* * *
Почти никто в Корессии не обратил особого внимания на двух родосцев, шагавших к агоре.
Мужчины в такую жару сидели в винных лавочках или лежали, распластавшись, как ящерицы, в любой тени, которую только могли отыскать. Двоюродные братья увидели и пару громко храпевших пьяных, рядом с которыми стояли пустые винные чаши. Соклей приподнял бровь, Менедем только пожал плечами.
На рыночной площади почти не было народу. Кто-то торговал вразнос луком, одна женщина разложила на продажу яйца и сыры, но вот покупателей заметно не было. И казалось, продавцы и не ждали их - они всего лишь делали вид, что торгуют. Менедем видел такое и раньше, и это всегда вызывало у него пренебрежительную усмешку.
- Давай покажем этим людям, что не все спят день напролет, - предложил он Соклею.
Тот зевнул.
- Прости, почтеннейший. Ты что-то сказал?
Менедем фыркнул и начал кричать - все громче, пока его голос не разнесся по всей агоре:
- Благовония с Родоса! Прекрасный косский шелк! Кто хочет купить? Мы не пробудем здесь долго, поэтому лучше поспешите! Кто хочет купить?
Парень, торговавший луком, и крестьянка уставились на приезжих. Соклей присоединился к Менедему, однако родосцам оставалось лишь гадать: а волнует ли вообще это кого-нибудь, кроме двух голубей, склевывавших что-то с земли. Может, Корессия была не сонным городком, а мертвым?
Но наконец на агоре появился человек средних лет, который двигался ленивым шагом.
- 'дравствуйте, - сказал он, опуская звонкие согласные, как делали все говорившие на ионическом диалекте. - Что 'ы привезли на продажу?
"Ничего себе! Двери и черепицу. Разве ты не слышал, как я расхваливал их?" - подумал Менедем.
Но Соклей уже демонстрировал штуку тонкого шелка, и Менедем нехотя объяснил покупателю, что они с двоюродным братом продают также благовония.
- Сколько 'а это? - Местный разинул рот, как будто никогда не слышал вообще ни о каких товарах. - Сколько ты 'а них хочешь?
Менедем назвал цену, добавив:
- В афинских драхмах, конечно.
Кеос входил в Островную лигу, но имел более тесные связи с соседней Аттикой.
- Хорошо, - сказал местный. - 'айте мне пару кувшинчиков 'лаговоний и, может, еще 'ве-три штуки шелка. Похоже, это будет очень неплохая сделка.
- У тебя… есть деньги? - Менедем тщетно попытался скрыть удивление.
- Сейчас 'ернусь, - ответил покупатель. - Никуда отсюда не уходите.
И он ушел - не быстрее, чем явился на площадь, а вернувшись, принялся доставать афинских "сов" и передавать их Соклею.
- 'от, должно быть, и 'се, - сказал он, закончив.
- И вправду все, - отозвался торговец.
Может, местный и не расслышал удивления в голосе Соклея, зато Менедем его расслышал. Но, повинуясь жесту двоюродного брата, отдал покупателю благовония и шелк.
- 'лагодарю любезно, - сказал тот. - У 'ас есть еще что-нибудь?
- Ну… - Менедем поколебался.
- Ладно тебе. Давай выкладывай! Я не смогу у тебя ничего купить, если ты не скажешь, что продаешь, - заявил местный. - Но если уж я чего покупаю, то покупаю. У меня есть деньги. Вы же видели, что есть.
- Да, видели, - ответил Менедем. - Хорошо, о благороднейший: у меня есть еще один-единственный изумруд из Египта.
- 'а, такое попадается не каждый 'ень! - Местный протянул руку. - 'ай посмотреть.
Менедем нехотя вынул камень, почти ожидая, что местный схватит его и убежит. Но тот не убежал, а поднес камень к свету, пробормотав:
- Ну разве не красота?
Потом протянул его обратно Менедему и спросил:
- Сколько?
Не моргнув глазом, торговец ответил:
- Десять мин.
Местный вернул изумруд и проговорил с мягким протестом:
- Это очень много серебра, 'руг.
Но вместо того чтобы развернуться на пятках и уйти, продолжил:
- Я 'ам тебе шесть.
Менедему захотелось завопить от радости. У стоявшего рядом с ним Соклея перехватило дыхание, но вряд ли местный это заметил.
Менедем покачал головой.
- Прости, но я не могу продать камень себе в убыток. Деньги, о которых шла речь, были бы чистой прибылью, но местный этого не знал.
- Что ж, тогда шесть мин 'вадцать драхм, - сказал он.
После непродолжительного торга они сошлись на восьми минах пятнадцати драхмах - это было даже больше, чем заплатил Никодром на Эгине.
"Чем больше я запрашиваю за изумруды, тем больше, похоже, получаю", - ошеломленно подумал Менедем, ругая себя за то, что позволил остальным камням уйти по такой низкой цене.
- Скоро увидимся. - И житель Корессии не спеша зашагал прочь.
Менедему очень не хотелось упускать его из виду. Вернется ли он? По лицу Менедема стекал пот - и отнюдь не только из-за жаркой погоды.
Местный вернулся, теперь уже с кожаным мешочком большего размера, и протянул его Соклею.
- Пересчитай, 'руг. Если там одной или 'вух не хватает, я 'обавлю.
И Соклей пересчитал.
- Вообще-то, почтеннейший, тут на одну драхму больше, - сказал он, возвращая местному "сову".
- 'лагодарю. - Человек отправил монету в рот: она была такой большой, что у него слегка оттопырилась щека. - Приятно иметь 'ело с честными людьми.
"Он добавил лишнюю монету нарочно, чтобы посмотреть, как мы поступим", - понял Менедем, протягивая покупателю изумруд.
Этот парень, может, и был лентяем и говорил как деревенщина, но дураком он точно не был. Никодром пытался играть в ту же самую игру, но лишь после того, как его самого поймали на жульничестве. Другое дело этот человек… Нет, он был все-таки симпатичнее скряги-жреца.
- Нам очень приятно, что тебе понравились наши товары, - заметил Соклей.
- Можно сказать и так. - Кеосец кивнул. - 'а, можно сказать и так. Радуйтесь, оба.
И он без лишней спешки зашагал прочь с рыночной площади.
"А я даже не спросил, как его зовут", - подумал Менедем и окликнул парня, продававшего лук:
- Эй, друг, кто этот человек, с которым мы только что торговались?
Продавец распахнул глаза.
- Ты не знаешь Каллимеда, сына Каллиаса?
Судя по его тону, все на Кеосе знали этого человека.
Так и есть!
- У него огромные поля пшеницы и больше оливковых деревьев, чем у всех остальных на острове, - продолжал торговец луком. - Может, даже больше, чем у всех остальных, вместе взятых… О, Каллимед - настоящий богач!
- Неудивительно, что он смог купить наши товары, - пробормотал Соклей.
- Вовсе не удивительно, - шепнул в ответ Менедем и спросил парня с корзиной лука: - А скажи, он покупал все эти изысканные вещи для жены или для любимой гетеры?
- Каллимед? - Продавец лука снова пораженно уставился на Менедема. - Ты, должно быть, совсем его не знаешь. Это наверняка для хорошенького мальчика. Он сам не свой до мальчиков, Каллимед.
- О, - слегка упавшим голосом отозвался Менедем.
- Ха, - проговорил Соклей.
Менедем попытался наступить брату на ногу, но промахнулся. Соклей засмеялся, а Менедем пробормотал что-то себе под нос. Не то чтобы он рвался завести знакомство с женой Каллимеда, если бы у того была жена. Он спросил просто из любопытства - и получил ответ на свой вопрос.
- Думаю, мы сделали здесь все, что могли, - сказал он Соклею, и тот кивнул в знак согласия.
Они пошли обратно к "Афродите", и Менедем пожалел, что у него нет с собой меча. Он никак не ожидал, что ему придется нести столько серебра. Но, хвала богам, они с Соклеем не попали в беду, хотя пара бродячих псов и решили, что двух незнакомцев стоит облаять.
На борту акатоса их встретил Дионис, сын Гераклита, который по-прежнему пребывал в дурном расположении духа.
- Вы наверняка потратили зря лучшую часть дня.
- Зря? Я бы так не сказал, о несравненнейший. - Менедем поднял два мешочка с монетами, полученными от Каллимеда, сына Каллиаса. - Видишь? И как ты думаешь - что для меня важней: дела, которые я тут провернул, или твоя ничтожная плата за проезд?
- Ничтожная? - повторил Дионис. - И у тебя еще хватает наглости так говорить?
- Еще как хватает, - сказал Менедем. - Ты все равно скоро попадешь на Кос, но ты не в своем уме, если думаешь, что по дороге туда я не буду заниматься торговлей.
- И ты не в своем уме, если думаешь, что нам не нужна свежая вода, - добавил Соклей. - Мы не собираемся заставлять гребцов работать до изнеможения на такой жаре.
Дионис посмотрел туда, где на западе все еще ясно виднелся мыс Сунион.
- Я мог бы добраться и вплавь, - проворчал он.
- Если будешь все время жаловаться, то отсюда ты и вправду пустишься вплавь, - ответил Менедем без тени улыбки на лице.
Пассажир понял и умолк.
* * *
На следующий день рассвет был таким же ослепительным и жарким, как и накануне. Ветер, прилетевший с юга, вполне мог дуть из кузнечного горнила. Но какой-никакой, а ветер все-таки был, и Менедем приказал, чтобы парус акатоса спустили с рея. К тому времени, как над восточным горизонтом взошло солнце, "Афродита" оставила Кеос позади.
- Хочешь добраться к вечеру до Сироса? - спросил Соклей.
- Хочу попытаться, - ответил Менедем. - Это будет нетрудно, если ветер продержится.
- И если мы не нарвемся на пиратов, - добавил его двоюродный брат.
Менедем сплюнул в подол хитона. Мгновение спустя Соклей последовал его примеру и предложил:
- Я раздам опять оружие, просто на всякий случай?
- Наверное, так и впрямь будет лучше, - со вздохом сказал Менедем.
Они не увидели в Эгейском море никаких галер, только рыбачьи лодки и одно крутобокое судно, которое приняло "Афродиту" за пиратский корабль и рвануло по ветру прочь. Впереди из моря поднимался Сирос: пропеченный солнцем, вытянутый с севера на юг остров. Единственный тамошний полис, тоже под названием Сирос, лежал у гавани на восточном берегу.
"Афродита" зашла в эту гавань, и, когда якоря акатоса плюхнулись в воды Эгейского моря, Менедем процитировал "Одиссею":
Остров есть, по названью Сирия, - ты, может быть,
слышал? -
Выше Ортигии, где поворот совершает свой солнце.
Он не чрезмерно людьми населен, но удобен для жизни,
Тучен, приволен для стад, богат виноградом, пшеницей.
Голода в этом краю никогда не бывает. Не знают
Там ненавистных болезней бессчастные люди.
Когда там Горькая старость приходит к какому-нибудь поколенью,
Лук свой серебряный взяв, Аполлон с Артемидой нисходят
Тайно, чтоб тихой стрелой безболезненно смерть посылать им.
Там два города. Все между ними поделены земли.
В городе том и другом властителем был мой родитель,
Ктесий, Орменом рожденный, подобный бессмертному богу.
- Это свинопас Эвмей говорит Одиссею, так? - спросил Соклей.
- Так, - ответил Менедем.
Соклей посмотрел на Сирос долгим взглядом и щелкнул языком.
- Что ж, если Эвмей рассказал ему столько же правды о своих предках, сколько рассказал об этом острове, он, должно быть, на самом деле был потомственным свинопасом.
- Насмешник! - воскликнул шокированный Менедем.
Но чем дольше он смотрел на сухие, бесплодные земли и сонные улицы Сироса, тем больше понимал, что у Соклея были причины такое сказать: здесь едва ли можно было увидеть куст, не то что дерево. И все-таки Менедем проговорил:
- Здесь должно хоть что-то расти, иначе тут никто бы не жил.
- Полагаю, что так, - нехотя ответил Соклей. - И все равно, согласись, это место из "Одиссеи" может служить доказательством того, что Гомер был слеп.
Он указал куда-то вперед.
- Даже здешний полис - несчастная маленькая куча хлама. Геродот не обмолвился о нем ни словом, Фукидид тоже, и я очень хорошо понимаю почему.
- Да почему они вообще должны были что-то о нем написать? - спросил Менедем. - Здесь ведь никогда ничего не случалось.
- Вот и я об этом. Ты мог бы прожить в этом полисе всю жизнь, считаться здесь большим человеком, каким на Кеосе считается Каллимед, сын Каллиаса, но за пределами Сироса никто бы о тебе ничего не услышал. Много мы с тобой слышали о Каллимеде? На Родосе, в Афинах, в Трасе, в Сиракузах или в Александрии у человека по крайней мере есть шанс, что его будут помнить. А здесь? - Соклей покачал головой.
Менедем подумал: а не случалось ли когда-нибудь так, чтобы некий умный, честолюбивый молодой человек покинул Сирос, пересек море и явился в чужой полис, где мог бы исполнить свои сокровенные желания? Такое вполне могло случиться. Но большинство здешних жителей наверняка проводили свой век в нескольких стадиях от того места, где родились. Большинство людей во всем цивилизованном мире именно так и поступали.
* * *
Ночью жара пошла на спад. На следующее утро подул северный ветер, в котором отчетливо чувствовалась прохлада - предупреждение о надвигающейся, хотя еще неблизкой осени. Менедем наслаждался этой прохладой, но еще больше наслаждался тем, что ветер был ровным.
- А теперь покажем этому шлюхину сыну, на что способна "Афродита", - пробормотал он, обмакнув ломоть хлеба в оливковое масло и откусив большой кусок.
- Если ветер продержится, мы запросто доберемся до Наксоса, - согласился Диоклей, - а это в добром дне пути отсюда.
Когда Менедем приказал опустить парус, тот быстро надулся, и торговая галера словно подалась вперед, влекомая ветром, гудевшим в снастях.
Наксос лежал в самом сердце Островной лиги.
- Когда мы туда придем, - с деланной небрежностью спросил Менедем Диониса, сына Гераклита, - рассказать тамошним жителям, как тебе не терпится попасть на Кос?
Глаза пассажира стали холодными, как мрамор.
- Рассказывай все, что хочешь, почтеннейший. Мне все равно.
Наверное, он лгал, но ответ прозвучал так весомо, что Менедем перестал его дразнить.
На следующий день переход от Наксоса к Андросу получился еще лучше. Менедем провел судно мимо маленьких островков, на которых жили только несколько овечьих пастухов и рыбаков. Когда они в прошлый раз плыли через Киклады с Полемеем на борту, был дождь и Менедем, заблудившись, почти обошел вокруг одного из этих островков. Теперь, при ярком солнечном свете, ему такое не грозило, но все равно прошло несколько дней, прежде чем последний из кикладских островов остался за кормой.
- Благодаря всем эти кошмарным маленьким скалам Сирос смахивает на Афины, - сказал Соклей.
- Вот ужас-то, забери меня эринии! - ответил Менедем.
На следующий день он снова повел "Афродиту" на северо-запад - к Астипалее, где говорили на дорийском эллинском, скорее похожим на его собственный выговор, чем на ионический. Огромное множество рыбачьих лодок покачивалось на воде близ берега; за полисом, в юго-восточной части острова, тянулась плодородная долина.
- Вот еще одно место, где никто никогда не прославится, - сказал Менедем.
К его удивлению, Соклей покачал головой.
- Ты разве не знаешь историю Клеомеда с Астипалеи? - спросил он.
- Впервые слышу, - признался Менедем. - А кто он такой?
- Панкратист, живший во времена персидских войн, - ответил Соклей. - Он победил на Олимпийских играх, но во время поединка случайно убил своего противника и ему запретили заниматься спортом. Он сошел с ума от горя и, вернувшись на Астипалею, вырвал колонну, которая поддерживала крышу в школе… Пятьдесят или шестьдесят детей погибли, а Клеомед бежал в храм Афины и спрятался там в деревянном сундуке. Но когда жители Астипалеи взломали сундук, то внутри никого не оказалось - ни живого, ни мертвого. Клеомед просто… исчез.
Менедем почувствовал, как волоски на его шее зашевелились от благоговейного ужаса.
- И что было потом? - спросил он.
- Люди послали гонца в Дельфы, чтобы выяснить, что теперь им делать, и вот какой ответ принес гонец: "Астипалеец отсель Клеомед - из героев последний. Жертвами чтите его: непричастен он смертной уж доле".
- Да ну? - изумился Менедем.
- Других версий я не слышал, - ответил Соклей.
- Полубог времен поздних персидских войн, - вслух поразмыслил Менедем. - Это странно… Хотя говорят, что Александр тоже был бессмертен.
- Говорят, а как же, - согласился Соклей. - А сам ты что об этом думаешь?
- Не знаю. Александр совершал такое, что не под силу совершить ни одному смертному - может, это и сделало его бессмертным. Кто знает, где начинается бессмертие? Ведь четкой грани между богами и людьми нет. - Менедем ткнул двоюродного брата под ребра. - А ты что думаешь?
- Я тоже не знаю, - ответил Соклей смущенно, даже с оттенком раздражения: он терпеть не мог в этом признаваться. - Александр был обычным человеком… Птолемей и Полемей были с ним знакомы. Мне неловко называть кого-то из людей богом - но, как ты уже сказал, он и впрямь совершал такое, чего нельзя ожидать от простого смертного. Хотел бы я иметь ответ получше, но у меня его нет. Интересно, что ответил бы Птолемей, если бы мы его об этом спросили.
- Что ж, мы всего в паре дней пути от Коса. Так что можешь задать ему этот вопрос, если осмелишься.
- О, я уверен, что об Александре он бы поговорил… Божественным тот был или нет, но Александр мертв, - заявил Соклей. - Другое дело, если б я собирался поговорить с Птолемеем об Антигоне… Только вряд ли мне этого бы захотелось.
Он посмотрел на Диониса, сына Гераклита, который забросил удочку за борт, чтобы попытаться поймать что-нибудь на опсон в придачу к ситосу, и тихо добавил:
- Никогда не знаешь, кто может тебя подслушать.
Именно в этот миг Дионис подсек и вытащил жирную макрель. Хоть то была не кефаль и не морская собака - украшение опсона, - но все-таки лучше, чем ничего. Дионис выпотрошил рыбу, выбросил требуху в море и вытащил маленькую жаровню на древесных углях, чтобы приготовить добычу.
- Ему сопутствует удача, - заметил Менедем.
- Еще какая, - по-прежнему негромко согласился Соклей. - Интересно, где он ее позаимствовал?
На этот вопрос у Менедема не было ответа.