Хроники станции "Янус". Первый том дилогии "Deus ex Machina".
Основное время действия - 16-й век. Вокруг да около Варфоломеевской ночи. Причем она - не главная проблема…
Содержание:
I. Сказки в темноте 1
II. Шампанское 2
III. Quo non nata iacent 9
IV. "Семь дюжин шотландцев" 12
V. "Румяная пулярка" 17
VI. Путь мертвеца 22
VII. Грифоны и бабочки 24
VIII. Не вечный город 26
IX. Помянем старое 31
X. Помянем старое еще раз 34
XI. Научный спор 39
ХII. Опыт "в поле" 46
XIII. Химера 49
XIV. Саламандры в камине 53
XV. Алхимическая свадьба 56
XVI. Шальные вепри 62
XVII. Копья и лилии 65
XVIII. Лампадное масло 70
XIX. Кто хочет мира… 73
XX. Bellum omnium 77
Примечания 89
Гарольд Бранд (Блэк Лайон Дюк)
(В.П. Космолинская)
DEUS EX MACHINA
Том 1
КОРОНОВАННЫЙ ЛЕВ
Карл Гун. Канун Варфоломеевской ночи, 1868
In nomine Patris
Ярости жизни, той, что дана умирающим -
Нам не постигнуть?
Той зоркости ясной, что все для слепца -
Нам не понять ли?
10 августа 1572 года
I. Сказки в темноте
Времена не выбирают. Да и было бы из чего выбирать… Кому нужно неизвестное отдаленное будущее? Это то же самое, что кот в мешке. К тому же, никто не знает, на что похожи коты в этом самом будущем и будут ли они без мешков смотреться приглядней.
Мириться лучше со знакомым злом? Но вряд ли можно считать знакомым прошлое. Все наше знание о нем - ничего не значащая абстракция. Если бы мы жили в прошлом, мы ничего бы о нем не знали, оно было бы для нас таким же новым и не надежным как каждый миг настоящего. И мы бы так же не знали, к чему приведут все наши действия.
Давно или недавно, или и вовсе в будущем и совсем другом мире, а может быть, даже никогда, - есть обстоятельства, при которых этого никак не разобрать, ведь все это будет верно, - догорал короткий зимний день, и в наших окнах на двенадцатом этаже открывался прекрасный вид на малиново-золотой закат, подергивающийся царским пурпуром и мрачноватым холодным свинцом, когда раздался первый звонок в дверь.
Я захлопнула "Историю бриттов", от которой давно отвлеклась, засмотревшись в окно на закатное небо и сочиняя в уме что-то безбожно эпическое, и поспешила впустить первую гостью.
Веселая и слегка замороженная Кристина ворвалась в прихожую вместе со свежим дыханием зимы, снежинками в пушистых русых волосах, заплетавшихся некогда в великолепную косу, красу и гордость всей школы, и с шоколадным кексом в руках. С тех самых школьных пор она слыла среди нас самой дисциплинированной и ответственной. Кому бы еще пришло в голову проходить круглое десятилетие в заслуженных отличницах?
- Снег пошел! - радостно сообщила она, стряхивая тающие искорки. - А что, еще никого нет? Я-то думала, что опоздаю - автобус сломался по дороге.
- Так обычно и бывает, первым приходит тот, кто живет дальше всех!
Тина пристроила пальто на вешалку, и мы вошли в комнату, наконец включив люстру - то, что отец называл дневным светом, похоже, окончательно иссякло. Мы услышали его громкий вздох, и через секунду он возник в дверях своей комнаты, помаргивая от яркого электричества, засиявшего сквозь шесть хрустальных абажуров.
- Здравствуйте! - с энтузиазмом воскликнула Тина.
- Привет, - сказал отец, проморгавшись. - А хотите посмотреть новый герб? - Герб был, разумеется, ничуть не моложе нескольких столетий, но рисунок совсем свежий - для персонального отцовского гербовника.
- Хотим! А чей? - живо поинтересовалась Кристина.
- Таннебергов, - ответил отец. - Переводится примерно как "еловая горка". В некотором смысле - зверски дальние родственники.
- Закончил все-таки? - порадовалась я.
- Только что, - папа с сомнением взъерошил рукой седеющие медные усы и бороду, которые в молодости составляли интересный контраст с черными, теперь значительно поредевшими, волосами. - Но не успел наложить тени. Придется уже завтра. При искусственном свете, знаете ли, краски ложатся совсем не так…
Звонок зазвонил как безумный, без перерыва.
- Ой, это, наверное, Лена… - пробормотала Кристина.
- Или Ира… - сообщила я уже двери, которую открывала с намерением свернуть кому-нибудь шею за такой концерт. В шутку, конечно. Но за дверью обнаружился численный перевес - Лена и Ира явились одновременно, с радостными криками и какими-то пакетами, в которых вперемешку лежали конфеты и книги, все больше на философские и авиационно-инженерные темы.
Пока мы с шумом толкались в коридоре, из второго лифта появилась Света, - как всегда невообразимо элегантная и похожая на Одри Хепберн, что внешне неплохо маскировало ее сущность чертика из табакерки, - с бутылкой шампанского и пакетиком сушеных фиников.
Света помогла мне протолкнуть всех внутрь и, наконец, закрыть дверь. Когда все разобрались с приветствиями и вешалками, шампанское мы временно припрятали в морозильник и занялись раскладыванием печенья и бутербродов по тарелочкам. Ведь собирались мы сегодня не больше, не меньше, чем сотворить собственный придуманный мир, в котором можно будет делать все, что взбредет в голову. А во время такого серьезного дела нужно иногда и подкрепляться. Отец колдовал с большой кофеваркой и заодно рассказывал нам всякие военно-исторические и геральдические занятности. О том, что никакие чудаки не ездили в крестовые походы в турнирных максимилиановских доспехах, о том, что означали львы или легавые собаки на рыцарских надгробиях, или о том, что совершенно элементарно запомнить, какая сторона в геральдике правая - не просто левая, а правая сторона для воина, стоящего за щитом. Потому и геральдический зверь должен по правилам смотреть вправо, ведь щит обычно держат в левой руке и зверь на нем должен идти вперед, атакуя противника, а не улепетывать, радостно виляя хвостиком. Представив картинку к последнему доводу, мы надолго отвлеклись от дел, покатываясь со смеху.
Наконец появился и последний участник нашей игры. Олю задержала домашняя уборка по матушкиному настоянию. Зато теперь, как она уверяла, у нее хватит энергии на любые Всемирные потопы с целью чистки всех авгиевых конюшен, какие только могут потребоваться нашей новоиспеченной вселенной.
- В каком это смысле тебе хватит энергии? - поинтересовалась Лена. - Надеюсь, не атомной? - Оля-то у нас училась в энергетическом, так что кто ее знает - неровен час…
- Какие-то у вас негуманные шутки, - притворно уныло заметила Света.
- Мир изначально негуманен, - жизнерадостно фыркнула Оля.
Чашки, блюдца и все прочее уже было перенесено из кухни в гостиную, и мы с удобством расположились вокруг большого стола рядом с пианино, на верхней крышке которого стояла полка с сувенирами, где среди разношерстного вороха вееров, кукол в национальных чешских костюмчиках, болгарских мартиничек и гжельской посуды обретались никелированное католическое распятие - подарок папе из исторического музея в Брно, - фигурные подсвечники и статуэтка Дон Кихота. На соседней стене красовалась небольшая коллекция старинного холодного оружия. Последним приобретением и моей любимой игрушкой была испанская сабля с потемневшим клинком, почти сплошь покрытым гравировкой. Витиеватые надписи гласили, что изготовлена она была в Толедо в 1874 году, и у самой рукояти помещался изящно выгравированный герб Испании. Ира с сожалением вернула саблю на стену, прежде чем присоединиться к нам за столом.
- Здорово! - с восхищением выдохнула Ира. - Не понимаю я людей - как можно было отказаться от такой красоты? Надеюсь, в нашем мире мы подобной ошибки не совершим?
- Уж точно нескоро! - заверила Лена. - Особенно, если так и не начнем.
- Да, кстати, - шумно вмешалась Оля, прервав какой-то другой разговор. - А как быть с сотворением человека? И вообще с эволюцией?
- Какой такой эволюцией? - подозрительно осведомилась Ира. - Не верю я в Дарвина и происхождение от обезьяны! - Дарвина Ира не хотела признавать из принципа. К Фрейду это почему-то не относилось, несмотря на возникающий парадокс. - Люди вообще внеземного происхождения! Они пришли с другой планеты!
- А там, конечно, сразу вылупились из коацерватных капель, - довольно кивнула я.
- Из кого? - переспросила Ира.
- Ешьте-ка лучше печенье, - посоветовала Лена. - Или конфеты. Только не друг друга, пожалуйста.
- Вообще-то, у нас с обезьянами был просто общий предок, - тактично заметила Кристина.
- А брат, как известно, дедушкой считаться не может, - одобрительно подытожил отец. Уж в генеалогии он тут точно разбирался лучше всех.
Когда-то мы втроем - с Кристиной и Светой - всерьез увлекались биологией. В прошлом я частенько помышляла о карьере исследователя живой и мертвой органики. Строение нервных клеток и задачки по генетике доставляли мне настоящую радость. Вполне понятное чувство, учитывая, что в роду у нас было полным-полно ученых-медиков, включая непосредственных дедушек-бабушек и других прямых родственников. Но на последних поколениях эта традиция как-то понемногу сама собой выдохлась. Вот и меня что-то занесло в будущие юристы, должно быть, главную роль тут сыграло то, что мой двоюродный дед - режиссер, получил сперва юридическое образование, так что и у меня планы были "наполеоновские" и мало связанные с этим "сперва". Оба же моих родителя были художниками. Хотя насчет папы затруднительно сказать, художник он в первую очередь или историк.
Однако еще многое в нашем доме напоминало о славном труде предков: закругленными хирургическими ножницами мы резали зелень, большими, способными резать хрящи и тонкие кости, разделывали курицу, а скальпели использовали если не для папиной миниатюрной скульптуры, то для заточки карандашей. Только складная ампутационная пила на моей памяти никак не применялась в нашем домашнем хозяйстве.
- Да бог с ними, с настоящими людьми! - нетерпеливо воскликнула Оля. - Как мы сами-то собираемся создать человечество? И будем ли мы создавать динозавров? А инопланетян лучше заранее послать куда подальше, с нас и одной планеты по горло хватит. По-моему, мы уже решили, что в нашем мире боги существуют, а именно - мы с вами, так давайте поступим традиционно божественно!
- Разумное предложение, - обрадовалась Лена.
- А мы еще и планету не создали, - напомнила я. - И вообще ни единой строчки. Как бы нам начать?
Мы переглянулись, не выпуская чашек из рук. С соображениями по существу никто не торопился.
- Бумага - вот лежит, - на всякий случай папа заботливо указал в центр стола.
- Ну, давайте, - решилась Света, деловито пододвигая к себе чистый лист. Что было довольно забавно, так как ручку в тот же момент прихватила я. Мы попытались поменяться. Опять получилось не то. После всяких смешков и перо и бумагу оставили Свете, как будущему журналисту. - Что у нас в исходной позиции?
Никто не успел ответить ничего разумного. В люстре вдруг что-то зашипело, и мы оказались в кромешной темноте.
- Ну, здорово, - послышался разочарованный голос Лены из непроглядного мрака.
- Это какой-то конец света, а не начало, - весело заметил отец. - Где-то тут были свечи, а спички в моей комнате…
- Сейчас принесу, - подхватила я и отправилась во тьму на поиски спичек.
- Осторожней, Верочка, там могут быть привидения, - пакостным тоном пропела во тьме Ира.
- Скорей уж инопланетяне, - парировала я.
- Или эти, как их… као… коа… - Вот и попробуй разъяснить что-нибудь будущим философам про многомолекулярные комплексы…
- Коацерваты, - напомнила Кристина.
Послышался небольшой грохот.
- Ай! - воскликнул кто-то.
- Пардон, - сказал папа. - Кого это я зашиб подсвечником?
- Меня, - отозвалась Оля. - Только это не подсвечник. Это, кажется, Дон Кихот, и сдается мне, что он чугунный.
- Не исключено, - посочувствовал папа. - С него станется.
Оказавшись в другой комнате, я удивилась царившей здесь темноте. В гостиной были задернуты тяжелые шторы. Но здесь-то окна не были зашторены. Папа почти никогда этого не делает, разве что днем, при слишком ярком солнце. И значит, какой-то свет должен проникать снаружи - от луны, от фонарей, от соседних домов, да еще отражаемый снегом, хотя… если отключился весь квартал… Впрочем, какое-то слабое свечение от окна исходило. Но сразу же за стеклом все скрывалось в сплошной мутной пелене. На улице была метель, такая густая, будто дом обернули толстым слоем ваты. Я ощутила легкое беспокойство: где-то там бродит мама в этом молоке? Впрочем, едва ли она торопилась прекращать поход по магазинам и рано возвращаться, зная, что у нас тут сборище.
Перестав праздно поражаться, я отыскала спички на рабочем секретере и вернулась в гостиную.
Похоже, кто-то здесь уже пытался выглянуть за шторы. Света начала рассказывать какую-то жуткую фантастическую повесть о живом плотоядном тумане. Оля требовала не пугать маленьких детей. Лена никак не могла понять, где тут маленькие дети.
- А как же я? - весело воскликнула Оля. Самая крупная из нас.
- Бывает и хуже, - зловеще сообщила Света. - Я в детстве выдумывала сказки, от которых потом сама не могла уснуть.
- Обожаю истории с трагическими концами, - призналась Ира. - Когда никто в живых не остается.
- Включая читателя? - добродушно полюбопытствовал папа.
- Терпеть не могу плохих концов, - заявила я, зажигая спичку. - Много пафоса и мало толку.
- Зато жизненно! - заметила Ира.
Отблески живого свечного пламени заиграли на нежных ребрышках фарфоровых чашек, стеклах книжных полок, золотых литерах томика Гальфрида Монмутского, отложенного только перед встречей и потемневшем клинке толедской сабли на стене…
А дальнейшее уверило меня в том, что все происходящее, оказывается - всего лишь сон.
Наша компания, все в том же составе, очень удобно парила в пространстве безо всякой опоры. Сотни маленьких язычков пламени, а может быть - звезд, совершали вокруг нас медленное безостановочное вращение. Мы расположились в вакууме как в мягких креслах и с умеренным любопытством поглядывали друг на друга и на вальсирующие звезды.
- Интересно, - проговорила Ира, размышляя вслух. - А я-то думала, что не сплю и нахожусь совсем в другом месте…
- Во сне всегда кажется, что не спишь, - отозвалась Света. - Правда, меня это не касается - я всегда знаю, когда я сплю. Так что, какая тебе разница? Ты же мне только снишься.
- Вот и нет, - обиделась Ира. - Это ты мне снишься! И что ты вообще делаешь в моем сне?
"Забавно они рассуждают, - подумала я. - А ведь сами - всего лишь сны…"
- Ага, ваш это сон… - иронично проворчала Оля. - Еще скажите, что это сон Брахмы!
- Есть и такая глобальная гипотеза, - миролюбиво согласился папа, явно тихо потешаясь. - И аллегорически - не противоречит истине.
Откуда-то почти неслышно лилась музыка, и мы не сразу заметили, что ее такты каким-то образом складываются в рассказ. Это ни в коем случае не было сколько-нибудь внятной речью - смысл возникал в голове сам собой. Следить за ним оказалось довольно занятно, и мы с удовольствием принялись "слушать" зашифрованную сказку.
Жили-были в далеком будущем двое безумных ученых, - другие в сказках вообще попадаются редко, - решившие перекроить мир по своему вкусу. И вернувшись в далекое для себя прошлое, изменили ход истории так, что все следовавшие затем столетия оказались стерты, будто никогда их и не было, и будто все, кто жил в них, никогда не рождались и никогда уже не появятся на свет. И теперь никому из их мира остановить их уже нельзя. А вот мы пока еще можем. Так почему бы нам не сделать доброе дело, а заодно спасти самих себя?
Действительно - почему бы нет? С удовольствием! Продолжение сказки обещало быть интересным. А вот и пункт назначения: Шампань, десятое августа тысяча пятьсот семьдесят второго года - удивительная четкость названий и цифр для сна, врезающаяся в память, прожигающая себе в ней дорожку…
II. Шампанское
Увы, но сон прервался. И то, что я утыкаюсь носом в подушку, окончательно в этом убеждало. А жаль… Так ничего толком и не началось.
Открывать глаза не хотелось. Оставалась еще некоторая надежда на то, что сон вернется. Но потихоньку она рассеивалась. Да и подушка, похоже, сбилась. Не открывая глаз, я ткнула ее рукой - и она показалась мне какой-то странной на ощупь. И какое загадочное сцепление - то ли щека царапнула подушку, то ли подушка - щеку. Диванная? Еще больше меня озадачила даже не подушка, а мое собственное "самоощущение", возникшее при движении. Несколько минут я пыталась сообразить, что же меня может так озадачивать, но к определенному выводу не пришла. Между тем, сонливость продолжала развеиваться, и мне вдруг пришло в голову, что никогда поутру у меня не бывало такого отличного самочувствия, да еще в феврале. Подумав так, я зевнула напоследок и открыла глаза…
Ничего себе! Что еще за шутки?!
Подскочив на кровати, я села. Сердце заколотилось как заведенное, будто требуя, чтобы его срочно выпустили, причем выскочить оно, похоже, собиралось через макушку. Под левой ключицей что-то неприятно кольнуло, но мне было уже не до таких пустяков.
Где это я?! Кровать была незнакомой, вычурно-резной, с высокими подушками и фигурными столбиками. Постельное белье, хоть далеко не ветхое и не сыплющееся прахом, напоминало музейный экспонат - из плотной ткани, похоже, атласной, темно-красного цвета и покрытое тканым узором в тон.
В небольшое раскрытое окно в толстой стене лился мягкий утренний свет и врывался легкий теплый ветерок, влажный от недавно прошедшей грозы. Воздух был совершенно, ненормально, летним и будто лесным - очень чистым. И за окном пели птицы.