, сделают все, но что дальше?.. Что?.. Тридцать тысяч бойцов Белорусской Краевой Обороны, которые, как он предполагал в феврале, станут опорой его режима и примут на себя первый удар красных, обернулись фикцией, пустотой. Лишь некоторые из них приняли бой с передовыми частями Красной Армии и были разбиты. Остальные попросту расходились по домам. Никто почему-то не желал сражаться за независимую от коммунистов Беларусь… Только немногие преданные лично Латушке люди готовы были защищать его до конца.
Правительство?.. К избранным делегатами 2-го Всебелорусского конгресса "министрам" Латушка относился с презрением. Немецкие холуи, оставшиеся холуями до конца!.. Но, с другой стороны, кем их заменить?.. Ладно министерство иностранных дел, его возглавит личный друг Латушки Михась Супрун. А кто встанет во главе полиции?.. Сельского хозяйства? Народного просвещения?.. Где кадры для центрального аппарата правительства и его представителей на местах?..
Но самое главное - отсутствие армии. Латушка хорошо помнил историю родной страны. В 1918 году Белорусская Народная Республика перестала существовать главным образом потому, что не могла защитить себя от соседей - Советской России и Польши. У них были армии, у БНР - нет. И судьба страны была решена по праву сильного… Без армии провозглашение суверенитета станет пустой, ничем не подкрепленной декларацией.
Ворочаясь без сна, Латушка представил себе, как будут развиваться события 2 или 3 июля. Вот он делает заявление о независимости страны, принимает присягу… А что потом?.. По идее, Черчилль должен выступить с заявлением о том, что Англия гарантирует Белоруссии безопасность ее границ. А поскольку эти границы давно нарушены Советским Союзом, автоматически начинается война между Англией и СССР. Вот только в чем эта война конкретно проявится?.. Максимум, что могут сделать англичане - это бросить на наступающие русские войска свои тяжелые бомбардировщики. Их "Галифаксы", "Ланкастеры", "Веллингтоны" могут здорово потрепать передовые красные армии, повергнуть их в панику, ошеломить… Но, с другой стороны, у русских есть сильная зенитная артиллерия, высотные истребители. Они вполне смогут обеспечить себе чистое небо на время наступления. Вражеские самолеты не остановят стремительное продвижение советских войск… Да и откуда будут летать англичане? С авианосцев?.. Ближайшие их базы - на освобожденной территории Франции и Италии. Даже если самолеты и дотянут оттуда до Белоруссии, обратно они уже не долетят.
А если попросить Черчилля высадить в западной части республики большой десант? Скажем, корпус?.. Попросить-то можно, а вот пойдут ли на это англичане - вопрос. Ибо для Красной Армии вражеский корпус - не проблема, она с чем хочешь разделается, хоть с корпусом, хоть с десятью. Да и немцы, стоящие в Польше, не преминут ударить в тыл англичанам… Попросить Черчилля ввести в бой против русских британский флот, отменить поставки техники, оружия и продовольствия в СССР?.. Тоже можно, но какое отношение это будет иметь к судьбам Беларуси?.. Да никакого…
И где гарантия, что Сталин не бросит в атаку свою дипломатию?.. Вдруг Молотов подберет такие слова, которые образумят Черчилля, успокоят его?.. Остается надеяться только на то, что грозный ультиматум объединенной Европы - "Требуем остановить русские войска на восточных границах Беларуси, иначе Советский Союз столкнется с объединенными армиями Англии и США", - повлияет на Сталина…
Но где гарантия, что Штаты согласятся поддержать авантюру Англии?.. А вдруг нет?..
И где гарантия, что Англия вообще захочет поддерживать католическое государство?.. Ведь сами англичане - протестанты. Какой же им интерес поддерживать расширение интересов Ватикана в Европе?..
Латушка похолодел. Только сейчас он понял, что заигрался в дипломатию. Искать поддержки у Англии и Ватикана одновременно - до этого нужно было додуматься. И он ведь додумался!..