- Интересно, - произнес Соклей, - какой он нам подобрал экипаж?
- Увидим. По крайней мере, гребцы не упились с утра пораньше, это уже кое-что. Узнай их имена, скажи им, что они будут получать драхму в день, а если покажут, что стоят того, - полторы драхмы. А потом… - Менедем снова хлопнул в ладоши. - Потом мы выйдем в море!
Он поспешил мимо мачты на приподнятую палубу на корме "Афродиты", хлопая по пути гребцов по спинам и проверяя, надежно ли держатся под банками кувшины и тюки с грузом. Не то чтобы он не доверял Соклею, но все равно лишний раз проверил. "Афродита" принадлежала Менедему, и если что-то пойдет не так, это будет его вина.
Он взялся за рукояти новых рулевых весел и потянул, пробуя их. Менедем делал это каждый раз, поднимаясь на борт, после того как "Афродиту" спустили на воду: уж очень ему нравились эти весла. Плотник Кхремий был прав: даже тщедушный старик смог бы орудовать ими весь день и не устать. Менедем еще ни разу не встречал весла, которые бы так легко ходили.
Диоклей поднялся на кормовую палубу и встал рядом с капитаном. Соклей присоединился к ним мгновение спустя, на ходу связывая свои восковые таблички тонким кожаным ремешком.
- Давайте назначим впередсмотрящего. - Менедем указал на догола раздетого моряка, все облачение которого состояло из пояса с ножом в ножнах. - Аристид, ты отстоишь первую вахту. Ты уже ходил со мной в море раньше, и я знаю, что у тебя зоркие глаза. Только учти - берегись павлинов.
- Слушаю, капитан! - Аристид поспешил на бак.
Павлин попытался клюнуть его, но матрос проскочил мимо клетки, взялся за форштевень и помахал Менедему.
- Отдать швартовы, - скомандовал капитан.
В ответ на его короткий приказ два портовых грузчика развязали канаты, удерживавшие "Афродиту" у пристани, и швырнули толстые льняные тросы морякам.
Повернувшись к Диоклею чуть ли не с поклоном, Менедем спросил:
- Твои колотушка и бронзовый квадрат при тебе?
- Я без них никуда, - ответил келевст. - Если бы я кричал весь день, задавая темп гребли, я бы быстро осип.
Он нагнулся и поднял маленькую колотушку и бронзовый квадрат - квадрат этот болтался на цепочке, чтобы при ударе получался лучший звук.
Гребцы с суровыми лицами заняли места на веслах.
Диоклей склонил голову перед Менедемом.
- Отдай команду, шкипер, когда будешь готов.
- Я уже несколько месяцев готов, - ответил тот. - А теперь готово и судно. Вперед!
Келевст ударил колотушкой в бронзу. Гребцы сделали первый взмах веслами. Сегодня, когда "Афродита" покидала гавань, Менедем посадил на весла всех без исключения людей - в том числе чтобы покрасоваться.
Причал стал поворачиваться.
Нет, это начала двигаться "Афродита". Диоклей снова ударил колотушкой. Еще один взмах веслами. И еще один.
- Риппапай! - выкрикнул келевст, задавая ритм гребли. Он не ограничивался одними только ударами.
- Риппапай! - отозвались моряки: старый речитатив афинского флота, которым теперь пользовались гребцы на эллинских галерах по всему Внутреннему морю. - Риппапай! Риппапай!
- Похоже, они давно уже не держали весел, - заметил Соклей.
- Да, и порядком заржавели, не так ли? - согласился Менедем.
Не успел он это сказать, как два гребца по левому борту чуть не сцепились веслами, а гребец правого борта, отведя весло для нового взмаха, зарылся лопастью в воду.
- Никасий, если ты собираешься поймать краба, в следующий раз лови более умело, чтобы можно было его приготовить!
- Прости, шкипер, - отозвался гребец, на мгновение прервав речитатив.
Донг! Донг!
Менедем знал, что некоторое время спустя он перестанет обращать внимание на удары колотушки в бронзовый квадрат. Но в начале путешествия ему приходилось заново привыкать к этим звукам.
Крачка нырнула в воду Великой гавани Родоса меньше чем в полете стрелы от "Афродиты" и вынырнула с зажатой в клюве рыбой. За ней погналась вопящая чайка, но первая птица ускользнула со своей добычей.
Когда "Афродита" поравнялась с узким входом в гавань между двумя молами, защищавшими ее в шторм, туда как раз входил парусник. Менедем потянул за рукояти рулевых весел, чтобы слегка положить "Афродиту" на левый борт и дать неуклюжему широкому кораблю больше места. Стоявший возле увенчанного деревянной головой гуся ахтерштевня моряк помахал рукой и поблагодарил за любезность.
- Откуда вы? - окликнул его Менедем через разделявший суда плетр голубой воды.
- Из Пафоса, с Кипра, - ответил капитан парусника. - Везу медь, оливковое масло и резные кедровые доски. А вы куда держите путь?
- Мы собираемся плыть в Италию, с папирусом и чернилами, а еще с грузом благовоний и пурпурной краски… И с павлинами, - очень гордо ответил Менедем.
- С павлинами?! - изумился его собеседник. - Удачи, друг. Павлины - птицы красивые, спору нет, но я их видел… До чего же злые. По правде говоря, на своем корабле я бы их не потерпел!
- Да ну тебя к воронам, - ответил Менедем, но не настолько громко, чтобы его услышал капитан с крутобокого судна. Он повернулся к Соклею. - Много он в этом понимает!
Всего лишь около трех плетров отделяли два мола друг от друга. Между ними воды Великой гавани были гладкими, как стекло. Как только "Афродита" без помех вышла в Эгейское море, ее курс слегка изменился благодаря легкой зыби.
Диоклей улыбнулся.
- Ну, гребцы, может, и заржавели немного за зиму, - сказал он, не переставая ударять колотушкой по бронзовому квадрату, - но ты, шкипер, прекрасно помнишь, как выправить курс судна, когда оно начинает чуток покачиваться и подпрыгивать.
- Это точно, - ответил Менедем, который проделал все необходимое совершенно машинально.
Он почесал подбородок, потом бросил веселый взгляд на Соклея: борода двоюродного брата, наверное, очень помогала ему в тех случаях, когда требовалось погрузиться в размышления.
- Я оставлю на веслах всех гребцов, пока мы не обогнем мыс. А потом, если ветер продержится, поднимем парус и дадим поработать ветру.
Келевст кивнул.
- Это было бы неплохо.
Диоклей помедлил, потом спросил:
- Но все-таки ты хочешь хорошенько помуштровать гребцов в пути, так? Если нам придется драться, тренировка лишней не будет. Она никогда не бывает лишней.
- Конечно, - кинул Менедем. - Это само собой. Но давай дадим себе пару деньков, чтобы стряхнуть паутину с ушей и втереть масло в свежие волдыри. У нас еще будет время попрактиковаться и в гребле на скорость, и в использовании тарана - поверь мне, будет.
- Годится, - ответил начальник гребцов. - Я просто хотел удостовериться, шкипер, что именно это у тебя на уме. Думаю, у нас будет очень неплохая команда, как только мы притремся друг к другу. Многие наши гребцы работали раньше на триерах или даже сидели по четыре или пять человек на весле. А поверь мне: нет лучше тех гребцов, что послужили в военном флоте.
И тут, как будто подавая реплику в комической пьесе, Аристид закричал со своего поста:
- Триера по правому борту, капитан!
Менедем заслонил ладонью глаза от солнца. То же самое сделали Соклей и Диоклей, но капитан увидел судно первым.
- Она самая, - сказал он, указывая на триеру.
Вдвое длинней "Афродиты", но почти такой же ширины, она скользила под парусом на юго-восток, гребцы на веслах отдыхали. Когда стройная смертоносная триера приблизилась, Менедем разглядел красную родосскую розу на белом льняном парусе.
- Патруль, выслеживающий пиратов, - заметил Соклей.
- Ага, - согласился Менедем. - Если от пентеконтора или гемолии можно уйти, против триеры у "Афродиты" даже меньше шансов, чем против пиратского судна. Но есть и обратная сторона монеты: в наши дни никто бы не захотел вместо триеры схватиться с более крупным военным судном.
- Во имя потрясателя земли Посейдона, надеюсь, такого не случится, - сказал Диоклей. - Любой корабль, на котором четыре и больше рядов гребцов, имеет еще больше брусьев у ватерлинии, чтобы сделать сокрушительней удар тараном, а на палубах таких судов кишмя кишат матросы. Не хотел бы я сразиться с такой огромной старой злой черепахой со шпорами на лапах, как эта триера, и не знаю никого, кто бы подобного захотел.
- Когда мы, эллины, воевали с персами… И даже когда Афины воевали со Спартой меньше сотни лет назад, все военные корабли были триерами, - объяснил Соклей. - Никто тогда и не подозревал, что можно построить судно еще больших размеров.
- Когда ахейцы отправились в поход на Трою, все они шли на пентеконторах, - ответил ему Менедем. - Никто тогда даже не знал, как строить триеры.
Он засмеялся, увидев, как растерялся Соклей, которому на это нечего было возразить.
- Можешь и дальше продолжать изучать своих модных историков, - ухмыльнулся Менедем. - А я предпочитаю доброго старого Гомера.
- И я тоже, - вставил Диоклей, хотя Менедем сомневался, что келевст умеет читать и писать.
Однако каждый, грамотный или безграмотный, человек слышал "Илиаду" и "Одиссею" бессчетное число раз.
Со своим обычным упрямством Соклей покачал головой.
- С Гомера стоит начинать, с этим я вполне согласен. Но на нем не следует останавливаться.
В другое время - за ужином, скажем, или на симпосии, когда его двоюродный брат, будучи симпосиархом, провозглашал умеренность в питье, - Менедем с удовольствием бы с ним поспорил. Но не сейчас. "Афродита" бежала по морю, и то было ее первое плавание в этом году. Она уже прошла мимо самого северного мыса Родоса.
Глядя на юг, Менедем видел маленькую западную гавань Родоса.
- Спустить парус! - крикнул он, и моряки торопливо выполнили команду.
Парус спустили с грота-рея, и холст трепетал до тех пор, пока ветер не подхватил и не наполнил его. Как любой парус, этот был сделан из продолговатых кусков материи, сшитых вместе; светлые горизонтальные полосы и вертикальные гитовы делали его похожим на игральную доску.
Прежде чем Менедем успел отдать соответствующий приказ, люди повернули огромный квадратный парус, чтобы выжать все возможное из северного ветра. Они подобрали гитовы с подветренной части паруса, дабы оставить только точно выверенную площадь.
- Хорошо справились, - сказал Соклей.
- Диоклей прав, - отозвался Менедем. - Эти ребята знают, что делать, потому что делали это раньше. "Афродита" не такая большая, как триера, не говоря уж о судах с четырьмя или пятью рядами гребцов, а тем более об этих новых судах, которые строятся повсюду, - там на банке сидят по шесть-семь человек… Но здесь все нужно делать так же, как делается на больших судах. И парус есть парус, не важно, какого типа у тебя корабль. Единственная разница между "Афродитой" и настоящим военным судном в том, что при наших размерах мы не нуждаемся в фоке.
Его двоюродный брат ехидно улыбнулся.
- Мне кажется, что я вернулся в афинский Лицей. Но вот только попал не на лекцию Теофраста по ботанике, а на лекцию Менедема по кораблестроению.
Менедем в ответ лишь пожал плечами.
- Вообще-то, если бы твои модные философы захотели меня послушать, я бы рассказал им много интересного. Уж в чем в чем, а в судах я разбираюсь, и разбираюсь отлично.
Как любой эллин, он справедливо гордился своими познаниями и умениями и хотел, чтобы все знали, в чем он сведущ.
- И поскольку ты хорошо в этом разбираешься, то думаешь, что так же хорошо знаешь и все остальное? - спросил Соклей.
- О чем ты? - Менедем подозрительно уставился на него. - Когда ты начинаешь задавать такие вопросы, это значит - ты пытаешься подбить меня на философский спор, а мне не хочется играть в такие игры.
- Хорошо, не буду, - охотно согласился Соклей. - Но когда Сократ защищался в Афинах, он говорил о ремесленниках, которые знают свое ремесло и поэтому думают, что знают вообще все на свете.
- Вот афиняне и напоили Сократа цикутой… Это даже мне известно, - ответил Менедем. - Так что, наверное, он зря такое сказал.
Почему-то - Менедем понятия не имел почему - его слова, казалось, обидели Соклея, который надулся и замолчал.
Менедем снова сосредоточился на управлении "Афродитой". Выжимать наибольшую скорость и из паруса, и из гребли было тонким искусством, овладеть которым большинство торговых капитанов с их бочкообразными судами не могли даже надеяться.
Менедем позволил ветру нести "Афродиту" на запад; пока работала только половина гребцов, в то время как остальные отдыхали на веслах, чтобы потом направить таран на ее носу на север, к маленькому острову Симу.
Когда остров как будто поднялся из моря, Диоклей указал на него и проговорил:
- Несчастное захолустье. Слишком мало воды, слишком мало хорошей земли, чтобы там можно было достойно жить.
- Н-да, ты прав, - согласился Менедем. - Если бы не добыча губок, никто бы и не помнил, что тут есть остров.
Это замечание вывело Соклея из подавленного состояния. Он покачал головой и ответил:
- Фукидид в последней книге своей "Истории" пишет о морском сражении между афинянами и спартанцами близ Сима и о трофее, который захватили тут спартанцы. Благодаря этому остров вошел в историю на вечные времена.
Последние слова он произнес не на дорийском наречии, а на старомодном аттическом; Менедем подозревал, что его приятель цитирует своего любимого историка.
Но когда Соклей упомянул Фукидида, он и сам припомнил кое-какую цитату и продекламировал из Гомера:
Вслед их Нирей устремлялся с тремя кораблями из Сима,
Юный Нирей, от Харопа царя и Аглаи рожденный;
Оный Нирей, что с сынами данаев пришел к Илиону,
Смертный, прекраснейший всех, после дивного мужа Пелида;
Но не мужествен был он и малую вывел дружину.
Так что, как видишь, даже в те дни остров Сим не представлял из себя ничего особенного.
- Ты знаешь "Илиаду" даже лучше, чем я думал, если можешь цитировать по памяти список кораблей из песни второй, - сказал Соклей.
- Я читаю Гомера, дабы черпать из него полезные сведения, и Аристофана, чтобы смеяться, - ответил Менедем. - И к воронам всех остальных!
Прежде чем возмущенный Соклей успел придумать ответ, Диоклей поинтересовался:
- Где именно на берегу вы хотите остановиться на ночь?
- Ты знаешь изрезанный маленький мыс на юге, который смотрит на островок под названием Тетлоуса? - спросил Менедем. - С западной стороны этого мыса есть бухточка с самым лучшим, самым мягким берегом, какой только можно найти на Симе. Вот там я и хочу расположиться.
- Я знаю эту бухточку, шкипер, и знаю тот берег, - кивнул глава гребцов. - Я потому спросил, что сам собирался упомянуть о нем, если этого не сделаешь ты.
- А город находится на северном конце острова, так? - уточнил Соклей. - Мы будем настолько далеко от тамошних жителей, насколько это возможно… Хотя на Симе в любом случае все достаточно близко.
Менедем был очень доволен, что Соклей снова говорит о практических вещах, а не о литературе.
- Ты прав, - ответил он. - Но на Симе у нас все равно нет особого выбора, где причалить, ведь почти весь здешний берег - каменистые утесы.
Прошло немного времени, и Менедем приказал снова взять парус на гитовы, чтобы "Афродита", миновав Тетлоусу и попав в объятия бриза, повернулась прямо на север. Шкипер велел отдыхавшим гребцам снова взяться за весла.
Солнце уже садилось, и Менедему не хотелось пробираться в бухту в темноте. Он также боялся совершить роковую ошибку - что было вполне возможно - и посадить "Афродиту" на камни. Чем так рисковать, лучше уж провести ночь на якоре в море, а гребцы пусть поспят на банках.
Разумеется, экипажу это не слишком понравится. Ночевать в море приходится частенько, особенно во время плавания по Ионическому морю из Эллады в Италию, но когда такое приходится делать в первую же ночь, это считается дурным предзнаменованием.
Однако до заката еще было далеко, когда Аристид закричал с носа:
- Бухта, капитан!
Впередсмотрящий показал вправо. Спустя мгновение он издал вопль:
- Ойя! Этот вонючий павлин клюнул меня в ногу!
- Теперь ты должен быть поосторожней, - отозвался Менедем.
Потянув за рукояти рулевых весел, он направил судно в крошечную гавань.
На носу Аристид бросил в море линь со свинцовым грузилом, чтобы измерить глубину.
- Десять локтей! - выкрикнул он.
Менедем помахал рукой, чтобы показать, что он расслышал.
Глубина была более чем достаточной.
По команде Диоклея гребцы левого борта стали грести в обратную сторону, а гребцы правого борта продолжили грести как и раньше, в результате чего "Афродита" сделала полукруг. Когда она повернулась кормой к берегу, келевст крикнул:
- Суши весла! - Что и было выполнено. - А теперь, - велел Диоклей, - гребите назад - все разом - и выведите судно на песок.
Он стукнул колотушкой в бронзу.
После нескольких гребков фальшкиль "Афродиты", сделанный из крепкого бука, чтобы защитить находившийся под ним киль, царапнул песок: судно достигло берега.
- Суши весла! - снова крикнул начальник гребцов.
Моряки повскакали с банок, чтобы оттащить суденышко подальше от воды.
Менедем, очень довольный тем, как все прошло, кивнул.
- Первый день удался на славу, - сказал он, обращаясь ко всем вместе и ни к кому в отдельности.