* * *
Больше в том неудачном бою сержанту Мироненко участвовать не довелось. Его стоявший на месте подбитый танк немцы почти сразу сожгли артиллерийским огнём. Хорошо ещё, что уцелевший экипаж сумел доползти к спасительной канаве и скатиться на её дно, залитое водой. Дальше оставалось только на карачках пробираться в тыл, то и дело срываясь с глинистого откоса в очередную лужу.
Что было потом, Мироненко вспоминать не хотел, но ощущение горечи его так и не покидало. Наверное, потому, что сержант был убеждён, стоит им только пойти в атаку, и немец будет сразу же опрокинут. И когда танковые роты рванулись вперёд, Мироненко ни минуты не сомневался, что так оно и будет.
Однако на самом деле всё вышло наоборот, и, оставшись почти в самом начале боя "безлошадным", Мироненко мог только слушать сначала из мокрой канавы, а потом из хилого лесочка, куда он перебрался со своим экипажем, грохот танковых пушек и треск пулемётов, да видеть чёрные столбы дыма, поднимавшиеся над полем боя.
Почему так получилось Мироненко понять не мог, правда, позже, немного обтерпевшись, он обратил внимание, что с нашей стороны не слышно артиллерийской стрельбы и в том лесочке, где он прятался, нет ни одного пехотинца.
Что и как, сержант уяснить себе так и не смог, тем более что в леске начали постепенно скапливаться такие же "безлошадные", многие из них раненые и обожжённые. Сначала была организована их эвакуация, а потом уцелевших построили, и они пешей колонной направились к мосту, где, как им было сказано, будет организована оборона…
Снаряд, со страшным грохотом разорвавшийся метрах в тридцати оглушил Мироненко, до этого спокойно сидевшего, опершись спиною о ствол, и заставил сержанта, уже набравшегося опыта, мгновенно плюхнуться за ближайший корч.
Они, сутки назад организованно отошедшие к мосту, собрались в районе наскоро созданного "тет-де-пона" и ждали, когда для уцелевших танков, тоже оттянувшихся к реке, из тыла подвезут горючее, боеприпасы, и наконец-то подъедут кухни, доставив танкистам запозднившееся горячее питание.
За первым взрывом сразу грохнул второй. А затем на лесок, где временно укрылись "безлошадные" танкисты, обрушился целый град снарядов. Разрывы следовали один за другим, и на тех, кто ещё уцелел, сыпались обломки веток, листья и земляные комья.
Сколько времени это продолжалось, Мироненко понять не смог и заставил себя приподняться над корчом, только когда вроде бы всё затихло. Едва убедившись, что стрельба кончилась, он бросился искать свой экипаж и нашёл водителя забившимся вместе с заряжающим в какую-то неглубокую яму.
Тряся головой, полуоглохший сержант крикнул:
– За мной!.. – и бросился бежать подальше от злополучного леса, по которому, как Мироненко уже знал из своего опыта, вот-вот должны были ударить немцы.
Открытым полем они пробежали километра полтора и там, у рощи, приостановившись на минутку, водитель указал сержанту на обрывок бинта, привязанный к кусту.
– Что это?..
– Забыл? – Мироненко матюгнулся. – Это ж показывают, как к медсанбату добираться!
– А, точно! – обрадовался водитель и первым побежал дальше, отыскивая взглядом белевшие на ветках куски бинтов.
Далеко бежать не пришлось. Почти сразу танкисты чуть ли не лицом к лицу столкнулись с командиром их танковой роты. Правый рукав лейтенантского комбинезона был оторван напрочь, и голая рука, туго забинтованная желтоватым от противоожоговой мази бинтом, висела на подвязке.
– Куда?!.. – вызверился комроты.
– Товарищ командир, мы от обстрела ушли! – Мироненко с трудом отдышался. – А сейчас к медсанбату, там штаб должен быть…
– Нету там штаба, отошёл, – лейтенант скривился и погладил забинтованную руку. – Медсанбат тоже эвакуируется.
– А нам куда? – растерялся Мироненко. – С вами?
– На кой вы мне? – командир ругнулся. – В роте у меня только один танк уцелел, а всех "безлошадных" приказано в резерв.
– Это куда? – быстро спросил Мирненко.
– Значит так… – командир секунду подумал. – Сейчас дуйте в медсанбат, они вас, может, за реку подбросят. А там, на шоссе, у первого перекрёстка "маяк" должен стоять, он укажет.
– Ясно! – чётко ответил Мироненко и рысью побежал дальше, выходя на уже немного наметившуюся тропу.
До медсанбата было всего метров триста, но когда Мироненко привёл своих подчинённых к его расположению, там оставалось всего несколько грузовиков, в кузова которых спешно укладывали тяжелораненых. Здесь же распоряжался и начальник медсанбата, похоже, так и забывший снять свой белый халат. Он бегал от грузовика к грузовику и что-то выговаривал то шоферам, то медсёстрам. Когда же, улучив минутку, сержант обратился к нему с просьбой взять и их, военврач отмахнулся:
– Некуда! Легкораненые пешком ушли, и вы на своих двоих топайте!
– Как топать? – не понял Мироненко.
– А так, ножками! – военврач нетерпеливо махнул рукой в сторону свежепроделанного через кусты хода. – Вот по нему, прямиком к мосту. Будет даже ближе, чем по дороге…
Сорвавшись с места, военврач помчался к начавшему разворачиваться грузовику, а сержанту с его малочисленной командой не оставалось ничего другого, как только воспользоваться дельным советом и отправляться к мосту пешедралом…
Начальник медсанбата оказался прав, и путь к реке занял всего полчаса. Очутившись на берегу и увидав невдалеке хлипкий деревянный мосток, по которому как раз проезжал грузовик, Мироненко облегчённо вздохнул: вроде бы всё становилось на свои места.
И тут произошло непредвиденное. Где-то там, у переправы, неожиданно захлопали танковые пушки, раздалась беспорядочная стрельба, и вдруг мост с грохотом, в пламени взрыва разбрасывая по сторонам обломки брёвен, взлетел на воздух.
Секунду Мироненко остолбенело смотрел на разлетающиеся обломки, а потом, сообразив что случилось, выругался:
– Мать твою!.. Не иначе немцы опять прорвались…
– Ясное дело, – отозвался водитель и, зачем-то спустившись к самой воде, начал присматриваться.
– Ты чего там забыл? – прикрикнул на него сержант.
Не отвечая, водитель зашёл чуть ли не по пояс в воду и ухватил проплывавшую мимо связку из пары брёвен от взорванного моста.
– На кой они тебе? – удивлённо спросил заряжающий.
– А переправиться как? – спокойно пояснил водитель и приткнул пойманные брёвна к берегу.
– Молодец! – похвалил его Мироненко и первым стал раздеваться.
Пристроив тючки с обмундированием так, чтоб они поменьше намокали, бойцы столкнули импровизированный плот в воду и, держась за брёвна, поплыли на другую сторону. Добравшись до берега, они поспешно оделись и, сделав приличный крюк, чтоб не попасть под шальной снаряд, вышли на шоссе.
А там, на шоссе, уже было столпотворение. Вырвавшиеся из-под обстрела у моста грузовики неслись куда-то в тыл, из леса к шоссе вскачь шли повозки какого-то обоза, и без всякого строя, группками пробегали уходившие от взятого немцами "тет-де-пона" красноармейцы.
Не понимая причины такой паники, Мироненко побежал вровень с одной из уходивших от леса повозок и крикнул сидевшим в ней обозникам:
– Что случилось?
– Окружили!.. – вразнобой прокричали ему с повозки, и Мироненко, задержавшись на секунду, стал прикидывать, как быть дальше.
Однако долго раздумывать не пришлось, в воздухе послышался уже знакомый вой пикировщиков, и сержант метнулся к опушке. Водитель и заряжающий бросились следом, и через какую-то минуту горемычный экипаж, нырнув под деревья, оказался в относительной безопасности.
Переждав налёт, Мироненко, опасаясь повторения бомбёжки, не стал выводить своих людей назад на шоссе, а повёл их неприметной лесной тропкой, которая слегка петляла вроде бы в нужном направлении. Минут через двадцать они вышли на довольно обширную поляну.
К удивлению бойцов эту поляну несколько наискось пересекала дорога. По всей видимости, это была ведущая от шоссе вдоль предполагаемой линии фронта свежепроложенная рокада. Мироненко хотел подойти ближе, но его неожиданно задержал водитель, воскликнув:
– Смотри, сержант!..
Мироненко повернул голову и только сейчас заметил полускрытый зеленью загнанный кормой в кусты Т-26. Его пушка беспомощно смотрела в сторону, наверху башни двумя квадратами торчали обе поднятые крышки, да и люк водителя тоже был открыт настежь. Судя по всему, танк просто бросил исчезнувший неизвестно куда экипаж.
Едва уяснив это, водитель опрометью подскочил к машине и немедленно залез внутрь. Мироненко тоже пошёл к танку, но, заметив что-то в траве, нагнулся и поднял валявшиеся на земле корочки. Сержант открыл их и увидел, что это чей-то партбилет с вырванной первой страницей. Он перелистал ставший анонимным документ и помахал им в воздухе:
– Вот перебздел какой-то драпальщик…
Шедший рядом с ним заряжающий не успел ответить, так как из переднего люка высунулся водитель и весело крикнул:
– Командир! Боевая укладка полная и ещё почти полбака есть!
В доказательство он нажал стартёр, и мотор, чихнув всего пару раз, ровно заработал.
– Вот это да! – обрадовался Мироненко и, швырнув рваный партбилет на землю, решительно полез в танк.
Заряжающий тоже забрался следом и спросил:
– Командир, что делать будем?
– Как что? – оказавшись на своём месте, сержант сразу почувствовал себя уверенно и заявил: – Ехать! По дороге заправимся. Вы согласны?
– Согласны! – дружно отозвались водитель с заряжающим.
И тогда Мироненко, стоя по пояс в люке привычно скомандовал:
– Вперёд!..
Водитель дал газ, и танк, крутнувшись на правой гусенице, звякая траками, пошёл к рокаде…
* * *
По всему болоту квакали лягушки. Майор Авдюхин, стащив мокрые сапоги, чтобы дать ногам малость отдохнуть, сидел на сухом островке, опираясь спиной о кривой ствол чудом выросшего в этой слякоти деревца, и напряжённо думал.
Из-за последних событий майора неотступно мучила мысль: как всё это случилось? Как такое количество войск, артиллерии, танков могло исчезнуть в считанные дни, словно провалившись в тартарары? Почему попытки нанести контрудар так и остались безрезультатными и куда подевалась наша многочисленная авиация, предоставив небо в безраздельное распоряжение немцев?
И ещё Авдюхин пытался для себя разрешить главный вопрос: кто в этом виноват? То ли внезапное нападение немцев так ошеломило войска, что они до сих пор не могут прийти в себя, то ли выучка, несмотря ни на что, была недостаточной, или (эту мысль майор особенно пытался отогнать прочь) командование оказалось предельно несостоятельным?
Взять хотя бы последний приказ о выходе из окружения мелкими группами, который превратил вполне боеспособную часть в разрозненные кучки людей, ушедших неизвестно куда. Да, теперь майор склонялся к мысли, что клявший этот приказ особист был прав.
Но, несмотря ни на что, в одном Авдюхин был твёрдо уверен. Сейчас где-то рядом сотни таких, как он, пусть пока отступающих, кто с оружием, а кто и без, упрямо выбираются из окружения на восток к своим, и когда они вырвутся, это будут уже совсем другие бойцы.
Туда же пробиралась и их крошечная группка: четыре бойца и два командира, которые сейчас, оставив натёршего ноги майора на островке, разошлись в разные стороны, стремясь разведать, что кругом происходит и нет ли какой лазейки через немецкий фронт…
Тяжёлые чавкающие шаги заставили Авдюхина отвлечься от своих мыслей и посмотреть в сторону болота. Это шёл первым возвратившийся из разведки начальник особого отдела.
Подойдя к островку, особист устало сел возле Авдюхина и, глянув на лежавшую рядом с майором влажную обувь, поинтересовался:
– Ну как ноги?.. Нормально?
– Да вроде того, – Авдюхин для верности пошевелил босыми пальцами и после короткой паузы спросил: – Что болото?
– Со слегой пройти вроде можно, – ответил особист и вздохнул: – Вот только кто там на другой стороне встретит, вопрос…
– Да, – согласился Авдюхин. – Если там немцы, отступать некуда…
Какое-то время командиры молча сидели рядышком, а потом капитан озабоченно заметил:
– Ты чего-то смурной, майор… С чего это? Окружение давит?
– Да вместе всё, – Авдюхин зло выматерился. – Готовились, хвастались, хорохорились, мы да мы, а на деле вон что выходит. А почему, не пойму…
– Вон ты о чём, – в голосе капитана проскользнули злобные нотки. – Ну, раз ты об этом думаешь, я тебе тоже кое-что скажу…
– Про что? Про то же? – майор повернулся всем корпусом и посмотрел на капитана.
– Именно, – кивнул особист. – Только уже со своей стороны. Ты смотри, майор, что получается… Я тут подсобрал кое-какие сведения… И тут, товарищ майор, вопросы есть…
– Какие вопросы? – махнул рукой Авдюхин.
– А такие, – в свою очередь, капитан тоже повернулся и, в упор глядя на майора, сказал: – Почему директива опоздала, почему стрелять запрещали, почему пушки без снарядов, а пулемёты без замков? Почему с самолётов сняли вооружение и почему артиллерию отправили к чёрту на кулички, где она и осталась?
Целую минуту Авдюхин молчал. Мельком ему уже приходилось об этом слышать, но сейчас сведённые воедино разговоры показались зловещими и, чтобы хоть что-то противопоставить им, майор несколько неуверенно возразил:
– Мне кажется, это всё от внезапности. От того и командиры растерялись, а особенно бойцы, они ж все необстрелянные…
– Бойцы? – особист странно хмыкнул и вдруг заявил: – Это вы им говорили, что немецкие рабочие не будут воевать против СССР, а наоборот, начнут переходить на нашу сторону.
Авдюхин решил, что особист клонит куда-то не туда, и сощурился:
– А почему ты вспомнил об этом?
– А потому, майор, что мы в окружении, и может быть всякое, и если получится, что ты выйдешь, доложи кому следует, что я тебе сказал…
Капитан не договорил и, оборвав себя на полуслове, прислушался. В наступившей тишине явно послышались шаги. Кто-то осторожно пробирался по сухому берегу. Потом там треснула сухая ветка, и знакомый голос негромко позвал:
– Эй!..
– Наши пришли, из разведки… – капитан встал и откликнулся: – Тут мы!
Сразу послышалось хлюпанье, и через пару минут к островку причапали ходившие на разведку Медведь и Соломин. Подождав, пока бойцы выбрались на сухое, Авдюхин нетерпеливо спросил:
– Ну как?.. Болото обойти можно?
– Можно, – кивнул Медведь и обстоятельно пояснил: – Надо пройти с версту, а там мелколесье и повыше будет. Так что пройти можно.
– Вот и отлично! – обрадовался майор. – Сейчас дождёмся наших ребят и сразу двинем…
Ждать пришлось недолго. Примерно через полчаса точно к островку вышли ходившие в другую сторону Понырин и Самунов. Дав им малость отдышаться, Авдюхин уже так просто, для порядка, поинтересовался:
– Ну, обошли болото?
– Нет, – покачал головой Понырин. – Там топи.
– Так чего ж вы вернулись, может, пройти можно? – попенял им взявшийся переобуваться особист.
– Нет, – усмехнулся Самунов. – Мы подпаска встретили, он сказал, что обходить полдня надо…
– Ну, если подпасок… – усмехнулся особист и, кончив переобуваться, заботливо спросил у тоже приводившего себя в порядок Авдюхина: – Майор, ты портянку плотно намотал?
– Вроде нормально… – Авдюхин подтянул сапог на стёртой ноге и для верности потопал им, проверяя, можно ли идти.
Болото на всякий случай стали обходить парами с интервалом метров в пятьдесят. Впереди шли Медведь с Соломиным, дальше майор с особистом, замыкали группу Понырин с Самуновым. При таком построении, решил Авдюхин, в случае внезапной встречи с немцами можно будет прикрыть отход каждой пары.
Фёдор и Яков, бывшие в головном дозоре, шли уверенно. Ещё бы, какой-то час назад они дважды прошли по этой местности, не встретив не то что немца, но даже местного жителя. Ощущение спокойствия придавало не только знание окрестностей, но и тишина, прерываемая лишь кваканьем лягушек да успокаивающим шумом леса.
Так они обогнули край болота и, ориентируясь по солнцу, повернули в ту сторону, где по их расчётам рано или поздно должен был обнаружиться фронт. Правда, ни Фёдор, ни Яков скорого его появления никак не предполагали, так как были уверены, что в полосе, занятой войсками, такой тишины быть не может.
Каково же было удивление обоих бойцов, когда перед ними, на расстоянии каких-то сорока метров внезапно появились два солдата в форме "фельдграу". Никак не ожидавшие такого Яков с Фёдором на мгновение испуганно замерли, зато немцы явно восприняли встречу как должное, а один даже призывно махнул рукой, выкрикнув:
– Ком, рус, ком!..
Этот окрик вернул ошарашенных бойцов к действительности, и оба, плюхнувшись под ближайший куст, с лязгом передёрнули затворы своих карабинов. Однако выстрелить ни тот ни другой не успели. Немец, только что звавший их к себе, завопил:
– Алярм!.. – и вражеский дозор, а это мог быть только он, тоже мгновенно залёг.
Возникла неопределённая пауза, и Яшка, плотнее прижимаясь к кусту, зло буркнул:
– Слышь, Федя, немец никак нас к себе звал?
– Ага, на блины, так его… – матюгнулся Фёдор и стал заботливо переставлять целик.
Едва он успел это сделать, как в кустах одна за другой мелькнули две каски, и Фёдор с Яковом, не сговариваясь, враз выстрелили. В ответ с той стороны настильно ударила пулемётная очередь, и пули начали сбивать ветки чуть ли не над самыми головами бойцов. Одновременно впереди за кустами послышалась непонятная команда, началась метушня, и, поняв что там не меньше отделения, а то и взвод, Фёдор толкнул Якова:
– Уползаем!.. Быстрей!
Яшка всё понимал и сам, и бойцы, прижимаясь как можно плотнее к земле, начали отползать. Похоже, они сделали это вовремя. Следующая очередь чуть ли не срыла куст, за которым они только что прятались, и, заметив это, Яшка с Фёдором поползли вдвое быстрее.
Майор и капитан, держа оружие наготове, их ждали, и едва бойцы добрались к ним, Авдюхин заключил:
– Наверняка это фланговое охранение, – после чего приказал: – Уходить по болоту будем. Здесь прочешут. Так что давай на остров…
Чтобы перейти болото, группе пришлось часа три толочься в грязи, но зато когда вконец обессилевшие бойцы и оба командира выбрались из трясины на сухой берег, их остановил грозный окрик:
– Стой!.. Кто идёт?
От неожиданности все так и замерли на месте, а когда до них дошло, что окрик был по-русски, майор Авдюхин выскочил вперёд и закричал:
– Не стрелять!.. Я из политотдела штаба армии!
– Окруженцы, што ли? – у ближайшего куста замаячила голова в такой знакомой будёновке и уточнила: – Сколько вас?
– Шестеро, – ответил майор и, боясь ошибиться, поспешно спросил: – Наш фронт здесь?
– Здесь, здесь… – заверил Авдюхина боец в будёновке, а потом тоже вылез из своего куста и доверительно сообщил: – Меня вот нарочно в дозор поставили. Сегодня почитай с самого утра идут. Недавно вообще целая толпень вышла…