По счастью тараторил он так быстро и с таким акцентом, что Джек не разобрал и половины; также по счастью, как раз когда Стивен с Эвансом бросились разнимать ссорящихся, на квартердеке находилось множество участников торжественной процедуры измерения солнца - церемонии, проводившейся здесь с такой же серьезностью, как и в британском флоте. И как раз в этот момент коммодор Бэйнбридж провозгласил, что наступил полдень и громкий сигнал "Всех свистать на обед" заглушил посторонние звуки. Стивен и Эванс увели Джека вниз, чтобы перебинтовать руку и заставили его прилечь, дабы набраться сил перед обедом у коммодора.
- Стоит нам пытаться сохранить руку? - спросил Эванс, когда доктора вернулись на палубу.
- Не знаю, - ответил Стивен. - Иногда меня так и подмывает сделать ампутацию. Эта кошмарная жара против Джека. Ну и нервное напряжение, конечно - он обязательно примет приглашение мистера Бэйнбридж, исключительно любезное приглашение, пусть даже ценой собственной жизни..
- Что до жары, - заметил Эванс, - то стоит нам обогнуть мыс Гаттерас и выйти из течения, она сойдет на нет. А что касается нервов, не стоит ли нам добавить немного загущенного сока салата-латука к применяемым средствам? Пульс слабый, учащенный и неровный, и вопреки внешнему стоицизму пациент выказывает высшую степень раздражительности и беспокойства. Еще одна сцена, подобная сегодняшней, и последствия могут стать необратимыми. Ну что за невыносимый тип со своим "я знаю, что вам стоило сделать"! Ни за что на свете не сяду играть с ним. Даже я, не страдая от лихорадки, болей, слабости, и то едва сумел прикусить язык. В мирное время я бы пнул этого французишку под зад, но война заставляет заводить странных приятелей.
- Нелепая выходка, - сказал Стивен.
Быть может даже слишком нелепая; возможно слишком бурная даже для страстной натуры француза, которого никто не воспринимает всерьез. Замерев на последней ступеньке трапа, Мэтьюрин вспомнил, где видел Понте-Кане раньше - в небольшой таверне в Тулоне, где любили собираться сливки французского флота. Во время Амьенского перемирия один знакомый, капитан Кристи-Пальер, пригласил их поужинать там, и тот человек, проходя мимо, заговорил с Кристи-Пальером. Стивен запомнился дижонский акцент: его обладатель собирался заказать 'côôôôq au vin', а его друзья - 'rrâââble de lièvre'. Еще он обратил особое внимание на Джека, говорившего по-английски.
- Заметили водореза, сэр? - поинтересовался Эванс, которому Мэтьюрин преградил дорогу.
- Сомневаюсь, - отозвался тот.
Они несколько раз прогулялись взад-вперед мимо ремонтных партий и линии карронад, теперь уже вполне аккуратной, хотя у двух были сломаны цапфы, у одной ядром разворотило ствол, а на других остались глубокие раны и царапины. Если вдруг появится английский военный корабль, он застанет "Конститьюшн" с несколькими выдранными зубами. Но рано было питать подобную надежду: британцы крейсировали, скорее всего, в районе Чизапика, Сэнди-Хука или Массачусетской бухты. И у входа в сам Бостон, а именно в Бостон они и направлялись. Пусть "Ява" проиграла бой, но она хотя бы предотвратила вылазку "Конститьюшн" в Тихий океан, рейд по которому намеревался тот совершить, и вынудила "американца" вернуться домой для ремонта. Портом его приписки числился Бостон, и в этом городе, если только корабли блокирующей эскадры не перехватят "Конститьюшн", и начнется их с Джеком будущее, ибо это путешествие суть ничто иное, как переходное, странным образом растянувшееся по времени настоящее.
- Это Кейп-Фир, - воскликнул мистер Эванс, протягивая руку. - Тут вы можете увидеть резкую границу между водами Гольфстрима и океана. Вон там, смотрите, линия, идущая параллельно нашему курсу, примерно в четверти мили.
- Благородный мыс, - отозвался Стивен. - И весьма примечательное разделение вод. Спасибо, сэр, что показали.
Они пошли дальше молча. Водорезов не было, как и вообще птиц. Обратившись мыслями к шахматам, Стивен обратился к собеседнику.
- Касательно вашей республики, мистер Эванс. Рассматриваете вы ее как единый и неделимый организм, либо как добровольное объединение независимых государств?
- Что до меня, сэр, то я из Бостона, и по убеждениям федералист. То есть считаю союз наделенным суверенной властью. Мне может не нравиться президент Мэдисон или затеянная им война - честное слово, я против нее, против французов и их императора Наполеона, не говоря уж о разрыве с нашими английскими друзьями. Но поскольку для меня он олицетворяет всю нацию, я склоняюсь перед его правом сделать такой выбор, пусть и ошибочный, в том числе и от моего имени. Хотя вынужден признать, что далеко не все мои друзья-федералисты из Новой Англии соглашаются со мной, особенно те, кто лишился своей торговли. Большинство офицеров этого корабля республиканцы, и с пеной у рта готовы отстаивать суверенные права отдельных штатов. Почти все они уроженцы Юга.
- Юга? Вот как? Теперь понимаю, чем объясняются отличия в их манере говорить. Я уже почти определил ее как преднамеренную шепелявость, не лишенную приятности, но весьма затрудняющую понимание для непривычного уха. Теперь, после вашего замечания, сэр, все встало на свои места.
- Ну да, - ответил Эванс своим резким, немного гнусавым говором, - на правильном американском английском говорят в Бостоне и далее на юг до Уотертона. В тех краях вы не услышите искаженной речи или колониальных выражений, за исключением тех, что естественным образом перекочевали к нам от индейцев. Бостон, сэр, это город английского языка, чистого и незапятнанного.
- Нисколько не сомневаюсь в этом, - сказал Стивен. - Однако сегодня за завтраком мистер Адамс, ваш земляк из Бостона, обронил, что hominy grits cut no ice with him. До сих пор ломаю голову над этим выражением. Я знаком с мамалыгой, этой благословенной кашкой, которую назначают в случаях язвы двенадцатиперстной кишки, но прекрасно понимаю, что выражение было фигуральным. Но что оно подразумевает? Желательно, чтобы лед был порублен? Но если так, то почему?
- Так это как раз индейское выражение, - воскликнул Эванс после секундной паузы. - На языке ирокезов "катно айсс визми" означает "я не тронут, не впечатлен". Вот, сэр. Кстати, раз речь зашла про лед, доктор Мэтьюрин - вы можете себе представить, как холодно в Бостоне зимой? Холод благоприятно скажется на руке нашего пациента, но как в остальном? Есть ли у него одежда помимо той, что на нем? Да и вас, коли на то пошло?
- Ни у меня, ни у капитана Обри. Во время случившегося с нами кораблекрушения мы потеряли все наше имущество. Абсолютно все, - произнес Стивен, и в памяти его всплыли пронзительные воспоминания об утраченных коллекциях. - Но это все не важно - нас быстро разменяют, а уж пару дней мы с капитаном Обри сумеем пережить на манер ваших ирокезов или благородных гуронов, завернувшись в одеяла. Ну а в Галифаксе, как понимаю, найдется все необходимое, вплоть до меховых шапок и тех удивительных приспособлений для ходьбы по снегу.
По лицу мистера Эванса пробежала тень.
- Не слишком ли вы оптимистичны, доктор Мэтьюрин? - сказал он, откашлявшись. - Размен пленными происходит дьявольски медленно у нас, да и ваши чиновники в Галифаксе вряд ли расторопнее бюрократов прочих частей света, и не более их радеют о деле. Сдается, с вашей стороны будет мудро обзавестись хотя бы фланелевыми рубахами и вязаными подштанниками, а? Они здорово выручают.
Стивен обещал прислушаться к совету, да и в любом случае пренебречь им не вышло бы. Когда "Конститьюшн" оказался севернее Чизапика, завывающий норд-вест, начиненный снегом и ледяной крупой, заставил его раздеться до туго зарифленных марселей, и под этими марселями, в крутой бейдевинд, фрегат направился к острову Нантакет.
Посиневшие носы и красные руки вошли в норму, так же как нараставший поверх торжества победы необычайный прилив энергии и радостного ожидания - для половины экипажа эти воды были родными. Многие матросы происходили с Нантакета, Мартас-Винъярд, из Салема или Нью-Бедфорда, и, управляясь с брасами или булинями, они смеялись или весело перекликались, не обращая внимания на пронизывающий холод и то, что впереди их ждала самая опасная часть плавания, поскольку королевский флот блокировал вход в Бостон.
Весь экипаж знал, что дом встретит их как героев, там их ждут родные люди, призовые деньги и все развлечения Бостона, поэтому и офицеры и матросы показывали чудеса мореходного искусства, ведя корабль сквозь жестокий шторм. Радовались все на борту, кроме, разумеется, пленников, особенно капитана Обри. Хотя Джек прекрасно понимал, что буря отгонит английские корабли от берега, он практически не уходил с палубы, оледеневая целиком, за исключением пылающей раненой руки, причинявшей боль такую невыносимую, что капитан вынужден был иногда цепляться за поручни, чтобы не закричать или не упасть. Он похудел, посерел и ослаб, но отвергал любую помощь, любую протянутую руку с резкостью, вскоре истощившую весь запас сочувствия со стороны янки, и неустанно вглядывался в шквалы и туманы в ожидании избавления, которому не суждено было прийти. Не сказать, что упомянутый запас сочувствия был велик - его знали как капитана "Леопарда", а на долю этого корабля выпало несчастье остановить "Чизапик" и потребовать выдачи английских моряков, предполагаемых дезертиров. Закончилось тем, что "Леопард" обстрелял "американца", убив и ранив несколько человек из экипажа, поэтому для матросов-янки этот корабль стал воплощением всего того, что они ненавидели в королевском флоте.
Шторм с норд-веста не стихал, и "Конститьюшн" лег в дрейф у мыса Кейп-Код, ожидая, когда погода улучшится и можно будет проскользнуть в Массачусетскую бухту до возвращения кораблей блокадной эскадры. Снасти и реи покрылись ледяной коркой, снег днем и ночью счищали за борт. Джек, хотя его замерзшие пальцы едва удерживали подзорную трубу, в которую все равно мало что было видно, не уходил с палубы, застыв на ней высокой согбенной фигурой. Однажды к борту прибило пустую бочку из-под солонины, легко распознаваемую по меткам - ее, должно быть, сбросили с английского военного корабля несколько дней назад.
Доктора заставляли его спуститься, но он неизменно сбегал из-под надзора, и в тот день, когда ветер зашел к северу, позволяя фрегату, булини которого натянулись как струна, обогнуть мыс, капитан "Леопарда" слег с жестоким воспалением легких.
- Нужно свезти его на берег как можно скорее, - сказал Стивен, возвышая голос. Пришедший наконец домой "Конститьюшн" стремительно наполнялся друзьями и родственниками моряков, и звучащий все громче ново-английский говор, одновременно такой знакомый и такой экзотический, мешал слышать собеседника. - Быть может, тот корабль пришвартуется к нам, тогда мы сможем перенести его на носилках, не подвергая неизбежному волнению и тряске в шлюпке.
Под "тем кораблем" имелся в виду транспорт с английскими пленными, предназначенными для размена. Он шел в Галифакс, что в Новой Шотландии, где ему предстояло взять на борт равнозначное число американцев, и собирался уйти вниз по реке Чарльз с отливом.
- Боюсь, мы не можем отправить его так просто, - ответил Эванс. - Я должен переговорить с первым лейтенантом.
Но появился не первый лейтенант, а сам коммодор.
- Доктор Мэтьюрин, - заявил он, припадая при ходьбе на ногу. - Вопросы обмена не в моих полномочиях. Капитана Обри следует свезти на берег, где он и останется до тех пор, пока соответствующие власти не примут решения.
Голос у него был сильный и властный, словно ему выпало осуществить неприятный долг, и, выполняя его, коммодор говорил в более резком тоне, чем обычно. В течение всего плавания он держался с Джеком очень любезно и уважительно, хотя несколько сдержанно и отдаленно, быть может из-за болей в раненой ноге, и этот новый тон обеспокоил Стивена.
- Прошу извинить меня, - заявил коммодор. - У меня тысяча срочных дел. Мистер Эванс, на пару слов.
Эванс вернулся.
- Этого я и боялся, - пояснил он, усаживаясь рядом со Стивеном. - Хотя никаких официальных сведений нет, я уяснил, что с обменом нашего пациента выйдет длительная задержка.
Он наклонился и поднял веко Джека. Бессмысленный, невидящий взгляд не выражал ничего.
- Если этот обмен вообще состоится.
- Имеются у вас какие-нибудь догадки о причинах подобной ситуации?
- Полагаю, она как-то связана с "Леопардом", - неуверенно сказал Эванс.
- Но капитан Обри не имеет никакого отношения к той позорной истории, когда обстреляли "Чезапик". Кораблем командовал совсем другой человек, а Обри в это время находился в пяти тысячах миль оттуда.
- Я не имел в виду ту историю. Нет. Похоже, это случилось, когда этим треклятым кораблем командовал именно он… Но простите, я не имею право ничего больше говорить. Да и сказать мне, в общем-то, нечего. Слышал только сплетни, что кто-то когда-то поставил под сомнение его поведение - по недоразумению, несомненно, - но капитана задержат до выяснения ситуации.
Шумное, затрудненное дыхание Джека прервалось. Он приподнялся в койке, выкрикнул: "Привести корабль к ветру!" - и повалился снова. Стивен с Эвансом поправили его на подушках, и каждый схватил по руке, пощупать пульс. Они обменялись взглядами и значительными кивками - сердце пациента колотилось как бешеное.
- И как же нам лучше будет поступить? - спросил Стивен.
- Ну, - протянул Эванс, - большинство ваших офицеров устраивается в гостинице у О’Рейли под честное слово; матросов, разумеется, держат в казармах. Но в данном случае это не годится, да и новый госпиталь я настоятельно не рекомендую. Штукатурка на стенах едва просохла, и я сомневаюсь, что даже обычная пневмония, поразившая лишь верхушку правого легкого, не окажется смертельной в такой нездоровой сырости. С другой стороны, мой шурин, Отис. П. Чоут, тоже доктор, содержит небольшое частное заведение, которое называет "Асклепия". Оно расположено в сухой, здоровой местности близ Бикон-Хилл.
- Чего же еще желать? Но… Но какова стоимость его услуг?
- Весьма умеренная, надо полагать. Она просто обязана быть умеренной. Скажу как на духу, сэр, мой шурин человек с твердыми убеждениями, и его "Асклепия" вовсе не доходное предприятие. Отис П. Чоут - отличный, грамотный врач, но расходится во мнениях со своими земляками. Прежде всего, он противник алкоголя, рабства, табака и войн - всех войн, включая индейские. И я обязан предупредить вас, сэр, что большая часть служащих у него - ирландки, настоящие папистки, вынужден признать. И хотя я лично не заметил склонности к пьянству и распутству, в которых привыкли обвинять несчастных дикарок с этого острова, и хотя большинство из них более-менее говорит по-английски и кажется достаточно опрятными, факт сей сделал "Асклепию" непопулярной в Бостоне. Поэтому наполняют ее - но наполняют это сильно сказано - скорее помешанные, которых друзья не решаются держать дома, чем больные, нуждающиеся в терапевтической или хирургической помощи, для которых изначально строилась лечебница. В народе ее называют сумасшедшим домом Чоута, и договариваются даже до того, что при таком докторе и сиделках никто не заметит особой разницы между пациентами и медицинским персоналом. Я выкладываю все начистоту, доктор Мэтьюрин, потому как уверен, что многие люди постараются предостеречь вас против подобного заведения.
- Ценю вашу откровенность, сэр, - начал было Стивен, - но…
- Не переживайте за Мэтьюрина, - произнес вдруг Джек глухим, хриплым голосом с неровными интервалами. - Он сам ирландский папист, ха-ха-ха! Надирается как лорд к девяти утра каждый день, и лыка не вяжет!
- Это правда, сэр? - прошептал Эванс, выглядя более смущенным и растерянным, чем Стивен был способен себе представить, поскольку хирург "Конститьюшн", обладатель манер строгих, даже церемонных, неизменно являл миру спокойное и бесстрастно лицо, храня выражение мрачного достоинства.
- Я понятия не имел… подумать не мог даже… Ваша трезвость, ваш… Но от извинений только хуже. Прошу извинить меня, сэр, и примите заверения, что я и в мыслях не держал вас обидеть.
Стивен взял его за руку и сказал, что не сомневается в этом. Но Эвансу оказалось не по силам обрести прежнее самообладание.
- Полагаю, "Асклепия" доктора Чоута подходит нам идеально, - заявил, не выдержав, Стивен.
- Да, - подхватил Эван. - Да-да, да. Я немедленно переговорю с коммодором и попрошу у него разрешения на отъезд. Он, естественно, в ответе за ваше содержание, и обязан будет представить вас по первому требованию. Я тут бессилен.
Последовала недолгая пауза, в ходе которой Стивен позаимствовал с пустой койки одеяло и накинул его на плечи, защищаясь от пронизывающего холода и сырости. Эванс вернулся.
- Все замечательно, - объявил он. - Коммодор был очень занят, его осаждают чиновники и мастера с верфи, а заодно половина лучших граждан Бостона. Он просто сказал: "Поступайте как сочтете нужным", - вручил мне маленький конверт и просил передать его вам.
Стивен прочел торопливо нацарапанную записку, в которую были завернуты банкноты.
"Коммодор Бэйнбридж шлет наилучшие пожелания капитану Обри, просит принять прилагаемое к сему, что поможет позаботиться о его нуждах во время пребывания на берегу; выражает надежду видеть капитана вскоре в полном здравии и просит прощения за невозможность проведать его сейчас; коммодор утешает себя мыслью, что опыт капитана Обри позволяет представить множество забот, проистекающих от докования корабля".
- Чрезвычайно любезно со стороны коммодора, - произнес Мэтьюрин. - В высшей степени джентльменский, благородный жест. С величайшим удовольствием я принимаю его помощь ради своего друга.
- Все мы зависим от прихотей военного счастья, - сказал мистер Эванс, с явным смущением извлекая из кармана конверт потоньше. - Вы, смею надеяться, не станете упрекать меня и моих товарищей за то, что мы решили присоединиться. Ну же, сэр, нет нужды напоминать, что принимать дары - великодушно. К тому же здесь, увы, не более двадцати фунтов.
Стивен оценил доброту Эванса, взяв деньги, и сказал, что принимает их с благодарностью не только потому, что сам поступок безмерно его обрадовал, но и потому что не имеет в своем распоряжении ни гроша, и возможность размещения в сумасшедшем доме Чоута, при всей умеренности платы, была под сомнением.
- Вы говорите, двадцать фунтов, мистер Эванс? - заметил он, после того как коллеги провели некоторое время в беседе о верхушке правого легкого Джека, клизмах и уходе за душевно больными. - А что, у вас в стране принято называть деньги старым, английским именем?
- Мы частенько употребляем в речи пенни и шиллинги, - ответил Эванс. - Иногда и фунты, но намного реже. Я усвоил эту привычку от отца, еще ребенком. Он был тори, лоялист, и даже вернувшись из Канады и приспособившись жить в Республике, так и не отказался от своих фунтов и гиней.
- И много в Бостоне лоялистов?