* * *
– Сейчас вас двое, но вы сольётесь в одну… Что это значит? – недоумевала Хитоми.
– Возможно, это имеет отношение к нашему тайному плану? – предположила Юрико, размышляя над смыслом предсказания. – Я назовусь твоим именем, то есть мы станем Хитоми, и ты и я… Сольёмся в одну… Да именно так!
– Наша встреча в старости говорит о том, что мы проживём долго, – продолжала рассуждать Хитоми.
– Я не против этого, тем более, если меня ожидает богатство.
Хитоми с укором посмотрела на сестру.
– А любовь? Богатство не заменит любовь! – воскликнула она.
– Отнюдь. Очень даже заменит… Да, но дух сказал, что одна из нас родит дракона. Как это понимать?! – недоумевала Юрико.
Хитоми задумалась.
– Не знаю… Наш герб – Парящий дракон. Может быть, есть какая-то связь? – предположила она.
Юрико пожала плечами, она не знала, что ответить сестре.
* * *
На обратном пути, следуя мимо бедной хижины дзёро, Хитоми приоткрыла занавесь, сама не понимая для чего, и что она рассчитывала увидеть – тоже не знала. Но неожиданно девушка увидела Юми, служанку из Адзути. Хитоми прекрасно знала эту седую женщину, ибо та много лет прислуживала её матери.
Юми держала в руках увесистый узелок и направлялась прямо к хижине. Заметив господский паланкин, она смутилась, остановилась в растерянности и поклонилась Хитоми.
Девушка приказала остановиться и поманила рукой пожилую служанку.
– Зачем тебе эта старуха? – удивилась Юрико. – Право, ты меня сегодня удивляешь! – Она фыркнула и демонстративно отвернулась в другую сторону.
Хитоми же не терпелось выяснить: куда это направляется старая Юми?
Служанка подошла к паланкину.
– Ты несёшь этот узелок дзёро? Ты помогаешь ей? – выпалила девушка.
Юми кивнула.
– Да госпожа. Несчастная слишком нуждается.
– А помнишь ли ты: как её звали, прежде чем она стала дзёро? – продолжала расспрашивать Хитоми.
– Да, госпожа. Её звали – Кицунэ-сан.
– Хорошо, иди. Но никому не говори о нашем разговоре, – приказала Хитоми.
– Как пожелаете, госпожа.
Юми поклонилась и неспешно пошла к хижине.
Оставшийся путь до Адзути девушки проделали в полном молчании – они снова и снова пыталась постичь тайный смысл предсказания. И чем дольше сёстры задумывались над ним, тем страшнее им становилось: если их дерзкий план потерпит неудачу – клан Ода исчезнет навсегда.
* * *
Весна постепенно вступала в свои права. Наконец северные ветра сменились восточным, приносившими с гор запах прошлогодних трав и зарождавшейся зелени. Сёстры притихли, и почти всё время проводили в покоях Юрико за вышиванием.
Время шло. Неумолимо приближалась середина весны. Девушки невольно нервничали, говорили с каждым днём всё меньше и меньше, лишь многозначительно переглядываясь. Хитоми в ужасе замирала, когда в Адзути появлялись гонцы, но, к счастью, все они были не из Исиямы.
Даймё редко покидал замок, всем своим видом умышленно подчёркивая, как он озабочен предстоящими свадьбами дочерей. Лишь по вечерам он уединялся в покоях с Хисикава-старшим, "наложницы" в качестве стражей зорко охраняли их приватные беседы. О чём говорилось в покоях господина никто не знал.
Глава 4
Наступила вторая луна Нового года. Молодые побеги травы и первоцветов осыпали берега озера Бива. В воздухе чувствовалась весенняя свежесть, небо покрывали разрозненные перья облаков. Хитоми стояла около святилища, набежал лёгкий ветерок, отчего многочисленные гокей издали робкий шелест… Она посмотрела на небо, сожалея, что не птица и не может, расправив крылья, улететь далеко-далеко, чтобы не видеть самураев сёгуна, которые уже приближались к Адзути.
Девушка услышала шаги и обернулась.
– Юрико, это ты… Я хотела помолиться, да вот не могу… Душа, словно оцепенела.
Старшая сестра снисходительно улыбнулась.
– Всё будет хорошо. Никто ничего не знает и даже предположить не может, что мы задумали, – почти шёпотом сказала она, соблюдая предосторожность.
– Скажи мне, прошу тебя, только правду: что вы делали с Моронобу в твоих покоях? Ну, когда вы провели ночь вместе… – робко спросила Хитоми.
– Я спала за ширмой. А он всю ночь писал стихи.
Глаза Хитоми наполнились слезами.
– Я боюсь, что больше никогда не увижу его, – призналась она.
– И напрасно, скоро всё закончиться и мы с тобой "сольёмся в одно целое"…
– Юрико, а ты не боишься?
– Нет… ну, если совсем немного, – старшая сестра улыбнулась. – Идём в святилище, попросим защиты у Аматэрасу и Окамэ. Через три дня наступит весеннее равноденствие. Сакура зацветёт… Мы нарвём с тобой цветов… – она попыталась отвлечь Хитоми от мрачных мыслей.
Хитоми кивнула.
– Да, на берегу озера, где обычно…
– Конечно…
* * *
В час Собаки, когда на Адзути постепенно опускались сумерки, а с озера потянуло прохладой, самураи, облачённые в полную военную амуницию, выехали из ворот, дабы с почестями встретить приближавшийся отряд сёгуна.
Нобунага восседал на своём любимом жеребце оленей масти, его драконьи доспехи переливались в заходящих лучах солнца. Самураи клана Ода уже улавливали топот копыт в вечерней тишине – людям сёгуна оставалось преодолеть менее одного ри.
И вот они показались на дороге, идущей к Адзути с севера. Нобунага невольно напрягся, едва сдерживая всепоглощающее желание извлечь катану из ножен и обагрить её кровью заклятых врагов… Но, увы, сейчас – это непозволительная роскошь и завтра Хитоми отправится в Исияму…
* * *
На следующий день обитатели Адзути пробудились, едва настал час Тигра. Хитоми лежала с закрытыми глазами, пытаясь хоть как-то оттянуть предстоящую суету. Она услышала, как служанка раздвинула фусуме.
– Госпожа, простите меня, но пора вставать. Самураи сёгуна стоят вокруг замка лагерем и жгут костры.
Действительно, Хитоми показалось, что пахнет дымом.
– И много их?.. – вяло поинтересовалась она.
– Примерно двадцать самураев…
У Хитоми защемило сердце: а если ничего не получиться и они убьют Моронобу? Тогда она убьёт себя – надо непременно спрятать маленький кинжальчик в поясе…
Служанка помогла Хитоми умыться и подала завтрак. Девушка посмотрела на еду с отвращением, так и не прикоснувшись к ней. Служанка пожурила её:
– Госпожа, путь в Исияму неблизкий. Вы даже не притронулись к пище.
– Ничего потерплю до Киото. Всё равно Юрико намеривается остановиться у своего жениха. Не думаю, что он откажет мне в гостеприимстве.
Служанка поклонилась, взяла поднос с едой и вышла.
Хитоми села к зеркалу и распустила волосы. Неожиданно на память пришло стихотворение:
Красота сверкала, подобно цветку,
у чёрного полумесяца бровей были голубые отражения
и румяна щёк подчёркивали белизну кожи…
Многочисленные платья из тонкой парчи выходили
за пределы драгоценных деревянных павильонов…
Повязки моей причёски изгибались голубоватыми волнами,
подобно облакам среди живых оттенков зеленеющей вершины.
Украшенная изысканностью своих нарядов
я походила на лотос, плавающий на утренних волнах.
…Фусуме распахнулись – вошли три служанки. Хитоми не обратила них внимания. Первая, старшая служанка, держала нижнее кимоно из белого атласа, украшенное рисунками в китайском стиле. Вторая – кимоно с золотистым отливом, на котором были вышиты павлины, что надевалось поверх нижнего. И, наконец, третья – белое шёлковое кимоно-фурисодэ, на котором были вытканы вырезные листья дуба на нежно-зелёной основе и оби с золотым сетчатым узором.
– Госпожа, – окликнула девушку старшая служанка.
Та встрепенулась и взглянула на принесённые наряды. Невольно она вспомнила день своего Совершеннолетия, когда её также причёсывали, наряжали для гостей, делали грим, словно взрослой женщине… Но тогда праздничные приготовления доставляли ей удовольствие, но теперь, увы…
– Приступайте, я готова… – с трудом вымолвила Хитоми и старшая служанка начала расчёсывать ей волосы гребнем.
* * *
Юрико также прихорашивалась в своих покоях.
– Сделай мне точно такой же грим, как у моей сестры, – приказала она.
Служанка смутилась.
– Простите меня, глупую женщину, госпожа, но я не знаю, какой именно грим выберет ваша сестра…
На самом деле Юрико прекрасно знала, ибо они с Хитоми договорились сделать традиционный грим и причёску эпохи Хэйан, которые придавали им необыкновенное сходство. Но ей хотелось покапризничать.
– Ладно, – смилостивилась Юрико. – Бери вон те белила, – она указала на небольшую розовую коробочку.
Служанка в точности выполняла распоряжения госпожи и грим удался. Затем она причесала длинные почти достигавшие колен, волосы девушки и перехватила их сзади, чуть ниже шеи заколкой, изображавшей Парящего дракона.
В это же время Хитоми делали точно такую же причёску.
– Достань моё любимое кимоно "Тысяча журавлей", что подарила мне сестра. Да, и, пожалуй, оби с вышивкой горы Арасияма.
– Госпожа, а как же юката? – удивилась служанка.
Юрико было всё равно, какое нижнее кимоно будет сокрыто под "Тысячью журавлей", в конце концов, замуж выходит Хитоми… От этой мысли у неё всё похолодело внутри: что она говорит!? – как Хитоми?
– Хорошо, достань юката из китайского атласа, и кимоно с рисунком "Колотый лёд".
Служанка замерла.
– Но…
– Что? Ты не поняла? – удивилась Юрико.
– Сейчас не сезон для "Колотого льда", – робко возразила она.
– Ну и что, всё равно сверху надену "Тысячу журавлей". Поторапливайся!
Служанка беспрекословно открыла сундук и извлекла из него названные наряды.
* * *
Нобунага ходил по замку чернее грозовой тучи. Слуги боялись попадаться ему под руку, дабы не навлечь на себя хозяйского гнева.
Он вышел во двор, где служанки складывали в крытую повозку заранее тщательно приготовленное приданное Хитоми… Женщины при виде господина засуетились пуще прежнего. Не выдержав этой картины, даймё решил подняться в покои дочери.
Девушка была одета, правда решила отступить от правил и приказала сделать старинную причёску. Служанки боялись, что господин Нобунага останется недоволен внешнем видом дочери, в довершении всего та отказалась надевать праздничную обувь, потребовав простые гета, мотивируя тем, что может излишне волноваться и оступиться с высокой подошвы, причём весьма некстати.
Нобунага окинул дочь придирчивым взглядом: да прошло достаточно времени с тех пор, как в Адзути отмечали её Совершеннолетие, гости были веселы, дочери счастливы, жизнь казалась прекрасной…
Теперь же Нобунага испытывал чувство вины перед дочерьми, главным образом оттого, что не смог противостоять сёгуну и, спасая клан, вынужден пожертвовать их интересами и, возможно, даже жизнью.
Даймё смотрел на младшую дочь: она была необычайно хороша в праздничном фурисодэ. Он ничего не сказал о причёске, служанки облегчённо вздохнули и накрыли невесту по традиции прозрачным, словно дымка, тончайшим шёлковым покрывалом.
Нобунага понимал: он в последний раз видит Хитоми. Придавала сил лишь надежда на то, что задуманный план всё же удастся воплотить. Иначе – СМЕРТЬ!
* * *
Хитоми и Юрико в сопровождении отца и Хисикава-старшего спустились во внутренний двор замка. Нобунага едва сдерживал нахлынувшие чувства, понимая, что не имеет право давать им волю. Ведь внешне всё должно выглядеть убедительно: Хитоми едет к жениху в Исияму, Юрико же сопровождает её до Киото, где собирается погостить в доме судьи Токинобу.
Девушки поклонились отцу в знак дочерней любви и покорности, сели в роскошный паланкин, специально задрапированный белым шёлком с вышивкой кланового герба.
Хитоми трясло от страха, Юрико же с первого взгляда казалась спокойной, ибо была уверена в успехе предстоящего предприятия.
Слуги подхватили паланкин, девушки в последний раз взглянули на Адзути и на Три стрелы башен-ягура.
Хитоми почувствовала, как на глазах выступают слёзы. Неимоверным усилием воли она заставила себя успокоится, иначе грим мог пострадать, хотя она и взяла все необходимые принадлежности, но в дороге пользоваться ими было несподручно.
Немного отъехав от замка, Юрико запахнула занавес паланкина и сказала:
– Не бойся, Окамэ непременно поможет нам. Я в этом уверена.
Хитоми кивнула и пристально посмотрела на сестру, увидев в ней своё отражение…
– Пришло время слиться в единое… – шёпотом сказала она.
– Да. Обойдёмся без служанок, пусть едут в повозке. Кто знает, из чьего рта потечёт! – согласилась Юрико.
– Ты права… помоги мне развязать оби и снять кимоно.
Хитоми скинула шёлковую накидку и начала раздеваться при помощи сестры. Единственное, что они не стали менять – так это нижние кимоно.
Обмен одеждами продлился достаточно долго, хоть слуги и осторожно несли паланкин, стараясь его не раскачивать, но сказывалось волнение девушек и ограниченность пространства. Заговорщицы опасались делать резкие движения, дабы занавес паланкина не дрогнул, что могло бы вызвать нежелательный интерес самураев.
Наконец Юрико привела свои одежды в порядок, приколола на пояс брошь в виде Парящего дракона и накинула на плечи шёлковое покрывало. Хитоми также поправила пояс, спрятав в него припасённый миниатюрный кинжал.
– Вот и всё, теперь следует запастись терпением, – констатировала Юрико.
Хитоми промолчала.
Спустя примерно дзиккен отряд ступил на узкую дорогу, пролегавшую среди множества холмов. Девушки напряглись, самураи выслали вперёд разведчиков, те же доложили, что не заметили ничего подозрительного.
– Это случиться именно здесь… я чувствую… – задыхаясь от волнения, сказала Хитоми. – Холмы хранят множество тайн.
После короткой остановки, на которой командир самураев убедился, что с девушками всё в порядке – те же были немногословны и поблагодарили его за беспокойство вымученными улыбками – отряд продолжил свой путь.
* * *
Моронобу и ниндзя, специально нанятые его отцом, затаились в засаде. Они буквально слились с холмами в своих серых одеждах, ожидая отряд сёгуна.
Моронобу подавил все чувства, ибо они порождают волнение и неуверенность, и как истинный самурай приготовился достичь намеченной цели. Он искренне надеялся, что ниндзя, которые многократно оказывали клану услуги за соответствующее вознаграждение, проявят себя и на этот раз достойным образом.
И вот на извилистой дороге среди холмов появились всадники, все они, как один были облачены в доспехи. Но похоже, это обстоятельство ничуть не смутило ниндзя. Они разделились на две группы – по пять человек с обеих сторон дороги.
Моронобу же укрылся чуть поодаль. Покуда ниндзя своими действиями отвлекут самураев, он пробьётся к паланкину и выкрадет Хитоми, переодетую в кимоно Юрико. После того, как они благополучно скроются, старшая сестра поднимет крик: "Этот недостойный Хисикава Моронобу всё же добился своего – украл Юрико! Всем в Адзути известно его недостойное поведение! Какое пятно на чести клана!" И в довершении всего горько разрыдается…