- О почтеннейший, - проговорил капитан "Афродиты", - я плыву на северо-запад. Я стараюсь держаться курса как можно точнее. И если погода не испортится, мы приблизимся к италийскому берегу в паре сотен стадий от Тарента, а потом пойдем вдоль берега к городу. Если же погода испортится… - Он пожал плечами, ибо не хотел ни говорить об этом, ни думать.
Филипп выглядел невероятно удивленным, словно маленький мальчик, впервые узнавший, откуда берутся дети. По его тону было ясно, что он едва может поверить своим ушам.
- Но почему ты не можешь отправиться прямиком туда, куда хочешь попасть?
Подавив новый приступ смеха, Менедем терпеливо объяснил:
- Очень скоро мы потеряем землю из виду. Как только это случится, что поможет нам верно держать направление? Солнце, а ночью звезды. Ветер и волны. Вот и все. У меня нет магического указателя, который подсказал бы, в какой стороне север. Я бы хотел иметь такую штуку. Но, увы, Гефест никогда и никому не показывал, как ее смастерить.
- Знай я это наперед, остался бы лучше на Тенаре, пока не нашел бы генерала, который взял бы меня в свою армию, - с несчастным видом сказал наемник.
- Ты вполне еще можешь вернуться, - ответил Менедем.
Лицо Филиппа просияло, но ненадолго, ибо моряк тут же добавил:
- Если конечно, сумеешь проплыть такое расстояние.
- Может, дельфины понесут его, как понесли Ариона? - с надеждой предположил Соклей.
- Да вы надо мной потешаетесь! - воскликнул Филипп, и это была правда.
Наемник протиснулся мимо Менедема к корме "Афродиты". Там он и стоял, глядя на Закинф на юго-востоке, который постепенно становился все меньше и меньше. Но даже когда остров наконец исчез за горизонтом, Филипп все равно продолжал смотреть в ту сторону.
Сам Менедем воображал себя скорее Прометеем, чем Эпиметеем: он смотрел вперед, а не назад.
Пушистые белые облака плыли по небу с севера на юг. Волнение было небольшим, "Афродита" слегка подпрыгивала на волнах, но не настолько резко, чтобы даже салага вроде Филиппа перегнулся через борт.
Менедем негромко спросил Диоклея:
- Как ты думаешь, погода продержится до конца перехода?
Начальник гребцов пожал плечами.
- Лучше бы ты спросил об этом богов. Надеюсь, что продержится, по мне, так погодка - просто блеск, лучше не надо. Но все-таки сезон навигации едва начался.
- Может, надо было высадиться на Керкире? - спросил Менедем. - Пока еще не поздно туда повернуть.
Диоклей снова пожал плечами.
- Если разразится шторм, он все равно почти наверняка застанет нас в море. Однако у нас будет куда меньше шансов нарваться на пиратов, если мы двинемся вперед, - тут ты совершенно прав, шкипер. Шесть оболов против драхмы - примерно такие у нас шансы. Если человек не готов время от времени рисковать, то ему вообще нечего делать в море.
- И то правда. - Менедем собирался сказать еще что-то, но тут его отвлек вопль, донесшийся с бака.
Он увидел Алексидама, стоявшего там, засунув палец в рот.
Менедем закричал так, чтобы его было слышно на другом конце судна:
- Оставь павлина в покое, иначе пожалеешь!
- Я уже жалею. - Алексидам осмотрел окровавленный палец. - Кто бы подумал, что эта грязная тварь может так клеваться. У меня кровь течет!
- Сделай перевязку сам или найди моряка, который тебе поможет. - Менедем не выказал никакого сочувствия: ведь сколько бы ни платил за проезд Алексидам, любой павлин стоил дороже. - Тебе еще повезло, а то бы он мог клюнуть тебя так, что впредь бы пришлось сражаться с врагами, имея на руках всего девять пальцев.
- Если такое случится, я потащу тебя в суд! - ответил Алексидам.
- Давай, не стесняйся, - беззаботно ответил Менедем. - Ты сам дразнил мой груз, и вся команда тому свидетели.
Алексидам мрачно посмотрел на капитана "Афродиты".
Менедем ответил ему таким же мрачным взглядом.
Если наемник надеялся запугать Менедема на его же собственном корабле, он был просто слабоумным. "Может, надо было позволить этому Диотиму разобраться с наглецом? Хотя я и вытянул из него тройную плату за проезд, - подумал Менедем, - от него одни неприятности. С другой стороны, всякий пассажир, который причиняет команде массу неприятностей, может, на свою беду, попросту не добраться до конечного пункта путешествия".
Диоклей подумал о том же.
- Было бы очень жаль, если бы парень свалился за борт, верно? - пробормотал он. - Это бы просто разбило мне сердце!
- Чтобы решиться на столь крайнюю меру, мы должны иметь очень веские основания, - ответил Менедем. - В противном случае гребцы начнут болтать в тавернах, и потом уже никто не захочет выйти с нами в море.
- Думаю, ты прав, - ответил начальник гребцов. - Но если верить моему чутью, никто не будет сильно горевать по этому придурку.
- Не искушай меня, Диоклей, потому что уж я-то точно не буду по нему горевать! - заявил Менедем.
Келевст кивнул и рассмеялся.
Менедем оставил на веслах двадцать человек, меняя гребцов через каждую пару часов, чтобы всегда была наготове смена со свежими силами.
К тому времени как солнце впереди село, они были в море одни. Носовые якоря со всплеском упали в воду. Гребцы съели хлеб, оливки и сыр и выпили вино. Так же поужинали и наемники.
- Мы и вправду пробудем в открытом море несколько дней? - спросил Алексидам. - Боюсь, я не взял с собой достаточно еды. Можно мне забросить удочку с борта?
"Да, или тебе придется голодать", - подумал Менедем.
Но Соклей предложил:
- Мы продадим тебе кое-что из припасов команды, по четыре обола в день.
- А я смотрю, вы еще хотите содрать с меня втридорога за еду? - сказал Алексидам с неприятной улыбкой.
- Пассажирам полагается брать собственные припасы - это знает каждый. А раз ты их не взял… - Соклей пожал плечами. - Кто в этом виноват?
- Я порядком торопился, когда покидал Тенар, - заметил Алексидам.
Соклей снова пожал плечами.
- А в этом кто виноват? - спросил он с безупречной вежливостью и с абсолютно серьезным лицом.
До Алексидама не сразу дошло, что над ним насмехаются. А когда он это понял, то, прорычав проклятие, схватился за эфес меча.
- Помни, где находишься, приятель, - осадил его Менедем.
Он гадал - не придется ли ему добавить еще кое-что, если наемник с Родоса окажется слишком тупым, чтобы понять намек.
Но Алексидам огляделся по сторонам и не увидел ни единого дружеского лица. Он не увидел также ни малейшего намека на землю на горизонте. Его рука резко отодвинулась от эфеса, как будто тот внезапно стал раскаленным.
Менедем отправил Калликрата и Филиппа спать на бак; они явно не собирались доставлять морякам никаких неприятностей. Два других наемника разделили с ним и Соклеем корму - поэтому там было тесновато, но все же оставалось место, чтобы вытянуться.
Гребцам на банках пришлось прислониться к корабельной обшивке, чтобы не упасть во сне.
* * *
Когда Менедем проснулся на следующее утро, волны стали выше. Ветер посвежел и принес больше облаков с севера. Восходящее солнце было слишком красным, и капитану "Афродиты" это не понравилось.
- Кажется, мы движемся навстречу шторму, - сказал он Диоклею, надеясь, что начальник гребцов развеет его опасения.
Но Диоклей кивнул.
- Похоже на то, шкипер. Только одно радует: нет больше рядом берегов, к которым нас могло бы прибить. Между нами и ближайшей землей много стадий. Если судно выдержит шторм, все будет в порядке.
- Давай примем меры, чтобы оно выдержало, - сказал Менедем. - Лучше уж перестраховаться.
К его огорчению, Диоклей снова согласно кивнул.
Когда Менедем отдал приказ, все моряки, не сидевшие на веслах, поспешили его выполнить. Из этого капитан заключил: они тоже думают, что надвигается шторм.
- Позаботьтесь о том, чтобы клетки с павлинами были крепко привязаны! - крикнул Соклей. - Нельзя позволить, чтобы хоть одну из птиц смыло за борт.
К тому времени как люди кончили работать, паутина канатов надежно прикрепила клетки к кораблю.
Филипп приблизился к Менедему и нервно спросил:
- Надвигается… шторм?
- Только Тучегонитель Зевс знает это наверняка, - ответил Менедем, наблюдая за большими черными тучами, накатывающими с севера и застилающими небо. - Но мы не хотим рисковать.
Филипп кинул и отошел.
Наемник рассчитывал, что Менедем успокоит его, но капитану было не до него. Остальные наемники не задавали вопросов. Они и сами видели, к чему все идет.
- Вот за что я не люблю Ионическое море, - сказал Диоклей. - Шторм начинается, как только выходишь из Адриатики, и бушует потом всю дорогу.
- Как думаешь, насколько сильным он будет? - спросил Менедем.
Начальник гребцов почти всю жизнь провел в морях, и Менедем высоко ценил его опыт.
"А ведь я и сам жду, чтобы меня успокоили", - подумал юноша.
Диоклей пожал плечами.
- Посмотрим. Я видел небеса и получше, но никогда ничего нельзя знать заранее.
Ветер продолжал крепчать. Он менял направление до тех пор, пока не превратился в северный. От него веяло холодом, словно там, где он зародился - где бы это ни было, - зима еще не решила уступить место весне.
Волны становились все выше и сильнее. Акатос слегка покачивался при каждом ударе. Калликрат зажал рот рукой и бросился к борту. Соклей криво улыбнулся. Качка станет еще хуже, шторм только начинается, он ясно это видел.
Спустя примерно час пошел дождь. К этому времени на небе осталась лишь узкая синяя полоска на юге, все остальное стало грязно-серого цвета. И вот уже от хорошей погоды осталось одно воспоминание.
Дождь, хлещущий Менедему в лицо, был холодным и мерзким. Менедем изо всех сил старался направлять "Афродиту" на северо-запад, но без солнца не мог судить, насколько удачны его усилия.
Диоклей думал о том же, потому что заметил:
- Навигация провалилась в Тартар, верно?
- Можно и так сказать. - Несмотря ни на что, Менедем очень старался говорить жизнерадостным голосом. - Ничего, Италия все-таки довольно большая. Мы вряд ли промахнемся и проплывем мимо.
Наградой ему был смех келевста.
- Это хорошо, капитан. Знаешь, куда я сейчас хотел бы махнуть, не промахнувшись? В портовый кабак.
- Будь плавание все время легким, любой дурак мог бы ходить в моря.
Менедем наслаждался стихией: ему нравилось, как дрожат доски у него под ногами и как море сопротивляется рулевым веслам.
Управлять такими рулевыми веслами - одно удовольствие. Он в который раз убеждался, как прекрасно поработали Кхремий и остальные плотники. Капитан мог удерживать "Афродиту", как хотел, и на том курсе, на котором хотел, выбирая его по перемене ветра и волн. До починки весел для этого требовалось куда больше усилий.
Вдалеке пурпурное копье света пронзило небо и воткнулось в море. Когда сквозь свист и шелест дождя прогремел гром, Диоклей потер свое кольцо с изображением Геракла Алексикакия. Менедем пожалел, что у него тоже нет такого кольца. Молния легко могла уничтожить судно, а суда, казалось, просто притягивали молнии.
Еще одна вспышка, на этот раз ярче. Новый раскат грома, на этот раз сильнее. Менедем изо всех сил старался об этом не думать. Он все равно ничего не мог поделать против молний. Волны били в борта акатоса все яростней. Спустя некоторое время морская вода стала перехлестывать через борт.
- Хотел бы я, чтобы борта у нас были повыше, - сказал Менедем. - Пятиярусник Птолемея легко смог бы пройти по волнам, которые нас захлестывают.
- Этот пятиярусник Птолемея все еще в Эгейском море, - ответил Диоклей. - И над ним, наверное, светит солнце.
- К воронам его, - заключил Менедем.
Диоклей приподнял бровь.
Менедем повторил свои слова, на сей раз громче. Диоклей кивнул, показывая, что понял. Ветер начал выть и свистеть в такелаже. Менедем склонил голову к плечу, оценивая снасти от ахтерштага до бакштага. Судя по звукам, им не грозило немедленное падение… пока не грозило.
Соклей добрался до юта. Как и все остальные на борту "Афродиты" - включая самого Менедема, - он смахивал на вымокшего щенка. Вода капала с его носа и бороды. Он что-то сказал, по крайней мере, губы его шевельнулись, но Менедем не разобрал ни слова. Тогда Соклей заорал прямо в ухо брату:
- Как у нас дела?
- Мы держимся на воде! - закричал в ответ Менедем.
Это было не таким уж большим утешением, но, как и на вопрос Филиппа, Менедему больше нечего было ответить. Он закричал снова:
- Как там наши павлины?
- Насквозь промокли, - ответил тойкарх. - Избыток влаги может отрицательно повлиять на хумор человека и вызвать мокроту в легких. Остается надеяться, что с птицами такого не бывает.
Менедем недовольно поморщился - к сожалению, этот всезнайка был прав. Когда речь шла о павлинах, им оставалось лишь надеяться. Менедем ненавидел такие ситуации. Ему хотелось всегда хоть как-то влиять на события. Он был капитаном судна и в море обычно многое было в его власти, но что он сейчас мог поделать с расстройством хумора… или что там вызывает болезнь? Ничего не мог - и прекрасно это сознавал. Самые лучшие лекари и то далеко не всесильны. Ну что же… Придется надеяться на лучшее.
- Клетки хорошо закреплены? - спросил Менедем.
Вот тут, если придется, он сможет что-то предпринять.
Но Соклей кивнул.
- Скорее судно потонет, чем они отвяжутся.
- Не говори так! - воскликнул Менедем.
Он благодарил богов, что единственный слышал эти слова. И очень надеялся, что ветер отнес слова так, что даже боги не смогли их расслышать.
- Мы потонем?
Соклей не казался испуганным. Как обычно, он говорил заинтересованно, с любопытством. Как будто просто участвовал в философской дискуссии и это вовсе не было вопросом его жизни и смерти.
- Не думаю, - ответил Менедем. - Во всяком случае, если шторм не станет сильнее.
Однако шторм как раз становился сильнее: ветер дул все яростнее и завывал в снастях все пронзительнее. Менедем понятия не имел, сколько уже длится непогода, он мог прикинуть время, лишь видя солнце, движущееся по небосводу, а солнце давно исчезло.
Менедем развернул "Афродиту" прямо против ветра. Качка на киле стала сильней, он чувствовал, что каждые несколько ударов сердца судно как будто то карабкается на холмы, то скатывается в долины. Но теперь корабль, по крайней мере, не раскачивался из стороны в сторону, а таран и водорез гарантировали, что акатос не зачерпнет слишком много воды.
Таким вот образом торговая галера прокладывала путь на север. Пара больших волн разбилась о форштевень, но и только. Соклей пробрался вперед и помахал рукой, чтобы дать знать Менедему - павлины пока в порядке.
Менедем хотел было помахать в ответ, но не осмелился снять ладонь с рукояти рулевого весла даже на мгновение.
Небо стало еще чернее. Сперва Менедем испугался, решив, что шторм вновь усиливается, но потом понял, что просто надвигается ночь.
- Хочешь, я тебя сменю, шкипер? - предложил Диоклей. - Ты уже очень давно правишь судном.
Пока келевст не упомянул об этом, Менедем и не осознавал, как вымотался. Но он и впрямь слишком долго простоял на одном месте. Ноги ныли, руки и плечи болели, рукояти рулевых весел заставляли болезненно отдаваться в теле каждый новый толчок морских волн. Менедем открыл было рот, чтобы ответить начальнику гребцов, но вместо этого зевнул.
- Ты справишься? - спросил он.
- Думаю, да, - ответил Диоклей. - Если почувствую, что устал, кликну одного из гребцов, чтобы он ненадолго меня сменил. У нас полно людей, которые провели в морях достаточно времени, чтобы изредка практиковаться в управлении судном. Все, что нужно, - это держать "Афродиту" прямо по ветру, так?
- Я не хочу, чтобы волны били в борта, - ответил Менедем. - Тогда мы все можем шлепнуться на задницы.
Диоклей снова потер свое кольцо.
- Ты прав. Иди поспи немного, если сможешь.
Менедем сомневался, что сможет заснуть, когда "Афродита" подпрыгивает на волнах и дождь льет как из ведра. И все-таки он улегся на юте, даже не позаботившись о том, чтобы укрыться. Какой смысл укрываться в такую-то погоду? Он закрыл глаза…
А когда открыл их, все еще было темно. Менедем сперва усомнился, что вообще спал, но тут заметил, насколько более плавным стало движение галеры. Дождь все еще лил, но уже не был таким сильным.
- Сколько сейчас времени? - спросил он человека, стоявшего на кормовых веслах.
- Точно не скажу, капитан, но за полночь уже перевалило, - ответил тот.
Это был не Диоклей, а плотный моряк по имени Хагесипп.