- Ты пытаешься свести меня с ума, так ведь, дорогой? Одно из двух: или пытаешься свести с ума, или искушаешь, побуждая меня прыгнуть за борт, - сказал Соклей.
Менедем засмеялся.
Соклей и впрямь шутил. Ясное дело, он не сунет череп грифона под мышку и не побежит, подобно Фейдиппиду, в Лицей.
"Разумеется, не побегу, - подумал Соклей, - как бы сильно мне этого ни хотелось".
- Недалеко от побережья у деревни Рамнунт есть храм Немезиды со статуей богини, высеченной из глыбы паросского мрамора, - продолжал Соклей, частично под впечатлением предыдущего разговора. - Этот мрамор персы принесли с собой, чтобы сделать в честь своей победы монумент и водрузить его в Афинах. Некоторые говорят, что статую изваял Фидий, другие - что Агоракрит.
- Ты видел ее? - поинтересовался его двоюродный брат.
- О да, по дороге в Марафон я останавливался там. Это прекрасная статуя Немезиды в короне с орнаментом из крошечных Побед и оленей. В одной руке богиня держит чашу с вырезанными на ней рельефными фигурками эфиопов, а в другой - яблоневую ветвь.
- Фигурки эфиопов? А почему именно их?
- Пусть меня склюют вороны, если знаю, - ответил Соклей. - Жрец сказал, якобы это потому, что отец Немезиды - Океан, а эфиопы живут на берегу океана, но мне объяснение показалось слишком натянутым. Похоже, Фидию просто захотелось вырезать эфиопов, вот он и вырезал их.
* * *
Рамнунт был сонной рыбацкой деревушкой; появление торговой галеры, очень похожей на пиратскую, вызвало там небольшой переполох. Чтобы объяснить, зачем "Афродита" пришла в эти воды, Менедем продемонстрировал самый прозрачный шелк, который получил от Пиксодара, и заявил:
- Мы везем его в Халкиду для любимой гетеры Полемея. Если я скажу, сколько он за это заплатит, вы все равно не поверите.
- Пусть себе тратит деньги, - ответил кто-то, и остальные ответили на реплику согласным гулом.
Соклей и не ожидал ничего другого. Полемей порвал с Кассандром, ставленник которого, Деметрий Фалерский, правил Афинами и всей Аттикой. Деметрий и сам был довольно популярен в народе; если бы Полемей не поладил и с ним тоже, у жителей Аттики не осталось бы особых причин терпеть племянника Антигона.
- Ловко придумано, - прошептал Соклей Менедему. - Никто не ринется в Афины, чтобы дать знать Деметрию, что мы на пути к Халкиде и собираемся повидаться там с Полемеем.
- Да, к тому же из-за такого пустяка, как шелк, - ответил Менедем. - Хотел бы я знать, насколько шикарные в Халкиде гетеры.
- У тебя одно на уме, - сказал Соклей.
Менедем схватился руками за грудь и пошатнулся, как будто Соклей ранил его стрелой, как того пирата на гемолии. Соклей засмеялся; он просто не смог удержаться.
- Ты невозможен.
- Спасибо, - сказал Менедем, и оба засмеялись снова.
* * *
Менедем вывел "Афродиту" из гавани Рамнунта вскоре после рассвета; акатос приблизился к Халкиде вскоре после полудня. Через Эврип, узкий пролив, отделяющий Эвбею от материковой Эллады, был перекинут деревянный мост; на материке мост защищала крепость Канетос, считавшаяся частью города.
Пристать в Халкиде оказалось куда трудней, чем добраться до самого города. В проливе Эврип было быстрое южное течение, и гребцам приходилось сильно налегать на весла только для того, чтобы галеру не снесло, а еще сильнее - чтобы она продвинулась вперед, навстречу стремительно мчащемуся потоку воды.
- Мы не смогли бы даже приблизиться к этому месту с юга на крутобоком парусном судне, - сказал Менедем.
- Будь терпелив, о почтеннейший, - ответил Соклей.
И вправду, меньше чем через час течение внезапно повернуло на север и почти пронесло "Афродиту" мимо Халкиды. Только благодаря искусству гребцов им удалось встать рядом с пирсом.
- Клянусь египетской собакой, если бы я об этом услышал, я вряд ли бы в такое поверил, - сказал Менедем и громко окликнул гребцов: - Убедитесь, что судно надежно пришвартовано! Мы же не хотим, чтобы нас унесло!
- Теперь ты видишь, что все это не пустые россказни, - сказал Соклей, пока люди проверяли узлы и канаты. - Течение в Эврипе и правда меняет направление шесть или семь раз на дню. А иногда и чаще - чуть ли не дюжину раз.
- Но почему оно выкидывает такие безумные штуки? - заинтересовался его двоюродный брат.
- Не имею ни малейшего понятия, и вряд ли кто-нибудь это знает, - ответил Соклей.
- Один из твоих друзей-философов обязательно должен в этом разобраться, - заявил Менедем. - Или это естественное природное явление, и тогда он догадается, в чем причина, или в дело вмешались боги, а в таких случаях от философов проку мало.
- Причина может быть естественной, но все же ее может быть трудно найти.
Вместо того чтобы вступить в спор, Менедем предложил:
- Бери письмо от Птолемея и пойдем. Мы должны найти Полемея.
На извилистых улицах Халкиды было полно воинов, последовавших за мятежным племянником Антигона. Все они были при мечах и копьях, и многие порядком навеселе. Почти все жители Халкиды оставались в своих домах, и при виде того, как вздорно ведут себя воины, Соклей понимал местных. Однако один из воинов показал братьям, как пройти к нужному дому, стоявшему недалеко от рыночной площади.
Как и рядом с резиденцией Птолемея на Косе, перед этим домом дежурили часовые. Один из них - здоровенный, на три или четыре пальца выше Соклея - прогрохотал:
- Да, Полемей здесь! Но зачем вы хотите его видеть?
- У нас есть для него письмо. - Соклей показал письмо часовому. - И мы рассчитываем, что Полемей даст на него ответ.
- Дай письмо мне, - сказал высокий стражник. - Я ему передам. А вы пока подождите здесь.
Он протянул руку. Соклей понял, что лучшего предложения не дождаться, поэтому вручил письмо здоровяку.
Тот вошел в дом, а оставшийся на улице стражник положил руку на эфес меча, как будто ожидал, что Соклей и Менедем попытаются наброситься на него и избить до полусмерти.
Соклей подумал, что Полемей сжег два моста один за другим; неудивительно, что теперь он так нервничает. И Антигон, и Кассандр желали смерти своего бывшего командира, так откуда часовым было знать, что эти два родосца не наемные убийцы? Ниоткуда. И наверняка сам Птолемей еще больше, чем его воины, чувствовал себя выслеживаемой дичью.
Едва в голове Соклея успели промелькнуть эти мысли, как дверь открылась и вышел здоровяк телохранитель, а за ним - человек, который был настолько же выше этого верзилы, насколько тот был выше Соклея.
- Радуйтесь, - сказал великан. - Я - Полемей. А вы родосцы, верно?
- Верно, - ответил Соклей.
Он слышал, что и Антигон, и его сыновья, Деметрий и Филипп, отличались высоким ростом; очевидно, то была фамильная черта. Но Деметрий, судя по слухам, был очень красивым. Полемея же трудно было назвать красавцем из-за сломанного носа и обеспокоенного выражения лица. Причем казалось, что нервничает он постоянно. На взгляд Соклея, ему было лет сорок.
- Вам лучше войти, - сказал Полемей. - Думаю, нам надо поговорить.
Как и Птолемей, он говорил на аттическом эллинском со слабым акцентом своей варварской северной родины.
* * *
До того как явились гости, Полемей пил вино в андроне, и теперь по его знаку раб также наполнил чаши и для Соклея с Менедемом, после чего торопливо покинул комнату.
Полемей сделал большой глоток. Соклей совершил небольшое возлияние и тоже выпил. Вино оказалось сладким, крепким, густым и явно неразбавленным. Сделав маленький глоток, Соклей поставил чашу и бросил на Менедема предупреждающий взгляд - образ жизни Полемея и его манера пить, похоже, соответствовали историям о пьянчугах-македонцах.
Однако хозяин отнюдь не выглядел пьяным, когда подался к двум родосцам и спросил:
- Значит, Птолемей примет меня, вот как?
- Верно, господин, - подтвердил Соклей.
Что-то сверкнуло в глазах Полемея. Может, в том виновато было вино. Может, оно было даже крепче, чем казалось.
- Он хочет меня использовать, - безапелляционным тоном заявил Полемей. - Мой дядя думал, что сможет меня использовать. И Кассандр тоже так считал.
Соклей решил, что верно оценил Полемея - хотя слово "использовать", которое тот употребил, описывало также и то, что мужчина делает с мальчиком.
- Птолемей говорил о союзе между вами, - быстро сказал Менедем, стараясь, чтобы его голос звучал как можно убедительнее.
Соклею нетрудно было догадаться почему: если Полемей решит не возвращаться на "Афродите" на Кос, сорок мин серебра канут в море.
- И это лишь доказывает, что он умеет лгать, - с горьким смехом ответил племянник Антигона. - Но я кое-что скажу вам, родосцы. - Его торжественный тон и властный взгляд свидетельствовали о крепости выпитого им неразбавленного вина. О том же говорила и опрометчивость Полемея, когда, ткнув себя большим пальцем в грудь, он начистоту заявил незнакомцам: - Я сыт по горло тем, что меня используют! Я - не широкозадый мальчик-раб, о нет! Отныне я сам буду использовать других!
"И Птолемей хочет, чтобы у него под рукой был такой человек? - про себя изумился Соклей, всеми силами стараясь сохранить нейтральное выражение лица. - Да я бы лучше завел себе ручную акулу".
Его двоюродного брата, похоже, беспокоило лишь вознаграждение, обещанное правителем Египта.
- О почтеннейший, ты поплывешь с нами? - спросил он. - О да, - ответил Полемей. - О да, конечно. Здесь я в тяжелом положении. Надеюсь, я не буду в тяжелом положении… там. - Перед последним словом он сделал паузу, весьма заметную.
"Что Полемей собирался сказать, пока не передумал? - гадал Соклей. - "Я не буду в тяжелом положении, когда завладею Египтом"? Что-то в этом роде, или я сильно ошибся в своих догадках. И этого человека Птолемей просил явиться на Кос? Он, должно быть, спятил".
Менедем думал о другом - о том, как именно вытащить Полемея из Халкиды и перевезти через Эгейское море.
- Приходи на наш акатос незадолго до рассвета, - сказал он племяннику Антигона. - Мы должны провезти тебя мимо Аттики, прежде чем Деметрий Фалерский что-нибудь прознает. Устрой все так, как тебе удобнее, чтобы твои люди могли последовать за тобой на Кос.
- Годится, - пророкотал Полемей. - Ты - маленький паршивец, но деловой парень.
Хотя проезд Полемея и стоил талант серебром, он напрашивался на неприятности, называя Менедема маленьким паршивцем. Но прежде чем Менедем успел возмутиться или, по крайней мере, прежде чем он успел показать это, Соклей сказал:
- Мы провезем тебя мимо Аттики - то есть провезем, если это не помешает сделать течение в проливе Эврип. Однако, если оно вдруг повернет на север, нам придется подождать, пока течение изменит направление.
- Чума и мор! - Менедем раздраженно щелкнул пальцами. - Я совсем о забыл о проклятом течении! - Он посмотрел на Полемея. - Полагаю, ты не захочешь плыть на север вокруг Эвбеи?
Племянник Антигона покачал головой.
- Едва ли! Если бы мы поплыли вокруг Эвбеи, я бы двинулся навстречу Кассандру, а я хочу убраться от него подальше. Я уж лучше подожду, пока Эврип повернет свое течение.
- Хорошо, - мягко проговорил Менедем.
Так мягко, что Соклей бросил на него беспокойный взгляд. Не пришло ли его двоюродному брату в голову что-нибудь вроде: "Если Птолемей хочет заплатить за Полемея талант, то, интересно, сколько заплатит за него Кассандр?" Не было никакой возможности доподлинно узнать, о чем сейчас думал Менедем.
И тут Соклей вспомнил еще кое о чем и проговорил со всей доступной ему дипломатичностью:
- А знаешь ли ты, почтеннейший, что на пути к Косу мы пройдем через Киклады?
- И через проклятую Островную лигу моего забытого богами дядюшки.
Полемей хоть и был человеком резким и грубым, но отнюдь не глупцом.
- Не беспокойтесь об этом, - продолжал он. - Я буду путешествовать под другим именем. - Он перевел взгляд с Соклея на Менедема и обратно. - И я возьму с собой несколько охранников.
- Конечно, почтеннейший, - разом ответили оба родосца.
Если бы они быстро не согласились на это, то им вряд ли удалось бы вернуться живыми на "Афродиту". Соклей в этом не сомневался.
Но поскольку они согласились, Полемей сказал:
- Увидимся рано утром, - и кликнул раба.
Повинуясь его резкому жесту, раб вывел Соклея и Менедема из дома и тут же захлопнул дверь.
Дежуривший снаружи здоровенный стражник рявкнул:
- Выяснили, что хотели узнать?
Соклей кивнул.
- Тогда почему бы вам не убраться отсюда подобру-поздорову? - Стражник положил руку на эфес меча, давая понять, что это не вопрос, а приказание.
Соклей и Менедем поспешили прочь.
- Наш новый знакомый просто само очарование, - заметил Менедем, когда они завернули за угол и их уже нельзя было услышать.
- Который? - спросил Соклей. - Сам хозяин или его охранник?
В полисе, полном воинов Полемея, было рискованно называть племянника Антигона по имени.
- Оба хороши, - ответил Менедем. - На редкость обаятельные люди, верно?
- Да уж. - Пройдя несколько шагов, Соклей повернулся к двоюродному брату. - Хотел бы я знать, сколько друзей наш приятель приведет с собой на симпосий?
Менедем без труда догадался, что именно его двоюродный брат имеет в виду.
- Интересный вопрос, - жизнерадостно сказал он. - Надеюсь, не так много, чтобы они путались под ногами у рабов.
- Я тоже на это надеюсь, - ответил Соклей. - Дело становится все сложней и сложней, так ведь?
Его двоюродный брат сверкнул улыбкой.
- Что ж, мой дорогой, жизнь вообще очень запутанная штука.
* * *
У Менедема был талант просыпаться тогда, когда он себе приказывал, как будто в голове у него находилась клепсидра - вроде тех, что отмечают время выступающих в афинских судах.
Когда он открыл глаза, встречая очередное утро, все еще было темно, но, бросив взгляд на звезды и луну, Менедем понял, что близится рассвет. Он всмотрелся в сторону Халкиды: Полемея нигде не было видно.
Соклей лежал на спине на палубе юта, храпя, как пила камнереза, вгрызающаяся в мраморную глыбу. Менедем потряс его за плечо. Храп стал выше тоном, но не прервался. Менедем тряхнул еще разок. Его двоюродный брат открыл глаза и негодующе пробормотал:
- Какого?..
- Добрый день, - жизнерадостно сказал Менедем. - Мы ждем своего нового приятеля, помнишь?
- А. Правильно. - Соклей зевнул так широко, что хрустнули челюсти. - Он еще не появлялся?
- Ты ведь его не видишь, верно?
Менедем помолчал, чтобы оценить движение воды под днищем "Афродиты".
- Но я бы очень хотел, чтобы он уже был здесь, потому что Эврип течет сейчас в нужном направлении. Если течение повернет на север, мы тут надолго застрянем.
- Что правда, то правда, - ответил Соклей сквозь зевок, на этот раз не столь широкий.
Он встал и, как незадолго до этого Менедем, уставился в сторону Халкиды.
Город был тихим и темным. Кричала сова, плакал ребенок, лаяла собака… Три звука, раздающихся далеко друг от друга на фоне общей тишины.
- Где же он? Надеюсь, он не передумал.
- Хоть бы не передумал! - воскликнул Менедем в ужасе - невольном, вполне понятном ужасе: кого обрадует перспектива потерять сорок мин серебром.
- Приободрись. Если наш друг передумал, мы можем просто отправиться в Афины и заняться торговыми делами.
- Да тебе плевать на дела. Все, что тебя заботит, - это несчастный старый череп, который мы раздобыли в Кавне. Я начинаю жалеть, что вообще увидел эту вонючую штуку. Она не возместит нам того, что мы потеряем, если Полемей не придет… И ничто другое нам этого не возместит.
Вместо ответа Соклей указал в сторону спящего города.
- Что это?
Где? - Менедем вгляделся в сереющую тьму в восточной части неба.
- Свет. Он движется. Посмотри - вон он появился снова.
- Ты прав! - возбужденно откликнулся Менедем. - Это отсвет пламени факелов на стенах, наверняка… Самих факелов просто еще не видно!
А потом, мгновение спустя, когда державшие их люди вышли из-за угла, стали видны и сами факелы, как минимум дюжина. Огни мерцали в холодной ночи, словно яркие звезды, и, без сомнения, двигались в сторону "Афродиты".
Диоклей подал голос со скамьи гребца:
- Похоже, все в порядке, шкипер. И течение как раз в нужную сторону.
Менедем улыбнулся.
- Мне следовало знать, что ты не спишь. Давай разбудим людей и приготовимся к отплытию.
Они еще поднимали моряков, когда по доскам причала застучали тяжелые шаги.
- Ахой, на "Афродите"! - окликнул Полемей.