В сборник вошли стихотворения А. Твардовского и поэмы: "Страна Муравия", "Василий Теркин", "Дом у дороги" и "За далью - даль".
В качестве приложения в книгу входят автобиография, "Как был написан Василий Теркин" (ответ читателям) и "О "Стране Муравии".
Вступительная статья и примечания А. Македонова.
Иллюстрации О. Верейского
Содержание:
О Твардовском 1
Стихотворения 7
Поэмы 30
Приложения 71
Примечания 83
Комментарии 83
Александр Твардовский
Стихотворения. Поэмы
О Твардовском
…Петь, что от края и до края,
Во все концы, во все края,
Ты вся моя и вся родная,
Большая родина моя.
(1936)
…Не лгать,
Не трусить,
Верным быть народу,
Любить родную землю-мать,
Чтоб за нее в огонь и в воду.
А если -
То и жизнь отдать.
(1967)
Эти строки могут быть эпиграфом в предлагаемой книге избранных стихотворений и поэм Твардовского. Последний из приведенных отрывков взят из стихотворения "На сеновале". Стихотворение представляет собой типичное для Твардовского слияние лирической зарисовки-воспоминания, характерной сценки давней юности и напряженного анализа-размышления, сегодняшнего переживания, напоминания, нравственного и гражданского обязательства. И, наконец, некоторого первого подведения итогов, результатов большого пройденного пути. Вспоминая главное - с чем они, два юных друга в деревенской глуши, "собирались в путь", шли в "поход", - поэт добавляет:
Что проще!
В целости оставим
Таким завет начальных дней.
Лишь от себя теперь добавим:
Что проще - да.
Но что сложней?
"Завет начальных дней" на первый взгляд является чем-то самоочевидным. Но в своем конкретном жизненном осуществлении это многообразный и сложный путь, труд. С ним связана и целая система лейтмотивных образов, в том числе стихотворных "формул", проходящая от самых ранних до самых последних стихов. Многое оказалось сложнее, чем казалось вначале. Но "завет начальных дней" остается в целости. И сочетание этой простоты и сложности в высшей степени свойственно не только основному "завету" Твардовского, но и всему содержанию, и самой форме его творчества.
Обратим внимание и на еще одну характерную строку: "Все дни и дали в грудь вбирая". "Вобрать" в одну грудь "все" (заметим - все!) и "дни" и "дали", то есть и все текущее настоящее, в его непосредственной данности и в его подвижности, даже мгновенности, и то, что ведет из этой повседневности в дальние дали, - это стремление проходит через все творчество Твардовского.
Твардовский родился в 1910 году. В середине двадцатых годов появились в печати его первые стихи. Не будем здесь напоминать факты его биографии. Они общеизвестны. Отметим лишь, что Твардовский принадлежит к числу тех поэтов, для которых то, что было заложено в детстве, в ранней молодости, в родной местности, играет особенно большую роль. Сопоставление, противопоставление, связь с начальными основами жизни, их новое и новое переосмысление проходят через все его творчество. И, уже приближаясь к пятидесяти годам, Твардовский писал: "С дороги - через всю страну // Я вижу отчий край Смоленский" и далее, с годами
…все взыскательнее память
К началу всех моих начал!Я счастлив тем, что я оттуда,
Из той зимы, из той избы,
И счастлив тем, что я не чудо
Особой, избранной судьбы.
Путь Твардовского от "той избы" сам стал художественным образом времени, пути народа. В творчестве Твардовского время раскрывается и как его путь, как его личное переживание и достояние;
…Нет, жизнь меня не обделила,
Добром своим не обошла.
Всего с лихвой дано мне было
В дорогу - света и тепла.…Чтоб жил и был всегда с народом,
Чтоб ведал все, что станет с ним,
Не обошла тридцатым годом,
И сорок первым,
И иным……И что мне малые напасти
И незадачи на пути,
Когда я знаю это счастье -
Не мимоходом жизнь пройти.Не мимоездом, стороною
Ее увидеть без хлопот,
Но знать горбом и всей спиною
Ее крутой и жесткий пот.
"Крутой и жесткий пот" жизни, знание ее "горбом п всей спиною" - это также программные строки. Твардовский сумел найти формы поэзии, адекватные именно самому труду, времени и жизни, их "поту". Отсюда и повышенное чувство ответственности за время и себя во времени.
…Нынче мы в ответе
За Россию, за народ
И за все на свете.…Я за все кругом в ответе.
И позже еще не раз подчеркивает: "Я жил, я был - за все на свете // Я отвечаю головой". Поэтому не мог миновать Твардовский разговора о том, что может подменить или исказить это чувство и реальность ответственности самого народа.
Великий Ленин не был богом
И не учил творить богов.Что ж, сами люди, а не боги
Смотреть обязаны вперед.
В числе тех, кто "обязан" смотреть вперед, должен находиться и сам поэт, и его герои - от Василия Теркина до тетки Дарьи: "Всего ценней ее ответ". Совсем недавно поэт вновь напоминает: "А ты самих послушай хлеборобов". И это - опять-таки ключевая из ключевых строчек… В движении, развитии такого чувства ответственности - суть пути Твардовского и его поэтической свободы.
Поэзия Твардовского своеобразная поэтическая энциклопедия времени, его эпическая и лирическая, отчасти и драматическая история. Почти все главнейшие события и тенденции жизни советских людей отразились в стихах Твардовского с небывалой прямотой и конкретностью - "всей спиной" и "горбом". Широта, многообразие, быстрота и оперативность поэтического отклика. И вместе с тем размах и глубина исторического обобщения. "Тоска неутомимая" поиска и движения вперед, как выразился Твардовский в одном из юношеских стихотворений.
Великие события отразились в творчестве Твардовского и в форме прямого их изображения, и в форме связанных с ними, хотя иной раз как бы и отдаленных, переживаний-размышлений. В этом смысле творчество Твардовского в высшей степени злободневно. Однако Твардовский избегает поспешного, газетного отклика на злобу дня. И его творчество, в своей энциклопедической летописности, дает обобщенный, целостный образ эпохи. Про все его творчество можно сказать то, что он сам сказал про "Василия Теркина": "Летопись не летопись, хроника не хроника, а именно "книга", живая, подвижная, свободная по форме книга, неотрывная от реального дела". В этой книге эпоха выступает как единый новый поэтический мир - очень подвижный, "без начала, без конца", всегда в "середине", но в этом мире Твардовский находит ряд излюбленных, устойчиво возвращающихся сквозных тем и лейтмотивов, которые превращаются в многозначные метафоры, реалистические символы.
Противоречивое и крепкое единство самого текучего и самого устойчивого специфично и для содержания и для формы поэзии Твардовского, ее метода и структуры. Жизнь и поэзия, которая начинается с ее середины и кончается в середине и все же в самой этой своей "серединности" всегда имеет целостность, имеет вполне определенный смысл, русло н направление потока.
Единство "дней и далей" в конкретном ходе реального сегодняшнего дела создает поэзию самого процесса, бега времени, в его трудовой спешке, даже в его "поте".
Не хожен путь,
И не прост подъем,
Но будь ты большим иль малым,
А только - вперед,
За бегущим днем,
Как за огневым валом…
В другом стихотворении говорится:
И поспевать, надрываясь до страсти,
С болью, с тревогой за нынешним днем.
И обретать беспокойное счастье
Не во вчерашнем, а именно в нем…
Поэзия "бега времени" свойственна, конечно, не одному Твардовскому. Но для него "бегущий день" - это прежде всего живая современность и своевременность, это именно и бегущий "огневой вал", и все время.
Отсюда возникает ощущение необходимости жить без передышки, поэзия "горячего следа".
"Некогда. // Времени нет для мороки, - // В самый обрез для работы оно. // Жесткие сроки - отличные сроки, // Если иных нам уже не дано". А в другом стихотворении развивается мысль, что именно необратимость бега времени и сама краткость сроков, отведенных человеку, и создает "жизни выстраданной сласть", - "ту веру, волю, страсть и власть, // Что стоит мук и смерти черной". Краткий и малый срок жизни "ей самой необходим". Бегущий день и краткие сроки - это целая "эпоха", и она, как целое, тоже движется.
А ей, на всем ходу эпохе,
Уже не скажешь: "Погоди!"
Более того, бегущий день
Если он не даром прожит,-
Тыловой ли, фронтовой,
День мой вечности дороже,
Бесконечности любой.
Так день - эпоха - вечность не только выстраиваются в единый ряд, но и сливаются в едином дне. И самые краткие сроки становятся тем, что в математике и философии именуется "актуальной бесконечностью"; преходящее "не даром" н есть то, что не преходит. "Настоящее" для Твардовского всегда целое "пространство событий"; оно включает в себя конкретный образ или след прошлого и предчувствие или готовность будущего и некую работу времени… Отсюда - совершенно особая роль воспоминания и "права памяти" в его стихах, живое соприкосновение прошлого, настоящего и будущего в бегущем огневом вале и связанный с этим особый историзм поэтического мышления.
История события или переживания включаются в изображение или в форме авторского воспоминания, пли в форме воспоминания одного из героев, или в форме повествования о прошлом. Даже коротенькая пейзажная зарисовка "Рожь отволновалась…" соединяет в четырех строчках целую земледельческую историю. Часто зарисовки настоящего приводят к детским ассоциациям. На ассоциации, или контрасте, пли другой форме соприкосновения прошлого и настоящего построено подавляющее большинство стихотворений Твардовского. В искусстве насытить "бегущий день" богатством и чувством непрерывности "потока времени", его течения и его "сроков" Твардовский не имеет предшественников и равных, и отсюда тот небывалый эпос настоящего, эпос "бегущего дня", который ему удалось создать в "Василии Теркине".
Поэтическое время в этом эпосе очень отличается от времени древнего эпоса, которое всегда является чем-то вполне завершенным п отдаленным от сегодняшнего. Нет, время у Твардовского всегда "без конца", и всегда - незавершенное настоящее, даже прошлое у него продолжается в бегущем дне и не завершено. В связи с этим его путешествия во времени не заходят в отдаленное прошлое или будущее. Путешествия Твардовского всегда ведут в дали, но прежде всего в дали непосредственно обозримые, вот за тем поворотом, за горизонтом, хотя в этом ближайшем прошлом и будущем уже содержится и размах "всех далей".
Это особый историзм, продолжающий и вместе с тем видоизменяющий поэтический историзм Пушкина и Некрасова. Воспоминание не только сопоставлено с настоящим, как в поэзии XIX века, но и как бы перетекает в него; настоящее раскрывается через сложную систему многоступенчатых воспоминаний-ассоциаций, как бы вложенных друг в друга. Так, в цикле "Памяти матери" изображена скорбь настоящего, самый момент похорон и целый ряд воспоминаний о матери, в которые вписаны, вложены ее воспоминания, то, о чем она когда-то раньше рассказывала; все это связано системой ассоциаций, метафорических пересечений, одновременных и разновременных струй времени. Такие же системы сопоставлений потоков времени - прошлого, настоящего и будущего - проходят через всего "Василия Теркина". Таким образом, достигается удивительная объемность и многоплановость повествования. Время обретается тем, что память сливается с потоком реальной истории. Настоящее время становится истинно настоящим, приобретает не только глубину прошлого, но и силу предчувствия и цели. "Пушки к бою едут задом".
Твардовский говорит со временем накоротке, на "ты", оно для него живые люди, даже личные собеседники, он движется вместе со временем. Речь идет всегда о большом, масштабном, даже всеобщем. Эпическая дистанция отсутствует по отношению к прошлому и вместе с тем нарождается в любом мгновении сегодняшнего. Так Твардовскому удается отразить бег времени и как бег дня, и как бег эпохи. В последние годы у Твардовского все сильнее и прямее звучит поэзия вечности - того в бегущем дне, что побеждает само время… "Ты, время, обожжешься вдруг", - обращается он к времени, говоря о таких ценностях. Время Твардовского включает в себя неумирающую "память" - память всей матери-родины, матери-земли. Злободневное становится долгодневным, благодневным. И сама память становится еще более взыскательной, ее право - еще более требовательным и безусловным.
Образ и пафос хода Времени и Памяти сливаются у Твардовского с образом Пути. Это еще более сквозной и насыщенный разнообразной конкретностью образ-лейтмотив - ив самом узком прямом, и в самом широком значении.
Все поэмы Твардовского и большая часть его стихотворений - это путешествия. Мотив дороги один из самых давних, самых задушевных, исконно многозначных мотивов всей русской литературы. Твардовский хорошо помнит эту традицию. Но ни у кого раньше этот образ не был таким постоянным. Все персонажи у Твардовского обычно изображены в движении. Пейзажи постоянно меняются. Вся жизнь - это дороги, и даже смерть - дорога: "Отправляется Данила в дальние края". В "Стране Муравии" дана обобщающая формула этого всеобщего путешествия:
А дорог на свете много,
Пролегли и впрямь н вкось.
Много ходит по дорогам -
И один другому рознь.
В поэме "За далью - даль" путешествие стало непосредственной основой сюжета и композиции. Оно осмысливается как новый вариант путешествия за правдой старого деда Гордея и как путешествие автора к самому себе, в свою душу. "Я жил в пути и пел о нем".
В последних стихах Твардовского не раз возникают исходные образы поэзии тридцатых годов - ухода в путь, в жизнь, в дорогу к идеалу, счастью, подвигу. И возникает новый обратный путь во времени - взгляд на пройденную жизнь и пройденные всей страной, народом дороги ("На сеновале" и др.). Эта обратная и вместе с тем поступательная связь времен и путей создает новую внутреннюю основу произведений Твардовского последнего десятилетия. Двойной путь он как бы поворачивает внутрь души, сливает поток жизни и поток сознания.
Выделяются и дополнительные "дорожные" образы, например, "переправы", "перевалы", "перевозы". Эти образы, как всегда у Твардовского, имеют и очень определенное изобразительное содержание, и многозначное метафорически-символическое, ассоциативное. Вспомним две "переправы" в "Василии Теркине" в начале и конце поэмы. Или образ перевоза и перевозчика в заключительном стихотворении "Памяти матери" ("- Ты откуда эту песню…"). Здесь этот образ становится особенно многозначным (и перевоз через речку; и перевоз из далекого края в землю своей молодости и детства; и перевоз с одного берега жизни на другой; и перевоз из жизни в смерть. И перевоз, переход от одного периода народной жизни в другой - все сливается в этом образе.
Ведь и вся эпоха у Твардовского - это переправа, это перевоз, это битва на переправе.
Дороги жизни и души человека изображены Твардовским в их реальной сложности, конкретности, неповторимой достоверности, многообразии поворотов, подчас зигзагов. Это многообразие дорог сливается в "дорогу дорог" времени и народа. Так система образов пути не только получает метафорическое и символическое значение, но становится единой структурой всего поэтического мира Твардовского.
Мир дороги - времени, пути, текущего потока жизни сопрягается у Твардовского и с другой группой сквозных образов. Это образы устойчивых ценностей - "дома", "жилья"; человека-путника, работника и жителя; наконец - природы. Поэт и его герои - не домоседы, но они уходят из домов и возвращаются в них, берегут старые, строят и обживают новые. "Я покинул дом когда-то, // Позвала дорога вдаль". Образ дома, как и образ дороги, имеет много расширяющихся кругов значений, от самых малых до самых больших. Самая малая устойчивая исходная клеточка, площадка бытия - это "отчий угол". Поэт возвращается к нему многие десятки раз. "Отчий угол" расширяется в "хутор Загорье". С ним связана "станция Починок". Более широкий круг - Смоленщина, еще более широкий - различные другие "края" родины, например, просторы Сибири. И еще более широкий - вся "страна родная", родина и, наконец, родная "мать-земля". Нельзя назвать другого поэта, у которого бы так сочетался пафос своей местности, "отчего угла" с пафосом "семи тысяч рек" и "всех краев", которые тоже стали своими. Площадка "дома" расширяется, им становится вся родина, ибо вся она - "моя, моя, моя". Расширение площади не умаляет любви к исходной, как говорил сам Твардовский, "малой родине", которую вместе с тем он никогда не идеализировал и не противопоставлял Большой Родине.
Твардовский родился в деревенской России, и его "отчий угол" ей принадлежит. Поэзия этого "угла" также продолжает огромную традицию, но Твардовский раскрывает новое богатство духовной жизни крестьянской семьи, труд новой эпохи. Твардовский отчетливо утверждает уход от "скудности", утверждает преобразование самых глухих "отчих углов", этим исполнена его поэзия тридцатых годов. Поэзия отчего дома переходит в поэзию нового дома, "новоселья". Это отражало пафос всей нашей жизни, так же как и пафос строительства дорог, вдохновлявшего и других поэтов времени. Но важной индивидуальной особенностью Твардовского является именно соединение поэзии "дома" и поэзии "дорог". Поэтому так ищет он в самих дорогах точность маршрута, и точные вехи, и что-то жнлое. Отсюда особая "очерковость", как бы документальность каждого поэтического события - и в лирических стихах, и в поэмах. Мы всегда знаем место и время действия, - будет ли это хутор Загорье пли населенный пункт Борки, И если оно не обозначено географическими координатами, то обозначено координатами определенного "пространства событий" с неповторимыми приметами людей, времени, обстановки. В диалектике потока бытия Твардовский всегда находит нечто не только законченно-определенное, но и согретое живым человеческим теплом; образ "дома" у "дороги" или на дороге может быть многозначной метафорой этого поэтического принципа.
"Дома" и "дороги" нашего мира, мира Твардовского, густо населены, и в центре его внимания всегда человек - житель, путник, строитель, мастер, новосел, защитник и воин. Твардовский ввел в поэзию огромный мир людей, типических характеров эпохи.