…Когг причалил в Пизе, поднявшись вверх по реке Арно. По прибытии тамплиер сразу отправил гонца в местное командорство, и вскоре отряд рыцарей прибыл на пристань, решив все вопросы с властями. Освобождённые рабы получили свободу. После того, как выгрузили коней, не откладывая в долгий ящик, слав и тамплиер в сопровождении десятка воинов двинулись в ЛаРошель, где базировался основной флот и был собран первый караван выкупленных славянских рабов. Ну и, естественно, слава дожидался магистр де СентАман, которому не терпелось побывать в таинственной Державе… Так и двинулся небольшой отряд из двух рыцарей и десяти простых солдат по Европе, из Тосканы, что в Италии, во Францию, знаменитый город ЛаРошель… Итак, по Священной Римской Империи, потом в герцогство Бургундское, и далее – во Франкское королевство, в новый город, всецело обязанный своим возникновением Ордену тамплиеров, сделавших его своей неофициальной столицей… Путешествовать в то время было довольно рискованным предприятием – города, леса и деревни просто кишели всякой нечистью: разбойниками обыкновенными, которыми становились изза невыносимых поборов, притеснений, и даже болезней. Разбойниками военными – уж слишком много всякого вооружённого люда шаталось в те годы: наёмники действующие и бывшие, те, которым не заплатили и с кем честно рассчитались, просто народ, оказавшийся в нужное время в нужном месте, чтобы разжиться оружием, оставшимся на поле брани после того, как пара шаек истребит друг друга. Словом, те, кто носил на боку меч. Ну и, естественно, разбойники сиятельные. Безземельные рыцари, младшие сыновья, бастарды, и прочие, прочие, прочие. Зато каждый хотел есть и пить, по возможности вкусно и сытно, и, желательно, до отвала или вволю. А самое главное – ничего не делать. Так что шансов доехать спокойно для тамплиеров было, прямо скажем, не так уж и много. Ну а желающих отобрать их имущество ещё больше. Привлекали внимание и свирепый жеребец слава, и гружёная повозка, и солдаты, и сами храмовники. Ведь всем было известно, что тамплиеры – крупнейшие ростовщики и банкиры всего христианского мира, и сам король, и не один, к тому же, не раз одалживался у Ордена серебром или золотом… Впрочем, восьмиконечный крест значил не мало. Ну а когда началась собственно Франция, даже выкатывавшиеся из лесов или рощ банды разбойников убирались обратно, рассмотрев восьмиконечные кресты. То ли потому, что тамплиеры, в случае нападения ни них или на денежные караваны не успокаивались, пока не развешивали всех виновных в этом в качестве бесплатных украшений, то ли в знак признательности за то, что в голодные годы, а буквально недавно был неурожай, спасли тысячи человек от смерти, следуя своему обычаю обязательно сажать за стол братьев прохожего… Так что можно сказать, что путешествие пока шло без проблем, хотя поводов поработать мечом хватало. Слав в эти стычки не вмешивался, предоставляя возможность разбираться с неприятностями рыцарям и солдатам. А когда его спросили, почему он так делает, когда на когге уничтожил несметное количество сарацин, пояснил – что если его опознают, то они никогда не доедут до места назначения, ибо соберётся толпа живых покойников, жаждущих доказать всему миру, что они гораздо лучше. Словом, у него нет желания вместо того, чтобы ехать – драться при каждом вызове. Дара поняли и объяснение, поразмыслив, приняли…Так добрались до Пуатье, откуда не так далеко было до ЛаРошели. И, как говорится, вляпались. Да так, что…
…Первое, что заметил Дар, выехав на заполненную народом городскую площадь – это большой помост, на котором красовалась виселица. Но главное было не это, а другое – рядом с виселицей был установлен большой котёл, в котором чтото сытно и сочно булькало, а одетые в одинаковые алые одежды личности суетливо подкидывали дрова в огонь, жарко пылающий под ним. Он резко осадил жеребца и обернулся к Алексу:
– Что такое?
Тот равнодушно пожал плечами:
– Скорее всего, поймали фальшивомонетчика, будут варить в смоле. Либо испытывать ведьму кипятком. Останется жива – оправдают. Нет – значит, ведьма.
– Сурово… После кипятка в любом случае никто не останется живым.
Подъехавший брат Бонифаций загнусавил было:
– Святая великомученица Лукерия, проживавшая в Риме…
Слав вскинул руку, обрывая готовую затянуться до утра проповедь храмовника:
– Тише, брат. Приговор зачитывают.
И верно – на помост вышел герольд в богато расшитой одежде, развернул с важным видом свиток и, прокашлявшись, заблажил во всё горло:
– По приказу Святой Церкви предаётся казни девка Францишка с Руси, раба виконта де Блюе, наведшая на него порчу, изза чего честный рыцарь оказался расслабленным…
Толпа просто покатилась от смеха, не удержался и слав:
– Это же надо быть таким идиотом, чтобы признаться на весь город и всю округу в своей импотенции!
Окружающие его тамплиеры тоже заулыбались. Но в следующее мгновение Дар вдруг стал серьёзным – на помост вытащили молоденькую девушку, вряд ли старше шестнадцати лет в простом изорванном платье. Она еле шла, поскольку её ноги были покрыты страшными ранами, обнажённые руки так же исполосованы кнутом, и несчастная фактически висела на руках палачей. Герольд тем временем продолжал:
– Приговорена она, после следствия, учинённого каноником Святой Церкви нашей Теодальдом из Бургоса, как ведьма, к казни в кипящей смоле, поскольку упорствующая и не раскаялась в вере своей еретической.
Дар вдруг тронул своего жеребца, расталкивая толпу широкой конской грудью. На него шикали, пытались огрызнуться, но увидев рыцаря, да ещё и тамплиера, в страхе умолкали, и слав уверенно пробирался к месту казни. Приговор уже был зачитан, и герольд вновь с важным видом скатал свиток в трубку, показал толпе печать, болтающуюся на нём, потом вновь открыл рот:
– Кто желает сказать?
Раздался чейто визгливый голос:
– Ведьма!
И потух. Зато в ответ позвучал весёлый бас:
– Этот виконт от рождения импотентом был, поскольку на женщин у него не встаёт, а только на детские попки!
Толпа восторженно загоготала, но герольд вскинул руку:
– По обычаю древнему предлагаю спасти девку. Спрашиваю в первый раз – Кто желает взять её в жёны?
Мгновенно воцарилась тишина, слав наклонился к последовавшему за ним солдату:
– Почему все молчат?
– Взявший её в жёны сам может стать рабом. Либо должен будет возвести её в титул, а это стоит не меньше двух тысяч денье.
– Понятно…
Между тем герольд вновь крикнул:
– Спрашиваю вас второй раз, кто готов взять её в жёны?
И вновь тишина. Стоящая на помосте девушка качнулась, и до этого бледное лицо стало совсем, как мел… Герольд открыл было рот, собираясь закричать в третий раз, но тут сверкнул меч, выхваченный из ножен, и спокойный голос произнёс:
– Я.
Разодетый хлыщ даже качнулся от неожиданности:
– Что – я?
– Я, рыцарь Дар фон Блитц, готов взять эту грязную девку в жёны.
Герольд хитро прищурился:
– Известно ли тебе условие, рыцарь фон Блитц?
– Две тысячи денье? Конечно. Где и когда?
– Здесь, и сейчас.
Герольд заулыбался – у неизвестного спасителя ничего нет. А такая сумма должна занимать немало места. Но рыцарь, судя по имени, германец, спокойно открыл сумку своего седла, немного покопался в нём и вытащил нечто, от чего у тех, кто увидел, точно так же открылись рты, как и некоторое время назад в Святой Земле…
– Мне за него давали сто пятьдесят тысяч динариев. Какой титул я могу приобрести для этой девушки?
– А… Ва… А…
Дар одним могучим прыжком оказался на помосте, оттолкнул палачей, и когда ведьма начала падать, лишённая их поддержки, подхватил славянку на руки, и точно таким же прыжком оказался вновь в седле. Обернулся:
– Все условия соблюдены, герольд?
– Дда…
– Сдачу принесёшь в командорство Ордена тамплиеров в ЛаРошели.
Тот взмолился, едва не упав на колени:
– Но у города нет таких денег!
Дар усмехнулся:
– Тогда город будет у меня в долгу.
И тронул своего жеребца к ожидающим его тамплиерам. Шагом соскочил с коня, перед ним предупредительно отдёрнули полог тента, и он бережно уложил её на постеленную там солому, на которой все отдыхали по очереди, поскольку двигались практически без перерыва. Потом обернулся к сопровождающим его воинам и тихо, едва слышно произнёс:
– А теперь уносим ноги, и быстрее…
…Только оказавшись за городскими стенами слав успокоился, до этого непрестанно торопя своих спутников. Фон Гейер не выдержал:
– С какой стати ты так спешишь? Ведь всё по закону!
Дар хитро прищурился и показал назад, остановив своего жеребца:
– Слышишь?
Все тоже остановились – за стенами Пуатье набирал силу рёв толпы…
– Это ещё только начало – сейчас они камешек делить начнут между городом и сеньором…
Тут уж рассмеялся даже Брат Бонифаций… Но Алекс показал подбородком на повозку:
– А она? Что с ней?
– Ты же слышал – она с Руси. Только имя какое то не такое. Наверняка уже здесь перекрестили. Значит, землячка. А помочь земляку – святое дело.
– Это я понимаю. Тут другое – ты пообещал взять её в жёны перед городом, а значит, что по прибытии в ЛаРошель тебя обвенчают. Ибо мы обязаны показать судье в Пуатье, что таинство было свершено, иначе нас обвинят в ереси и пособничестве ведьме.
Слав посерьёзнел – как то в порыве благородства он об этом не подумал. Потом отчаянно махнул рукой:
– Ладно. Согласен…
А чего бояться? Брак по обычаям Распятого в Державе уж точно не признают. Так что… Но вообще надо помочь девчонке – всётаки, хоть и седьмая вода на киселе, а своя… Спрыгнул с коня, зацепил поводья за крюк, вделанный в доски повозки, сам забрался внутрь и оттуда махнул рукой, мол, поехали. Тамплиер пожал плечами – сам решил, тебе и разгребать… Слав осторожно откинул лохмотья с ног девушки – мать моя… Похоже, испанские сапоги или тиски… А здесь – точно калёное железо. Скоты! Звери! Едва не зарычал от бешенства, но сдержался. Полез в свои сундучки, достал мази, стал обрабатывать. Очень осторожно, бережно. Смывал грязь, накладывал чистые тряпицы с лекарствами, забинтовывал. Закончив, хотел перейти выше, но вдруг наткнулся на настороженный взгляд зелёных глаз. Молча протянул руку, сдёрнул с тюка плащ, прикрыл её ноги, потом взял левую руку, снова прошипел нечто неразборчивое – хуже дикого зверя эти франки и слуги Распятого… Опять началась кропотливая работа: промывание, наложение тряпиц с лекарствами. Девушка охнула, когда телега качнулась – уж спина то точно исполосована… А он её, естественно, прямо на раны уложил…Вот балда!
– Эй, перевернись на живот, надо твою спину в порядок привести.
– Ты – русич?
Чуть не треснул себя по лбу – машинально, забывшись, обратился к ней на родной речи, как то расслабился, узнав, что она с Руси… Отрицательно мотнул головой, и увидев, что та сжалась, уже не таясь, пояснил:
– Слав я. Одного корня мы люди.
– Слав? Не слыхала…
– Свой я. Не бойся. Сейчас тебя подлечим, а потом к нашим отвезём. Кстати, почему тебя Франциской назвали?
– Ладога я. Это их поп меня так окрестил.
– Понятно. Ладно, Ладога. Всё плохое для тебя закончилось…
…Когда он закончил обрабатывать исполосованную плетьми спину, на которой не было живого места, и прикрыл её вторым плащом, она повернула к нему голову и спросила:
– А ты действительно на мне женишься?
– По их обычаю? Да.
– И ладно.
Опустила свою головку на скрещённые перед собой руки и вдруг мгновенно уснула. А Дар прислонился к стенке повозки, глядя на укрытое алыми плащами девичье тело, на котором не было живого места от пыток и избиений, и задумался…
Глава 14
Добрыня молча смотрел на тяжёлую серебряную княжескую гривну, лежащую перед ним на столе. Тяжёлую не потому, что весила она не мало мама по себе. Тяжёлую, потому что ответственность возлагала на своего обладателя неимоверную. Сорок миллионов подданных, огромные земли, половина из которых стоит пустыми до сих пор, спустя пятьсот лет после высадки славянских поселенцев на ней. Но самое главное – это Долг перед племенем, перед Богами. Спасти родной мир от чумы, несомой Распятым, Проклятым Истинными. И для этого нужно совершить невозможное… Брата он понимал. Видел ту людоедку. И сразу ощутил связь между Ратибором и этим… Исчадьем Подземного царства. Но не душевную, а телесную. Хоть и ненавидела старшего брата эта полузверь – полудевица, но без него бы жить уже не смогла. А брат… Что брат? Дела государства забирали у него все силы, и он совсем не научился общаться с женщинами, почему, в конце концов, и закончил свою жизнь так нелепо и страшно. Да и не смог бы слав жить без своего чудовища. Зачах бы, умер от тоски. Потому и выбрал злую участь – взойти на погребальный костёр с ней, своим роком, своей судьбой… И переложил свою вину и свои деяния на плечи среднего брата. Младший сейчас в Европе, плетёт шпионскую сеть, привязывает крепче Храмовников к Державе серебром и посулами. Долго колебались Соколовичи, прежде чем отправить одного из них в самую пасть зверя. Совещались со жрецами, знающими души людские лучше их самих. Беседовали с тайниками, обладающими Даром видеть. И со старыми, не забывшими ещё искусство прежних, шаманами. Общались и с ведунами, и с кобниками, и с ведьмами, и с кикиморами. Бросали кости, принесли в жертву ягнёнка чёрного подземным богам, вспомнили о Велесе и Свароге, о прочих Богах. Но всё же решились. Дар среди братьев больше всего талантов унаследовал, да и знал не мало. Ратибор последыша при себе держал, в отроках, и доверял ему, как самому себе. Так что поехал младший в логово Проклятого, а сердца братьев старших места себе не находили – как он там, что с ним… Правда, все ведуньи в голос утверждали, что всё с ним хорошо, доволен тот, как приняли его тамплиеры, что показали, что рассказали. Но одно дело бабки, что в блюдечко смотрят, по которому наливное яблочко заговоренное бегает, да в колодец с водой. Другое – что на самом деле творится с братом младшим, любимым…
…Перевернул тетрадный лист, где Ратибор делал записи перед смертью своей. Всётаки старший Державу на первое место ставил, а не то, что у него в штанах, как злые языки говорят. Теперь то все знают, что даже у людоедов свирепых жёнки человечье мясо не едят. А тогда, три седьмицы назад, осудили бы не задумываясь… Первое – совершенствовать огненный бой. Повысить точность стрельбы и мощность огнебоев больших. Увеличить скорость перезарядки. Ручные огнебои полностью переделывать надо. Они совсем подругому, чем большие действовать должны. Снаряжать для боя долго, и построение для стрелков таких тоже разработать нужно. Поручить Малху думать над этим… А верно. Пока ручницу зарядишь – лучник тебя стрелами, что чучело утыкает. Долго, ой, как долго приходится снаряжать огнебой, прежде, чем в один миг выпалить: прочисть ствол после выстрела. И тщательно – не дай Боги, искра останется! Потом насыпь зелье огненное, прибей пробойником, забей пробку войлочную туго, до упора. Забей пулю. Снова забей пробку. Вздуй фитиль, вставь в курок. Взведи курок. Насыпь зелье на полку, прибей пальцем. Целься. Стреляй. Снова по новой. И опять сначала. И всё – на ходу, а то и на бегу. Зелье просыпается, пули теряются. Искры от фитиля раньше времени на зелье попадают… С большими огнебоями хорошо! Малх додумался по нескольку задних частей лить, да на резьбу сажать. Пока расчёт целиться, да стреляет, в обозе задник снаряжают. Да и короткий кусок трубы куда легче снарядить, чем длинный ствол! Руками всё делается. Правда, пришлось станки изобретать, хорошо, что в книгах из Арконы вывезенных много всякого полезного нашлось! В том числе и про станок с подручником. Ныне не мастер резец в руке держит, надрывает все силы, а специальный подручник. Куда легче стало людям работать, да и больше делать стали. Но к малым огнебоям, как ни придумывай, ничего не применить. Не могут два мастера одинаковую деталь выточить. Как ни бьются – хоть чутьчуть, да не сходится у них. И кораблём великим, что на пару ходить должен, тоже сложности возникли. Когда малый он, то бегает по воде, словно игрушка. А как чуть больше ладить начинают – ничего не выходит. Горючкамень жгут пудами, котлы уже не раз взрывались водяные, а лодья на месте. А ведь мысль здравая – заставить корабль не зависеть от воли ветра и вёсел. И почему на малых игрушках всё работает, а как до больших размеров доходит, то никак? То ли не доросли ещё умом до этого, то ли мастера наши гдето чтото упустили важное…
…Второе – создать сеть доглядчиков за Европой… И пометка стоит – Орден Храмовников Соломона использовать временно. Создать свою службу. Совершенно так! И никак иначе! Наши люди ради Державы и Рода Славянского живут, а те, кроме того, что Распятому поклоняются, за свою землю держаться. Чтото утаят, чтото просто скроют. В результате будем думать одно, а на деле то совсем другое выходит, однако. Так что дождаться Дара, а там думать. Да и людей, что он из полона вражьего выкупит, порасспрашивать, да тайникам глянуть дать, смотришь, что и нащупаем толковое… Ну а пока – и рыцарей используем. За серебро те и своего Проклятого продадут. Не все, конечно… А, вот же, нечистая сила! Не зная, какой у них вождь, уже выводы строишь. А ну как тот просто ищет знаний, да пытается силу набрать? И действует не столько из корысти, сколь изза необходимости? Не спеши, Добрыня. Дождись Дара. Не спеши!..
…Третье. Обустроить крепость крепкую на Островах Поющих птиц. Использовать как заставу передовую, что будет море контролировать, перекроет пути в Державу лишним, а своим и помощь окажет, и людей, что выкуплены будут, сразу проверит и накопит, дабы не гонять пустые корабли туда и обратно. Ого! Великое дело брат затеял… Надо затребовать бумаги все, относительно этого строительства, да, по возможности, самому туда сплавать, посмотреть те места. Может, что ещё в голову придёт…
…Четвёртое. Линию пограничную вдоль границ с людоедами крепить всячески. Людей туда посылать, припасы и оружие без задержки… Само собой. Дело это едва ли не самое важное. Коли удастся истребить нечисть – можно будет народ прибывающий из Европы, туда посылать на обустройство. Станут там жить, землю пахать, мокрые леса изводить помаленьку, где нечисть людоедская прячется…
…Пятое. Армию делать больше. Нельзя, чтобы Держава с миллионами населения имела дружину сухопутную и морскую всего в три десятка тысяч воинов. Каждый мужчина должен быть воином. Пусть не всю жизнь службу несёт, а пять – семь лет. И без этого не давать ему ни жениться, ни службу державную исполнять. Огненный бой это исполнить позволяет. В Европе той, по рассказам, государства маленькие, а воинские отряды у них огромные, по сравнению с нами…