* * *
На берегу потрескивал костер.
Сидя вокруг него, моряки ели хлеб с оливками и маслом и пили дешевое вино. Некоторые натирали кожу, особенно содранные в кровь ладони, остатками оливкового масла. Несколько небольших рыб, пойманных в гавани, и пара кроликов, которых моряки подбили камнями, жарились над пламенем костра, распространяя соблазнительные запахи: после скромного опсона из хлеба и вина экипажу "Афродиты" предстояло настоящее пиршество.
Соклей заметил, что его двоюродный брат пристроился возле самого большого и самого яркого костра. Менедем выплюнул оливковую косточку и выпил вина из точно такого же кубка, какой назначил для питья на симпосии. Этот человек повсюду чувствовал себя как рыба в воде: и сидя на песке в компании гребцов, и пируя в богато украшенном андроне. Соклей вздохнул. Сам он нигде не чувствовал себя в своей стихии, за исключением, может быть, Лицея.
Но хватит праздных размышлений, пора заняться делом.
Тут Менедем встал и направился к двоюродному брату.
- Радуйся! - окликнул он его. - Чем собираешься заняться?
- Хочу проверить павлинов, - ответил Соклей. - Честно говоря, что-то не нравятся мне они.
- А что стряслось? - резко спросил Менедем. Потом, спохватившись, задал вопрос по-другому: - С чего ты взял, братец, что с ними что-то не так?
И эта перемена тона рассердила Соклея. Если Менедему не понравится услышанное, он просто найдет удобный предлог, чтобы вообще ничего не делать!
Пытаясь не показать своей ярости, Соклей ответил:
- Они, похоже, ослабели. Вряд ли птицам по душе сидеть взаперти целый день. Не думаю, что это им на пользу.
Но, разумеется, Менедема доводы брата не убедили.
- Скажи об этом Аристиду, - ответил он. - Павлин клюнул его до крови как раз перед тем, как мы причалили.
- Мне плевать, - ответил Соклей. - Помнишь, какими несчастными выглядели птицы, когда мы принесли их от Химилкона домой? Помнишь, как павлины приободрились, когда им позволили бегать по саду? Им нравится двигаться. Моя сестра до потери сил отгоняла их от своего палисадника с целебными травами. А теперь бедняги снова сидят в клетках и опять начинают чахнуть.
- С ними все будет прекрасно. - Но в голосе Менедема не слышалось особой убежденности.
Ну что же, раз до Менедема никак не доходит, придется напомнить ему, какая цена заплачена за павлинов.
- Три мины двадцать четыре драхмы и три обола - это большие деньги, - сказал Соклей. - Нам нужно довезти птиц здоровыми. Ты сам это прекрасно знаешь.
Вздрогнув, Менедем спросил:
- И что мы должны предпринять, как ты думаешь?
Как всегда серьезно, Соклей начал:
- Ну, мои предписания будут следующими…
Менедем залился смехом.
- У нас что, появился новый Гиппократ, специалист по павлинам? Ты уже почти перешел на аттическое наречие. А когда ты начнешь рассуждать, как лечить наших птиц, то небось станешь изрыгать ионийский диалект? "Человек 'скочил на 'оевого коня и 'росил его в 'алоп, ударив 'ичом". - Он произнес это, опуская звонкие согласные в начале слов, как делают эллины-ионийцы.
Моряки вокруг костров засмеялись и стали подталкивать друг друга локтями: Менедем здорово изобразил ионийский выговор. Соклей с трудом сохранил спокойствие.
- Мои предписания будут следующими, - повторил он настолько угрожающим тоном, что его двоюродный брат затих и начал слушать: - При малейшей возможности давать птицам побегать на воле.
- Что?! Ты предлагаешь выпустить их сейчас?! - Брови Менедема изумленно взлетели. - Они убегут, потеряются, и лисы так никогда и не узнают, какой дорогостоящий ужин им попался этой ночью!
- Если хочешь знать мое мнение, любая лиса, которая попытается схватить павлина, в то же мгновение пожалеет об этом.
Соклей пнул золотистый песок. Теперь он злился на самого себя. Теофраст обязательно сумел бы остроумно высмеять неуместные опасения Менедема. Впрочем, Теофраст мог остроумно высказаться почти о чем угодно.
- Я не имел в виду, что мы должны отпустить павлинов прямо здесь, тем более на ночь глядя. Но они должны иметь возможность двигаться, пока мы в море, где у них нет возможности улизнуть.
- Да, они не смогут улизнуть во время плавания, это верно… Если только не прыгнут в воду, - согласился Менедем. - Но павлины порядком глупы, поэтому вполне могут такое сделать. И я скажу тебе, что еще они сделают: эти птицы сведут гребцов с ума! Или ты считаешь, что я не прав, о почтеннейший?
Его жгучий сарказм не сумел испепелить Соклея, который ответил:
- Но ведь большую часть времени на веслах сидит не вся команда, далеко не вся. Одни будут грести, а другие отгонять от них птиц. Согласен?
- Ну, не знаю. - Судя по тону Менедема, убедить его не удалось.
Соклей пожал плечами.
- Ты капитан, тебе и решать. Но если птицы заболеют, этот груз тоже свалится на твои плечи.
- Нет, этот груз свалится уже на плечи богов. - Менедем глотнул вина и сердито посмотрел на Соклея. - Ты уверен, что павлины не здоровы?
- Разумеется, не уверен, - ответил Соклей весьма раздраженно. - Даже истинный лекарь, если только ты не сломаешь ногу или не случится еще что-нибудь столь же очевидное, в девяти случаях из десяти не вполне уверен, что именно с тобой происходит. Я просто изложил свои наблюдения.
Если Менедем окажется настолько пьян или твердолоб, что сейчас заявит двоюродному брату, куда тот может засунуть свои наблюдения… что ж, Соклей может двинуться через весь остров в полузаброшенный маленький городок на северном берегу и нанять там рыбачью лодку, чтобы вернуться на Родос. Он всегда может… Нет, в том-то и дело, что не может. Ведь половина груза на "Афродите" принадлежит их семье. И если Соклей сейчас бросит все, несмотря на опасения, что Менедем может пустить дела прахом, то ни его собственный отец, ни дядя Филодем никогда ему такого не простят. И они будут абсолютно правы. Нет, нельзя.
Однако нелегко стерпеть, когда Менедем распекает его за то, что он делает свою работу, причем старается делать ее как можно лучше. Соклей был точно таким же свободным эллином, как и его двоюродный брат. Это рабам приходилось сносить оскорбления, вот почему их участь считалась незавидной.
Соклей ждал, нервно скрипя зубами. Судя по виду Менедема, тот готов был взорваться. Но потом, посмотрев на Соклея, проглотил то, что собирался сказать, и отхлебнул еще вина. Когда он заговорил вновь, то уже говорил спокойно:
- Хорошо. Полагаю, мы можем попытаться это сделать, по крайней мере, пока погода будет хорошей и мы будем находиться в водах, где нет пиратов. Но учти, при малейшей же опасности птицы немедленно отправятся обратно в клетки.
- Договорились, - ответил Соклей с огромным облегчением. - Спасибо.
Менедем пожал плечами.
- Если бы ты только знал, до чего же я иной раз жалею, что не оставил тебя на берегу.
Его ухмылка не обещала ничего хорошего.
Он позволил Соклею одержать верх в споре, но теперь наверняка захочет на нем отыграться.
Однако Менедем удивил его, добавив:
- Хотя, боюсь, если бы я все-таки оставил тебя на берегу, то вскоре бы пожалел об этом еще больше.
Соклей удивленно уставился на него. Обычно Менедем развлекался тем, что задавал двоюродному брату жару, а не тем, что отвешивал ему комплименты. Вообще-то Менедем был очень скуп на похвалы, и Соклей решил - его похвалили всерьез.
Он поклонился.
- Спасибо, братец.
- Не за что. - Глаза Менедема блеснули.
Может, то был просто отблеск огня, но Соклей в этом сомневался. Так и есть - Менедем продолжал:
- Посмотрим, как ты меня поблагодаришь, когда попытаешься срочно загнать павлинов в клетки из-за того, что задул штормовой ветер.
Соклей подумал, что ни за что на свете не хотел бы этим заниматься. И все же…
- По мне, так уж лучше гоняться за ними, чем вышвырнуть их за борт мертвыми, привязав к лапам камни.
- Тут ты прав, без сомнения. - Однако блеск в глазах Менедема не исчез. - И помни то, о чем ты сейчас сказал. К таким заявлениям любят прислушиваться боги.
Несколько моряков кивнули в знак согласия.
Соклей считал себя современным, высокообразованным человеком. В отличие от моряков - и даже в отличие от своего двоюродного брата - большую часть сведений о богах он черпал не из "Илиады" или "Одиссеи". Однако слова Менедема показались Соклею настолько правдоподобными, что ему невольно стало не по себе. Он сплюнул в подол своей туники, чтобы отвести беду.
- Ты не слишком часто так поступаешь, - заметил Менедем.
- Мы теперь в море, - пожал плечами Соклей. - Диоклей прав - здесь все по-другому.
- Знаю, - ответил Менедем. - Но удивляюсь, что ты это тоже признаешь.
- Мы в море, - повторил Соклей. - К тому же с павлинами на борту. Согласись, разница между нашей нынешней жизнью и жизнью на берегу просто колоссальная.
Он потеребил себя за бороду. Поскольку он добился от брата, чего хотел, теперь было бы неплохо сменить тему разговора.
- Ты собираешься завтра останавливаться на Книде?
- Да, собираюсь, - ответил Менедем. - Там хорошая гавань, к тому же туда идти целый день пути, пару сотен стадий. Думаю, мы сможем время от времени ставить парус, если продержится бриз, но парням придется поработать и веслами в придачу. Возьмем там на борт пресной воды, купим хлеба… А что? У тебя на уме другие планы?
- Нет, - покачал головой Соклей. - Я просто подумал - не собираешься ли ты провести на Книде целый день и заняться там какими-нибудь торговыми делами?
- Нет, если только не подвернется какая-нибудь исключительно выгодная сделка, - сказал Менедем. - По мне, этот остров находится слишком близко от дома. Какой смысл продавать дорогостоящие товары совсем рядом, если мы легко выручим за них гораздо больше, отправившись дальше на запад?
- Хорошо. Так мы и сделаем, - согласился с братом Соклей.
Один из моряков у костра, костлявый лысый человек по имени Алексий, подтолкнул локтем Менедема:
- Как только мы окажемся в порту Книда, шкипер, ты должен запросить плату с тамошних зевак - каждый наверняка захочет посмотреть, как господин Соклей гоняется за павлинами.
Услышав это, все засмеялись. В том числе и Менедем.
И Соклей тоже к ним присоединился: если шутка кажется ему самому смешной, значит, смеются не над ним и обижаться нечего, верно?
Но потом он призадумался и сказал брату:
- Химилкон получил с тебя полдрахмы за одно только павлинье перо. А если мы запросим плату с нескольких жителей Книда, которые явятся на причал и взойдут на "Афродиту" в то время, когда павлины будут выпущены из клеток… Что ж, мы на этом не разбогатеем, но, держу пари, заработаем драхму, а может, и не одну. А ведь так можно делать на всех стоянках.
Менедем тоже призадумался.
- Ты прав. Пожалуй, из этого и впрямь можно извлечь прибыль.
Он повернулся и хлопнул Алексия по тощей спине.
- Сколько бы мы ни заработали завтра на павлинах, эти деньги будут твоими, в награду за то, что ты подал хорошую идею.
Гребец широко улыбнулся, показав сломанные передние зубы.
- Спасибо, шкипер. Ты умеешь ладить с людьми, в этом нет никаких сомнений.
- Я обращаюсь с ними по-честному, - ответил Менедем.
Соклей кивнул, гадая, как бы он сам повел себя на месте Менедема. Отдал бы первую прибыль моряку или нет? Наверное, все-таки отдал бы.
Костры догорели, и от них остались одни угольки.
Соклей завернулся в накидку и лег на берегу, положив вместо подушки под голову плащ.
Издалека донесся зов козодоя, похожий на кваканье лягушки. Погода стояла хорошая, темнота была почти непроницаемой. Только слабый отблеск Млечного Пути освещал небо возле южного горизонта. Блуждающая звезда Зевса горела ярко, как бриллиант, высоко на юге, а блуждающая звезда Ареса, более тусклая и красная, виднелась дальше к западу. Соклей некоторое время смотрел на них, потом зевнул, перевернулся на бок и заснул.
* * *
- Розовоперстая Эос! - закричал Менедем, чтобы разбудить команду "Афродиты".
Никогда еще цитата из Гомера не казалась более подходящей. Менедем подивился, как слепой поэт мог описать все так точно. Лучи розоватого света на востоке предвещали скорый восход, до которого оставалось не более четверти часа. Прямо на глазах у него розовое начало превращаться в золотое.
Моряки со стонами и ворчанием сели, протирая глаза. А некоторые еще продолжали как ни в чем не бывало храпеть.
Соклей обычно тоже с трудом вставал по утрам. К разочарованию Менедема, на этот раз глаза его двоюродного брата были открыты. Соклей встал и отошел за куст, чтобы помочиться.
- Принесите хлеба, масла и вина, - велел Менедем, когда проснувшиеся моряки наконец растолкали своих спящих товарищей. - Здесь нет рабов… Мы все должны приняться за работу, как только поедим.
- Какие еще радостные новости ты приготовил? - сквозь зевоту поинтересовался Соклей, выходя из-за куста.
- Как только мы спустим на воду "Афродиту", ты сможешь выпустить пав… Одну или двух зараз, имей в виду, а павлина только одного - чтобы птицы получили столь необходимый им моцион, - ответил Менедем. - Отбери столько моряков, сколько потребуется, чтобы не давать этим тварям приставать к людям, которые останутся на веслах, и не забывай про тех, кто возле паруса.
Соклей кивнул.
- Спасибо тебе еще раз, - проговорил он. - Я и вправду думаю, что птицы теперь будут чувствовать себя лучше.
- Надеюсь, - искренне ответил Менедем, которому меньше всего хотелось сообщить отцу, что они не смогли продать павлинов, потому что все птицы передохли по дороге в Италию. - И вот еще что, - добавил он, и Соклей с сомнением приподнял бровь. Однако то, что сказал Менедем, было и вправду немаловажным: - Я надеюсь также, что наше судно окажется подходящим для их прогулок.
- Все будет в порядке, - уверенно заявил Соклей.
Менедем вместо ответа только поцокал языком.
Соклей был умным парнем…
"Он умнее меня, - подумал Менедем без тени злобы или зависти. - И он великолепный тойкарх. Но ведь Соклею не приходилось командовать экипажем; он никогда не отвечал за все судно в целом и за каждого человека на борту". И это была правда: Соклей мог заявить, что все будет в порядке, однако позаботиться о том, чтобы все и вправду оказалось в порядке, предстояло не кому иному, как Менедему.
* * *
Спустить "Афродиту" обратно на воду оказалось труднее, чем спустить триеру или даже пиратский пентеконтор. Во-первых, их команда была малочисленнее команды этих судов, а во-вторых, из-за груза на борту акатос оказался тяжелым для своих размеров - не то что корабли, предназначенные исключительно для боя.
Менедем велел половине гребцов сесть в лодку и протянул канат от ее кормы до форштевня "Афродиты". В то время как эти моряки гребли что было сил, чтобы помочь отогнать судно от берега, Менедем и остальная команда толкали его в корму и борта.
Но "Афродита" не хотела двигаться. Вытирая пот со лба, Диоклей сказал:
- Может, стоит разгрузить ее, прежде чем спускать на воду?
- К воронам! - ответил Менедем, хотя подумал о том же самом. - Если мы сперва будем снимать кувшины и тюки, а потом снова грузить их на борт, то ни за что не доберемся к закату до Книда.
- Тогда попытаемся еще раз? - предложил келевст.
- Попытаемся, если только ты не настроен пуститься домой вплавь, - ответил шкипер.
Диоклей покачал головой.
- Давайте! - закричал Менедем. - Не щадите на этот раз спин! Еще один хороший рывок - и мы на воде!
Он вовсе не был уверен, что говорит правду, но именно это и нужно было услышать морякам. Менедем сделал усилие вместе с остальными, его босые ноги глубоко зарылись в золотистый песок.
Сначала он думал, что эта попытка окажется такой же напрасной, как предыдущая. Но потом фальшкиль заскрипел: судно сдвинулось с места - немного, всего на длину пальца или даже меньше, но все же сдвинулось.
Все почувствовали это крошечное изменение.
- Мы справимся! - закричал Менедем. - На счет "три"… Раз, два, три!
Снова раздался скрип дерева по песку. Люди, отдуваясь и сыпля проклятиями, тянули и толкали. А в маленькой бухте гребцы, сидевшие в лодке, старались так, как будто их преследовали пять боевых карфагенских кораблей, полных головорезов.
"Афродита" сдвинулась еще чуть-чуть, затем еще немного - а потом, к великому изумлению Менедема, скользнула в море.
Моряки разразились радостными криками.
- Мы проведем ночь у пирса в Книде! - сказал Соклей. - Но в следующий раз, когда нам придется вытаскивать судно на берег, лучше выбрать песчаный. Давайте впредь не будем связываться с таким твердым берегом, как здесь.
- Что ж, это не самая худшая из твоих идей, - ответил Менедем. - Тем не менее мы должны давать корпусу подсохнуть всякий раз, как подвернется случай. Гребля становится слишком тяжелой работой, когда судно разбухает от воды, ведь это увеличивает его вес.
Он вошел в прохладную воду бухты и, проворный, как обезьяна, вскарабкался по канату на борт "Афродиты". Соклей последовал за братом, хотя и не так грациозно. Вскоре все уже были на борту, а лодка снова привязана к ахтерштевню, чтобы идти на буксире.
- Выйдем из бухты, - сказал Менедем, - потом обогнем южный берег Сима, а затем двинемся на северо-запад к Книду.
Он занял место на рулевых веслах - с его одежды и волос все еще капала вода - и кивнул Диоклею.
- Если не возражаешь, келевст, начинай…
- Уже начинаю, шкипер. - Начальник гребцов ударил колотушкой в бронзу. - Риппапай! Риппапай!
- Риппапай! - эхом отозвались гребцы, подхватив ритм.
Менедем посадил на весла только десять человек. Он будет сменять вахты, как делает любой капитан, если нет отчаянной спешки.
- Теперь я могу выпустить пару павлинов? - спросил Соклей.
- Подожди, пока мы не отойдем от Сима и не окажемся на более глубокой воде, - ответил Менедем. - Мы же не хотим, чтобы треклятые птицы попытались улететь на берег и утонули.
- Ты прав. Я об этом не подумал, - сказал Соклей.
Менедем на его месте ни за что не признался бы в своем промахе. Если он и упускал что-то из виду, то не хотел, чтобы кто-нибудь, кроме него самого, об этом узнал. Соклей продолжал:
- Тогда скажи, когда их можно будет выпустить. Ладно?
- Ладно, - слегка рассеянно ответил Менедем: остров заслонял от него желанный ветер.
Капитан приказал расправить грот на рее, но парус хлопал, трепетал и не желал наполняться. Даже после того как моряки пустили в ход гитовы, чтобы подобрать большую часть паруса на подветренной стороне, Менедем гадал, не убрать ли вообще парус; похоже, он едва ли прибавит "Афродите" скорости. Но потом шкипер рассудил, что в любом случае парус прибавит морякам хорошего настроения, даже если на самом деле помощь ветра будет небольшой. А экипаж в хорошем настроении - это уже кое-что.
Спустя час или два "Афродита" скользнула между узким мысом на юго-западе Сима и ближайшим из трех крошечных островков, которые были разбросаны вокруг мыса. Как только Сим перестал заслонять судно от ветра, парус туго надулся.